| Автор: | Шекспир У., год: 1597 |
| Категория: | Пьеса |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Король Генрих IV. Часть I. Действие второе. (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
СЦЕНА I.
Рочестер. Двор гостиницы.
Входит извощик с фонарем в руках.
1-ый извощик. Ого! Я дам себя повесить, если теперь не четыре часа. Медведица уже стоит над новой трубой, а наша лошадь еще не навьючена. Эй, конюх!
Конюх (за сценой). Иду, иду.
1-ый извощик. Пожалуйста, Том, поправь седло у лошади и подложи под луку пакли, a то она, бедная, ужасно как натерла себе загривок.
(Входит второй извощик).
2-ой извощик. Горох и бобы здесь совсем подмоченные, чтоб их чорт побрал, и того и гляди у бедной скотины черви заведутся: все в этом доме пошло вверх дном со смерти конюха Робина.
1-ый извощик. Бедняга! Он загрустил с тех пор, как вздорожал овес. Это свело его в могилу.
2-ой извощик. Ни в одном доме на всем лондонском тракте нет такого количества блох: я от них весь в пятнах, что твой линь.
. Что твой линь! Клянусь обедней, ни одного короля в христианском мире нельзя было бы старательнее искусать, чем меня сегодня после первых петухов.
2-ой извощик. Ну да, нам не поставили горшка, и пришлось облегчаться в камин, а от мочи блохи плодятся, как гольцы.
1-ый извощик. Эй, конюх, иди сюда, висельник, иди сюда!
2-ой извощик. Мне нужно доставить окорок ветчины и два тюка инбиря в самый Чэринг Кросс.
1-ый извощик. Проклятие! Мои индюшки совсем околели с голода в корзине. Эй, конюх! Напади на тебя чума! Что, у тебя глаз нет во лбу? Оглох ты, что-ли? Будь я подлец, если разбить тебе башку не такое же хорошее дело, как выпить. Иди сюда, висельник! Где твоя совесть?
(Входит Гэдсгиль).
Гэдсгиль. Здравствуйте, братцы. Который час?
1-ый извощик. Кажется, два часа.
Гэдсгиль. Одолжи мне пожалуйста свой фонарь, мне нужно в конюшню - на мерина взглянуть.
1-ый извощик. Эй, полегче. Я знаю штуки похитрее, которые двух таких стоят.
(другому извощику). Так одолжи мне хоть ты.
2-ой извощик. Чорта с два. Одолжить тебе фонарь... как бы не так! я раньше погляжу, как тебя повесят.
Гэдсгиль. Скажи, к какому часу думаешь поспеть в Лондон?
2-ой извощик. Достаточно рано, чтобы лечь спать еще при свече, ручаюсь тебе. Идем, сосед Мукс, пора будить господ. Они хотят ехать в компании - ведь у них много поклажи. (Извощики уходят).
Гэдсгиль. Эй, кто там? Человек!
Слуга (за сценой). Я тут как тут - как сказал вор.
Гэдсгиль. Или как сказал трактирный слуга - это одно и тоже. Разницы между ним и тобой не больше, чем между подстрекателем и исполнителем: ты показываешь нам, как надо грабить.
(Входит слуга).
Слуга. С добрым утром, мистер Гэдсгиль. Все, что я вам вчера вечером сказал, подтверждается: один из путешественников богатый кентский землевладелец; он везет с собой триста марок золотом. Я сам слышал, как он вчера за ужином говорил об этом одному из попутчиков. А тот нечто вроде сборщика податей - у него тоже много поклажи - но что он везет, неизвестно. Они уже встали и потребовали себе яиц и масла - сейчас двинутся в путь.
Гэдсгиль. Не миновать им встречи с прислужниками Старого Ника - даю тебе голову на отсечение.
Слуга. Не надо мне твоей головы, побереги ее для палача, ведь я знаю, ты верный слуга Старого Ника - насколько может быть верным плут и мошенник.
. Что ты мне мелешь про палача? Если меня повесят, то потребуется пара крепких виселиц. Ведь со мной в компании должны будут вздернуть и старика сэра Джона, а он, как тебе известно, не заморыш. Да что говорить! Заодно с нами такие троянцы, о каких тебе и не снилось; они ради развлечения оказывают честь нашему ремеслу своим участием, и поэтому, если бы нас накрыли, они все уладят, заботясь о собственной шкуре. Мои союзники не какие нибудь проходимцы, не бродяги, которые выходят с дубинами грабить на шесть пенсов, не сумасбродные красноносые пьянчуги, а люди знатные и степенные, бургомистры и богачи; люди, которые умеют постоять за себя, больше дерутся, чем говорят, больше говорят, чем пьют, больше пьют, чем молятся. Нет, вру - они постоянно молятся своей святой заступнице - чужой мошне; или вернее не молятся ей, а заставляют ее самое взмолиться, обирая ее; они помыкают ею, они на ней выезжают и топчут ее, как старые сапоги.
Слуга. Как? чужая мошна их сапоги? а выдержат ли эти сапоги грязь, в которой они топчутся?
Гэдсгиль. Выдержат. Правосудие их смазывает. Мы грабим с полной безопасностью - как за каменной стеной. При нас такое зелье - папоротниковый цвет, и мы ходим невидимками.
Слуга. Ну, а я полагаю, что если вас не видно, то этим вы больше обязаны ночной темноте, чем папоротникову цвету.
Гэдсгиль. Дай мне руку. Ты получишь свою долю в добыче, клянусь тебе, как честный человек.
Слуга. Нет, поклянись лучше, как мошенник и вор.
Гэдсгиль. Да ну тебя. Homo - общее название для всех людей. Вели конюху вывести моего мерина из конюшни. Прощай, грязный плут.
ИЗВОЩИКИ и ГЭДСГИЛЬ. (Д. II, сц. 1).
Картина известного анг. жанриста Роб. Смирка (Hob. Smirke, R. A., 1752-1845).
СЦЕНА II.
Дорога близ Гэдсгиля.
Входят принц Генрих и Пойнс; Бардольф и Пето вдали.
