По туманным следам.
Глава XVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: По туманным следам. Глава XVIII. (старая орфография)

XVIII.

Гость, называвшийся Могрэном, был седой старик небольшого роста и худой, которому пошел уже седьмой десяток. Несмотря на свои лета, он отличался большой живостью, выражение его лица было добродушно, рот улыбался, одни глаза противоречили этой наружности, казалось пронизывая вас насквозь.

Войдя он быстрым взглядом окинул всех присутствующих, без сомнения отыскивая мадам Дюрье, так как, увидя ее, он сейчас-же направился к ней и, низко поклонившись, заговорил так, чтобы быть слышанным всеми.

- Я надеюсь, что ваши гости не обвинят меня в эгоизме, сказал он, если в течение вечера я попрошу у вас нескольких минут разговора наедине... так как, будучи вашим гостем, я в тоже время явился к вам, как посланник.

Мадам Дюрье отвечала на эту просьбу грациозным поклоном, означавшим согласие.

- Флора сказала вам правду, шепнул между тем Гравуазо на ухо Кловису. Этот Могрэн действительно пришел сделать предложение от имени сына.

Чтобы не возбуждать зависти, Селестина, хотя Кловис и не просил этого, пригласила всех жильцов, без исключения. После Могрэна явился Поль по прозванию Эрнест со своей прелестной супругой Зюлемой, а вскоре за ними явилась мадам Абрикотин, в сопровождении своих трех мастериц. Все эти шесть женщин так и впивались глазами в лейтенанта, но он или забыл их или не хотел подавать повода к упрекам мадам Рокамир, которая внимательно и ревниво следила за ним глазами, только он делал вид, что не замечает всех этих красавиц и стоя в углу гостиной, казался вполне погруженным в разговор с Кловисом.

- Вы уверены, что она сделает то, о чем вы ее просили? шепотом спрашивал артист.

- Непременно сделает.

- Без смеха.

- Совершенно серьезно. Главное надо только заставить мужа невольно помочь нам.

- Нет ничего легче. Я беру это на себя, отвечал Кловис, увлекая де-Рошгри к группе у камина, состоявшей из парикмахера, бывшого дрогиста и Могрэна.

Что касается Гравуазо, то обменявшись несколькими словами с мадам Абрикотинь и Зюлемой, он в свою очередь, оставив свои опасения, подошел к новому знакомому хозяйки дома, который с покорной вежливостью слушал болтовню Рокамира, овладевшого разговором.

Обладатель хобота говорил о торговле, и по всей вероятности Могрэн сказал ему, что приобрел свое состояние торгуя салом, так как он качал одобрительно головой и говорил:

- Сало! это вещь хорошая, сало! На чем можно нажиться... меньше конечно чем на москательных товарах. Ах! сударь, еслибы вы знали, что такое москательные товары, это настоящия золотые розсыпи.

Говоря таким образом супруг Сидализы выпрямлялся с гордостью петуха.

- Вот это я называю торговлей! торжественно прибавил он.

дном.

- О! вы мне льстите! скромно опуская глаза проговорил Рокамир.

- Не будьте излишне скромны, так как это значило бы клеветать на самого себя, возразил гравер. Вы не в состоянии были бы отрицать ума сверкающого в магнетическом взгляде ваших глаз... так как не осмелитесь утверждать, что не обладаете магнетическим взглядом... Я даже удивляюсь, как вы до сих пор не воспользовались этим, чтобы приподнять последние покровы, закрывающие тайны науки.

- Как! вы полагаете, что я мог бы магнетизировать? вскричал Рокамир. Клянусь честью! я никогда не думал этого пробовать.

- В таком случае вы очень виноваты, что таким образом пренебрегали данным вам природой могущественным даром!.. Простите меня за этот упрек, но это преступление зарывать в землю данный от Бога талант.

- В самом деле! в таком случае я был преступником сам не подозревая этого, наивно отвечал шут.

- Разве вы никогда не замечали, чтобы кто-нибудь закрывал глаза перед вашим взглядом?

- Напротив, вот моя жена например... вечером, когда мы бываем вдвоем... но я полагал всегда что ей просто хочется спать.

- Нет, это было очевидно действие электричества... Вот например, я убежден, что теперь, еслибы вы захотели, вы могли бы усыпить мадам Рокамир магнетическим сном.

