Гамлет, принц датский.
Действие V

ДЕЙСТВИЕ V

Сцена 1

Церковное кладбище.

Входят два могильщика с заступами и проч.

1-й могильщик. Да разве можно хоронить ее по-христиански, коли она возымела умысел против своего собственного спасения?

2-й могильщик. Сказано - "можно": так ты и копай проворней. Следователь посмотрел и говорит: "Похоронить по-христиански".

1-й могильщик. Ну как же этому можно быть, коли только она утопилась не ради собственной защиты?

2-й могильщик. Тебе-то что? Ведь самое это и нашли!

1-й могильщик. Э, нет! Верно тебе говорю, тут было оскорбление действием самого себя. Да по существу дела, оно иначе не могло и быть. А существо дела тут следующее. Если я, например, топлюсь сознательно, то этим удостоверяется во мне свобода действия; а так как действие имеет три степени: умысел, приготовление и совершение, то и следует, что она утопилась предумышленно.

2-й могильщик. Да нет же, не так! Ты хоть сам-то уж рассуди, почтеннейший мой гробокопатель!..

1-й могильщик. Дозвольте мне продолжать-с! Вот здесь, положим, у нас вода. Хорошо! А здесь - пострадавшая личность. И это хорошо. Если же теперь самая эта личность пошла к воде и утонула, то это и значит, что, с намерением или без намерения, а все-таки сама она утопилась; потому что именно она-то и подошла к воде, - заметьте это. Вот если бы вода подошла к ней да ее утопила, ну, тогда это было бы дело другое, и она не была бы утопленником. А приняв все это к соображению, и выходит, что только тот не подлежит ответственности в своей собственной смерти, кто не сокращал сам своей жизни!

2-й могильщик. Это такой закон?

1-й могильщик. Ну да, черт возьми, закон! Прямой положительный закон следственно-уголовного права.

2-й могильщик. А вот, хочешь ли, я скажу тебе всю правду? Не будь она благородная, то и не стали бы по-христиански хоронить ее!

1-й могильщик. Вот это говоришь ты настоящее дело. Тем-то оно и досадней, что знатным людям и топиться-то, и вешаться-то в этом мире способнее, чем нам, таким же христианам. - Подай-ка сюда лопату. - Нет никого из дворян родовитее садовника, землекопа да могильщика! Все они - одного и того же адамовского цеха.

2-й могильщик. Да разве Адам был дворянин?

1-й могильщик. Еще бы нет! Никто раньше его у себя на гербу не носил лопаты.

2-й могильщик. Что ты, что ты! Да у него и лопаты не было!

1-й могильщик. Язычник, что ли, ты? Так ли должен ты разуметь Писание? В Писании сказано - "Адам копал землю": как же он мог копать ее без лопатки? А ну-тка вот: я загадаю тебе другой вопрос, и если ты ответишь на него не по-настоящему, то и признавайся лучше, что ты...

1-й могильщик. Отвечай мне: кто строит прочнее каменщика, корабельщика и плотника?

2-й могильщик. Кто строит-то? А вот хоть бы и тот, кто становит виселицы, потому что его постройка переживает тысячи жильцов.

1-й могильщик. За этакий ответ следовало бы тебя самого повесить, хоть бы и для того, чтобы ты вперед не болтал, что будто виселицы бывают прочнее церкви. Начинай, брат, сызнова!

2-й могильщик. Ведь ты спрашиваешь: кто строит прочнее каменщика, корабельщика и плотника?

1-й могильщик. Да, да, скажи-тка теперь - да и проваливай!

2-й могильщик. Да ну те к шуту! Теперь, пожалуй, скажу.

1-й могильщик. К делу, к делу!

2-й могильщик. Вот она, беда-то! Никак не могу, брат, угадать!

(Входят Гамлет с Горацио и останавливаются в отдалении.)

1-й могильщик. Так и не ломай головы по-пустому, потому что, сколько ленивого осла ни колоти, а он все-таки тебе не прибавит ходу. А вот если кто опять спросит тебя о том же, то прямо и отвечай ему, что это, мол, "могильщик": затем что дома, которые он строит, остаются до второго пришествия. Сходи-ка уж ты лучше в погребок да принеси сюда кварту водки.