Пойнс. Скорее, спрячемся! Я увел лошадь Фальстафа, и его коробит от злости, как новый бархат.
. Спрячемся.
(Входит Фальстаф).
Фальстаф. Пойнс, Пойнс, чтоб тебя на виселицу вздернули! Пойнс!
Принц Генрих. Молчи, ожиревшия почки. Что это ты за шум поднял?
Фальстаф. Где Пойнс, Галь?
Принц Генрих. Он поднялся туда на пригорок - пойду приведу его.
(Делает вид, что ищет Пойнса).
Фальстаф. Чистое проклятие отправляться грабить в компании такого вора. Негодяй увел мою лошадь и чорт его знает, где привязал ее. Сделай я еще пешком четыре меряных фута - и я испустил бы дух. Право, я еще могу умереть порядочным человеком, если меня не повесят за убийство этого бездельника. Я ежечасно отрекаюсь от сообщничества с ним вот уже двадцать два года, и точно заколдованный не отстаю от него. Пусть меня повесят, если этот негодяй не приворожил меня к себе каким-нибудь зельем. Иначе быть не может - мне дали приворотного зелья. Пойнс! Галь! Чума на вас обоих. Бардольф! Пето! Пусть я умру с голода, если я хоть раз еще пойду на грабеж. Будь я презреннейшим холопом, когда либо жевавшим пищу, если не лучше стать опять честным человеком и уйти от этих негодяев. Восемь ярдов по неровной почве для меня то же самое, что для других пройти семьдесят верст и эти безсердечные подлецы это хорошо знают. Проклятие, когда воры нечестно поступают друг с другом. (Слышен свист). Фью-ю! Чума вас всех срази! Приведите мне мою лошадь, бездельники. Лошадь мне, висельники!
Принц Генрих. Замолчи, жирное брюхо. Ложись на землю. Приложи ухо к земле и прислушайся, не едут ли путники.
Фальстаф
Принц Генрих. Врешь, никто тебя не подводил - нет у тебя ни подводы, ни лошади.
Фальстаф. Прошу тебя, добрый принц Галь, помоги мне найти мою лошадь, милый сын нашего короля.
Принц Генрих. Убирайся, бездельник! Что я тебе конюх дался?
Фальстаф. Так иди повесься на своей собственной подвязке, которая тебе дана, как наследнику престола. Если меня накроют, вы за это поплатитесь. Если про вас не сочинят песни на самые гнусные мотивы, пусть я отравлюсь стаканом хереса. Когда шутка так далеко заходит, да еще пешком, я ее терпеть не могу.
(Входит Гэдсгиль).
Гэдсгиль. Стой.
Фальстаф. Я и так стою, хотя против желания.
Пойнс. А, это наш разведчик. Узнаю его по голосу.
(Входит Бардольф).
Бардольф. Что слышно?
. Становитесь на места, надевайте маски. С горы везут королевския деньги в королевскую казну.
Фальстаф. Врешь, плут, их везут в королевский кабак.
Гэдсгиль. Их хватит на то, чтобы всех нас вывести в люди.
Фальстаф. Вернее привести к виселице.
Принц Генрих. Вы четверо нападете на них на узкой тропинке; Нед Пойнс и я будем стоять внизу. Если они улизнут от вас, то попадутся прямо нам в руки.
Пето. Сколько их?
Гэдсгиль. Восемь или десять человек.
Фальстаф. Чорт возьми, а не ограбят ли они нас?
Принц Генрих. Что, струсил, сэр Джон Толстое Пузо?
Фальстаф. Я, конечно, не такой сухарь, как твой дед, Джон Гант, но я не трус, Галь.
Принц Генрих
Пойнс. Эй, Джэк, твоя лошадь стоит за забором, когда она тебе понадобится, ты ее там найдешь. Прощай, и держись крепко.
Фальстаф. Теперь уж я не могу приколотить его, хотя бы мне грозила виселица.
Принц Генрих (тихо Пойнсу). Где же наши плащи, Нед?
Пойнс. Здесь поблизости. Спрячемся.
(Уходят принц Генрих и Пойнс).
Фальстаф. А теперь, кому счастье улыбнется, тот добычу и возьмет. Все по местам.
(Входят путешественники).
1-ый путешественник. Идем, сосед. Мальчик спустится с нашими лошадьми с горы, а мы пройдемся пешком, чтобы размять ноги.
Воры. Стой!
Путешественники. Господи Иисусе!
Фальстаф. Бейте, валите их; перережьте бездельникам горло. А, ублюдки гусениц, упитанные ветчиной, мерзавцы! Они ненавидят нас, молодеж. Валите их на землю, общипайте их.
Путешественники
Фальстаф. Повесить бы вас, толстопузых негодяев. Разорены? Нет, жирные скряги, жаль, что не все ваше добро с вами. Шевелитесь, окорока, шевелитесь! И нам, молодым людям, жить надо, негодяи. Может быть, вы к тому же присяжные судьи, - так мы же вас разсудим.
(Уходят Фальстаф и другие, уводя с собой путешественников).
(Входят принц Генрих и Пойнс).
Принц Генрих. Грабители связали честных людей. А если бы мы с тобой могли теперь обобрать воров и весело отправиться в Лондон, было бы о чем толковать целую неделю, над чем хохотать целый месяц и что запомнить, как хорошую шутку, навсегда.
Пойнс. Спрячемся, я слышу их шаги.
(Возвращаются воры).
Фальстаф. Идем, голубчики. Давайте делить добычу, а потом на лошадей, пока не занялся день. Если принц и Пойнс не два величайших труса - то нет справедливости на свете. Пойнс этот не храбрее дикой утки.
Принц Генрих. Деньги давайте!
(Бросается на них).
Пойнс. Негодяи!
(В то время как они занялись дележом, принц и Пойнс кидаются на них. Все они бегут, и Фальстаф, после двух-трех ударов, тоже убегает, бросая добычу).
Принц Генрих.
Легко досталось. Живо на коней.
Так сильно, что не смеют повстречаться,
Подозревая стражника друг в друге.
