Юлий Цезарь.
Акт I

Вильям Шекспир. Юлий Цезарь

Перевод И. Б. Мандельштама

Вильям Шекспир. Избранные произведения

ГИХЛ, М.-Л., 1950

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Юлий Цезарь.

Октавий Цезарь, Марк Антоний, Марк Эмилий Лепид - триумвиры после смерти Цезаря.

Цицерон, Публий, Попилий Лена - сенаторы.

Марк Брут, Кассий, Каска, Требоний, Лигарий, Деций Брут, Метелл Цимбр, Цинна - участники заговора против Юлия Цезаря.

Флавий, Марулл - трибуны.

Артемидор Книдский, учитель красноречия.

Прорицатель.

Цинна-поэт.

Другой поэт.

Люцилий, Титиний, Мессала, Молодой Катон {1} - сторонники Брута и Кассия.

Волумний, Варрон, Клит, Клавдий, Стратон, Люций, Дарданий - слуги Брута.

Пиндар, слуга Кассия.

Кальпурния, жена Цезаря.

Порция, жена Брута.

Место действия: Рим; окрестности Сард; окрестности Филипп

АКТ I

СЦЕНА 1

РИМ. УЛИЦА.

Входят Флавий и Марулл, навстречу им несколько горожан.

Флавий

Эй, по домам, лентяи, по домам!

Какой сегодня праздник? Вы забыли,

Что ни один ремесленник не смеет

Разгуливать без знаков ремесла

В рабочий день? - Эй ты, кто ты такой?

1-й Горожанин

Марулл

Так где ж твой фартук кожаный? Угольник?

Что делаешь ты тут в нарядном платье? -

А ты? Кто ты такой?

2-й Горожанин

Сказать по правде, господин, если меня с хорошим мастером сравнить, то я - починщик.

Марулл

2-й Горожанин

Занят я ремеслом, господин, которым, надеюсь, можно с чистой совестью заниматься, - чиню то, в чем душа еле держится.

Марулл

2-й Горожанин

Ну, господин, ты со мной терпенья не теряй, а если оно лопнет, то я могу тебя заштопать.

Марулл

Что ты хочешь этим сказать? Меня заштопать, дерзкий малый?

2-й Горожанин

Да, господин, залатать.

Флавий

Ты починщик обуви, что ли?

2-й Горожанин

Угадал. Только шилом и кормлюсь, только за шило и держусь. Я, господин, лекарь старых башмаков, спасаю их от больших опасностей. Самые порядочные люди, обутые в воловью кожу, подкованы мною.

Флавий

Так что ж ты не сидишь в своей лавчонке?

Зачем толпу по улице повел?

2-й Горожанин

А чтобы они скорей свои башмаки износили и чтобы у меня прибавилось работы. Мы, господин, устроили себе праздник, чтобы поглядеть на Цезаря и порадоваться его триумфу.

А в чем триумф? Что Риму он добыл?

Идут ли пленники за ним в цепях,

Победную украсив колесницу?

Колоды, камни! Нет, вы хуже скал

Бесчувственных, народ жестокий Рима!

Не знали вы Помпея? Сколько раз

На стены, кровли, окна, башни, даже

На трубы вы влезали, на руках

Держа детей, готовые весь день

Ждать шествия великого Помпея

По римским улицам. И, колесницу

Его завидев, подымали рев

Такой, что содрогался Тибр, когда

Раскаты ликованья отражали

Его крутые берега,

И вы теперь - в торжественных нарядах!

И вы теперь справлять решили праздник,

Цветами триумфальный путь устлав

Шагающему по крови Помпея!

И дома на коленях умоляйте

Богов от вас возмездье отвести,

Которое разит неблагодарных!

Флавий

Ступайте, земляки. За этот грех,

Всех бедняков собрав, таких, как вы,

И к Тибру их погнав, роняйте слезы

В его поток, пока он не зальет

И самого высокого прибрежья.

Уходят горожане.

Так самый твердый плавится металл.

Они, вину сознав, ушли безмолвно.