(2-й могильщик уходит.)

(1-й могильщик копает могилу и поет.)

Гамлет. Неужели приятель этот не сознает, что делает, если может так распевать, копая могилу?

Горацио. Привычка обратила для него пение в средство к облегчению труда.

Гамлет. Да, это так. В руке, которая мало работает, и осязание тоньше.

(поет)

(Выбрасывает из могилы череп.)

Гамлет. У этого черепа также был язык, и он когда-то мог петь; а между тем этот болван швыряет его, как будто бы это была челюсть первоубийцы Каина! Быть может, это была голова великого политика, и самый тот череп, которым этот осел помыкает с таким неряшеством, принадлежал человеку, считавшему для себя безделицей провести самого Господа Бога. Разве все такое невозможно?

Горацио. Очень возможно, принц.

Гамлет. Или это был череп придворного, который говаривал при жизни: "с добрым утром, мой милостивейший покровитель"; или: "как поживаете, любезнейший?" - Или, быть может, череп господина такого-то, расхваливавшего лошадь у господина такого-то, которую он задумал у него выпросить. Разве и это невозможно?

Горацио. Возможно и это, принц.

Гамлет. Нуда, конечно, возможно. И вот, самая эта голова с отпавшею челюстью сделалась достоянием господ червей, и бьет ее теперь заступом по скулам могильщик. Вот он где, если захотеть хорошенько поразмыслить, настоящий переворот-то! Неужели же черепа эти только на то и родятся, чтобы впоследствии можно было играть ими в кегли? От этой мысли трещит и мой череп.

Могильщик

(поет)

(Выкидывает еще череп).

Гамлет. Вот и другой. Почему бы и этому не быть черепом какого-нибудь юриста? Куда теперь девались все его тонкости, все его крючки, его придирки, его взыскания и его плутни? Как же позволяет он теперь этому мужику бить себя по башке грязною лопатой и не привлекает его за это к ответу? Гм! А быть может, этот приятель был в свое время страстным приобретателем земель по крепостям, записям, переводам, закладным и взысканиям? Таков ли, в конце концов, должен быть конец всех этих его взысканий на взыскания, чтобы видеть теперь этот свой славный череп набитым такою славною грязью? Неужели все его закладные на закладные и записи на записи не могли закрепить за ним ничего более, кроме этого клочка земли, на котором в длину и ширину не разместится больше двух договорных грамот? Ведь даже одни акты, укреплявшие за ним его владения, не уложились бы в таком тесном пространстве: так неужели же ничего больше не прибавится их собственнику? Га!

Гамлет. Пергамент делают из бараньей кожи?

Горацио. Так точно, принц, и, кроме того, из телячьей.

Гамлет. Так бараны же и телята все те, кто ищет для себя опоры в пергаментах. Хочется мне, однако, заговорить с этим молодцом. Чья это у тебя могила, сударик?

Могильщик. Моя, сударь. (Поет.)

Ох, да в могилку-глинки, глинки,

Вот гостю что теперь нужнее.

Гамлет. Верно, что твоя; но твоя она теперь только потому, что ты в нее затесался.

Могильщик. Сами-то вы, сударь, затесались, да только что не в нее: оттого она и не ваша. А я, хоть пока еще в нее и не затесался, а все-таки она моя!

Гамлет. Нет, брат, уж это верно, что ты затесался. Стоишь ты на своих двух ногах в могиле, а меня уверяешь, что она твоя. Но могила - для мертвого, а не для живого. Стало быть, ты и соврал.

Могильщик. Возражение ваше, сударь, самое живучее: смотрите, как бы оно от меня не перескочило и к вам.

Гамлет. Для какого господина копаешь ты эту могилу?

Могильщик. Ни для какого, сударь.

Гамлет. Ну, так для какой женщины?

Могильщик. И также ни для какой женщины.

Гамлет. Так кого же в ней будут хоронить?

Могильщик. А того, кто, пока не умерла, была женщиной, упокой, Господи, ее душу!