Вперед, мой добрый Нед. Теперь Фальстаф
Бежит, потея до смерти, и землю
Сухую утучняет вдоль дороги.
Не будь он так смешон, он был бы жалок.
Пойнс.
Как громко негодяй ревел!
ПРИНЦ и ПОЙНС НАПАДАЮТ НА ФАЛЬСТАФА (Действ. II, сц. 2).
Картина известных английских жпвописцев Роберта Смирка и Джозефа Фаррингтона (Rob. Smirkc, 1752--1845; J. Farington, R. A. 1747--1821) (Большая Бойделевская галлерея).
СЦЕНА III.
Варкворт. Комната в замке.
Входит Готспур, читая письмо.
-- "Что касается меня, милорд, то из любви, которую питаю к вашему дому, я был бы счастлив, если бы мог примкнуть к вам". Он был бы счастлив - так почему же его нет здесь? Из любви, которую он питает к нашему дому - он однако доказывает своим письмом, что его собственный сарай ему дороже нашего дома. Посмотрим, что он пишет дальше. "Ваше предприятие очень опасное"; конечно, опасное: опасно также простудиться, спать, пить; но я могу вас уверить, милорд дурак, что среди этой крапивы, которую называют опасностью, мы сорвем цветок, называемый безопасностью. "Предприятие, которое вы затеяли, опасно; друзья, которых вы называете, ненадежны; время неподходящее, и весь ваш заговор слишком легковесен для борьбы с таким сильным неприятелем". Так вы думаете? А я вам на это скажу, что вы пустоголовый трус и что вы лжете. Что за дурак! Клянусь Господом, наш заговор не хуже всякого другого. Наши друзья верны и надежны; хороший заговор, хорошие друзья и очень надежные; великолепный заговор, очень хорошие друзья. Что за холодный, как лед, негодяй! Архиепископ Иоркский одобряет и заговор, и весь ход дела. Чорт побери! Если бы он мне теперь попался, я бы пришиб его веером его жены. Разве в этом предприятии не участвуют мой отец, мой дядя и я? Лорд Эдмунд Мортимер, архиепископ Иоркский и Оуэн Глендовер? Да еще и Дуглас? Разве не получил я от всех письма, с условием встретиться со всеми войсками девятого числа следующого месяца, и разве некоторые из них уже не выступили в поход? Что за язычник! Нечестивец! Окажется еще, что в своей искренней трусости и ограниченности он отправится к королю и откроет ему все наши замыслы. О, я готов надавать себе пощечин за то, что предложил такому молокососу участие в столь почетном предприятии. Чорт с ним! Пусть разскажет королю. Мы готовы. Я отправлюсь сегодня в ночь.
Входит лэди Перси.
Здравствуй, Кэт! я должен покинуть вас через два часа.
.
Зачем, супруг мой добрый, ты всегда
Уединенья ищешь? За какую
Вину отлучена я две недели
От ложа Гарри моего? Скажи,
Мой милый, отчего ты отвратился
От пищи, смеха, золотого сна?
Зачем глаза ты в землю опускаешь
И вздрагиваешь часто, оставаясь
Один? Что молодую кровь согнало
Со щек твоих? Зачем мое блаженство
И право на тебя ты уступил
Угрюмым думам и проклятой грусти?
Твой чуткий сон я часто сторожила
И слышала, как ты шептал о битвах
Железных, правил скачущим конем,
Кого-то ободрял: "смелее в битву",
О вылазках твердил и отступленьях,
О рвах, о частоколах, о палатках,
O брустверах, окопах пограничных,
Солдатах мертвых, выкупленных пленных
И всех других подробностях войны.
Твой дух во сне так поглощен был битвой,
Так возбужден, что у тебя на лбу
Пот бисером стоял, как пузырьки
На только что встревоженном потоке.
И странное являлось на лице
Волненье, как у тех, кто вдруг дыханье
В поспешности великой затаил
Что эти все приметы знаменуют?
Супруг мой трудным делом озабочен.
Я знать хочу, иль он меня не любит.
Готспур.
Эй, кто там? (Входит слуга).
Что, ушел с пакетом Вильям?
Слуга.
Так точно, с час тому назад.
Готспур.
А Бутлер
Слуга.
Одну, милорд, он только что привел.
Готспур.
Какую? Чалой масти? Корноушку?
Слуга.
Ее, милорд.
Готспур.
Конь чалый - вот мой трон1.
Немедленно сажусь. О, Esperance!1
Скажи, чтоб Бутлер в сад его привел.
(Слуга уходит).
1 Игра слов roan и throne.
2 Девиз дома Перси.
Лэди Перси.
О, выслушай, супруг мой!
Готспур.
Что, супруга?
Лэди Перси.
Как от меня уедешь ты?
Готспур.
Верхом,
Лэди Перси.
Ты - глупая мартышка.
Хорек таким причудам не подвержен,
Как ты. Без шуток, Гарри. Знать хочу я
Твои дела, я так хочу. Боюсь,
Что брат мой Мортимер, возстановляя
Свои права, твоей просил поддержки
В том предприятьи. Если-ж ты пойдешь...
Готспур.
Так далеко пешком? Устану, друг мой.
Лэди Перси.
Ну, полно, полно, попугай мой. Прямо
Ответь на мой вопрос. Без шуток, Гарри,
Сломаю твой мизинец, если правды
Не скажешь мне.
Готспур.
Прочь, баловница, прочь.
Любовь? Я не люблю. Мне до тебя
Нет дела, Кэт. Играть не время в куклы
Носов разбитых нужно нам побольше,
Дырявых черепов. Вот нынче наша
Ходячая монета. Эй, коня!
Что ты сказала, Кэт? Что нужно?
Лэди Перси.
Так ты меня не любишь? Вправду, нет?
Ну, хорошо. Но если ты не любишь,
И я любить не стану. Так не любишь?
Скажи хоть: это шутка или правда?
Готспур.
Идем, коль хочешь видеть, как поеду.
Чуть на коня вскочу, я поклянусь,
Что я тебя люблю и безпредельно.
