Болгарки
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Болгарки

БОЛГАРКИ.

I.

Не левъ Ареланъ-бегъ, а чудовищный змей...

Кто можетъ съ нимъ въ зверстве равняться?

Кровавую дань онъ беретъ съ матерей...

Коль греешь дитя ты на груди своей,

Не медли съ нимъ въ горы спасаться!...

У бега Арелана два брата. Они,

Коней своихъ гордыхъ жалея,

Въ дождливую пору, въ ненастные дни,

Болгаръ запрягаютъ въ повозки свои

И бьютъ ихъ по спинамъ и шее.

Не разъ и не два приходилось отцамъ

Постыдную волю владыки

Невиннымъ своимъ объявлять дочерямъ...

А волей не хочетъ, есть плети рабамъ...

О, горе! О, ужасъ великiй!...

У бега Арелана и мать - сатана,

Ей башня понравилась въ поле одна:

Безвыходно ведьмой живетъ въ ней она,

Но правитъ оттуда царицей...

И денно, и нощно, какъ коршунъ степной,

Она надъ страною витаетъ...

Все чуетъ, все ведаетъ глазъ ея злой,

И быстро прощается тотъ съ головой,

Кто сына ея проклинаетъ.

Въ часы ли молитвы - и то изъ окна

Глядитъ эта ведьма все время...

И беговъ торопитъ, и гонитъ она:

"Смотрите, - часовыя болгарокъ полна!

Губите нечистое племя!"

"Довольно, - такъ говоръ въ народе идетъ, -

Мы жалкими были рабами!

Пусть беговъ безбожныхъ нечистый возьметъ!

Довольно терзать имъ болгарскiй народъ

И властвовать гордо надъ нами!"

II.

О, Вардаръ широкiй! О, Вардаръ родной!

Плакучiя ивы, склонясь надъ тобой,

Чуть шепчутся, грустiю полны...

Мучительно-долгiй ужь годъ миновалъ,

Любимецъ болгарокъ прекрасныхъ,

Какъ стана девичьяго ты не ласкалъ,

Сжимая въ объятiяхъ страстныхъ!...

Напрасно, играя въ зеркальныхъ струяхъ,

Приветливо солнце светило-,

Напрасно, лишь ляжетъ туманъ на поляхъ,

Такъ волны журчали уныло;

Напрасно ропталъ ты, желаньемъ томимъ, -

Давно ужь съ потокамъ студенымъ твоимъ

Красавицъ толпа не сходила...

О, Вардаръ, болгарскихъ девицъ господарь!

Не ты ли съ младенчества ведалъ

Труды ихъ, заботы и горести встарь

И чары любви имъ поведалъ?...

Ты былъ имъ купелью, ты зеркаломъ былъ,

Ихъ мраморный станъ отражая...

За то ихъ дитя дорогое крестилъ,

Надежду болгарскаго края...

Не ждалъ ты, родными, что лето пройдетъ,

Минуетъ счастливое время,

И солнце надъ кровью и пепломъ взойдетъ,

И сдавитъ оставленный Богомъ народъ

Враговъ ненавистное племя!...

Лишь трое болгарокъ вечерней порой,

Чуть звезды блеснутъ надъ землею,

Безъ звона бубенчиковъ, тихой стопой,

По-прежнему сходятъ на беретъ крутой

За чистой твоею водою...

Но горе, коль съ волей бороться дерзнутъ

Оне любострастныхъ османовъ, -

Не дремлютъ и жертву несчастную ждутъ

Свирепыя страсти тирановъ...

Прелестныя девы!... Алее зари

Румянецъ ланитъ ихъ пылаетъ;

Какъ солнца весенняго радостный лучъ,

Ихъ взоръ подъ чадрою сверкаетъ...

Лишь только померкнетъ закатъ золотой

И въ тихой долине стемнеетъ,

Какъ тени проходятъ оне за водой,

Какъ призракъ въ тумане белеютъ...

Но это - не тени, а девы земли,

Три дочери бедной вдовицы,

Что молитъ Пречистую, лежа въ пыли,

За нихъ отъ зари до денницы...

Надолго ли благость небесъ сохранитъ?

Избегнутъ ли смерти жестокой?...

Быть-можетъ, ужь скоро тела ихъ умчитъ

Въ волнахъ своихъ Вардаръ широкiй...

Отмститъ ли онъ гибель своихъ дочерей?...