Гамлет (к Горацио). Как этот чудак точен в своих ответах! С ним нельзя говорить иначе, как со словарем в руках, - не то он заколотит на каламбурах. Клянусь тебе, Горацио, - в последние три года я это хорошо заметил, - что дух времени становится у нас до того задорным, что скоро всякий мужик носками своих сапог будет колотить по пяткам придворного. (К могильщику.) Давно ли ты занимаешься своим ремеслом?

Могильщик. Чтобы не ошибиться в счете, так с того самого дня, как покойный наш король, Гамлет, победил Фортинбраса.

Гамлет. Сколько ж тому времени?

спятил с ума и отослан в Англию.

Гамлет. Ну да, черт возьми! Зачем же его послали в Англию?

Могильщик. Зачем? Зачем? Затем, что здесь он с ума сошел, а там, быть может, не образумится ли. А не образумится -так и то беды немного.

Гамлет. Почему так?

Могильщик. А потому, что там у них в Англии это не будет заметно. Там ведь и все-то такие же, как он, сумасброды.

Гамлет. Как же так сошел он с ума?

Могильщик. Да сказывают - необыкновенным образом.

Гамлет. Почему необыкновенным?

Могильщик. А потому и необыкновенным, что сумел потерять свой разум.

Гамлет. На чем же он помешался?

Могильщик. На чем! Да на своей же на датской земле. А вот я-то уж лет тридцать как преблагополучно копаюсь в ней, и мальчишкой-то, да и взрослым.

Гамлет. А долго ли человек может пролежать в земле, прежде чем сгниет?

Могильщик. Да ежели он еще не успел сгноить себя до своей смерти, потому что трупы людей, весело поживших, по большей части едва могут дотянуть до своего погребения, так он, пожалуй, прогниет там восемь лет, а не то и девять лет. Кожевник - непременно девять лет.

Гамлет. Отчего же кожевник дольше, чем другие?

Могильщик. Оттого, сударь, что от постоянного обращения с его ремеслом у него кожа при жизни до того продубится, что и вода долго не берет ее. А вода, видите ли, злейший губитель ваших непутевых трупов. Вот череп: этот пролежал вам в земле двадцать три года.

Гамлет. Чей же это?

Могильщик. Да был-то он, признаться, самого-таки беспутнейшего из сорванцов! Чей бы вы думали?

Гамлет. Почему мне знать; не знаю.

Могильщик. Вот уж этот был - истинно полосатый шут, провались он совсем! Раз как-то он с головы окатил меня, разбойник, целою бутылкою рейнвейна! Этот череп, сударь, - череп Йорика, Йорика, королевского шута!

Гамлет. Этот?

Гамлет. Дай мне посмотреть. (Берет череп из рук могильщика.) О! Бедный, бедный Йорик! Ведь и я знал его, Горацио! Это был человек неистощимой веселости, с чрезвычайно живою фантазиею. Тысячу раз он меня нашивал у себя на спине, а теперь... Каким ужасом наполняет он мое воображение! Меня так и хватает за горло. Здесь, на этом самом месте, у него были привешены губы, в которые я целовал его - уж и не знаю, сколько раз. Где же теперь, Йорик, все остроты твои? Где твои уморительные прыжки? Где песни? Где блестящие взрывы твоих шуток, от которых, бывало, все сидевшие за столом помирают со смеху? Ни одной не осталось, хоть бы даже для того, чтобы тебе же посмеяться над своею собственной физиогномией! Или ты уже совсем обезголосел? Отчего бы теперь не пойти туда, в уборную моей разукрашенной барыни, и не сказать ей, что, накладывай она на себя румяна толще этого пальца, а все-таки придет время, когда и у ней лицо сделается таким же, как вот это. Ну-тка, рассмеши ты ее этим, Горацио! Мне хотелось бы спросить тебя кой о чем.

Горацио. О чем это, принц?

Гамлет. Думаешь ли ты, что и Александр в могиле был таким же?

Горацио. Точнехонько таким же, принц!

Гамлет. И так же от него воняло? Пфуй!

(Бросает череп.)

Горацио. Точно так же, принц.