Но слушай, Кэт. Отныне не должна
Ты спрашивать, куда я отправляюсь
Или зачем. Спешу, куда мне нужно.
А в заключенье, дорогая Кэт:
Я вечером сегодня вас покину.
Я знаю, ты умна, но не умнее
Но все-же женщина, а что до тайн,
Нет лэди боле скрытной. Оттого-то
Охотно верю, что не передашь
Всего того, чего еще не знаешь.
Так велико, о дорогая Кэт,
Мое к тебе доверье.
Лэди Перси.
Неужели
Так велико?
Готспур.
Не больше, ни на дюйм.
Но слушай, Кэт. Куда теперь я еду,
Поедешь ты. Сегодня я, ты - завтра.
Довольна ты?
Лэди Перси.
Довольна поневоле.
(Уходят).
ГОТСПУР и ЛЭДИ ПЕРСИ. (Действие II, сц. 3).
Картина известного анилийского жанриста Роб. Смирка (Rob. Smirke, R. A., 1752--1845).
БАРДОЛЬФ.
Риеунок Джильберта (Gilbert).
СЦЕНА IV.
Истчип. Комната в таверне "Кабанья голова".
Входят принц Генрих и Пойнс.
Принц Генрих. Нед, прошу тебя, выйди из этой грязной комнаты, и посмейся вместе со мной.
Пойнс. Где ты был, Галь?
Принц Генрих. С тремя или четырьмя болванами, среди трех или четырех дюжин бочек. Я спустился на самую низшую ступень плебейства. Да, голубчик, я побратался со всеми трактирными мальчишками, и могу их всех назвать тебе по именам - Том, Дик и Фрэнсис. Они клянутся спасением своей души, что хотя я еще только принц Уэльский, но уже король по учтивости, и открыто говорят мне, что я не спесивец, как Фальстаф, а настоящий коринфянин - весельчак добрый малый (клянусь Богом, так они меня называют) - и что когда я буду английским королем, то все истчипские молодцы будут готовы служить мне. Напиваться значит по ихнему "нарумяниться", а если хочешь во время питья перевести дух, они кричат: "живей, живей, осуши до дна!" Словом, в какие нибудь четверть часа я сделал такие успехи, что всю жизнь могу пить с любым медником, говоря с ним на его языке. Уверяю тебя, Нед, ты потерял случай отличиться, не побывав со мной в этом деле. Но, сладкий друг мой Нед, - а чтобы еще больше подсластить твое имя, даю тебе этот кусок сахару на пени, его только что сунул мне в руку один из трактирных мальчишек, который во всю свою жизнь не говорил других слов по английски, как: "восемь шиллингов, шесть пенсов" и "милости просим!", всегда добавляя тонким голосом: "сейчас, сейчас, сэр! Бутылку сладкого вина в комнату с полумесяцем" или что нибудь в этом роде. Так послушай, Нед, чтобы скоротать время до прихода Фальстафа, пойди ты в соседнюю комнату, а я буду спрашивать мальчишку, зачем он мне дал сахар; ты же поминутно кричи "Фрэнсис!", так чтобы он не мог отвечать мне ничего другого, кроме словечка "сейчас". Ступай, и я тебе покажу, как это устроить.
Пойнс. Фрэнсис!
Принц Генрих. Вот так, отлично!
Пойнс. Фрэнсис! (Уходит).
Входит Фрэнсис.
. Сейчас, сейчас, сэр!... Ступай вниз в комнату Гранатового яблока, Ральф.
Принц Генрих. Ступай сюда, Фрэнсис.
Фрэнсис. Милорд.
Принц Генрих. Долго-ли еще тебе служить здесь, Фрэнсис?
Фрэнсис. Да, еще пять лет осталось, столько же как...
Пойнс (за сценой). Фрэнсис!
Фрэнсис. Сейчас, сейчас, сэр!
Принц Генрих. Пять лет! Долгонько же тебе еще придется греметь посудой, чорт возьми! Но скажи, Фрэнсис, хватило бы у тебя храбрости разыграть труса относительно твоего контракта с хозяином и показать ему пятки, удрав отсюда?
Фрэнсис. О, Господи, сэр! Я готов поклясться на всех библиях в Англии, что у меня хватит смелости...
Пойнс (за сценой). Фрэнсис!
. Сейчас, сейчас, сэр!
Принц Генрих. Сколько тебе лет, Фрэнсис?
Фрэнсис. Дайте подумать - в Михайлов день мне исполнится...
Пойнс (за сценой). Фрэнсис!
Фрэнсис. Сейчас, сэр! Пожалуйста, милорд, подождите, я сейчас вернусь.
Принц Генрих. Нет, скажи мне еще, Фрэнсис - сахару, который ты мне дал, было на один пенс, неправда-ли?
Фрэнсис. Ах, сэр, я хотел бы получить за него два пенса.
Принц Генрих. Я тебе дам за него тысячу фунтов: попроси их у меня, когда захочешь, и ты получишь их.
Пойнс (за сценой). Фрэнсис!
Фрэнсис. Сейчас, сейчас!
. Сейчас, Фрэнсис? Нет... Но если хочешь завтра, Фрэнсис, или в четверг, или же, Фрэнсис, когда хочешь. Но, Фрэнсис...
Фрэнсис. Милорд?
Принц Генрих. Согласишься ли ты ограбить этого человека в кожаной куртке с хрустальными пуговицами, со стриженой головой, с агатовым перстнем на пальце, в темных шерстяных чулках с подвязками, с вкрадчивым голосом и испанской сумкой...
Фрэнсис. О ком это вы говорите, сэр?
Принц Генрих. Ну, да я вижу, что тебе пристало только пить сладкое вино. Смотри, Фрэнсис, чтобы твоя белая куртка не запачкалась. В Берберии, сэр, этого бы не случилось.
Фрэнсис. Чего не случилось бы, сэр?
Пойнс (за сценой). Фрэнсис!
Принц Генрих. Да иди же, бездельник. Не слышишь ты что-ли, что тебя зовут? (Они начинают оба звать его. Фрэнсис стоит растерянный и не знает, куда идти).