- Но я не знаю какие жесты надо делать, чтобы пустить на нее ток, сказал идиот, кончивший тем что поверил.

- О! эти жесты очень просты. Вы должны начать с того, что делать по направлению того, кого хотите усыпить такие жесты, как будто хотите столкнуть слона, усевшагося вам на желудок.

- Хорошо. А потом?

- Потом вы должны поспешно встряхивать руками, как человек, которому в каждый палец вцепилось по омару.

- А потом?

- А потом, собрав всю вашу энергию и волю... которые вы употребляли в торговле... вы прикажете ей заснуть.

- И она заснет?

- Да, под влиянием неотразимого магнетического тока, которым вы обладаете в столь сильной степени.

Видя что артист смеется, Гравуазо с трудом удерживался от смеха, во все время этого разговора, но когда Кловис замолчал, он обратился сам к Рокамиру.

- Почему бы вам, г. Рокамир, не сделать перед нами первого опыта?

- Да, да, попробуйте, попробуйте, закричали хором парикмахерша и модистки.

Затем он повернулся к жене.

- Согласна ли ты Сидализа, подвергнуть себя опыту, проговорил он.

- Если это может тебе сделать удовольствие, любезный Оскар, поспешила ответить жена. Только предупреждаю тебя, что едвали ты чего-нибудь достигнешь, так как я твердо решилась противиться твоему магнетическому току.

Рокамир сейчас же отошел на три шага от кресла жены, выставил вперед правую ногу и принял такую забавную позу, что Кловис должен был отвернуться, чтобы не засмеяться.

- Мы позабавимся! проговорил он.

Все общество собралось в кружок, внутри которого были магнетизер и сомнамбула.

- Хорошо ли я встал? спросил бывший дрогист у гравера.

- Отлично. Ваша поза величественна и грациозна.

- Вы должны быть так добры напомнить мне все необходимые жесты... Я буду их исполнять по мере того, как вы будете мне говорить.

- Пожалуй! отвечал Кловис. Внимание. Готовы ли вы?

- Да, с волнением отвечал идиот.

- Раз, два, три, отталкивайте слона... Отлично!.. Теперь стряхивайте омаров... Хорошо!.. Посылайте ток.

Нечего и говорить, что Рокамир старался изо всех сил, так что у него глаза казались были готовы выскочить из орбит.

Что касается до Гравуазо, то он едва мог удержаться, чтобы не расхохотаться на всю комнату и зажимал себе платком рот, отвернувшись в сторону.

К несчастию его веселость вдруг прекратилась, когда он вдруг услыхал удивленное восклицание Рокамира.

- Посмотрите! она спит.

- Она спит! хором повторили все гости.

Гравуазо в одно мгновение повернулся, и к своему крайнему изумлению увидал Сидализу, опрокинувшую голову на спинку кресла и закрывшую глаза.

- Это новая шутка, подумал он.

- А! Я не думал чтобы у меня был такой сильный ток, проговорил он наконец... А между тем она действительно спит.

- Если вы сомневаетесь, то спросите ее, пред ложил Кловис.

- Да, да спросите се.

Рокамир наклонился к уху Кловиса и прошептал:

- Мне очень хочется спросить кто родится, мальчик или девочка?

- Возможно ли это! спрашивать о таких вещах при чужих! Это слишком интимные подробности частной жизни.

- Что же мне спросить?

Гравер не успел еще ответить, как Гравуазо вмешался в разговор, думая что присутствует при заранее условленной комедии и хотел сделать ее еще забавнее, немного перепутав ее.

- Нет вскричал он, надо сделать так чтобы нельзя было предположить, что вопросы и ответы заранее. были условлены между супругами, поэтому вопросы должно предлагать третье лицо.

Сказав это он оглядел кругом все общество, и взгляд его остановился на Могрэне.

- Вот, прибавил он, г. Могрэн здесь совершенно чужой так что никто не заподозрил его в обмане. Пусть он предлагает вопросы, которые г. Рокамир будет затем передавать спящей.

Сказав это он думал что совершенно перепутал все и довольный уселся в кресло ожидая что будет дальше.

- Посмотрим, как то они теперь вывернутся, подумал он.

Очень довольный своей выдумкой Гравуазо не заметил как де-Рошгри и Кловис обменялись взглядом, когда он предложил Могрэна.