Быть-можетъ, для тризны печальной

Проглотитъ онъ нару турецкихъ коней, -

Подъ вечеръ, при свете небесныхъ огней,

Затянетъ напевъ погребальный

И только... Ужь онъ охладелъ и одряхлъ

И съ тихимъ журчаньемъ въ крутыхъ берегахъ

Чуть сонныя волны колышетъ...

Но ты, молодая и чистая грудь, -

Ты, помня свободу былую, -

Въ свой страшный, но небомъ начертанный путь,

Храни свою веру святую!...

Высокая жертва не даромъ пройдетъ, -

Самъ адъ отъ нея содрогнется

И, скованный рабствомъ позорнымъ, народъ

Отъ сна роковаго проснется...

Мать беговъ приходитъ къ своимъ сыновьямъ,

Ихъ въ гневе она укоряетъ,

Что ихъ снисхожденье къ презреннымъ рабамъ

Ей старую жизнь отравляетъ:

"Позоръ на главу вы мою навлекли!...

"Стыдитесь! Что сделалось съ вами?

"Да вы ли владыки Болгарской земли,

"Коль сладить безсильны съ рабами?...

"Три слабыя девы не слушаютъ васъ:

"Не ведая рабскаго страха,

"По берегу ходятъ въ молитвенный часъ,

"Какъ мы призываемъ Аллаха...

"Мне стыдно тогда за своихъ сыновей!

"Васъ такъ-то гяуры боятся?...

"Знать мало имъ казней, имъ мало плетей...

"Оставьте же негу! Проснитесь скорей!

"Пусть крови потоки струятся!"...

Но тщетно торопитъ она сыновей,

Напрасно на бойню ихъ гонитъ, -

Устали главы ихъ отъ зверскихъ затей,

Ихъ леность сонливая клонитъ...

И къ старшему сыну старуха идетъ,

Костлявой рукою ласкаетъ

Косматую бороду, руку беретъ,

Съ улыбкою льстивой вещаетъ:

"Ареланъ мой, сынъ львицы! ведь сотни людей

"Твоей покоряются воле...

"Всехъ беговъ болгарскихъ ты, сынъ мой, сильней -

"И крови не жаждешь ты боле?"

"Я выпилъ вино

Попа, что повешенъ былъ мною...

Мне въ герле, какъ будто, застряло оно

И грудь мою давитъ тоскою".

И къ среднему сыну старуха идетъ,

Костлявой рукою ласкаетъ

Чело его нотное, руку беретъ,

Съ улыбкою льстивой вещаетъ:

"Кто ловчiй, тотъ любитъ травить и людей.

"Ты видишь, вотъ лань предъ тобою, -

"Ты видишь, какъ полною грудью своей

"Склонилась она надъ водою..."

Ей сынъ отвечаетъ: - "Довольно съ меня!

Ужь мне надоела охота,

Любовiю вдоволь насытился я...

Оставь, - меня клонитъ дремота!..."

И къ младшему сыну бросается мать,

Лицо молодое ласкаетъ,

Старается шею рукою обнять

И голосомъ нежнымъ вещаетъ:

"У младшей, Адемъ мой, две русыхъ косы...

"Она еще страсти не знала...

"Лицо ея бело... Подобной красы

"Болгарiя вся не видала..."

И съ алчностью ждетъ она сына ответъ

И съ устъ его глазъ не спускаетъ,

Но, къ ужасу матери, младшiй атлетъ

Въ смущенiи ей отвечаетъ:

--"Послушай, старуха! ты веришь тому,

Что сглазить возможно? Поближе

Сюда къ изголовью садись моему,

Склони свою голову ниже, -

Тебе, дорогая, поведаю я,

Чемъ сломлена юная сила моя!...

IV.

"Близъ Вардара, скрытый подъ тенью густой

Кустовъ, что растутъ надъ рекою,

Прилегъ отдыхать я въ полуденный зной...

Вблизи, на лужайке, мой вонь вороной

Кормился роскошной травою...

То вдаль онъ умчится, то вновь прибежитъ,

Обнюхаетъ, фыркнетъ и снова летитъ

Въ волнахъ освежиться купаньемъ...

Не чувствуя полдня удушливый жаръ,

Я грезилъ подъ тенью веселой...

Внезапно, - то было ли действiе чаръ,

Иль запахъ акацiй тяжелый, -

Мучительный сонъ мои члены сковалъ...

Не знаю, что было со мною...

Но помню... очнувшись, впередъ я бежалъ,

Не чувствуя ногъ подъ собою...

Куда я стремился? - Не ведаю самъ...