(Входит старший трактирный слуга).
Слуга. Что это такое? Ты тут стоишь и не слышишь, что-ли, что тебя зовут? Поди туда к гостям. (Фрэнсис уходит).
Принц Генрих. Пусть они немного подождут, а потом впусти.
(Уходит слуга).
Пойнс!
(Входит Пойнс).
Пойнс. Сейчас, сейчас, сэр!
Принц Генрих. Послушай, Фальстаф и остальные воры у дверей. Ну чтож, выйдет потеха?
Пойнс. Еще бы, Галь, нам будет весело, как сверчкам. Ловко однако ты одурачил мальчишку. Что же будет дальше?
Принц Генрих. Я теперь готов на все шалости, которые когда-либо проделывались со времен старика Адама до этой юной полуночи. (Входит Фрэнсис с вином). Который час, Фрэнсис?
Фрэнсис. Сейчас, сейчас, сэр! (Уходит).
Принц Генрих. И этот мальчишка, который знает меньше слов чем попугай, рожден от женщины! Все его занятие исчерпывается беганием по лестницам вверх и вниз, а все его красноречие итогом трактирного счета. - Да, а я все таки еще не в таком настроении, как Перси Готспур; он убивает каких нибудь шесть или семь дюжин шотландцев перед завтраком, умывает руки и говорит жене: - "Надоела мне эта спокойная жизнь, мне нужна работа". - "О, милый Гарри", спрашивает она, "сколько человек ты убил сегодня?" - "Напоите моего чалого", говорит он и отвечает через час: "Штук четырнадцать, пустяки, пустяки!" Пожалуйста, позови Фальстафа. Я буду играть Перси, а эта жирная туша - лэди Мортимер, супругу его. "Rivo!" как восклицают пьяницы. Позови-же этот окорок, позови кусок сала!
Фальстаф, Гэдсгиль, Бардольф и Пето.
Пойнс. Здравствуй, Джэк. Где ты был?
Фальстаф. Чума на всех трусов, говорю я, чума и проклятие, говорю я, и прибавляю "аминь". - Эй, малый, дай мне стакан хереса. - Чем вести дольше такую жизнь, я лучше готов вязать чулки, штопать их и чинить пятки. Чума на всех трусов! Дай же мне стакан хереса, бездельник. - Неужели на земле нет более добродетели? (Пьет).
Принц Генрих. Видал-ли ты когда нибудь, как бог солнца (этот сострадательный Титан) целует тарелку с маслом, которое тает от его ласки? Если не видал - то взгляни вот на эту тушу.
Фальстаф. Ах ты, мерзавец! В херес подмешана известь. Да чего и ждать кроме плутовства от мошенников. Но трус еще хуже, чем стакан хереса с примесью извести. Ступай своей дорогой, старый Джек! Умри, когда хочешь. Пусть меня назовут выпотрошенной селедкой, если неправда, что мужество, истинное мужество исчезло с лица земли. Во всей Англии не осталось более трех не повешенных порядочных людей, и один из них разжирел и начинает стариться - да помилует нас Бог! Нет, говорю я, свет стал никуда не годен. Хотел бы я быть ткачем - распевать псалмы и все такое. Чума на всех трусов, повторю я.
Принц Генрих. Что ты так ворчишь, мешок, набитый шерстью?
Фальстаф. И это сын короля! Пусть у меня на лице не останется ни одного волоска, если я не выгоню тебя из твоего королевства деревянной шпагой, и не погоню перед тобой всех твоих подданных, как стадо диких гусей. И ты - принц Уэльский!
Принц Генрих. Это еще что такое, поганый брюхан?
Фальстаф. Разве ты не трус? Отвечай... Да и Пойнс также.
Пойнс
Фальстаф. Разве я назвал тебя трусом? Будь ты раньше проклят, чем я назову тебя трусом. Но я бы дал тысячу фунтов, чтобы уметь бежать так быстро, как ты. У вас прямые плечи, так вы и не боитесь показать свои спины - но разве это значит быть опорой друзьям? К чорту такую опору! Настоящие друзья не показывают тыла, а прямо в глаза смотрят. Дайте мне стакан хереса. Будь я подлец, если у меня хоть капля была во рту.
Принц Генрих. Ах, негодяй - у тебя еще губы не обсохли от последняго стакана.
Фальстаф. Не все ли равно. (Пьет). Проклятие всем трусам! говорю я.
Принц Генрих. В чем дело?
Фальстаф. В чем дело? В том, что вот мы четверо сегодня утром добыли тысячу фунтов.
Принц Генрих. Где ж деньги, Джэк?
Фальстаф. Где? Их у нас отняли. На нас несчастных четырех напало сто.
Принц Генрих. Как, неужели сто?
Фальстаф ессе signum. С тех пор как я стал взрослым мужчиной, я лучше не дрался - но все напрасно. Чума на всех трусов! Пусть вот они разскажут: если они что нибудь прибавят к правде, или убавят из нея - значит они подлецы, исчадия тьмы.
Принц Генрих. Разскажите, господа, как было дело.
Гэдсгиль. Мы, четверо, напали человек на двенадцать.
Фальстаф. Шестнадцать по крайней мере, милорд.
Гэдсгиль. И связали их.
Пето. Нет, нет, мы их не связали.
Фальстаф. Ах ты, бездельник, конечно связали каждого в отдельности: будь я еврей, жид-еврей, если это не так.
Гэдсгиль. Когда мы стали делить добычу, на нас напали еще шесть или семь человек...
Фальстаф. Они развязали первых; а тут подоспели и другие.
Принц Генрих. Как, и вы со всеми бились?
Фальстаф. Со всеми? Я не знаю, что ты называешь всеми; но если я не дрался с пятьюдесятью из них, ты можешь меня назвать пучком редьки. Если на бедного, старого Джэка не напало пятьдесят два или пятьдесят три человека - то я после этого не двуногая тварь.
. Господи помилуй! Надеюсь, ты никого не убил из них.
