| Автор: | Шекспир У., год: 1601 |
| Примечание: | Перевод Н. П. Карабчевского |
| Категория: | Сценка |
| Связанные авторы: | Карабчевский Н. П. (Переводчик текста) |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Гамлет. Отрывки
ОТРЫВКИ
ИЗЪ "ГАМЛЕТА"
ТРАГЕДІИ В. ШЕКСПИРА.
Источник: Гамлет. Отрывки. Перев. Н. П. Карабчевского. - В кн.: Карабчевский Н. Приподнятая завеса. СПб., 1905, с. 335-350.
I.
Сцена изъ втораго действiя.
(Полонiй, входитъ Гамлетъ; онъ читаетъ).
Полонiй.
Какъ поживать изволите, любезный принцъ?
Гамлетъ.
Слава Богу, хорошо.
Полонiй.
Вы меня узнаете, принцъ?
Гамлетъ.
Еще бы... ты рыбакъ!
Полонiй.
Нетъ, принцъ.
Гамлетъ.
Я бы желалъ, однако, чтобы ты былъ честнымъ малымъ.
Полонiй.
Честнымъ, принцъ?
Да, сударь, если разчесть, какъ все идетъ на свете, быть честнымъ, значитъ быть избраннымъ изъ десяти тысячъ.
Полонiй.
Сущая правда, принцъ!
Гамлетъ.
И если самое солнце, это светило жизни не гнушается зарождать червей въ падали... У тебя есть дочь?
Полонiй.
Есть, принцъ.
Гамлетъ.
Не пускай ее на солнце... Плодородiе вещь чудесная... Но тебе отъ того не поздоровится.
Полонiй.
Что хотите вы этимъ сказать, принцъ? Все на мою дочь сворачиваетъ. Сначала меня не узналъ, принялъ меня за рыбака. Въ молодости я тоже влюблялся и становился почти такимъ-же дуракомъ. Поговорю съ нимъ еще. Что вы читаете принцъ?
Гамлетъ.
Слова, слова, слова.
Полонiй.
Но o чемъ оне ведутъ речь?
Гамлетъ.
Съ кемъ?
Полонiй.
Я хотелъ сказать: что изображено въ этой книге, принцъ?
Гамлетъ.
что все это сущая правда, сударь, да писать-то не следуетъ... Ведь и вы и сами можете стать старикомъ пятясь, какъ ракъ, назадъ по жизненному пути.
Полонiй.
Въ его безумiи есть однако, логика... Не желаете-ли пройти принцъ, въ другое место, здесь, кажется, свежо, слишкомъ открыто?
Гамлетъ.
Куда? въ могилу?
Полонiй.
Да, это ужъ точно значило бы уйти въ закрытое место. Какъ онъ ловко, однако, изворачивается. Это иногда удается сумасшедшему, лучше нежели здравомыслящимъ. Однако, надо устроить свиданiе съ нимъ дочери... Позвольте, высокочтимый принцъ, засвидетельствовать вамъ мое всенижайшее почтенiе и попросить васъ дать мне временный отпускъ.
Гамлетъ.
Даю вамъ его охотно. Охотнее этого я могъ бы отдать только мою жизнь, мою жизнь!
Полонiй.
Прощайте, принцъ.
Гамлетъ.
Скучны старые дураки!
(Розенкранцъ и Гольденштернъ).
Полонiй.
Вамъ угодно видеть принца Гамлета? Вотъ онъ!
Розенкранцъ.
Благодаримъ васъ. (Полонiй уходитъ).
Гольденштернъ.
Ваше высочество!
Дорогой принцъ!
Гамлетъ.
Милейшiе друзья! Ну, что ты, Гольденштернъ? Ну, какъ ты, Розенкранцъ? Какъ поживаете вы оба?
Розенкранцъ.
Что намъ делается зауряднымъ людямъ.
Гольденштернъ.
Мы счастливы потому, что не чрезмерно счастливы; мы не на острiе колпака Фортуны.
Гамлетъ.
Но и не терпите отъ подошвъ ея башмаковъ?
Розенкранцъ.
Нетъ, принцъ!
Гамлетъ.
Стало быть, вы у ея стана, въ средоточiи милостей.
Гольденштернъ.
Правду говоря, она не отвергаетъ насъ.
Гамлетъ.
Какъ, обоихъ? Впрочемъ, она женщина ветренная. Ну, что новаго, хорошаго?