Пойди дорогой этой в Капитолий,

А я - другой пойду. Снимай со статуй

Венки повсюду, где увидишь их.

Марулл

Флавий

Трофеев Цезаря. Вот я в обход

Пойду, скопляться черни не давая,

И так же с улиц ты гони толпу.

Повыщипав разросшиеся перья

Из крыльев Цезаря, его полет

Мы снизим. А не то, на недоступной

Людскому зренью высоте паря,

Всех нас держать он будет в рабьем страхе.

Уходят.

СЦЕНА 2

ПЛОЩАДЬ.

Трубы.

Входят Цезарь, Антоний, одетый для бега, Кальпурния, Порция, Деций, Цицерон,

Брут, Кассий и Каска; за ними большая толпа, в толпе - Прорицатель.

Цезарь

Каска

Трубы замолкают.

Цезарь

Кальпурния

Цезарь

Стой прямо на пути Антония,

Когда он побежит. - Антоний, слушай...

Антоний

Цезарь

Когда, Антоний, будешь ты бежать,

Не позабудь Кальпурнии коснуться.

По мненью старцев, с женщины бесплодной

Прикосновение в священном беге

Способно снять заклятье.

Антоний

Цезарь

Прорицатель

Цезарь

Каска

Музыка смолкает.

Цезарь

Кто тут в толпе меня зовет? Я слышал,

Как, заглушая музыку, раздался

Крик "Цезарь". - Цезарь слушает тебя.

Прорицатель

Цезарь

Брут

Ид марта опасаться прорицатель

Тебе советует.

Цезарь

Цезарь

Прорицатель

Цезарь

Трубы.

Уходят все, кроме Брута и Кассия.

Кассий

Брут

Кассий

Брут

Я не любитель игр. Недостает

Мне живости, Антонию присущей.

Но я тебя стеснять не стану, Кассий.

Прощай же.

Брут, за тобой следя, с недавних пор

Не вижу я в твоих глазах обычной

Приветливости, ласки. Слишком замкнут

И холоден ты в обращенье с другом,

Которому ты, право, дорог.

Брут

Кассий

Так я твое унынье плохо понял,

В душе весьма значительные думы.

Скажи, свое лицо ты видишь, Брут?

Брут

Нет, Кассий. Ведь себя глаза не видят,

А только отражение свое.

Кассий

Брут

Во что меня вовлечь ты хочешь, Кассий,

Советуя мне то в своей душе

Искать, чего там нет?

Кассий

Так приготовься слушать, добрый Брут,

Лишь в отраженье можешь, то тебе

Я - зеркало твое - открою скромно,

Чего ты о себе не знаешь сам.

Мой милый Брут, не будь со мной опаслив.

Конечно, если площадным шутом

Меня считаешь ты, всегда готовым

Кому попало пошло клясться в дружбе,

И знаешь, что, в доверье к людям втершись,

Я их потом позорю; или знаешь,

Что я со всяким сбродом откровенен,

Когда пирую, - берегись меня.

За сценой радостные клики.

Брут

Что значат эти клики? Я боюсь -

Народ венчает Цезаря.

Кассий

Брут

Да, не хочу, хотя люблю его.

Но для чего меня ты держишь тут?

О благе общем речь идет, поставь

Честь пред одним, смерть пред другим зрачком, -

Мой взгляд равно к обеим отнесется.

И пусть настолько боги мне помогут,

Насколько честь люблю я больше жизни.

Кассий

Как твоего лица черты, известна

В тебе мне эта добродетель, Брут.

Как раз о чести речь я и веду.

Какого мненья ты и остальные

Об этой жизни - знать я не могу;

Но для меня жить в страхе пред созданьем,

Мне равным, - это то же, что не жить.

Мы родились свободными, как Цезарь,

И вскормлены мы так же, как и он,

И так же выносить способны стужу.

Когда однажды в берегах своих

Ярился Тибр, в холодный, бурный день, -

Мне Цезарь крикнул: "Ты дерзнешь ли, Кассий,

И переплыть его?" - Я в тот же миг,

Как был, не раздеваясь, прыгнул в воду

И предложил ему поплыть за мной.

