| Автор: | Феваль П., год: 1843 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава пятнадцатая
ТАЙНА ПОДЗЕМЕЛЬЯ
Блеск тысячи свечей ослепил мои глаза, и я невольно вскрикнул. Я очутился в громадной зале, в глуби которой гремел целый оркестр музыкантов.
Среди залы был накрыт громадный, длинный стол, уставленный бутылками и кушаньями. Вокруг стола в разных позах сидело человек сорок, одетых в длинные капуцины, и все с большими, густыми бородами, закрывавшими лица. Подле каждого из них сидело по одной, едва прикрытой, женщине, в соблазнительной позе, с открытыми грудями, распущенными волосами, с бриллиантами и цветами на головах. Вся компания пребывала в каком-то нечеловеческом веселье. Мужчины разговаривали, смеялись, пели; женщины весело улыбались и посмеивались, опустив голову на грудь или колена своих кавалеров. Все это пило, громко чокаясь стаканами... Оркестр гремел...
Пораженный, я и не заметил, как на меня вдруг бросились несколько человек, схватили, в одну минуту связали и бросили в угол на кучу подушек, так что я невольно присутствовал при оргии.
Но вот мои глаза отыскали и остановились на том, кто показался мне начальником буйной толпы. Он сидел на самом краю стола, на почетном кресле, которое было выше и больше остальных. Мне в жизни не приходилось видеть более красивого - что я говорю! - более прекрасного лица. Глаза, то томные и задумчивые, то гневно-грозные, обладали непонятным могуществом. Когда он улыбался, все присутствовавшие невольно становились радостнее, веселее. К нему относились с особенной почтительностью и уважением и называли не иначе как "его честь".
У него на коленях лежала молодая девушка, совсем не похожая на остальных. В ее длинных, распущенных русых волосах не было ни бриллиантов, ни цветов, и простой белый пеньюар пленительными складками облегал ее роскошный стан, Она пила вино из одного стакана с "его честью". Вся кровь застыла в моих жилах, когда я увидел молодую красавицу. Я узнавал в этой страстно ласкавшей бандита молодой вакханке...
-- О, друг! - прервал Стефан. - Я понимаю, ты узнал твою сестру. Но кто посмеет, кто может обвинить ее?
-- Никто! - тихо и с удивительным спокойствием ответил Франк. - Никто, кроме меня одного!
Стефан с ужасом посмотрел на Франка. Но тот спокойно продолжал:
-- На меня не обращали никакого внимания. Оргия разгоралась, становилась все шумнее, все отчаяннее.
"Его честью", видимо, одолевали животные страсти. Ежеминутно он подносил к губам молодой девушки хрустальный бокал. В его глазах выражалось пламенное желание... Но ее лица я все еще не видал.
Вдруг она с бокалом в руке встала и громко произнесла:
-- Генрих! Мой возлюбленный Генрих! За твое здоровье!
-- О, какая ужасная минута, Стефан! Я узнал сестру и понял все. Ее слова были откровением для меня. В припадке безумия она принимала бандита за своего любимого жениха, доброго, славного, благородного Генриха. Я громко вскрикнул, но шумное чоканье бокалов и рюмок заглушило мой крик, только один из бандитов услышал его и хлопнул меня салфеткой по лицу. Зверская ярость овладела мною. Нечеловеческим усилием я разорвал связывавшую веревку и скатился с подушек, на которые меня бросили.
-- Пожалуй, что ему нужно будет зажать рот, - заговорили подле меня.
-- Нет, о ради Бога, нет! - умолял я. - Ради Бога, оставьте меня. Быть может, если сестра увидит или услышит меня, она придет в себя!
-- Этого-то мы и не хотим!
С этими словами меня опять связали и завязали рот салфеткой. Мне невозможно было ни кричать, ни пошевельнуться. Из разговоров всех присутствовавших я понял, что это была община разбойников. Ее постоянным местопребыванием был Лондон, но она разветвлялась далеко и за границу. Развалины Крьюсского аббатства служили ей местом безопасных оргий и убежищем в случае опасности. "Его честь" долго жил за границей, но теперь приехал в Лондон, чтобы осуществить широкие и дерзкие планы. Эта оргия была последней, и завтра вся шайка, получив необходимые инструкции, должна была рассеяться бесследно.