Фальстаф. Ну, брат, об этом поздно молиться. Двух я зарубил, с двумя наверное все счеты покончены - с двумя негодяями в клеенчатых плащах. Говорю тебе, Галь - если я солгал, плюнь мне в лицо, назови меня клячей. Ты ведь знаешь мой обычный фехтовальный прием; вот так я стал, так держал шпагу. Четверо негодяев в клеенчатых плащах кинулись на меня...
Принц Генрих. Как четверо? ведь ты только что сказал, что двое?
Фальстаф. Четверо, Галь, я тебе сказал четверо.
Пойнс. Да, да, он сказал четверо.
Фальстаф. Эти четверо выстроились рядом и сразу направили на меня свои шпаги. Я, не долго раздумывая, подставил щит и все семь клинков воткнулись в него.
Принц Генрих. Семь? Ведь их было только-что четверо?
Фальстаф. В клеенчатых плащах?
Пойнс. Да, четверо в клеенчатых плащах.
Фальстаф. Семеро, клянусь рукоятью этой шпаги; будь я бездельник, если это не так.
Принц Генрих. Пожалуйста, не мешай ему, число их скоро еще возростет.
. Ты слушаешь, Галь?
Принц Генрих. Слушаю и отмечаю, Джэк.
Фальстаф. То то-же - стоит послушать. Так вот, эти девять человек в клеенчатых плащах, как я тебе сказал...
Принц Генрих. Ну вот, уже двумя больше стало.
Фальстаф. Так как острия их шпаг отломились...
Пойнс. То штаны с них свалились?
Фальстаф. То они стали отступать; но я бросился за ними, и в одно мгновение ока уложил семерых из одиннадцати.
Принц Генрих. Какой ужас! Одиннадцать человек в клеенчатых плащах выросло из двух.
Фальстаф. Но тут чорт вмешался в дело - на меня наскочили сзади трое проклятых негодяев в зеленых куртках из кендальского сукна, и стали колотить меня, а было так темно, Галь, что не видать было собственной руки.
Принц Генрих. Эти выдумки похожи на своего родителя - огромные, точно горы, явные, осязательные. Ах, ты грязный обжора, безмозглый чурбан, грязный ком сала, потаскушкино отрод..
Фальстаф
Принц Генрих. Как ты мог знать, что эти люди были в зеленых куртках из кендальского сукна, если было так темно, что ты не мог видеть своей руки? Объясни нам это. Ну, что ты скажешь?
Пойнс. Объясни, Джек, объясни!
Фальстаф сколько бывает ежевики летом, то я бы никому ничего не объяснил по принуждению.
Принц Генрих. Не хочу я больше иметь этого греха на душе: этот налитой кровью трус, этот лежебока, этот ломатель лошадиных хребтов, эта огромная гора мяса...
Фальстаф. Отстань, заморыш, шкурка от угря, сушенный коровий язык, хвост бычачий, треска - о, если бы я мог, не переводя дух, назвать все, на что ты похож - портняжный аршин, пустые ножны, колчан, дрянная шпага!
. Отдышись немного, а там опять начни; а когда ты устанешь от своих скверных сравнений, выслушай только вот это...
Пойнс. Слушай, Джэк, внимательно.
Принц Генрих. Мы двое видели, как вы напали вчетвером на четверых, связали их и забрали их имущество. Ты только заметь, как простая правда сразу вас обличит. Затем мы вдвоем напали на вас четырех и в одну минуту прогнали вас от добычи, которая теперь у нас; мы можем показать ее - она здесь же в доме. А ты, Фальстаф, быстрехонько и проворно понес свое брюхо, и так ревел, моля о пощаде, так бежал и ревел, как настоящий теленок. Какая подлость иззубрить свою шпагу, и уверять, что это произошло в бою! Что же ты можешь придумать, какую хитрость, какую уловку, чтобы прикрыть свой явный и очевидный позор?
. Пусть этот стул будеть моим троном, этот кинжал моим скипетром и эта подушка моей короной. (Дийствие II, сц. 4).
Картина Роберта Смирка (Rob. Smirkv, R. А.). (Большая Бойделевская Галлерея).
Пойнс. Говори, Джэк, посмотрим, как ты выпутаешься!
Фальстаф - но все дело в инстинкте: лев не тронет истинного принца. Инстинкт великое дело, я вел себя трусом - следуя инстинкту. Я отныне буду еще лучшого мнения и о себе и о тебе - о себе, как о храбром льве, о тебе, как о храбром принце. Но, братцы, я чертовски рад, что деньги у вас. Хозяйка, двери на запор: сегодня будем кутить, а молиться завтра. Храбрые ребята, молодцы, золотые сердца - вы заслуживаете всяческих похвал за доброе товарищество. Ну что-ж, будем веселиться? Не сыграть ли нам комедию экспромтом?
Принц Генрих. Согласен - и содержанием её будет твое бегство.
Фальстаф. Нет, уж об этом ни слова, Галь, если ты меня любишь.
Хозяйка. Господи Иисусе! милорд принц...
Принц Генрих. Что тебе, милэди хозяйка? Что скажешь мне?
. Ах, милорд, там у дверей какой-то придворный, который хочет вас видеть - он говорит, что пришел от вашего отца.
Принц Генрих. Дай ему крону, если он от короля, и отошли его обратно к моей матушке.
Фальстаф
Хозяйка. Старый человек.
Фальстаф. Зачем почтенная старость в этот полуночный час не в постели? Не пойти-ли мне переговорить с ним?
. Пожалуйста, Джэк.
Фальстаф. Я съумею его спровадить. (Уходит).
. Да, господа, вы славно сражались - и ты, Пето, и ты, Бардольф. Вы тоже львы и убежали только по инстинкту, чтобы не тронуть истинного принца. Стыдитесь!
Бардольф. Клянусь Богом, я тогда побежал, когда увидел, что другие бегут.
Принц Генрих
Пето. Он иззрубил ее своим кинжалом, и сказал, что если бы даже ему пришлось божиться до тех пор, пока он не выгонит правду из Англии - он заставит вас поверить, что это случилось в сражении; и нас он уговорил следовать его примеру.