Гамлет. Какое, однако ж, низкое употребление могут делать из нас, Горацио! И почему бы воображению нельзя было проследить за благородным прахом Александра, пока оно не отыскало бы его, наконец, под видом какой-нибудь замазки - во втулке какой-нибудь бочки!

Горацио. Воззрение такого рода было бы уж слишком тонкое воззрение, принц.

Гамлет. Отчего же? В сущности - нисколько! Следуя за превращениями царственного праха с подобающею сдержанностью и не выступая из пределов правдоподобия, вот, однако ж, к чему мы приходим: Александр умер; Александра похоронили, Александр превратился в прах; прах смешался с землею, земля - с глиной. Почему же ты думаешь, самая эта глина, с которою он смешался, не могла послужить замазкой для пивной бочки?

И Цезарь царственный, смешавшись с глиной вязкой,

Быть может, где-нибудь торчит в стене замазкой:

И тот, кто целый мир в своих руках держал, -

От зимних вьюг затычкой стал!

(Вдали за сценою тихий колокольный перезвон.)

Но тише, тише! Отойдем подальше:

Сюда идут король и королева

И весь придворный штат. Кого ж они

Теперь хоронят? И куда как скромно!

Из жизни вычеркнул и был, наверно,

Из знатных. Станем там: оттуда можно

Всех видеть.

(Отходит с Горацио в сторону.)

(Входит погребальная процессия; впереди капеллан и прочие служители церкви, потом траурные носильщики с телом Офелии; за ними Лаэрт и факельщики, а позади всех король и королева с их свитою.)

Лаэрт

Гамлет

(тихо к Горацио)

Лаэрт

Капеллан

Лаэрт

Капеллан

Лаэрт

Гамлет

Королева

Прекрасное - прекрасной!

(Осыпает гроб цветами.)

Лаэрт

Гамлет

(приближаясь к могиле)

(Соскакивает в могилу.)

Лаэрт

(бросаясь на него)

Гамлет

Король

Королева

Все

Горацио

(Их разнимают, и они оба выскакивают из могилы.)

Гамлет

Нет, нет! Я в этом деле

Не брошу спорить с ним, пока могу

Я веки двигать.

Королева

Гамлет

Король

Королева

О, ради Господа, Лаэрт,

Щади его!

Гамлет

Скажи, чего ты хочешь?

Ты плакать, что ли, хочешь или драться?

Стать бесноватым? Рвать себя в клочки?

Весь Изель выпить? Крокодила съесть?

Все это я могу! Пришел ты хныкать?

Меня дразнить, спрыгнув в ее могилу?

И я туда ж! Расхвастался горами?

Так пусть валят на нас мильоны акров,

Пока земля, приближась к сфере солнца,

В его лучах верхушку не спалит

И Осса пред ней казаться будет

Не больше бородавки! Если думал

Ты забавлять нас громкими словами,

Так ведь и я ничем тебя не хуже,

Гожусь в ораторы!

Королева

Гамлет

Вы слышите ль, сударь? Кто дал вам повод

Со мной сейчас так дерзко обращаться?

Теперь не в том. Пусть Геркулес могучий

Сам делает, что сможет; только кошка

Не замолчит, а псу таки настанет

Его черед!

(Уходит.)

Король

Горацио!

(Горацио уходит.)

(Лаэрту тихо.)

(К королеве.)

(Гертруда удаляется.)

(Уходит.)

Сцена 2

Зал в замке.

Входят Гамлет и Горацио.

Гамлет

Так вот в чем дело, друг. Теперь мы можем

Поговорить о прочем. Ты, конечно,

Не позабыл всех прежних обстоятельств?

Горацио

Гамлет

Горацио

Гамлет

В матросской куртке из своей каюты

Впотьмах и ощупью я к ним прокрался.

Надежды оправдались: их депеша

Ко мне попала в руки. Я скорей

От них домой. Забота о себе

Преодолела силу воспитанья,

И я сломил печать. И что же, что же

Я там нашел, Горацио? Не веришь?

О царственная подлость! Там нашел я

Свой смертный приговор! Он был приправлен

О их взаимных выгодах и дружбе,

С придачей всяких призраков и черта,

Которые пришли б их погубить,

Когда бы мне пришлось в живых остаться.