Розенкранцъ.
Хорошо, что светъ все совершенствуется.
Гамлетъ.
Гольденштернъ.
Въ тюрьму, принцъ?!
Гамлетъ.
Да, Данiя - тюрьма.
Гольденштернъ.
Такъ и весь светъ тюрьма?
Гамлетъ.
Еще какая! Светъ - тюрьма съ перегородками, конурами и отделенiями. Данiя одно изъ худшихъ отделенiй.
Розенкранцъ.
Мы другого о ней мненiя, принцъ.
Гамлетъ.
Такъ, - для васъ она не тюрьма. Ни что само по себе ни дурно, ни хорошо. Все зависитъ отъ точки зренiя и нашего представленiя о вещахъ. Для меня Данiя - тюрьма!
Розенкранцъ.
Она, быть можетъ, тесна для вашего честолюбiя... Вашъ великiй духъ желалъ бы большаго простора?
Гамлетъ.
Богъ мой! Я былъ-бы готовъ уместиться весь въ ореховой скорлупе и считать себя властелиномъ необъятнаго пространства... Но меня тревожатъ дурные сны, дурные сны...
Гольденштернъ.
Честолюбецъ именно и гоняется за мечтою сна.
Гамлетъ.
Да ведь самъ сонъ - мечта!
Конечно, конечно... Оттого и выходитъ, что честолюбецъ гоняется за мечтой.
Гамлетъ.
Да? Стало быть нищiй - действительность, а великiй человекъ мечта. Не отправиться-ли намъ, однако, ко двору, я что-то туго соображаю сегодня.
Розенкранцъ.
Мы къ услугамъ вашимъ.
Гамлетъ.
О нетъ, господа, у меня здесь довольно прислужниковъ, которые мне, однако, прескверно служатъ. Я не хочу смешать васъ съ остальными. Будемъ лучше на дружеской ноге: зачемъ вы въ Эльсиноре?
Розенкранцъ.
Хотели видеть васъ, принцъ.
Гамлетъ.
Какъ нищiй я беденъ благодарностью, хотя все-же она стоитъ немногимъ больше вашей дружбы. За вами не посылали? Вы сами надумали прiехать, по своей охоте? Ну, руку на сердце и говорите прямо.
Гольденштернъ.
Что же сказать, принцъ?
Гамлетъ.
Что вамъ покажется идущимъ къ делу... За вами посылали? Это я читаю въ вашихъ взорахъ, но вы можете мне ответить иначе... Вы недостаточно искусны въ притворстве. Добрый король и добрая королева за вами посылали?
Розенкранцъ.
Для чего-же, принцъ?
Гамлетъ.
Это ужъ вы мне скажите. Заклинаю васъ правами товарищескихъ дней, союзомъ юности, моимъ постояннымъ къ вамъ расположенiемъ и всемъ еще более ценнымъ, чемъ могъ бы васъ тронуть лучшiй ораторъ, чемъ я, - отвечайте мне прямо: посылали за вами или нетъ?
Розенкранцъ.
Что отвечать?
Гамлетъ.
Довольно: понимаю! (громко). Не скрывайте ничего, если вы меня любите.
Гольденштернъ.
Принцъ, за нами посылали.
Гамлетъ.
А я вамъ скажу зачемъ. Это предупредитъ ваше признанiе, и вы сохраните тайну короля и королевы. Съ недавнихъ поръ, не знаю отчего я утратилъ всю мою веселость, оставилъ обычныя занятiя. На душе у меня такъ худо, что земля, эта обширная прекрасная земля, кажется мне какимъ то безплоднымъ утесомъ и сводъ небесный, весь сiяющiй золотыми звездами, скопленiемъ ядовитыхъ испаренiй. Что за дивное созданiе человекъ! Какимъ благородствомъ венчалъ его разумъ, какъ безграничны и разнообразны его способности, какая прелесть формы, вмещающей въ себе духъ Божiй... Краса мiра! Венецъ созданiя! А для меня это квинтэссенцiя праха и пыли... Мне не милъ человекъ, а женщина и того менее... Твоя улыбка говоритъ, что ты съ последнимъ несогласенъ?
Розенкранцъ.
Нетъ, право, принцъ, у меня и въ помышленiи не было такого вздора.
Гамлетъ.
Отчего-же ты засмеялся, когда я сказалъ, что мне не милъ человекъ?