- Еслибы этому негодяю дали хороший урок, то он и тогда не мог бы вести себя лучше, подумал Кловис.

Могрэн любезно согласился на предложенную ему роль и улыбаясь подошел к Рокамиру.

- Будьте так добры, сказал он, попросите вашу супругу хорошенько изучить всех гостей.

- Ты слышишь, душка... изучай, моя милая, изучай, приказал супруг.

- Я изучаю.

Казалось что мадам Рокамир делала страшные усилия чтобы открыть то, что ей приказывали.

- Стряхните еще немного омаров, т. е. я хочу сказать пошлите ток, она недостаточно ясно все понимает, шепнул Кловис Рокамиру, который сейчас же принялся встряхивать руками.

При этом новом потоке магнетизма Сидализа вздрогнула и отрывисто проговорила:

- Я вижу.

- Скажите нам, что вы видите, повторил Могрэн.

Сомнамбула немного колебалась, потом медленно отвечала:

- Я вижу вора и обворованного.

Эти слова заставили Гравуазо вздрогнуть и неопределенное безпокойство овладело им. Он по прежнему был убежден, что присутствует при заранее задуманной сцене, но стал находить ее гораздо менее забавной.

Без шума встав с кресла, он невольно взглянул на дверь, как бы думая благоразумно ретироваться. Затем, говоря себе, что может быть напрасно так рано тревожится, он подошел к кругу гостей, но не вмешался в него, чтобы облегчить себе бегство в случае надобности.

Безполезно говорить об изумлении, которое вызвало среди присутствующих ответ сомнамбулы. Никто, кроме мадам Дюрье, не обратил внимания на Гравуазо, но Селестина, предупрежденная, что негодяю приготовляется неприятный сюрприз, невольно взглянула на своего управителя. Этот быстрый взгляд, пойманный мошенником, еще более увеличил его безпокойство.

- Неужели я попался в ловушку? спрашивал он себя.

Что касается Могрэна, то он не разделял общого изумления и встретил смехом странный ответ Сидализы.

- О! о! сказал он насмешливо, вор и обворованный! какие громкия слова. Я убежден, что еслибы пришлось определить точнее, то ваше обвинение превратилось бы в ничто... Хорошо, дайте же нам подробности.

- Негодяй, о котором я говорю, завладел большим состоянием.

При этой второй фразе, Гравуазо позеленел от страха и ноги подкосились под ним.

- Это про меня, решил он, делая два шага к двери.

Тем не менее, он опять остановился, выслушать новый вопрос Могрэна.

- И до этого дня негодяй пользовался безнаказанностью?

- Да.

- Скажите, это долго так будет?

- К чему мне бежать, если мне не угрожает немедленной опасности? подумал он.

Волнение, с которым он ждал ответа сомнамбулы было чрезвычайно.

- Менее, чем через час этот человек будет в руках правосудия, медленно и ясно отвечала спящая.

Гравуазо решил не слушать дальше и, не думая о том, что его исчезновение обвинит его, поспешно ускользнул из гостиной.

Едва только дверь затворилась за беглецом, как де-Рошгри громко расхохотался.

- Шутка сыграна! вскричал он.

При этом восклицании сомнамбула вдруг открыла глаза и выпрямилась.

- Уф! наконец-то! вскричала она, а то у меня начало сводить шею.

Если те из гостей, которые не были посвящены в дело были сильно удивлены магнетическим сеансом, то их удивление еще более увеличилось этим оборотом сцены.

- Так это была шутка? спрашивали они друг друга, с удивлением переглядываясь.

Но более всех был без сомнения удивлен сам магнетизер.

- Как, ты не спала? вскричал он. Так что же ты сделала с моим током?

Мадам Дюрье, которой Кловис отказался объяснить все заранее, спрашивала его, относительно происшедшого.

- С какой целью играли эту комедию?

- Это г. Могрэн так желал.

- А что это за Могрэн, которого вы меня просили принять?

- Старый и очень ловкий полицейский агент, которого мне дали в мое распоряжение.

- Почему же он в таком случае позволил Гравуазо бежать?

- О! будьте покойны... он не далеко убежит... погодите, что будет дальше... Гренгуар запер ворота, а на лестнице караулит прислуга со всего дома, со строгим приказанием не выпускать нашего молодца.

- Вот ваш заяц! громогласно объявил он.

