| Автор: | Фаррер К., год: 1929 |
| Категория: | Роман |
Глава тридцать пятая
Они шли вперед, шлепая под непрерывным дождем по грязи продольных и поперечных окопов. Тем не менее ночь не была совсем черна, так как луна смутно просвечивала сквозь облака. Когда глаз привыкал к темноте, можно было видеть перед собой на расстоянии нескольких шагов.
Здесь и там из-за сложенных горками снарядов появлялись дозорные. Их можно было только с трудом различить. Эта молчаливая местность, которая, можно сказать, кишмя кишела людьми, готовыми к бою, казалась теперь пустыней.
-- Мы уже недалеко от неприятеля? - спросил профессор Шимадзу, пройдя безмолвно несколько сот шагов.
-- Совсем близко, - тихо ответил Фред Праэк, жестом призывая японца к той же осторожности. - Здесь не надо производить шума... И не надо также, чтоб нас видели: это вызвало бы тревожный сигнал и разбудило бы весь участок. Мы скоро будем гораздо свободнее в своих действиях и движениях, господин профессор.
Шимадзу, дисциплинированный, как все его соотечественники, не сказал больше ни слова.
Они шли довольно долго, может быть, даже целый час. Лабиринт окопных сооружений вынуждал их часто сворачивать с прямого пути. Ничего не могло быть монотоннее, чем это долгое скитание вслепую.
Шимадзу думал о том, как хорошо, что его провожатый так превосходно знает этот участок фронта. Одна мысль вызвала другую: не странно ли, что лейтенант Праэк так настоятельно просил разрешения заместить сержанта де Ла Боалль.
Де Ла Боалль?.. Шимадзу, психиатр и психолог, стал раздумывать о той старинной истории, которую ему когда-то вечером рассказал один из его парижских друзей, французский священник. Случай свел его теперь с людьми, о которых он слышал так давно...
Пока он размышлял, Фред Праэк, шедший впереди него, повернулся к нему и сказал:
-- Господин профессор, вы можете говорить... вслух. Мы находимся по крайней мере на расстоянии пятисот метров от вражеских передовых окопов, и нас отделяет от них целая система укреплений.
-- Но ведь это совсем не то, - возразил Шимадзу, - в чем я нуждаюсь...
-- Терпение!.. - воскликнул Праэк со смехом. - Мы еще успеем испробовать ваши панцири. Я и сам с нетерпением ожидаю момента, как пули начнут отскакивать от меня...
И он провел рукой по белой материи, которая, развеваясь вокруг них по ветру, придавала им вид классических привидений.
-- Гм! - сказал Шимадзу, глядя в затылок молодому человеку, все еще шедшему впереди него. - Вы ведь знаете, что это дело не лишено риска. Я вчера вечером сказал полковнику Машферу: мой панцирь не предохраняет ни рук, ни головы. И я не считаю его непроницаемым для снарядов, более серьезных, чем ружейная или пулеметная пуля...
-- Пусть будет, что будет, - беззаботно ответил Праэк.
-- Вы оказываете большую услугу не только мне, но и господину де Ла Боалль, - заметил вдруг Шимадзу. - По всей вероятности, вы связаны дружбой не столько с ним, сколько с госпожой де Ла Боалль? Или, может быть, с ее матерью, госпожой Эннебон?
В этот момент они как раз вышли из окопа и направились дальше по широкому оврагу, который скрывал их от неприятеля. Фред Праэк, внешне невозмутимый, посмотрел на свой светящийся компас и проверил дорогу.
Только тогда он ответил на вопрос Шимадзу с легкой дрожью в голосе:
-- Да, я, действительно, был когда-то связан узами дружбы с госпожой де Ла Боалль... Уже довольно давно.
Профессор Шимадзу тотчас же понял, что Фред Праэк и теперь еще не вполне равнодушен ко всему, что относится к госпоже де Ла Боалль. Он немного подумал, потом, решив, что проще всего говорить открыто, сказал:
-- Месье Праэк, кажется, я уже сказал вам, что не знаю лично ни госпожи Эннебон, ни госпожи де Ла Боалль. А господина де Ла Боалль я вчера увидел в первый раз. Но я много слышал о них. Случайно мне стало известно их главное, основное приключение - я имею в виду замужество мадемуазель Эннебон и события, связанные с этим браком. О, месье Праэк, умоляю вас, не принимайте меня за колдуна, хотя я, действительно, знаю весьма много из того, что происходило некогда между госпожой Эннебон и месье де Ла Боалль, а затем между месье де Ла Боалль и мадемуазель Эннебон. Я повторяю: случай привлек мое внимание к этому любопытному психологическому комплексу, одному из наиболее характерных, когда-либо слышанных или наблюдавшихся мною. Это случилось в 1912 году, в конце лета. Я тогда принял необходимые меры, чтобы и впредь получать сведения об этом глубоко интересном деле. Действительно, мне удалось следить за ним вплоть до моего отъезда из Франции. Я знал тогда, что госпожа де Ла Боалль уже несколько месяцев путешествует с мужем за океаном, между тем, как мадам Эннебон продолжает оставаться во Франции. Все это дело интересовало меня преимущественно как блестящая иллюстрация к типичной ошибке, постоянно повторяемой европейцами и американцами в вопросе эволюции. Вопрос этот интересует меня, можно сказать, профессионально. И я надеюсь, что вы не сочтете неприличным несколько пополнить мои сведения об этом деле: что произошло дальше с госпожой де Ла Боалль, с госпожой Эннебон и с господином де Ла Боаллем?