Розенкранцъ.
Разъ не милъ человекъ, то вы плохо примете актеровъ, которые дорогой съехались съ нами. Они хотели предложить вамъ свои услуги.
Гамлетъ.
Играющiй королей - милости просимъ! Я къ его услугамъ. Странствующiй рыцарь найдетъ дело мечу и копью. Любовникъ у насъ не будетъ вздыхать попусту. Шуту найдется также место, чтобы дурачить умныхъ. Героиня пусть свободно выскажетъ свои чувства, если они не споткнутся у нея о стихи. А какiе это актеры?
Розенкранцъ.
Те, которые вамъ такъ нравились, городскiе актеры.
Гамлетъ.
Розенкранцъ.
Я думаю тому причиною новая мода, ихъ забиваютъ новички.
Гамлетъ.
Отчего-бы не такъ! Это все-же не такъ удивительно, какъ мода на моего дядю, датскаго короля. При жизни моего отца все ему строили гримасы, а теперь за его собственную гримасу на минiатюрномъ портрете платятъ 20, 40, 50 и даже 100 червонцевъ. Не мешало бы философiи доискаться: отчего это когда переведутся великiе люди, маленькiе тотчасъ-же становятся великими?
(Слышенъ звукъ трубы).
Гольденштернъ.
Вотъ и актеры.
Гамлетъ.
Ну, друзья, радъ васъ видеть въ Эльсиноре. Давайте ваши руки! Я принимаю васъ ласково. После этого я могу принять и комедiантовъ, чтобы вы не подумали, что я съ ними обойдусь учтивее, чемъ съ вами. Добро пожаловать, добро пожаловать! Но мой дядя-отецъ и моя тетка-мать ошибаются...
Гольденштернъ.
Въ чемъ, принцъ?
Гамлетъ.
Я сумасшедшiй только при нордъ-весте, а при южномъ ветре я еще могу кое-что различить, и не смешать кукушку съ ястребомъ. (Входитъ Полонiй).
Полонiй.
Здравствуйте, господа!
Гамлетъ.
Ну, Гольденштернъ, и ты, Розенкранцъ, на каждое ухо по слушателю, слушайте: этотъ младенецъ все еще въ свивальнике!
Розенкранцъ.
Можетъ бы его опять запеленали; говорятъ-же, что старцы снова впадаютъ въ младенчество.
Наверно онъ пришелъ объявить о прiезде актеровъ, увидите! Это было въ понедельникъ...
Полонiй.
A y меня есть новости, принцъ!
Гамлетъ.
И у меня новости: когда великiй Росцiй былъ актеромъ въ Риме...
Полонiй.
Прiехали актеры, принцъ.
Гамлетъ.
Не можетъ быть?
Полонiй.
Честью васъ уверяю!
Гамлетъ.
И едутъ чинно на ослахъ!..
Полонiй.
Самые лучшiе актеры! Для трагедiй, комедiй, историческихъ пасторалей, комическихъ пасторалей, для трагедiй историческихъ, для драмъ съ тремя единствами и для поэмъ безконечныхъ. Имъ по плечу и Сенека и Плавтъ, они ни передъ чемъ не спасуютъ.
Гамлетъ.
Чудо чудное и диво дивное! О Іеффай, Судья Израиля, какимъ сокровищемъ ты обладалъ.
Полонiй.
Обладалъ сокровищемъ, принцъ?
Гамлетъ.
Онъ красавицу дочь
Всей душою любилъ.
Полонiй.
Все о моей дочери!
Гамлетъ.
Не такъ-ли, старый Іеффай?
Полонiй.
Если вы называете меня Іеффаемъ, такъ у меня есть дочь, которую я горячо люблю.
Гамлетъ.
Одно изъ другого не вытекаетъ...
Полонiй.
Въ такомъ случае, что же изъ этого можетъ вытекать?
Гамлетъ.
Что?
Что угодно Творцу,
Лишь бы ближе къ концу!
И свершится съ ней то,
Чему быть суждено!
Конецъ есть и въ святочной песенке. А вотъ моей речи конецъ: актеры!