Бардольф. Да, и уговорил нас расцарапать себе носы колючей травой до крови, испачкать платье кровью и потом божиться, что это кровь честных людей. Со мной случилось то, чего не бывало последния семь лет - я краснел, слушая его чудовищное лганье.
Принц Генрих Это какой же инстинкт тобой руководил?
Бардольф. Милорд, видите вы эти метеоры? Видите-ли эти вулканическия извержения?
Принц Генрих. Вижу.
. Как вы думаете, что они предвещают?
Принц Генрих. Пьянство и пустые кошельки.
Бардольф
Принц Генрих. А вернее всего петлю. (Входит Фалъстаф). А, вот и тощий Джэк, вот он - скелет. Ну, что, ватное чучело? Сколько лет, Джэк, ты не видел своих собственных колен?
. Моих собственных колен? Когда я был твоих лет, Галь, я был в обхвате не толще орлиной лапы; я бы мог пролезть сквозь перстень с большого пальца любого альдермэна. Чорт бы побрал печаль и вздохи! от них человек раздувается, как пузырь. Скверные вести, Галь. Тут был сэр Джон Брэсси с поручением твоего отца: тебя требуют ко двору завтра утром. Этот северный сумасброд, Перси, и тот валлиец, который отколотил Амемона, наставил рога Люциферу, и заставил дьявола присягнуть ему в верности на кресте валлийской алебарды - этот, чорт его побери, как его зовут?
Пойнс. Глендовер?
Фальстаф. Овен Глендовер, он самый - и его зять Мортимер, и старый Нортомберлэнд, и отважный шотландец из шотландцев Дуглас, - тот, который въезжает верхом на отвесную гору.
. Тот, который мчится во всю прыть, и на скаку стреляет из пистолета в воробья?
Фальстаф. Именно он, ты попал в самую точку.
Принц Генрих
Фальстаф. Ну, этот плут не из трусливых; он не убежит.
Принц Генрих. Что-же ты, плут эдакий, хвалил его за проворство?
. Верхом - кукушка, а пешком он не отступит ни на шаг.
Принц Генрих. Ну, a по инстинкту, Джэк?
Фальстаф землю дешевле тухлой макрели.
Принц Генрих. Значит, если будет жарко в июне, и эта междуусобная драка не прекратится, то девственниц можно будет покупать сотнями, как гвозди для подков.
Фальстаф. Верно, голубчик, клянусь обедней. Кажется, что этот товар нам не дорого обойдется. - Но скажи мне, Галь, ты, я думаю, сильно напуган? Для тебя, наследного принца, нельзя было бы выискать во всем мире трех более страшных противников, чем этот чорт Дуглас, злой дух Перси, и дьявол Глендовер. Разве ты не страшно испуган? Я думаю, у тебя кровь стынет в жилах.
. Ничуть, уверяю тебя - мне недостает твоего инстинкта.
Фальстаф. А ведь завтра, когда ты явишься к отцу, тебе страшно достанется. Прошу тебя, из любви ко мне, приготовь ответ; сделаем репетицию.
Принц Генрих
Фальстаф. Согласен. Пусть этот стул будет моим троном, этот кинжал моим скипетром и эта подушка моей короной.
Принц Генрих. И впрямь тебе троном послужит скамья, золотым скипетром кинжал из жести, и драгоценной короной жалкая лысина.
. Если только в тебе не угасла хоть искра благодати, ты увидишь, как я тебя теперь растрогаю. Пусть мне дадут стакан хереса, чтобы глаза у меня были красные, как будто я плакал. Я должен говорить с чувством - и я это сделаю не хуже короля Камбиза в трагедии.
Принц Генрих. Хорошо. Вот я отвешиваю тебе поклон.
Фальстаф
Хозяйка. Господи Иисусе! вот так славная потеха!
Фальстаф. Не плачь, супруга, токи слез напрасны.
. О, Боже, какую он на себя важность напустил!
Фальстаф. Уйдите, лорды, с грустной королевой;
Ея глазные шлюзы полны слез.
. Ах, Господи Иисусе! он говорит, точь в точь как эти поганые комедианты.
Фальстаф. Молчи, добрая пивная кружка, молчи, славная наливка! - Гарри, меня удивляет не только твое времяпрепровождение, но и общество, в котором ты живешь. Хотя ромашка тем быстрее ростет, чем больше ее топчут, но молодость тем скорее изнашивается, чем больше ею злоупотребляют. Что ты мой сын, в этом меня отчасти убеждают уверения твоей матери, отчасти мое собственное мнение, но в особенности плутовской взгляд твоих глаз и дурацкая отвислость нижней губы. Если же ты мой сын - и к этому я речь веду - почему же на моего сына все указывают пальцами? Неужели благодатное солнце может стать праздношатающимся и есть ежевику? Вопрос, который излишне предлагать. Неужели сын английского короля может стать вором и похищать кошельки? Вот вопрос, который приходится ставить. Есть одна вещь на свете, Гарри, о которой ты часто слышал, и которая известна у нас в стране под названием дегтя. А деготь, по свидетельству старинных писателей, марает - и точно так же марает человека твое общество. Я говорю тебе это, Гарри, не с пьяных глаз, а со слезами на глазах, не шутя, а скорбя, не только словами, а и болящим сердцем. Все таки есть один хороший человек, которого я часто замечал в твоем обществе, но я не знаю, как его зовут.
Фальстаф
(Действие II, сц. 4).
(Шекспировская галлерея Пехта).
Принц Генрих. Каков он собою, ваше величество?
. Это внушительный и довольно плотный человек, с веселым лицом, приятными глазами и очень благородными манерами. Я думаю, ему лет около пятидесяти, или даже, пожалуй, ближе к шестидесяти, и теперь я припоминаю, что его зовут Фальстафом. Если бы этот человек оказался распутным, то его наружность очень обманчива, потому что во взоре его отражается добродетель. Если же дерево узнается по плодам, как плоды по дереву, то я с уверенностью говорю, что Фальстаф хороший человек. Его общества держись, а всех остальных прогони. Теперь, скажи мне, бездельник, где ты пропадал целый месяц?