Хотя Гравуазо от страха дрожал всем телом, но все-таки хотел взять дерзостью.

- Я надеюсь, что мне объяснят причину подобного обращения со мной этого негодяя, с гневом вскричал он.

Моргэн, по-прежнему улыбаясь, подошел к нему.

- Конечно, сударь, сказал он, вам объяснят все, что вам может быть приятно узнать... только прежде всего, вы скажете нам, почему, когда здесь заговорили о воре, которого должны были схватить, вы нашли нужным бежать.

- Мне немного нездоровилось и я пошел лечь в постель.

- Что такое? Когда я вас поймал, перебил Бушю, вы спускались с лестницы уже пройдя вашу квартиру.

Не настаивая более на своих словах, Гравуазо только еще более усилил свое нахальство.

- Я буду жаловаться полиции, на грубость этого мужика, угрожающим тоном проворчал он.

Могрэн снова поклонился.

- Вы отлично сделаете, передав мне вашу жалобу... я служу в полиции, сказал он.

- Вы! пробормотал управитель, вся отвага которого мгновенно пропала.

- Да, я сам, и очень счастлив, познакомившись с вами, так как давно искал вас, чтобы получить от вас одно сведение.

- Сведение? повторил Гравуазо, задыхаясь от ужаса.

- Да, по поводу одной бумаги, которую я сейчас буду иметь честь вам показать.

Сказав это, агент вынул из бумажника знаменитый документ, который показал мошеннику.

- Известна ли вам эта бумага, спросил он.

Нахальство оставило Гравуазо и, не осмеливаясь отпираться, он сделал утвердительный жест.

- Эта бумага была передана нам графом де-Фронтаком-сыном, продолжал агент. То немногое, что он рассказал нам по этому поводу, дало г. префекту сильное желание узнать больше, и он приказал произвести следствие. Совершенно верно, что граф де-Фронтак-отец, влюбившись шестидесяти лет и чувствуя себя неспособным устоять против страсти, решился защитить от своей слабости будущность своего сына, и сделал тогда некоему г. Кошоне через посредство двух особ, безчестности которых он не знал, фиктивную продажу своего имения. Умерев до свадьбы от удара, граф не успел предупредить своего сына, студента в Пуатье, о мерах, принятых в его интересе... Тогда два мошенника решились овладеть документом, доказывавшим фиктивность продажи и подписанным г. Кошоне. Этот документ был отдан на хранение одному честному человеку, по имени Мортье, который в это время, будучи очень болен, сильно безпокоился об участи своей единственной дочери, которую оставлял без средств и без покровителя.

молодой девушки, принять его к себе в зятья.

Когда, немного времени спустя, Мортье умер, он еще не знал о скоропостижной смерти графа де-Фронтака. Дело было сделано, так как в бумагах своего покойного отца негодяй нашел нужный ему документ и снес его к своему сообщнику. Негодяи сохранили доверенность Кошоне, которую тот выдал им во время мнимой покупки имения де-Фронтака, для которой он дал свое имя. При помощи этой доверенности, негодяи продали все имение, записанное на имя Кошоне, которого уверили, что де-Фронтак женился как предполагал и что жена обобрала его, взяв предварительно документ, которым он хотел сохранить сыну состояние. Таким образом, сын графа был бы навсегда разорен еслибы, к счастию, один из негодяев не имел глупости сохранить документ, который также счастливый случай доставил в руки сына графа, который сейчас же принес его префекту полиции.

Во время этого длинного рассказа агента, бедный

Рокамир вздрагивал каждый раз, когда произносилось имя Кошоне.

Что касается Гравуазо, то к нему мало по малу возвратилась уверенность, и как только агент кончил говорить, он величественно выпрямился и с негодованием вскричал:

- Кто осмелится считать меня способным взять себе то, что мне не принадлежит? Мое намерение... моя живейшая надежда всегда состояла в том, что я буду когда нибудь иметь удовольствие возвратить это состояние законному наследнику. К несчастно этот наследник исчез, и так как все мои поиски за ним были тщетны, то я должен был отложить передачу имущества, которое сохранил в целости.

Говоря это он бросил взгляд ненависти на мадам Дюрье.

-... Которое я сохранил в целости... повторил он... но только ту часть, которая была поручена мне... так как другая часть этого состояния находится в руках, которые может быть не так легко выпустят его.

