Душа Востока.
Глава X

X

Над большим храмом O-Сува маленький парк восходит террасами до вершины холма Ниши.

Совсем маленький парк, но настоящий, густой, глубокий и таинственный. Японцы умеют до невероятия искажать карликовые кедры и миниатюрные грушевые деревья. Но это не мешает им еще больше любить очень большие грушевые деревья и гигантские кедры. Миниатюрные сады - не более, как приятные безделушки, что-то вроде наших зимних садов и оранжерей. Настоящая же радость и гордость империи - высокие сосновые рощи.

В маленьком парке на холме Ниши, среди вековых камфорных деревьев, кленов и криптомерий, с которых свешивались роскошные древовидные глицинии, маркиз Иорисака Садао и его друг, капитан Герберт Ферган, прогуливались, ведя беседу.

Извилистая аллея подымалась среди леса. Порой, на поворотах дороги, между деревьев открывался просвет, и сквозь него внезапно виднелись зеленые долины, голубоватый город с разбросанными предместьями у подножия садов, аллей и лестниц большого храма.

Гуляющие остановились у одного из таких углов.

-- Прекрасная погода, - сказал Герберт Ферган, - Этот конец апреля, поистине, блестящ. Быть может, все это изменится в мае.

-- Да, - пробормотал Иорисака Садао.

Он удостоил только беглого взгляда превосходный пейзаж. Его живой черный взор, сверкающий горячим и тайным любопытством, не оторвался от спокойного лица англичанина.

-- Кстати, - спросил он вдруг, - не получили ли вы с вчерашней почтой известие от вашего друга капитана Перси Скотта?

-- Адмирала, - поправил Ферган. - Перси Скотт был произведен в адмиралы шесть недель тому назад, в феврале.

-- Хэ! Я думаю, это не мешает ему продолжать его работы? Он продолжает создавать революцию в морском артиллерийском деле Англии?

-- О, - возразил Ферган, - действительно ли это - революция?

Он принял вид легкого скептицизма. Но маркиз Иорисака настаивал:

-- Если не революция, то во всяком случае капитальная реформа! Конечно, ваше адмиралтейство за последние двенадцать лет сделало большую работу... Я следил за усовершенствованиями вашего боевого материала. В ваших пушках нечего больше усовершенствовать. Я не говорю уже о ваших снарядах!..

-- Да, - спокойно сказал Ферган, - вы приняли их после малоудовлетворительного опыта с вашими снарядами... в прошлом году.

-- Это так... Вот почему я и не стану говорить о них... Ваш материал великолепен, и это делает честь вашему адмиралтейству. Но на войне, не правда ли, материал не значит ничего, а все дело - в личном составе. И если ваш личный состав в наши дни, быть может, первый в Европе, то эта честь всецело принадлежит адмиралу Перси Скотту...

Герберт Ферган выразил жестом свое согласие.

-- Хорошие пушки, хорошие снаряды, - продолжал маркиз Иорисака Садао, - это хорошо. Хорошие наводчики, хорошие телеметристы, хорошие офицеры-артиллеристы - это лучше! И этот-то подарок сделал Англии Перси Скотт! Впрочем, Англия сумела вознаградить Перси Скотта. Ведь, не правда ли, парламент вотировал ему недавно награду в восемьдесят тысяч иен?

-- Восемь тысяч фунтов стерлингов, точно. Это справедливое вознаграждение. Если бы Перси Скотт продал свой патент промышленникам, он заработал бы, конечно, больше.

-- Конечно! Восемь тысяч фунтов не оплачивают гений такого человека. Наш император дал бы, наверное, больше, чтобы иметь японского Перси Скотта.

Маркиз Иорисака на мгновение отвернул свой взор в зеленую глубину рощи.

-- Вполне свободно!.. - повторил он.

Его голос звучал хрипло. Он закашлял.

-- Вполне свободно! О, да, мы многим обязаны! Но между тем мы более всего воспользовались работами вашего адмиралтейства: у нас теперь приняты ваши броневые башни, ваши казематы, ваши снаряды, ваша броня... Но у нас еще нет ваших людей, нет их чудесного секрета, секрета, открытого адмиралом Перси Скоттом.

-- Нет никаких секретов, - сказал Ферган. - А, кроме того, разве вы уже не были победителями в боях десятого и четырнадцатого августа?

-- Мы победили... Но...

Тонкие губы сжались презрительно под щетинистыми усами:

-- ...Но это были жалкие победы! Вы знаете это. Вы были рядом со мной на борту "Никко" десятого августа!