(Входятъ четыре или пятъ актеровъ). последнiй разъ: уже не явился-ли и ты съ темъ, чтобы оказать мне въ Данiи непочтенiе своею бородой?.. А ты. моя молодая красавица! Клянусь Богородицей ты, какъ цветокъ, подтянулась къ небу на своемъ стебельке. Дай Богъ, чтобы съ ростомъ не осипъ и не потускнелъ твой голосокъ, какъ тускнеетъ ходячая золотая монета... Господа, добро пожаловать все! Мы какъ французскiе сокольничiе бросимся на первую попавшуюся добычу; безъ всякой отсрочки требуемъ монолога. Пусть это будетъ проба вашего таланта: патетическiй монологъ, живей!
Первый актеръ.
Какой именно монологъ, принцъ?
Гамлетъ.
Помнится, ты декламировалъ мне его однажды... Пьеса никогда не была играна, впрочемъ кажется одинъ разъ была... Она не понравилась толпе, это былъ слишкомъ тонкiй дессертъ для большинства. Но я и другiе, чье мненiе въ такихъ вещахъ поважнее моего, нашли, что это вещь превосходная, съ хорошо продуманными сценами, написанными ровно, сдержанно и тонко. Некоторые находили, впрочемъ, что въ стихахъ мало пряности и завитушекъ и что въ нихъ вообще чрезмерно выдержанъ строгiй стиль. Находили, что у автора даже мало души, хотя и не отрицали, что вещь сплошь представляетъ нечто здоровое, изобилующее истинными, a не вычурными красотами. Одинъ монологъ въ этой пьесе особенно полюбился мне: это разсказъ Энея Дидоне, особенно то его место, где идетъ речь объ убiйстве Прiама. Если ты припомнишь начни вотъ съ этой строфы... Постой, дай вспомнить: "Пирръ суровый, Гирканскому зверю подобный"... Нетъ, не то, а начинается съ Пирра.
Какъ и намеренья, чернее были ночи,
Пока лежалъ въ предательской утробе
Коня зловещаго, теперь еще ужасней
Себя явилъ для всехъ. Отъ головы до пятъ
Сраженныхъ, матерей, убитыхъ и детей
Злодейству въ жертву принесенныхъ средь пожара,
Который отблескъ свой кидалъ проклятый
На гнусно-зверское убiйство беззащитныхъ.
Залитъ, съ кровавыми глазами злобно ярый Пирръ
Прiама-старца взоромъ ищетъ всюду...
Ну, продолжай!
Полонiй.
И вотъ его онъ видитъ въ рукопашной:
Тотъ окруженъ - увы! - въ руке его дрожащей
Безсиленъ мечъ. Прiамъ его роняетъ. Тутъ-то
Съ такимъ размахомъ грознымъ, устремился,
Что онъ меча свистящимъ въ воздухе движеньемъ
Въ прахъ старца бездыханнымъ повергаетъ.
Самъ Иллiонъ въ тотъ мигъ какъ будто пошатнулся,
Къ ногамъ властителя. И, словно оглушенный,
На мигъ одинъ съ мечемъ, поднятымъ грозно
Надъ головой Прiама-старца белоснежной,
Пирръ въ колебанiи злодейскомъ замеръ.
Для злодеянiя, пока отъ мысли къ делу
Перешагнуть оно въ медленьи не успело.
Природа такъ беззвучно замираетъ
Какъ разъ въ тотъ мигъ, когда таитъ грозы предвестье:
Охваченный томленьемъ, самый воздухъ,
До основанья землю потрясаетъ.
И Пирръ затемъ размахъ остановилъ свой,
Какимъ циклоповъ тяжкiй молотъ богу Марсу.
Доспеховъ не ковалъ. Изменнице Фортуне
Проклятье и позоръ! О боги, дружно
Сберитесь съ силами, ободья, спицы
И свергните его безжалостно съ холмовъ
Предвечныхъ въ подземный тартаръ, где злые
Обитаютъ духи!
Полонiй.
Гамлетъ.
Не послать-ли кстати за цырюльникомъ и для твоей бороды?
Первый актеръ.
Но виделъ кто царицу
Полонiй.
""
Гамлетъ.
Пожалуйста, продолжай. Если онъ не въ балагане и не слышитъ сальностей, онъ засыпаетъ. Ну, это место... о Гекубе.
Первый актеръ.
Босая, среди
Его залить. На голове, взаменъ короны
Жалкая повязка. Взаменъ пурпурной
Мантiи, худыя чресла, истощенныя
Деторожденiемъ, едва укрыты
Пробужденiя ночнаго. Виделъ кто ее
Такой, тому могущество Фортуны гнусной
Должно-бъ вселить лишь чувство возмущенья.