Казалось что желание управителя втянуть в дело мадам Дюрье, было непонято агентом.

- Оставим подробности, сухо сказал он... здесь вопрос идет только о вас, поэтому я прошу вас не заниматься тем, что до вас не касается.

Гравуазо хотел продолжать, но агент резко остановил его.

- Довольно, повелительно сказал он. Отвечайте только на мои вопросы. И так, вы сознаетесь, что вам дано было на сохрание, состояние де Фронтака?

- Да, открыто отвечал управитель.

- Во сколько вы его цените?

- В миллион, считая проценты, и капитал, нисколько не колеблясь отвечал Гравуазо.

- В таком случае, вы уступаете графу де-Фронтаку миллион, лежащий у вас в банке, на который он наложил запрещение?

- К чему? презрительно отвечал негодяй. Я очень сожалею, что молодой человек не обратился прямо ко мне, ему не было бы надобности накладывать запрещение на мои деньги в банке... так как позвольте вам сказать, что мое состояние не ограничивается этим одним миллионом.

- Значит вы можете заплатить, не прибегая к помощи банка?

Гравуазо бросил на Кловиса многозначительный взгляд, чтобы дать ему понять, что разсчитывает на его талант подделывателя.

- Пусть завтра вечером, или самое позднее после завтра утром, продолжал он с ударением, г. де-Фронтак явится со снятием запрещения, и я сейчас же расплачусь с ним. В этом случае он получит деньги несравнено скорее, чем еслибы стал дожидаться пока окончатся все формальности при получке через банк.

- Повторяю вам, что графу де-Фронтаку стоит только придти после завтра, чтобы получить все деньги сполна.

Но тут управителю пришлось убедиться, что Капитолий действительно близок к Тарнейской скале.

Не успел он кончить фразы, как Кловис подошел к нему.

- Ну, господин Гравуазо, заговорил он, если это не будет вам неприятно, то мы не станем ждать до после завтра, чтобы окончить наше дело... Вы перед свидетелями признали подлинность показанного вам документа и признали себя хранителем состояния, выразив живейшее желание возвратить его... поэтому гораздо лучше покончить дело сейчас же.

Разинув рот и вытаращив глаза, Гравуазо так и остался, пораженный вмешательством гравера. Но его изумление еще более увеличилось, когда Кловис продолжал:

- Во время наших сношений, я всегда забывал сказать вам, что меня зовут де-Фронтак.

- Вас! хриплым голосом проговорил негодяй, видя, что все его надежды рушатся.

- И так, продолжал между тем Кловис, наши счеты надо покончить сейчас же, тем более, что я должен сделать вам тяжелое признание, которое очень огорчит вас. Нет ничего менее серьезного, как талант подделывателя, с которым вы имели доброту поздравить меня... Билеты, отнесенные вами к меняле были настоящие... теперь вы видите, что вам нечего разсчитывать на меня для облегчения вам уплаты.

Сказав это, молодой человек вынул из кармана условие, подписанное Гривуазо.

- Как ни тяжело для вас отказаться от надежды, которую вы основывали на моей работе, продолжал молодой человек, вы можете утешиться тем, что покровительствовали искусству и старались подвинуть его на новый путь. Вы были моим Меценатом, я громко скажу это, а чтобы дать г. Могрэну понятие о том направлении, которое вы хотели дать моему таланту, я передам условие, которое докажет ваши похвальные намерения относительно меня, о которых я впрочем уже сказал несколько слов г. префекту полиции.

Сказав это, Кловис передал Могрэну условие, которого Гравуазо так долго не решался подписывать.

Все эти удары, последовательно падавшие на управителя, почти свели его с ума, так что Могрэн должен был взять его за руку, чтобы вывести из одурения.

- У вас должна быть с собою книжка чеков, выданная вам банком, проговорил Могрэн... подпишите сейчас же на имя графа де-Фронтака чек в миллион, на который уже наложено запрещение.

Не будучи в состоянии сопротивляться, Гравуазо повиновался приказанию и дрожащей рукой написал требуемый чек.

Без сомнения, агент уже заранее получил инструкции, так как, взяв от Гравуазо чек, он довольствовался тем, что сухо сказал:

- Ну, а теперь можете отправиться на все четыре стороны.

Задыхаясь и держась за стену, чтобы не упасть, негодяй вышел в дверь и исчез.