Он так и сделал. Бушевали волны.

Наотмашь мы их били, разгоняли

И против их напора грудью шли.

Но, не доплыв до берега, вдруг Цезарь

Вскричал: "На помощь, Кассий, я тону!"

И, как Эней, великий предок наш,

Из стен горящей Трои на плечах

Анхиза вынес, я из тибрских волн

Спас Цезаря. И этот человек

Стал богом ныне, между тем как Кассий,

Ничтожное созданье, спину гнет,

Чуть лишь ему кивнет небрежно Цезарь!

В Испании болел он лихорадкой;

В часы припадков, помню, видел я,

Как он дрожал: да, этот бог дрожал!

От губ его бежала кровь трусливо;

Затмился; и я слышал, как он стонет, -

Тем голосом, которому внимает

Весь Рим, записывая каждый звук, -

Увы, он восклицал: "Дай пить, Титиний!" -

Как девочка недужная. О боги,

Как мог столь слабый духом человек

Опередить величественный мир,

Взять пальму первенства?

За сценой трубы и радостные клики.

Брут

Кассий

Да, друг, по миру тесному шагает

Колосс, а мы, ничтожные людишки,

У исполинских ног его снуем

И для себя могил бесславных ищем.

Подчас наш рок от нас самих зависит;

Не жребий наш - мы сами виноваты

Чем имя "Цезарь" лучше? Как случилось,

Что это имя громче твоего?

Напишешь их - они равно красивы,

Произнесешь - равно приятен звук,

А взвесишь - равен вес. При заклинаньях

Откликнется на оба звука дух.

Во имя всех богов, прошу, скажи:

Какою пищею питался Цезарь,

Что вырос так? Век, опозорен ты!

Рим, оскудел ты благородной кровью!

Бывал ли со времен потопа {4} век,

Прославленный одним лишь человеком?

Кто мог доныне, говоря о Риме,

Сказать, что одного лишь человека

В своих стенах широких он вместил?

Пространства в Риме и теперь довольно,

Когда в нем есть один лишь человек.

О, ты и я - мы от отцов слыхали,

Что жил когда-то Брут: он предпочел бы,

Лишь бы не новый царь.

Брут

Что любишь ты меня - не сомневаюсь,

И догадался я, к чему ты клонишь.

Как я смотрю на это и другие

Дела - узнаешь позже. А покамест

Позволь мне дружески тебя просить -

Не торопи меня. Что ты сказал -

Я взвешу; что ты скажешь - со вниманьем

Прослушаю. Мы час найдем для встречи

И обсуждения столь важных дел.

Но помни, благородный друг, одно:

Брут предпочел бы селянином стать,

Чем сыном Рима быть, когда такие

Грозят нам злые времена.

Кассий

Брут

Окончен бег. Идет обратно Цезарь.

При их приходе тронь за тогу Каску:

Он желчно, как всегда, расскажет нам,

Чем этот день особенным отмечен.

Возвращается Цезарь со свитой.

Брут

Я так и сделаю. Но погляди:

Пылает гневом Цезаря чело,

Другие на побитых слуг похожи,

Кальпурния бледна, у Цицерона

В глазах тот огонек, каким они

Горели в Капитолии, когда

С ним в спор вступал какой-нибудь сенатор.

Кассий

Цезарь

Антоний

Цезарь

Вокруг себя людей хочу я видеть

А этот Кассий кажется голодным:

Он слишком много думает. Такие

Опасны люди.

Антоний

Цезарь

Будь он полней! Но он не страшен мне.

А все ж, будь страх и Цезарь совместимы,

Не знаю, кто мне был бы неприятней,

Чем этот тощий Кассий. Он начитан;

Всегда он наблюдает и насквозь

Дела людские видит; игр не любит,

Как ты, Антоний; музыке он чужд

И редко улыбается, при этом

Как будто над собой труня, в себе

Способность улыбаться презирая.