И если-бъ боги сами увидали
Какъ, предававшiйся потехе лютой, Пирръ крошилъ
Ея супруга-старца тело и вопль ея
Безумный слышали при этомъ, - если къ смертнымъ
Полонiй.
Поглядите-ка, лицо его все исказилось, на глазахъ выступили слезы... Пора перестать.
Гамлетъ.
Прекрасно. Я дослушаю конецъ после... Милордъ, позаботьтесь, чтобы актеровъ устроили какъ можно лучше. Слышите! Чтобы съ ними хорошо обошлись. Не забудьте, что они ходячее отраженiе наше... Лучше иметь плохую эпитафiю на могиле, чемъ попасть къ нимъ на зубокъ при жизни.
Обращенiе будетъ по ихъ заслугамъ.
Гамлетъ.
Нетъ, оно должно быть гораздо выше заслугъ. По заслугамъ, - никто не увильнулъ-бы отъ тумаковъ. Ведите себя съ ними сообразно собственному достоинству и вашей чести. Чемъ менее они заслужили, темъ значительнее будетъ ваша щедрость. Проводите ихъ.
Полонiй.
Гамлетъ.
Ступайте, господа, за нимъ. Завтра наше представленiе. (Полонiй съ актерами удаляется, остается лишь первый актеръ). Прiятель, нельзя-ли представить убiйство Гонзаго?
Конечно, ваше высочество.
Гамлетъ.
Завтра представимъ... Мне хотелось бы вставить несколько строкъ отъ себя... Вы можете выучить новыхъ двенадцать, шестнадцать строфъ? Да?
Первый актеръ.
Гамлетъ.
Чудесно! Ступайте за старцемъ, но не слишкомъ потешайтесь надъ нимъ.
(Первый актеръ уходитъ).
Разстаемся до вечера друзья мои. Радъ васъ видеть въ Эльсиноре!
Презренный и ничтожный. Не диво-ли?
Актеръ для вымышленной страсти нашелъ
Слова, почтилъ ее слезами, онъ
Съ нею сочетался, покорилъ ей голосъ,
Воображенiя нашелъ для мысли
Бледной воплощенье. Взоръ его блуждалъ,
Дрожалъ онъ и бледнелъ, охваченный весь страстью.
И все изъ-за чего? - Изъ-за Гекубы!
Чтобъ горестно надъ нею такъ рыдать?
Чего-бъ онъ не достигъ, когда-бъ для страсти,
Подобно мне, предлогъ имелъ немнимый?!
Онъ залилъ бы слезами сцену всю,
Невинныхъ тронулъ-бы, потрясъ бездушныхъ...
Для зренiя и слуха мигъ насталъ-бы
Великiй изумленiя. А я-то, я!..
Мечтатель жалкiй, сказочный глупецъ,
Я цепенею въ дремоте безсилья.
Немею я промолвить даже слово
За короля. За дорогую жизнь,
Возстать! О, если такъ, - я трусъ! О, пусть,
Пусть гнуснымъ назовутъ меня, пусть черепъ
Мне раскроятъ, иль оскорбятъ гнуснее,
Я долженъ все снести безмолвно, - все!
Безъ права мужества, безъ желчи. О, не такъ,--
Остатками злодея я давно-бы
Окрестныхъ вороновъ всю стаю накормилъ.
Да, онъ злодей преступный, низкiй, гнусный!
Я сынъ отца, котораго убили
Речами потаскухи, словъ наборомъ
Жестокихъ выражаю чувство я,
Позоръ и стыдъ! Нетъ, голова, къ работе!..
Собрать-бы мысли!.. Слышалъ я: не разъ
Бывало такъ: виновникъ преступленья,
Изображеньемъ сцены потрясенный,
Виновнымъ объявлялъ публично.
Что если я прiятелей актеровъ
Заставлю дяде кое-что представить?
Убiйство моего отца... Ну да,
Коль, дрогнувъ, побледнеетъ дядя, - курсъ
Прекрасенъ мой, и я держу по ветру.
Кто постигалъ природы дивной тайны?
Она причудлива... Быть можетъ духъ
Лишь злое навожденье, - онъ на гибель
Влачилъ меня. Потерянный въ печали
Нетъ, къ цели ближе, ближе надо средство:
Для короля, для совести его!