Все, что я рассказываю, Стефан, может тебе казаться невероятным, невозможным, но, тем не менее, это горькая истина, непреложность которой засвидетельствована могилой несчастной.
Несколько времени "его честь" небрежно слушал речи присутствовавших, потом встал и величественно поклонился всему обществу.
-- Милорды и джентльмены! - с улыбкой заговорил он. - Всему свое время. Целую неделю мы только и делали, что спорили, рассуждали, решали. Будем же теперь веселиться!
-- Да здравствует Ферджус! Виват, Ферджус! - закричали все с таким шумом, что, казалось, задрожали столетние стены монастыря.
В ту же минуту, по знаку, данному "его честью", оркестр загремел вальс. Несколько пар тут же поднялись с мест и закружились по зале. Скоро все, исключая "его чести" с моей сестрой, быстро кружились по зале. Глаза мои едва могли следить за танцующими. Лица женщин бледнели, глаза мужчин блестели и воспламенялись огнем страсти.
"Его честь" обнимал молодую девушку, но вот он наклонился к ней и поцеловал, потом приподнял ее и сошел с нею с возвышения, где стояло его кресло. Несчастная сестра улыбалась. Ее улыбка раздирала мне сердце. "Его честь" присоединился с сестрой к толпе вальсировавших, ряды которых стали редеть, так что Гарриет скоро осталась с ним одна... О, Стефан! Как я его ненавижу!
и опустил ее на диван. Что-то резко скрипнуло, и все свечи быстро погасли.
Наступил глубокий мрак. Оркестр умолк. Я рванулся так отчаянно, что веревки глубоко врезались в мое тело. Господь сжалился надо мной, и я лишился чувств.
-- Бедный мой друг! - проговорил Стефан.
Франк замолчал. Потом он поднял голову, дико осмотрелся кругом и глухим голосом продолжал:
-- Стефан, мой друг, не забудь, что это была дочь Персевалей... Клянись, что эта тайна умрет с тобой!
-- О, Франк! Неужели ты можешь сомневаться!
-- Нет, нет! - возразил Персеваль. - Пожалей меня, я и сам не знаю, что говорю. Слушай далее.
-- Не знаю, сколько времени я был без чувств. Я опомнился, когда в залу вошли несколько человек с факелами в руках, и осветили отвратительную картину разврата. Моя несчастная сестра без сознания лежала на диване. Перед ней в глубокой задумчивости стоял "его честь". - Он вздрогнул, услышав шум, который произвели вошедшие люди.
Поцеловав несчастную девушку в лоб и прикрыв ее шелковым покрывалом, он выпрямился и грозным голосом крикнул:
-- Пора вставать, джентльмены! Вставайте!
Все немедленно поднялись. Женщины исчезли, как будто их и не было. Музыканты тоже скрылись.
-- Милорды и джентльмены! - заговорил "его честь". - Минута нашей разлуки наступила. Вами и вашей деятельностью я доволен. Теперь около года я должен пробыть на материке Европы. Через год я возвращусь к вам, друзья мои. До тех пор поступайте каждый сообразно полученным инструкциям.
Все поклонились.
-- Экипажи готовы?
-- Ожидают за развалинами, "ваша честь".
-- Итак, до приятного свидания, милорды!
Все направились к дверям. Но один человек бросился к начальнику и, указывая на меня, спросил:
-- Что делать с ним?
-- Это брат молодой девушки! - с заметной грустью проговорил "его честь".
-- Прикажете? - Жест, которым сопровождались эти слова, был очень выразителен.
-- К чему бесполезное убийство?
-- Не совсем бесполезное, милорд. Я надеюсь, что со мною согласятся...
-- Мне не нужно ничье согласие, - гордо и звонко отчеканил "его честь", обводя всех глазами.
-- Но он может погубить нас!
-- Милорды и джентльмены! - заговорил "его честь", стараясь говорить спокойно. - Вы отлично знаете, что наше убежище слишком хорошо скрыто, чтобы ему могла угрожать хоть какая-нибудь опасность. Потом, я люблю эту бедную девушку, а он ей брат!
-- О, Стефан! - если бы ты видел, как вдруг изменился "его честь". Его спокойно-прекрасное лицо перекосилось, губы задрожали, в глазах загорелся огонь, лоб раскраснелся и на нем резко обозначился белый шрам...
-- Вверх от левой брови? - прервал Стефан.