Короче: по прочтении депеши,

Без дальних церемоний, не давая

И палачу топор свой отточить,

С меня бы сняли голову.

Горацио

Гамлет

Да вот она, депеша-то: прочти

Ее, коли захочешь, на досуге.

Сказать ли, друг, что я-то с ними сделал?

Горацио

Гамлет

Горацио

Гамлет

Я написал письмо от короля,

Что если Англия ему верна

И хочет, чтобы дружба между ними

Цвела, как пальма пышная в долине,

И если хочет, чтобы прочный мир -

Заложник благоденствия народов -

С придачей множества таких же "если",

То чтобы по прочтении письма,

Без рассуждения и промедленья,

Откинув лишние приготовленья,

Казнить подателей!

Горацио

Гамлет

Вот в этом я и вижу высший промысл.

В моем же кошельке и отыскалась

Отцовская печать: вернейший снимок

С печати Дании. Сложив письмо

По-прежнему, его я запечатал

И, сделав надпись, вновь на то же место

Отнес его, - и бедный мой подкидыш

Неузнанным так и остался.

На следующий день мы были в схватке

С пиратами. Затем уж остальное

Горацио

Розенкранц и Гильденстерн

Гамлет

Горацио

Гамлет

Горацио

Недолго ждать из Англии посольства:

Король узнает об исходе дела.

Гамлет

"Недолго ждать" - да промежуток мой!

Покончить с жизнью человека можно

Еще скорей, чем выговоришь: "раз"!

Одно лишь мне, Горацио, прискорбно,

Что грубо позабылся я с Лаэртом.

В своем я деле вижу точный снимок

С его несчастья. Как бы мне хотелось

С ним помириться. Мне досадно стало

Своей печалью: тут уж поневоле

Я и взбесился.

Горацио

(Входит Осрик.)

Осрик. Имею счастие поздравить ваше высочество с благополучным возвращением в Данию.

Гамлет. Покорнейше вас благодарю, сударь. Горацио! знаешь ли ты эту стрекозу?

Горацио. Мет, добрый принц; не имею такой чести.

Гамлет. Тем лучше: потому что и знать-то его уже скверно. У него ведь и у самого пропасть владений, и преотличных; а между тем, ты только объяви ему, что там, где-нибудь, скотину над такими же скотами посадили королем, так он первый же прибежит к королевским яслям. Это не больше как сорока: а вот она-то самая, как я тебе сказываю, и владеет такими огромными пространствами грязи!

Осрик. Дражайший принц! Если бы вашему высочеству был досуг меня выслушать, то я осмелился бы доложить вам нечто от имени его величества.

Гамлет. Я выслушаю от вас его желание со всем подобающим важности вашего ко мне посольства душевным моим вниманием. Однако употребите вашу шляпу на то, для чего она сделана: для головы она сделана.

Осрик. Благодарю вас, ваше высочество; здесь что-то жарко.

Гамлет. Что вы, что вы! Здесь страшный холод, и ветер-то с севера!

Осрик. Да, это правда: оно точно, что холодновато, принц!

Гамлет. Это только мне-то все кажется, что здесь душно и тепло; может быть, мое телосложение...

Осрик. О нет! Ведь здесь и в самом деле до чрезвычайности душно, принц, так душно, так душно, что я и не умею, как выразить. Его величество, принц, изволили приказать мне сообщить вам, что они держат за ваше высочество большой заклад. Таким образом, в этом деле...

Гамлет (показывая на его шляпу). Да наденьте же вашу шляпу!

Осрик. Да нет же, уверяю вас, принц, это - для собственного моего удобства: так ведь мне очень хорошо. Сюда, принц, ко двору, приехал недавно некто Лаэрт; могу вас заверить, что это наисовершеннейший дворянин, исполненный самых превосходных и разнообразных качеств, чрезвычайно приятный в обращении и с большим умением держать себя; а чтобы вполне изобразить его, то достаточно сказать, что это образец, или - так сказать - календарь светскости; и ваше высочество изволите сами убедиться, что он совмещает в себе во всевозможных отношениях сущность всего, что только желательно видеть в себе дворянину.