Таких людей бежит покой, коль скоро

Есть в мире кто-нибудь повыше их, -

Я говорю - опасны вообще.

Но кто же мне опасен? Я ведь Цезарь.

Стань справа - я на это ухо глух -

И откровенно выскажись о нем.

Трубы.

Уходят Цезарь и все, кто был с ним, кроме Каски.

Каска

Брут

Ну, Каска, расскажи, что было там.

Чем Цезарь раздражен?

Каска

Брут

Каска

Ну, ему там поднесли царский венец. И когда поднесли, он от него отмахнулся, вот так. И тогда народ завопил от восторга.

Брут

Каска

Кассий

Каска

Брут

Трижды ему венец подносили?

Каска

Ну да, подносили, и он его трижды отстранял, но каждый раз более мягким движением руки. И каждый раз мои честные соседи вопили от восторга.

А кто подносил ему венец?

Каска

Кто же, как не Антоний.

Брут

Каска

Пусть меня повесят, если я могу рассказать, как это было. Это было сущее шутовство, прямо смотреть не хотелось. Я видел, что Марк Антоний ему подносит венец, даже не венец, собственно говоря, а скорее головную повязку, и, как я вам сказал, он ее в первый раз отстранил. А при всем том он бы ее, как мне кажется, охотно взял. Потом ее Антоний опять ему поднес, и он ее опять отстранил. Но, мне кажется, ему трудно было отвести от нее пальцы. И в третий раз Антоний ее поднес ему, и в третий раз он ее отстранил, и при каждом отказе народ ликовал и бил в свои загрубелые ладони и швырял вверх свои потные колпаки, испуская такое облако смрадного дыхания по тому поводу, что Цезарь от венца отказывается, что Цезарь чуть было не задохся. Ему стало дурно, он свалился, а что до меня, то я не посмел рассмеяться, боясь вдохнуть в раскрытый рот отравленный воздух.

Кассий

Каска

Он свалился на рыночной площади с пеной у рта и замолк. {5}

Брут

Кассий

Нет, он не болен. Но вот ты, и я,

И честный Каска - мы больны падучей.

Каска

Не знаю, что ты хочешь этим сказать, но знаю наверно, что Цезарь упал. И если чернь ему не рукоплескала и не свистала в знак одобрения или порицания, как в театре свищут комедиантам, то я лгун.

Брут

Каска

Да вот, прежде чем свалиться, - когда он заметил, что радует чернь своим отказом от венца, - он разодрал на себе тунику и выставил горло вперед - нате, мол, режьте! Отправьте меня в ад с негодяями, если бы я не поймал его на слове, будь я ремесленником! Тут он грохнулся. Очнувшись, он сказал, что если сделал или произнес что-нибудь неподходящее, то пусть почтенные сограждане отнесут это на счет его нездоровья. Три или четыре бабенки, подле меня стоявшие, воскликнули: "Ах, добрая душа!" - и простили его от всего сердца. Но это, право, немного значит. Перережь он их матерей, они бы и тогда его простили.

Брут

Каска

Да.

Кассий

Каска

Да, он сказал речь по-гречески.

Кассий

Каска

Ну, если я вам на это отвечу, то пусть не доведется мне больше ваши лица увидеть. Но кто его понял, те улыбнулись друг другу и покачали головами. А что меня касается, то для меня это была греческая грамота. Могу вам еще одну новость сообщить: Маруллу и Флавию заткнули рты за то, что они срывали украшения со статуй Цезаря. Будьте здоровы. Были еще и другие дурачества, но я не старался их запомнить.

Кассий

Не хочешь ли ты, Каска, поужинать со мною сегодня?

Каска

Нет, я уже приглашен в другое место.

Кассий

Может быть, завтра пообедаем вместе?

Каска

Да, если буду жив, а ты останешься при своем намерении и твой обед будет того стоить.

Кассий

Хорошо. Я жду тебя.

Каска

Ладно. Будьте оба здоровы.

Уходит Каска.

Брут

Каким он неуклюжим малым стал!