Принц Генрих. Разве королю подобает так говорить? Стань ты теперь на мое место, а я представлю моего отца.
Фальстаф дичи.
Принц Генрих. Ну вот, я сел.
Фальстаф. А я стал. Судите, господа.
. Ну, Гарри, откуда ты?
Фальстаф. Из Истчипа, государь.
Принц Генрих
Фальстаф. Это все вранье, милорд. Покажу я тебе принца, увидишь!
Принц Генрих. Ты ругаешься, скверный мальчишка? Прочь с глаз моих! Тебя насильно совращают с пути добродетели. Ты одержим дьяволом в образе жирного старика. Твой товарищ бочка, а не человек. Зачем ты водишь дружбу с этим тюком гнусностей, этим мешком скотства, с этой вздутой водянкой, с этой огромной бочкой хереса, с этими набитыми грязью кишками, с этим жареным маннингтрийским невыпотрошенным быком, с этим дряхлым Пороком, седым Безбожием, с этим старым негодяем, с этим престарелым Тщеславием? На что он годен? Разве только на то, чтобы пробовать и пить херес. В чем он аккуратен и опрятен? Только в разрезывании и еде каплунов. В чем ловок? - Только в обмане. В чем расторопен? - В плутовстве. В чем презренен? - Во всем. В чем порядочен? - Ни в чем.
. Я бы хотел, чтобы ваша милость объяснила мне, о ком идет речь, a то я не могу понять ваших слов.
Принц Генрих. Я говорю об отвратительном совратителе юности, о Фальстафе, этом старом белобородом дьяволе.
Фальстаф
Принц Генрих. Не сомневаюсь в этом.
Фальстаф. Но если бы я сказал, что знаю за ним больше дурного, чем за самим собой - я бы солгал. Что он стар - к сожалению - об этом свидетельствуют его седины, но что он был, простите, ваше величество, распутником, это я совершенно отрицаю. Если пить херес с сахаром преступление - то да поможет Бог преступникам. Если быть веселым на старости лет грех, то многие знакомые мне старые трактирщики станут добычей дьявола. Если тучных людей следует ненавидеть, то значит, тощия коровы Фараона достойны любви. Нет, добрый государь: прогоните Пето, прогоните Бардольфа, прогоните Пойнса; но что касается милого Джэка Фальстафа, доброго Джэка Фальстафа, верного Джэка Фальстафа, храброго Джэка Фальстафа, и тем более храброго, что он старый Джэк Фальстаф - не разлучайте его с Гарри, не отнимайте его у вашего Гарри: прогнать толстого Джэка - все равно что прогнать весь мир.
. Я хочу прогнать его, - и прогоню. (Слышен стук в двери. Уходят хозяйка, Фрэнсис и Бардольф).
(Снова вбегает Бардолъф).
Бардольф
Фальстаф. Убирайся, плут. Нужно закончить представление. Я еще многое имею сказать в пользу Фальстафа.
(Входит хозяйка).
Хозяйка
Принц Генрих. Ну, что там такое? Уж не дьявол-ли приехал верхом на смычке? Что там случилось?
Хозяйка. Шериф и стража у дверей. Они пришли обыскать дом. Впустить их?
. Слышишь, Галь? Никогда не считай настоящий золотой фальшивым. Вот ты в самом деле с ума сошел, хотя и не кажешься сумасшедшим.
Принц Генрих. А ты природный трус и помимо инстинкта.
Фальстаф все мое воспитание. Я надеюсь, что петля меня также скоро удавит, как и всякого другого.
Принц Генрих. Поди спрячься за занавеску - а вы все ступайте наверх. Ну, а теперь, господа, нужно принять вид честных людей со спокойной совестью.
ФАЛЬСТАФ СВАЛИВАЕТСЯ ПОСЛ ПОПОЙКИ. (Действие II, сц. 4).
Рисунок известного немецкого художника Фердинанда Пилоти (Ferdinand Piloty, 1828--1895).
. Была у меня и честность, и спокойная совесть да теперь сплыли и потому я спрячусь. (Уходят все, кроме принца и Пето).
Принц Генрих. Позовите шерифа.
шериф и извощик).
Принц Генрих.
Что, господин шериф, угодно будет
Шериф.
Сперва, милорд, прощенье.
Народ кричит, что проследил каких-то
Людей вот в этот дом.
Принц Генрих.
Шериф.
Светлейший лорд, один из них известен:
Мужчина очень жирный.
Извощик.
Точно масло.
.
Его, я уверяю вас, здесь нет.
Он только что мной послан с порученьем.
Но слово я даю тебе, шериф,
Его доставить завтра, в час обеда.
Ответ во всем, в чем будет обвиняем.
Итак, прошу покинуть этот дом.
Шериф.
Я слушаю, милорд. Два джентльмена
Ограблены на триста были марок.
.
Быть может. Коли их ограбил он,
То будет отвечать. Итак, прощайте.
Шериф.
Покойной ночи, благородный лорд.
Принц Генрих.
Шериф.
О да, милорд. Теперь уж третий час.
(Шериф и извощик уходят).
Принц Генрих. Этот жирный мошенник всем известен, как церковь св. Павла. Поди, позови его.
Пето. ! Спит мертвецким сном, и храпит, как лошадь.
Принц Генрих. Смотри, как он тяжело дышит. Обыщи его карманы. (Пето обыскивает).
Пето. Одне бумаги, милорд.
Принц Генрих. Посмотрим, что в них такое; прочти.
Пето. (читает)
Принц Генрих. Возмутительно! Только на пол-пенса хлеба при таком невероятном количестве хереса. Все остальное спрячь - мы прочтем на досуге. Пусть он тут спит до разсвета. Я с утра отправлюсь ко двору. Нам всем нужно отправиться на войну, и ты получишь почетное назначение. Этому жирному мерзавцу я доставлю место в пехоте, и я знаю, что для него пройти сто двадцать футов - смерть. Деньги мы вернем с избытком. Приходи ко мне завтра пораньше, а теперь прощай, Пето.
Пето. Прощайте, добрый лорд.
БАНГОР.