Влекомый волшебною силой,

Я мчался, какъ мчится олень по холмамъ,

Звукъ рога заслышавъ унылый.

Но вдругъ я на месте, какъ вкопанный, сталъ,

Все члены мои задрожали...

Вблизи предо мною подъ сенiю скалъ

Три чудныя девы стояли...

Одна поднимала кувшинъ надъ главой,

Какъ будто играя съ прозрачной волной,

И грустную песнь напевала...

А третья, - сбиралась купаться она, -

Со стана покровы спустила

И девственной прелести, неги полна,

Ужь въ воду ногою ступила...

О, мать! ей не мнилось вдали отъ людей,

Что око мужчины любуется ей,

И все-жь ея щеки горели...

Спешитъ она тайныя прелести скрыть,

Срываетъ съ волосъ своихъ алую нить,

И русыя косы слетели

Могучей волною съ роскошныхъ плечей

И пышною, шелковой сетью своей

Красавицы тело одели...

Вдругъ топотъ знакомый въ тиши роковой

Вблизи меня громко раздался:

То въ облаке пыли мой конь вороной

Вдоль берега бешено мчался.

Узналъ вороной издалека,

Тряхнулъ головою, заржалъ и близъ нихъ

Онъ былъ во мгновенiе ока.

Покорно предъ младшей склонясь головой,

Онъ радостно землю взрываетъ,

А дева-красавица нежной рукой,

Обнявъ, его треплетъ по шее крутой

И съ сестрами вместе ласкаетъ.

--"Здорово!... Довольно врагамъ ты служилъ,

"Товарищъ убитаго брата!

"Въ тяжелой неволе ты техъ не забылъ,

"Кому ты былъ другомъ когда-то...

"О, еслибъ могли мы тебя прiютить

"И спрятать отъ взоровъ злодея, -

"Мы стали бы вновь тебя холить, кормить

"Отборнымъ зерномъ, не жалея!...*

Я слушалъ, дрожа съ головы и до ногъ

Отъ дикаго гнева и муки;

Я крикнуть хотелъ на коня и... не могъ, -

Какъ левъ разъяренный на нихъ изъ кустовъ

Прыгнулъ я съ поднятой рукою...

Убить ихъ мой острый кинжалъ былъ готовъ...

Но - чудо! - оне предо иною

Стояли безстрашно, съ укоромъ въ очахъ,

Какъ грозныя мщенья богини...

Рука онемела... Я чувствовалъ страхъ...

Меня ужаснули рабыни...

Какъ прежде, коня обнимали оне,

А та, что власы распустила,

Съ угрозою руку простерла ко мне

И въ стремя ногою ступила.

- "Будь проклятъ, убiйца!* - вскричала она, -

"Будь проклятъ съ твоею семьею!.

"Довольно Аллахъ вашъ иль самъ сатана

"Насъ мучилъ твоею рукою!

"Но власти ужь вашей сосчитаны дни, -

"Близка ужь отчизны свобода!

"Найдете вы мстителя, ты и твой,

"Средь рвущаго цепи народа!"

И съ этимъ проклятьемъ вскочивъ на коня,

Очами, таинственней ночи,

Она, какъ стрелою, пронзила меня...

О, что это были за очи!"...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Его перебила старуха, дрожа,

Отъ гнева скрежеща зубами:

- "Но ты ей ответилъ ударомъ ножа?

"Иль въ гневе своими руками

"Ее задушилъ ты, - не такъ ли, Адемъ?!"

- "Нетъ, мать, я остался недвижимъ и немъ, -

Мне силы мои изменили...

Безъ чувства, безъ воли гляделъ я затемъ,

Какъ девы соня уводили"...

--"Гнуры! Поплатятся жизнью оне, -

"Клянусь, - за свое преступленье!...

"Проснитесь безумцы! Въ ночной тишине

"Васъ ждетъ сладострастное мщенье...

"Пусть прежде, чемъ солнечный лучъ заблеститъ,

"Чемъ жизнь на деревне проснется,

"Кинжалъ вашъ свой подвигъ высокiй свершитъ

"И кровью болгарской упьется!..."

V.

Стемнело... Ужь ночь надъ равинной царитъ

И сномъ позабылось селенье...

Лишь Вардаръ унылую песню шумитъ,

Наводитъ на душу томленье.

Въ крутыхъ берегахъ его плачетъ волна,

Подругу свою нагоняя,

О томъ, что отчизна врагу предана

И гибнетъ несчастная раня...