А в школе, помню, был он очень бойким.

Кассий

Он и теперь таков, чуть речь зайдет

О благородном, смелом начинанье,

Хотя и вял на вид. Такая грубость,

Служа приправой к тонкому уму,

Лишь повышает в людях аппетит

Брут

Да, это так. Расстанемся теперь.

А завтра, если говорить со мною

Желаешь, я к тебе приду; иль ты

Ко мне приди, - я буду ждать тебя.

Кассий

Уходит Брут.

Да, Брут, ты благороден. Все же, вижу,

Твой дух высокий можно отклонить

От свойственных ему путей. Да, надо

Всегда быть вместе людям благородным.

Кто против всех соблазнов устоит?

Ко мне враждебный, Цезарь любит Брута.

Будь Брут мой Кассием, а Кассий - Брутом,

Ему бы в руки я не дался. Ночью

Ему в окно подброшу груду писем,

Как бы от многих граждан, и различных

По почерку. Из них понять он сможет,

Как Рим высоко имя Брута чтит

Тогда ты, Цезарь, берегись его,

Иль близок час паденья твоего.

(Уходит.)

СЦЕНА 3

УЛИЦА.

Гром и молния.

Входят с разных сторон Каска с обнаженным мечом и Цицерон.

Цицерон

От Цезаря ты, Каска? Добрый вечер!

Ты еле дышишь! И глядишь ты дико!

Каска

А ты невозмутим, когда утратил

Устойчивость весь мир? О Цицерон,

Видал я, как упрямые дубы

Раскалывала буря, их бичуя;

Как океан кипел честолюбиво,

Бушуя, пенясь, силясь доплеснуть

До черных туч; но никогда доныне

Я огненного вихря не видал.

Иль небеса охвачены войной,

Желание совсем его разрушить.

Цицерон

Каска

Раб городской {6} - его ты с виду знаешь -

Взмахнул своею левою рукой:

Как двадцать факелов, она зажглась,

Но от огня ничуть не опалилась.

Затем - и обнажен с тех пор мой меч -

Близ Капитолия я встретил льва:

Сверкнув глазами, он прошел угрюмо,

Меня не тронув. Там же сотня женщин

Стояла; сбившись в кучу, превратясь

От страха в призраки, они клялись,

Что видели мужчин, огнем объятых,

Метавшихся по улицам. Вчера

На рынке среди бела дня сидел

И ухал филин. Если сразу столько

Чудесных наблюдается явлений,

То нет для них естественных причин.

Для той страны, в которой происходят.

Цицерон

Да, странные мы дни переживаем.

Но мы по-своему толкуем вещи,

Событий искажая верный смысл.

Придет ли Цезарь завтра в Капитолий?

Каска

Придет. Ведь он Антония просил

Тебя туда письмом на завтра вызвать.

Цицерон

Каска

Уходит Цицерон.

Входит Кассий.

Кассий

Каска

Кассий

Каска

Кассий

Каска

Кассий

Да, тот, кто мир в грехе погрязшим видел.

Что до меня, - по улицам бродя,

Я предался на волю страшной ночи

И, распахнув одежду, как ты видишь,

Ударам грома грудь свою открыл.

Когда косая молния, синея,

Взрезала грудь небес, мишенью я

Слепящим стрелам сам служил, казалось.

Каска

Но для чего бросал ты вызов небу?

Приличествуют людям страх и трепет,

Когда таких глашатаев им шлют,

Чтоб ужаснуть, разгневанные боги.

Кассий

Ты, Каска, вял. В тебе те искры жизни,

Что в римлянах гореть должны, погасли

Ты побледнел, оцепенел от страха

При виде странной ярости небес.

Но если бы ты взвесил, отчего

Блуждают духи, вспыхнули огни,

Зверей и птиц извращена природа,

От старцев мудрость к детям перешла

И все они свое предназначенье,

Извечные способности свои

Сменили на уродства, - ты бы понял,

Что дух такой богами в них вселен,

Чтоб этим устрашить и остеречь

Один уродливый правопорядок.