Англичанин вежливо склонился:

-- Да, я был там, - сказал он. - И клянусь Юпитером, это был славный день!

-- Нет, - воскликнул японец. - О, Ферган, "кими"[ "Мой дорогой" - с оттенком почтительности], припомните точнее. Припомните промедление, нерешительность, общий беспорядок! Припомните этот русский снаряд, который попал под рубку "Никко" и разбил бронированную трубу трансмиссий. Тотчас же остановилась вся жизнь броненосца, как жизнь человека, у которого перерезана аорта. Наши невредимые еще орудия перестали стрелять. Наши артиллеристы бесплодно ждали распоряжений, которые не могли дойти до них! А тем временем "Цесаревич", уже изрешеченный нашими снарядами, убегал благодаря этой единственной аварии, поразившей нас бессилием. Вот что было в день десятого августа! И я с отчаянием думаю о том, что ближайший бой будет таким же, потому что мы не знаем нового английского секрета...

-- Нет никакого английского секрета, - ответил Ферган.

Наступило молчание. Они достигли вершины холма. Теперь они спускались по другой аллее, идущей на запад прямо к садам храма.

-- Когда Перси Скотт командовал броненосцем "Террибль", - заговорил вновь Иорисака Садао, - он на учебной стрельбе положил в мишень восемьдесят процентов выпущенных снарядов. Восемьдесят процентов! Какая броня может устоять против такой лавины железа?

-- Ба! - возразил Ферган. - Почему "Никко" не мог бы стрелять с такой же точностью, как "Террибль"? Перси Скотт обучал своих наводчиков известными вам аппаратами! Разве у вас нет "dotters", "loading-machines", "deflection teachers"! [Аппараты для обучения меткой наводке и быстрому заряжению орудия] Разве нет у вас телеметров Барра и Страуда? [Аппарат для измерения расстояния от орудия до цели, созданный английскими военными инженерами]

десятого августа...

Он впился глазами в лицо англичанина, как охотник впивается в кусты, из которых должна вылететь дичь:

-- Британский флот сражался столько раз в течение стольких веков! И повсюду и всегда он побеждал! Почему? Каким колдовством? Вот что мы хотели бы знать! Что делали Родней, Кеппель, Джервис, Нельсон, чтобы никогда не быть побежденными?

-- Разве я знаю? - возразил Ферган, улыбаясь.

Они дошли до садов. Парк внезапно кончился длинной и узкой террасой, обсаженной шпалерами вишневых деревьев. Здесь находилась чайная рядом с тиром - для стрельбы из лука.

-- Посмотрите! - сказал Ферган, охотно меняя тему разговора. - Смотрите-ка! Жан-Франсуа Фельз!..

Художник сидел перед чайной за чашкой чая. Он вежливо встал.

-- Как вы поживаете? - спросил Ферган.

Маркиз Иорисака поздоровался по-французски, сняв свою фуражку, обшитую золотым галуном.

-- Вы здесь, дорогой мэтр? Я думал, что вы на вилле. Мы с капитаном как раз возвращаемся и думали застать вас там... Маркиза не сумела удержать вас?

-- О, она очень любезно пыталась сделать это. Но сеанс и так затянулся... Маркизе нужен был отдых, а мне - свежий воздух...

-- Итак, до свидания... До завтра, не правда ли?

-- До завтра, конечно...

Он опять сел. Неподвижный и молчаливый, он перенес взор на город и бухту, видные над террасой. Солнце в шесть часов уже начинало окрашивать в розовый цвет голубоватый туман морской дали и море окровавлялось мириадами маленьких красных бликов, подобных сверкающим ранам.

Ферган и Иорисака удалялись.

-- Пешком, не правда ли? - спросил англичанин.

Он был хороший ходок. К тому же холм Цапли довольно близок от О-Сува.

-- Пешком, если вам угодно.

Они вышли из сада в ворота, противоположные городу. Они не разговаривая прошли до маленького мостика, дугой перекинутого через ручей. Здесь дорога разветвлялась. Иорисака Садао, шедший задумавшись, вдруг остановился.

-- Хэ! - воскликнут он, - Я совсем забыл о назначенном мне свидании с губернатором.

-- Свидание?

-- Помилуйте! Отправляйтесь тотчас же! Само собой разумеется, я провожу вас...

-- О, ни за что на свете! Я мигом вернусь. Все дело в простой военной формальности. Это будет очень скоро, едва ли больше часа... Кими, сделайте мне одолжение, возвращайтесь на виллу... Митсуко нас, быть может, ждет к чаю. Я вскоре присоединюсь к вам и мы вместе пообедаем.

-- All right!