В глазах Фреда Праэка профессор Шимадзу начал принимать огромные пропорции...
и сейчас не изменился. Впрочем, он меня мало интересует. Все его мотивы и импульсы чересчур примитивны. Рано или поздно он понесет кару за это беззастенчивое удовлетворение своей грубой страсти к почету. Госпожа де Ла Боалль и ее мать психологически интересные. Я полагаю, что при отъезде четы де Ла Боалль в Америку молодой супруг был все еще сильно увлечен госпожой Эннебон. Ну... а после?
-- После... - сказал Праэк, глотая слюну...
В его памяти вдруг проснулась картина тропической ночи на борту английской яхты...
-- После, - повторил он, стараясь придать своему ответу по возможности краткую форму, - кажется, господин де Ла Боалль увлекся, наоборот, госпожой де Ла Боалль.
-- Я был с самого начала уверен, что дело примет такой оборот, - сказал японец. - Тем хуже для молодой дамы. Эта любовь не даст ей счастья. Знаете ли вы, где она теперь?
-- Кажется, в Париже.
-- Примирилась ли она с матерью?
-- Думаю, что нет. По крайней мере, мне о таком примирении ничего неизвестно.
-- Да. Основная ошибка мстит за себя, и наши позднейшие действия тиранизируют нас бесконечно долго. Впрочем, так и надо!
Праэк не мог воздержаться от возражения:
-- Мне кажется, господин профессор, что, действительно, так и надо тем, кто виноват... Но отчего должны страдать невиновные?..
Ответ последовал без промедления:
-- Закон этот справедлив во всех случаях. Вы говорите об ответственности. Но индивидуальная ответственность совершенно иллюзорна, она выдумана на Западе. Извините, что я так невежлив.
-- Хотите ли вы сказать, что невинные должны платить наравне с виноватыми?
-- Да. И нынешняя война - лучшее тому доказательство. Сколько невинных умирает на войне? Впрочем, невинных в истинном, абсолютном значении этого слова вообще не существует. Я не христианин, господин Праэк, но я читал ваши Евангелия. И я знаю, что там написано: отцы ели зеленый виноград, а сыновья страдают оскоминой. Основная ошибка современных европейцев и американцев, как я уже сказал вам, состоит в том, что они возмутились против этого закона, который имеет вовсе не исключительно религиозный смысл, и захотели освободить человеческую личность от всякого атавизма. Подумайте только о современной формуле "жить своею жизнью". Какой вздор! Все эти люди, умирающие под грохот пушек, расплачиваются за грехи предшествующих поколений, которые, пренебрегши наследственной иерархией и традиционными авторитетами, дерзко вооружили целые народы. Нынешнее поколение терпит за это жестокую, но справедливую кару. Справедливо также, что госпожа де Ла Боалль - извините, что снова упоминаю ее имя, - расплачивается за грехи своей матери, бабушки и прабабушки. Нация, семья - это единства! Может быть, и вы, господин Праэк, понесете еще наказание за то, что в эту ночь подставили себя вместо господина де Ла Боалль, который, без сомнения, тоже отягощен в этом деле ответственностью как личной, так и унаследованной.
-- Ба! - прошептал Фред Праэк совсем тихо. - А разве я не несу никакой ответственности?.. Разве я не виноват перед этим несчастным человеком?..
-- Только бы нам не заблудиться! - сказал он и посмотрел снова на компас.
Потом он вспомнил.
-- Ага! Господин профессор, нам здесь надо найти покинутую траншею. Окоп этот перпендикулярен линии фронта. Снова нам надо будет пойти подземными путями. Еще полчаса - и мы в штабе полковника Лашевра.
-- Так и не понюхав пороху! - заметил Шимадзу.
Он посмотрел на свои браслетные часы:
-- Видите? Уже больше четырех часов утра. Прибавьте еще полчаса пути до штаба, затем время, пока полковник Лашевр ознакомится с полученным пакетом, и время для ответа, если таковой понадобится, - уже будет утро. Возвращаться мы можем медленно...
-- Я думаю о том, - сказал Шимадзу, - что вы, быть может, поступили очень опрометчиво, заместив в этом деле месье де Ла Боалль, - опрометчивее, чем вы воображаете. Судьба господина де Ла Боалль - тяжелая. А вы так необдуманно взвалили ее на свои плечи...
Профессор Шимадзу, получив, без сомнения, тот ответ, которого ожидал, больше не произнес ни звука...