то окончательно поставим в тупик арифметику вашей памяти; да и едва ли кому другому пришлось бы угоняться за его парусами. Но чтобы воздать ему по достоинству, я охотно прибавлю от себя, что я высоко ценю в нем его душу; что же касается до всех других его весьма дорогих и редких качеств, то верное изображение их, конечно, можно найти только в его зеркале; и затем уже всякий, кто как-нибудь иначе захотел бы изобразить его, изобразил бы только тень, а никак не больше.

Осрик. Ваше высочество изволите выражаться о нем с удивительною непогрешимостью!

Гамлет. А какие же ваши цели, сударь? Для чего, например, облекаем мы имя этого дворянина в наше нечистое дыхание?

Осрик. Принц?

Горацио. Нельзя ли вам передать ему ваш вопрос на другом, более понятном для него наречии? Вам это было бы нетрудно, принц.

Гамлет. Для чего понадобилось вам сделать мне представление об этом господине?

Осрик. О ком это! О Лаэрте?

Горацио. Ну! кошелек его теперь уже пуст: все золотые словечки из него повылетели.

Гамлет. О нем самом, сударь.

Осрик. Я знаю, принц, что и вам небезызвестно...

Гамлет. По крайней мере, я желал бы, чтоб это была правда. А впрочем, если бы вы сказали мне правду, то и это не принесло бы мне особой чести. Далее, сударь?

Осрик. Вам уже небезызвестно, принц, с каким превосходством Лаэрт...

Гамлет. Я даже и боюсь подтверждать это, чтобы не встретиться с необходимостью себя с ним сравнивать; потому что знать хорошо человека было бы то же, что самого себя.

Осрик. Я только желал выразиться перед вашим высочеством о превосходстве его владеть оружием, так как о нем идет молва, что в этом деле нет ему равного.

Гамлет. А какое его оружие?

Осрик. Рапира и кинжал.

Гамлет. Стало быть, не одно оружие, а два. Но продолжайте.

Осрик. Король держит против него, ваше высочество, шесть варварийских коней, - а Лаэрт, со своей стороны, также посоответствовал его величеству, заложившись против вас, как я слышал, шестью французскими рапирами и шестью кинжалами с их принадлежностями, как-то: ремнями, пристежками и прочим. В особенности части передвижения, в числе трех, необыкновенно у них привлекательны и как нельзя удачнее приспособлены к ручкам, - необыкновенно тонкой работы и, говоря без преувеличения, как нельзя больше широко задуманы.

Гамлет. Что называете вы "частями передвижения?"

Горацио. Я так и знал, что, прежде чем вам дойти с ним до конца, вам придется заглядывать к нему в тетрадку.

Гамлет. Выражение это больше бы подходило к делу, если бы мы носили у себя сбоку пушки: а до тех пор будем уж лучше называть их перевязями. Итак: шесть варварийских коней - против шести французских мечей с их принадлежностями и "широко задуманными частями передвижения". Настоящий французский заклад противу датского! А по какому случаю сделалось это "посоответствие", как вы изволили выразиться?

Осрик. Король побился, принц, что из двенадцати ударов вы отдадите Лаэрту не более трех, - а Лаэрт стоит на том, что он непременно возьмет у вас девять; и заклад этот мог бы быть разыгран сейчас же, если бы ваше высочество соблаговолили ответить.

Гамлет. А что будет тогда, если я отвечу: нет?

Осрик. Я предполагал, принц, что в настоящем случае вам будет угодно ответить противупоставлением Лаэрту собственной вашей персоны.

Гамлет. Теперь, сударь, час моего отдыха, и я еще останусь здесь в зале. Доложите же от меня королю, что ежели будет угодно его величеству, то пусть нам сюда и принесут рапиры; и если достойный джентльмен изъявит на это свое согласие и король не откажется от заклада, то я употреблю все усилия, чтобы выиграть его для короля; в противном случае, для самого себя выиграю стыд и несколько лишних ударов.

Осрик. Этими словами и прикажете доложить?

Гамлет. Именно в этом смысле, а затем уже все, что только ваше цветистое воображение будет в состоянии придумать.

Осрик. Поручаю себя к услугам вашей милости.