Не прошло нескольких минут со времени его ухода и присутствующие не успели еще придти в себя от изумления, как дверь снова отворилась и в гостиной появился Бушю, держась за бока от смеха.

- Знаете вы, какую штуку удрал Гравуазо уходя отсюда... у двери... на половике? спросил он.

- Он издох от удара.

Действительно, ярость видеть себя побежденным и разоренным вызвала удар. Однако все гости мадам Дюрье, в особенности дамы, далеко не так весело приняли это известие, как принесший его Бушю. Как ни виновен был управитель, но смерть этого человека, еще за минуту полного жизни, вызвала сострадание женщин. Все поспешили на лестницу, в надежде, что быстрая помощь еще может спасти Гравуазо.

- Ну вечер! пробормотал де-Рошгри, следуя за дамами.

Вслед за ним отправился Рокамир, умоляющим голосом повторяя жене:

- Удержись, Сидализа, удержись... не давай волнению слишком овладеть тобою... в твоем положении это опасно.

Между тем, Могрэн жестом остановил мадам Дюрье, собиравшуюся следовать за гостями.

- Ба! сказал он, пожимая плечами, так гораздо лучше. Этот человек был недостоин сострадания. Небо дало ему заслуженное наказание, которое меня крайне радует... так как я был в страшной досаде, что пришлось отпустить его.

- Это правда, сознался Кловис, я сам удивился вашему милосердию, причины которого я искал.

- И нашли?

- Нет. Объясните мне ее.

- Причина очень проста. Как ни справедливо ваше дело, в нем все-таки есть покража... документа. Вы ответите, что его взял Патульяр. Но разве вы не были его сообщником, воспользовавшись его опьянениемь, чтобы взять у него бумагу.

Затем он повернулся к мадам Дюрье.

- К этой первой причине, я прибавлю еще вторую, сказал он. Если бы я арестовал Гравуазо, то его пришлось бы рано или поздно судить. Но он не один разорил вас, у него был сообщник... правда теперь уже умерший, по имя которого носит в настоящее время особа, которая была бы замешана в процесс... а я не думаю ошибиться, г. граф, говоря что вам было бы неприятно видеть эту особу, замешанной в дело...

- О! да, я был бы в отчаянии, поспешно вскричал Кловис, взгляд которого, полный любви, остановился на Селестине.

- Значит, продолжал Могрэн, гораздо лучше было ловким образом заставить его самого признаться в воровстве... что он сделал потихоньку скрывшись из гостиной... Затем что бы видя себя пойманным, он разыграл честного человека, готового возвратить все добровольно... что он и сделал, разсчитывая на фальшивые билеты.... и наконец поймать его в его же ловушку, заставив заплатить настоящими деньгами. По достижении этого я имел приказание выпустить его на свободу.

Но те, кого полиция выпускает таким образом, обыкновенно не далеко уходят.... При малейшем случае полиция вознаграждает себя и рано или поздно, эти должники платят ей свой долг... если только, подобно Гравуазо, смерть не спасает их от этого.

Сказав это, Могрэн почтительно поклонился хозяйке и направился к двери, говоря:

- Теперь, когда я вам не нужен более, я ухожу: хозяйка дома, кажется еще мне настолько взволнованной, что я возьму на себя смелость сказать всем гостям, что она желает остаться одна.

После этого, агент окончательно ушел, оставив Селестину наедине с Кловисом.

- Селестина, сказал он, неужели вы откажетесь разделить со мною это богатство, которое само небо возвратило мне?

Покраснев и дрожа от волнения Селестина казалось была в нерешимости.

- И так, граф, прошептала она едва слышно, вы предлагаете мне быть вашей женой... несмотря на Лили?

Этот вопрос, напоминавший проступок той, которую он обожал, должен был бы охладить ныл молодого человека, но он был слишком искренно влюблен.

- Лили? отвечал он, мы будем оба любить ее.

Говоря это, он покрыл поцелуями прелестные ручки, которых у него не отнимали.

- Пусть будет условлено, что мы никогда не станем говорить о прошлом, прибавил он.

При этих словах мадам Дюрье отрицательно покачала головой.

- Напротив, с улыбкой возразила она.

- Напротив? с удивлением повторил Кловис.

- Да, это необходимо... так как от этого прошлого я сохранила некоторые... воспоминания, которые, прежде чем выйти за вас замуж, я должна возвратить тому, кто оставил их мне.