Тебе назвать я мог бы человека,

Который, так же как и эта ночь,

Гремит, сверкает, разверзает гробы

И, как капитолийский лев, {7} рычит;

Который не сильней, чем я и ты,

Сам по себе, но вырос непомерно

И страшен, как чудесный взрыв стихий.

Каска

Кассий

Как хочешь понимай. У римлян ныне

Такие ж мышцы, как у предков их,

Но в нас, к несчастью, умер дух отцов;

Мы духом матерей руководимы -

По-женски терпим наше иго мы.

Каска

Да, говорят, сенат намерен завтра

Венчать на царство Цезаря. Он будет

Носить венец на суше и на море,

Повсюду, кроме италийских стран.

Кассии

Тогда кинжалу я найду работу.

От рабства Кассий Кассия спасет.

Вы, боги, дали слабым эту силу, -

Там посрамили вы тиранов, боги.

Ни бронзовые стены, ни темницы,

Ни каменные башни, ни оковы

Не могут силу духа обуздать.

Усталая от плена мира, жизнь

И пусть весь мир со мною это знает:

С себя могу я добровольно сбросить

Лежащую на мне тиранства часть.

Снова раскаты грома.

Каска

И я могу. И всякому рабу

Дана такая власть покончить с рабством.

Кассий

Но как же Цезарь может быть тираном?

Бедняга! Он бы и не метил в волки,

Когда б не видел в римлянах овец.

Не будь мы ланями, он львом бы не был.

Кто хочет быстро развести огонь -

С соломы начинает. Значит, Рим -

Не более чем хлам, труха, отбросы,

Разжегшие огонь, чтоб озарить

Такую тварь презренную, как Цезарь!

О горе! Что же я? Быть может, это

Сказал я добровольному рабу,

И мне тогда ответ держать придется? -

К опасностям.

Каска

Кассий

Каска

Входит Цинна.

Нет, это Цинна. Узнаю походку.

Он наш. - Куда торопишься ты, Цинна?

Цинна

Кассий

Цинна

Цинна

Спокоен будь. На преторское {8} кресло

Записку эту, Цинна, положи,

Чтобы она попала в руки Бруту,

Другую брось в окно ему, а третью

Прилепишь воском. И затем вернись.

Мы ждем тебя у портика Помпея.

Требоний там ли? Там ли Деций Брут?

Цинна

Все, кроме Цимбра, собрались. В твой дом

Все письма я пристроить поспешу.

Кассий

Уходит Цинна.

С тобою. На три четверти уже

Он наш, а после этого свиданья

И весь он будет нам принадлежать.

Каска

О, весь народ его высоко ставит,

Брут, как великий маг, своим участьем

В достоинство и ценность превратит.

Кассий

Ты верно понял ценность Марка Брута.

Пойдем. Уж полночь било. До рассвета

Его участьем заручимся мы.

Уходят.

Примечания

2 Праздник Луперкалий (от имени Луперка - бога плодородия) справлялся 15 февраля. Во время этого праздника происходил "священный бег" знатных юношей, хлеставших на бегу ремнем всех встречных. Считалось, что такой удар, полученный женщиной, делал ее плодовитой. В следующей сцене упоминается бег Антония во время Луперкалий.

3 Иды марта, или мартовские иды - в древнеримском календаре день, соответствующий нашему 15 марта.

4 У древних греков, как и у евреев, существовало сказание о всемирном потопе. Согласно греческому сказанию, весь человеческий род погиб во время потопа, кроме одного лишь мужчины - Девкалиона и его жены - Пирры.

5 По некоторым сведениям, Юлий Цезарь действительно страдал эпилепсией.

7 В Капитолии (древней цитадели города Рима) в качестве "священного животного" содержался лев.

8 Претор - верховный судья в древнем Риме.

9 Пращуром (отдаленным предком) Брута Кассий называет Люция Юлия Брута, сыгравшего видную роль в свержении последнего римского царя Тарквиния Гордого (в 509 г. до н. э.), после чего в Риме установилась республика.