Гамлет. И я ваш, и я ваш.

(Осрик уходит.)

Он умно делает, что сам себя рекомендует, потому что никто другой не взялся бы за это.

Горацио. Однако ж эта пигалица побежала теперь со скорлупкою на голове.

Гамлет. О, да ведь он, прежде чем начал сосать, наверное, приседал перед грудью собственной своей матери. Вот этакий-то господин со множеством известных мне других одинакого с ним помета, но которым все еще до полнейшего самозабвения продолжает кадить наше выродившееся племя, больше ничему и не научились, кроме умения подыгрывать в такт времени и ослеплять глаза лоском светскости. И в самом деле, в них есть как будто бы отброски каких-то дрожжей, которые, обращая их в пену, тем самым и сообщают им способность держаться поверх действительно веских и основательных понятий. Но попробуйте на них хорошенько дунуть, и вот пузыри ваши полопались.

(Входит знатная особа.)

Знатная особа. Ваше высочество! Его величеству было угодно обратиться к вам чрез посредство Осрика, который принес от вас такого рода ответ, что вы будете ожидать их в зале. Теперь его величеству угодно знать: согласны ли вы сейчас же приступить к состязанию с Лаэртом или прикажете отложить это до другого времени?

Гамлет. Я не изменяю своих решений, а они всегда согласуются с волею короля. Угодно ему - и мне угодно, сейчас или когда он прикажет, - если только я буду тогда в состоянии ему повиноваться, как в эту минуту.

Знатная особа. В таком случае король, королева и весь двор прибудут сюда сейчас же.

Гамлет. В добрый час; добро пожаловать.

Знатная особа. Королева желает, со своей стороны, чтобы ваше величество перед началом состязания обратились к Лаэрту с несколькими дружескими словами.

(Знатная особа уходит.)

Горацио. Проиграете вы, принц.

Гамлет. Не думаю. Пока Лаэрт ездил во Францию, я постоянно упражнялся. Он слишком много дал вперед, и я непременно выиграю. А только ты не поверишь, как тяжело у меня на сердце! А впрочем, это вздор.

Горацио. Что ж такое, любезнейший принц?

Гамлет. Да так, глупость. Род какого-то предчувствия, которое непременно взбудоражило бы женщину.

Горацио. Если наше внутреннее чувство отвращает нас от чего-нибудь, то его должно слушаться. Позвольте мне предупредить их приход и сказать им, что вы не расположены сегодня.

Гамлет. Ни под каким предлогом. Раз испытав над собою, что без особой воли Провидения и воробей не погибнет, я не хочу поддаваться никаким авгурам. Чему быть сегодня, тому не бывать завтра; чему не бывать завтра, тому быть сегодня; чему не прийти в настоящем, то самое непременно когда-нибудь случится с тобою в будущем. Все дело - в готовности. Разве человек, которого покидает жизнь, может наперед знать, от чего он уходит? Чему быть - пусть оно и будет!

(Входят король, королева, двор, свитаи слуги с рапирами.)

Король

Поди сюда, мой Гамлет, подойди

Сюда поближе и из наших рук

Прими вот эту руку!

(Соединяет руку Гамлета с рукой Лаэрта.)

Гамлет

(к Лаэрту)

Лаэрт

В душе хоть у меня и есть причины

Вам мстить, готов я с вами помириться;

Но в смысле чести этого мне мало.

Не успокоюсь я, пока другими,

Старейшими, чем с вами мы, судьями

И опытными в столкновеньях чести,

По сообщенье им всех прецедентов,

Не будет признано, что этот мир

Не принесет собою мне бесчестья.

До тех же пор я дружбу вашу встречу

Такою ж дружбою и ваших чувств

Не оскорблю.

Гамлет

Лаэрт

Гамлет

Лаэрт

Гамлет

Король

Гамлет

Мне тут нечего бояться.

Я вас видал обоих. Если он

И стал искуснее, зато у нас

Есть лишние удары.

Лаэрт

Гамлет

Мне хороша и эта. А одной ли

Они длины?

Осрик

Король

На стол сюда с вином поставьте кубки.