Несмотря на искреннюю любовь, в сердце Кловиса прокралась ревность.

- Так он еще жив? вскричал он, вскакивая на ноги.

Селестина сделала вид, что не замечает огорченного тона, которым был сделан этот вопрос и отвечала, смеясь:

- Разве я когда-нибудь говорила, что он умер?

Удивление молодого человека дошло до апогея, когда она прибавила:

- Да, он еще жив... к счастию для меня.

- И вы, может быть, все еще его любите? с отчаянием вскричал Кловис.

- Да, я его люблю, повторила вдова, которая в это время открыла маленький стол в углу комнаты. Подите посмотреть на мои воспоминания, г. де-Фронтак, слегка насмешливо сказала она.

- Вот, продолжала Селестина, часы, которые принадлежат ему... Я нашла их зацепившимися за мою кружевную мантилью, в тот вечер, когда он защитил меня от невежи, оскорбившого меня на улице.

Печаль Кловиса вдруг заменилась неожиданной и невыразимой радостью.

- Мои часы! вскричал он.

- Да... ваше имя вырезано внутри крышки.

- Это правда. Один раз я спас кабриолет, который лошадь понесла в разлившуюся реку, где он начал уже тонуть... В кабриолете ехал дантист с дочерью, он заставил меня взять эти часы... к которым присоединил росписку на пятьдесят зубов, которые он вырвет даром... мне и моим друзьям, конечно.

Селестина смеясь выслушала это объяснение и подала часы Кловису.

- Ваше имя, вырезанное на крышке, открыло мне, что де-Фронтак, которого я так долго искала, живет в моем доме... так как я узнала в вас жильца, недавно переехавшого в мой дом, которым управлял Гравуазо, не будь этих часов, мне никогда не найти бы вас, так как вы не называли себя по фамилии.

- Вы, значит, уже раньше хотели возвратить мне мое состояние и не побоялись труда розыскивать меня по таким туманным следам? взволнованным голосом спросил Кловис.

- О! да, чтобы возвратить вам ваше состояние... и еще нечто, возразила мадам Дюрье.

- Что такое?

- Эту книжку с вашими визитными карточками.

- Да, это моя книжка, я узнаю ее... но как попала она в ваши руки? с удивлением сказал Кловис, так как это был тот самый бумажник, который он когда-то потерял в комнате известной колбасницы.

Селестина взглянула ему прямо в глаза и едва слышно прошептала:

- Неужели вы забыли, Кловис, где потеряли его?

- Ты!! это была ты!!!

- Да, я... бежавшая из дома отца, чтобы спастись от брака с Дюрье... Я провела в Пуатье только одну ночь, так как на утро меня увезли обратно в Париж.

Услышав это признание, Кловис хотел что-то вскричать, по Селестина закрыла ему рот рукой и прошептала, указывая на дверь своей спальни:

- Шш! не разбуди нашу дочь.

- Без моей дружбы, говорил он, молодой до сих пор прозябал бы на чердаке... это он мне обязан своим положением.

Между тем, про себя он думал:

- Теперь я буду хозяином в доме, как при покойном Дюрье.

К несчастию, он слишком часто повторял, что новый хозяин обязан ему всем. Эти слова дошли до ушей Кловиса, который однажды утром вошел к нему в то самое время, когда он составлял самый строгий кодекс, который, будучи передашь жильцам, позволил бы ему наконец ложиться в десять часов.

дохода, на которые вы можете жить где вам угодно... кроме моего дома.

Выходя от привратника, де-Фронтак столкнулся с Рокамиром, шедшим узнать, нет ли писем.

- Знаете вы откуда я? спросил бывший дрогнет. Я прямо с вокзала железной дороги, на которую провожал лейтенанта де-Рошгри, получившого приказание вернуться в полк... Но он поклялся приехать крестить моего сына... этот лейтенант воплощенная любезность.

Не забудем также прибавить, что когда один раз молодые супруги проходили мимо магазина мадам Абрикотин, мадам де-Фронтак, не боявшаяся вызывать воспоминания прошлого, спросила Кловиса:

- Неужели, несмотря на выкрашенные в рыжую краску волоса, ты не узнал её?

- Это моя родственница, мадам Галишуа, колбасница из Пуатье.

КОНЕЦ.