Ночныя светила кончаютъ свой кругъ

И скоро простятся съ землею;

Но все притаилось, все мертво вокругъ, -

И бедныя хаты, и нивы, и лугъ

Объяты зловещею тьмою...

Но что-жь тамъ белеетъ въ кустахъ полосой?--

То женщины дружной собрались толпой;

Межъ нихъ ни движенья, ни звука,

Какъ будто ихъ разомъ железной рукой!

Въ ночи собрала ихъ ужасная весть...

Не смея дать волю рыданью,

Спешатъ оне Богу молитвы вознесть

За жертвъ, обреченныхъ закланью,

И, набожно грудь осеняя крестомъ,

Глядятъ оне жадно, въ тревоге,

Туда, где, какъ саванъ во мраке ночномъ,

Вдали, одинокiй, белеется домъ

Средь темныхъ кустовъ при дороге...

Тамъ страшное дело злодеи творятъ...

Ужь за полночь было, въ толпе говорятъ,

Какъ факелы вдругъ засверкали,

Блеснуло оружье, послышался крикъ, -

Селенье въ испуге проснулося вмигъ...

Все къ хате вдовы побежали...

Три бега, три зверя туда ворвались,

Чтобъ ведьмы исполнить желанье...

Рыданье и стоны внутри раздались

И все погрузилось въ молчанье...

Сильней любопытство боязни, -

То тамъ промелькнутъ они живо, то тутъ,

Забывъ о грозящей имъ казни...

Но звезды померкли... Стелясь по полямъ,

Съ реки поднялися туманы*

Ужь слышно мычанье мой-где по дворамъ

И свежестью веетъ съ поляны...

Светаетъ. Вдали загорелся востокъ,

Разорвана мрака завеса

На долъ изъ-за темнаго леса...

И все оживилось повсюду окрестъ,

Природа полна ликованьемъ,

На старой часовне серебряный крестъ

Все светомъ облито, кровавымъ огнемъ

Заискрились окна строенiй,

А тамъ, въ этомъ доме, за ветхимъ окномъ

Порою виднеются тени...

И тихое слышно моленье:

"Не медли, о Боже, и грешнымъ рабамъ

"Пошли, Всемогущiй, спасенье!..."

Но... чу! - заскрипела тяжелая дверь,

И въ белой одежде изъ хаты теперь

Вдова на пороге явилась

И стала въ раздумьи... Потомъ обвела

Окрестность блуждающимъ взоромъ

Вотъ что-то бормочетъ съ укоромъ...

Вотъ, словно приветствуя солнца восходъ,

Крестомъ свою грудь осеняетъ,

Потомъ повернулась и въ хату идетъ,

И снова все тихо, безмоливо вокругъ...

Объята толпа ожиданьемъ.

Но, Боже! все въ ужасе вскрикнули вдругъ:

Крикъ радости слился съ рыданьемъ...

У каждой кувшинъ надъ главою.

Ихъ поступь спокойна; но страшенъ ихъ взоръ

И полонъ могильной тоскою...

Какъ прежде, идутъ оне тихо къ реке,

Туда, где волнами шумитъ вдалеке

Кормилецъ ихъ, Вардаръ студеный...

Въ восторге народъ отовсюду бежитъ,

Объятiя къ нимъ простираетъ,

И крикъ на устахъ замираетъ...

О, у насъ! у бледныхъ сестеръ на главахъ

Не пестрые видны кувшины,

А головы беговъ кровавыя... Страхъ

Съ нихъ падаетъ каплями свежая кровь

На белыя ткани одежды...

И зрители въ ужасе пятятся вновь,

Поднять не осмелятся вежды...

Вотъ кончились нивы златыя,

Вотъ берегъ... Къ толпе обратились оне

И дрогнулъ ихъ голосъ впервые:

"Простите! Отныне не смеемъ отъ васъ

"Мы ждать ни любви, ни почета.

"Намъ Вардаръ остался... Отмстите за насъ!

"Спасите отчизну отъ гнета!"

И каждая страшную ношу съ главы

Сложила на берегъ высокiй,

И ринулась въ Вардаръ глубокiй...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И волны взревели, и съ ревомъ глухимъ

Пучина надъ ними закрылась;

Равнина въ тотъ мигъ огласилась...

Народъ обезумелъ, народъ заревелъ, -

Онъ жаждетъ, онъ требуетъ мщенья...

И гибель была арнаутовъ уделъ, -

Печальныя стогна селенья...

А. Аксаковъ.