Коль Гамлет первый нанесет удар,

Или второй, или ответит третьим

За третий, пусть тогда орудья грянут

Со всех бойниц - то будет пить король

Здоровье Гамлета, и в кубок он

Опустит дивный перл, какого нет

В короне Дании, что украшала

Ее властителей. Подайте ж вы

Мне кубки: пусть тогда литавры

Расскажут трубачам, а трубы - пушкам,

А пушки - небесам, а небеса -

Земле, что Гамлета здоровье пьет

Его король. Теперь же - начинайте!

Вы ж, судьи, не теряйте глаз.

Гамлет

Лаэрт

(Бьются.)

Гамлет

Лаэрт

Гамлет

Осрик

Лаэрт

Король

Остановитесь! Дайте мне вино.

(Литавры, трубы и пушечные выстрелы.)

Гамлет

Начнем!

(Бьются.)

Лаэрт

Король

(к королеве)

Королева

Благодарю и вас.

(Королева берется за кубок.)

Король

Королева

(Пьет с торопливостью.)

Король

(в сторону)

Гамлет

Я кубком не могу еще ответить.

Вот-вот сейчас.

Королева

Лаэрт

(к королю)

Король

Лаэрт

(в сторону)

Гамлет

Лаэрт

(Бьются.)

Осрик

Лаэрт

(выпадая)

(Лаэрт ранит Гамлета и роняет рапиру, Гамлет бросает свою, но, увидя на себе кровь, схватывает по ошибке рапиру Лаэрта, а тот - его. Они снова бьются, и Гамлет ранит Лаэрта его прежнею рапирою).

Король

С ума сошли!

Гамлет

Нет - бьемся!

(Королева падает.)

Осрик

Король

Осрик

Лаэрт

Гамлет

Король

Королева

(Умирает).

Гамлет

(Лаэрт падает.)

Лаэрт

Гамлет

Так на рапире яд? Ее и в дело!

(Ранит короля.)

Все

Измена здесь! Измена!

Король

Защитите ж

Меня, друзья мои! я только ранен!

Гамлет

(заставляя короля допить кубок)

Так вот же, изверг Дании! Убийца!

Кровосмеситель! Допивай

Свое же пойло!

Так этот-то твой перл?

Ступай за матерью!

(Король умирает.)

Лаэрт

(Умирает.)

Гамлет

Горацио

(Схватывает кубок.)

Гамлет

(Вырывает кубок у Горацио.)

Осрик

Прибытье это Фортинбраса с войском

С победою из Польши - и послам

Из Англии обычное отданье

Гамлет

(падая на руки окружающих)

(Умирает).

Горацио

Уже погасла жизнь!

Спи сладко, доброй ночи,

Мой милый принц! Пусть песнями святыми

Сонм ангелов лелеет твой покой!

(Входят Фортинбрас, английское посольство и проч.)

Фортинбрас

Фортинбрас

1-й посол

Здесь царство ужасов, и наши вести

Пришли из Англии уж слишком поздно.

От нас узнать о точном исполненье

Его приказа и от нас услышать,

Что Розенкранц и Гильденстерн - уж мертвы.

И кто же нам за то спасибо скажет?

Не он, не он, хотя б имел возможность

Быть вам признательным. Он никогда

Не требовал их смерти. Но как вы

Нежданно, вдруг, к событиям кровавым

Другие же - из Англии, то прикажите

Тела их выставить на катафалке

Перед толпой, чтоб мне удобней было

Открыть перед лицом неведущего мира

Услышите вы о делах постыдных,

Деяниях кровавых, несогласных

С законами природы человека,

О неожиданных решеньях, об убийствах

Задуманных, и - вынужденных казнях,

И в заключение, как вероломство

И тех сгубило, кто его замыслил.

О всем об этом расскажу я вам

Фортинбрас

Об этом же и я имею нечто

Вам передать из уст того, чей голос

К вам привлечет и множество других;

Но только поспешите исполненьем,

Не то он по незнанью иль коварству

На ложный путь шаги направить может,

И новых бед тогда не миновать.

Фортинбрас

(Похоронный марш; все уходят за трупами,

и затем раздается за сценою залп орудий.)