Юлий Цезарь.
Действие второе

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Явление I

Брутов сад. БРУТ один.

Брут

Луций! поди сюда - По звездам не могу угадать, как близок день. - Луций! говорю я. - Я сам хотел бы так крепко спать. - Долго ли еще, Луций? проснись! говорю я - Луций! поди сюда.

(Луций приходит.)

Луций

Ты звал меня, государь?

Брут

Принеси в мою горницу свечу, и, когда она зажжена будет, приди сюда и скажи мне.

Луций

Тотчас, государь.

(Уходит.)

Брут

Смерть его сие свершить должна. - Хотя я со своей стороны ни малейшей не имею причины искать его жизни, однако ж сему быть должно ради блага общественного. - Ему хочется короны: - как после сего мог бы перемениться нрав его, в сем состоит вопрос. Жаркий летний день производит аспида: сие научает нас осторожности. - Дав ему корону, дадим ему жало, которым он по изволению своему будет нас жалить. Высокие достоинства бывают всегда во зло употребляемы, если со властию не соединяется милосердие. Однако Цезарю должен я отдать сию справедливость, что ни одного примера еще не знаю, где бы страсти имели над ним более власти, нежели рассудок. Но опыт показывает, что смирение есть лествица юного властолюбия: кто восходит, тот сначала всегда устремляет на нее глаза свои; но достигнув уже верхние степени, спиною обращается к лествице, поднимает глаза к облакам и презирает нижние степени, по коим возшел. И Цезарь точно так поступить может. Чтобы он не поступил так, должно его предупредить. А как не можем мы теперь оправдать предприятия нашего тем, что он есть, то должно возразить, что если бы Цезарь был более, то позволил бы себе и разные насилия; почему подобен он змеиному яйцу, которое, когда раз лупится, по своему естеству вредить будет: следственно, в скорлупе должно раздавить оное.

(Луций приходит.)

Луций

Свеча горит в горнице твоей, Брут. Искав на окне кремня, нашел я это запечатанное письмо и верно знаю, что его тут не было, когда я пошел спать.

(Отдает ему бумагу.)

Брут

Поди опять спать; теперь еще ночь. Не пятое ли надесять Марта будет завтра?

Луций

Не знаю.

Брут

Посмотри в календаре и скажи мне.

Луций

Тотчас.

(Уходит.)

Брут

Огненные пары, шипящие в воздухе, светят так, что мне читать можно.

"Брут! ты спишь, проснись, и зри себя! - Должно ли Риму - Говори, рази, спасай! - Брут! ты спишь; проснись!" - Такие вызовы часто уже кладутся там, где мне их найти должно. - "Должно ли Риму" - Сие так разуметь надобно: "Должно ли Риму быть под правлением одного человека?" - Как! - Риму? - Предки мои прогнали Тарквиния с улиц Римских, когда его Царем наименовали. - "Говори, рази, спасай!" - Меня вызывают говорить и разить? - О Рим! сие обещаю тебе; если спасти тебя еще возможно, то Брут совершенно удовлетворит просьбе твоей.

(Луций приходит.)

Луций

Четырнадцать дней прошло Марта.

(Стучатся.)

Брут

Хорошо. - Поди туда; кто-то стучится.

(Луций уходит.)

С того времени, как Кассий возмутил меня против Цезаря, я не спал. Между произведением в действо страшного предприятия и первого движения весь промежуток подобен страшилищу или тоски исполненному сновидению. Дух и смертные орудия тогда советуются между собою, и тогдашнее состояние человека подобно малому государству, колеблемому всеобщим мятежом.

(Луций приходит.)

Луций

Брат твой Кассий стоит у дверей, и желает тебя видеть.

Брут

Один он?

Луций

Нет, с ним еще другие пришли.

Брут

Знаешь ли ты их?

Луций

Нет, государь; шляпы надернуты у них на уши, а лица до половины тогами закрыты; почему мне и не можно было узнать их.

Брут

Впусти их.

(Луций уходит.)

Это заговорщики. - О заговор! разве тебе и ночью стыдно, когда всякое зло в большей свободе бывает, показывать опасное чело свое? Где ж найдешь ты такую пропасть, которая бы ужасный твой вид днем сокрыла? Не кажись заговором! сокрой его в усмешках и дружелюбии. Если б стал ты ходить в естественном твоем образе, то и самая мрачность Эреба не могла бы утаить тебя.

КАССИЙ, КАСКА, ДЕЦИЙ, ЦИННА, МЕТЕЛЛ и ТРЕБОНИЙ.

Кассий

Боюсь, чтобы мы тебя не обеспокоили. Доброе утро, Брут; не рано ли пришли?

Брут

(Тихо.)

Знаю ли я сих людей, коих ты привел с собою?

Кассий

Всех до одного знаешь. Нет здесь такого, который бы не высоко почитал тебя, и каждый желает только, чтобы ты возымел о себе то доброе мнение, которое всякий благородный римлянин о тебе имеет. - Это Требоний.

Брут

Я ему рад.

Кассий

А это Деций Брут.

Брут

И ему также.

Кассий

А это Каска, это Цинна, это Метелл Цимбер.

Брут

Я им всем рад. - Какие же бдительные заботы разделяют глаза ваши со сном?

Кассий

Брут! мне надобно сказать тебе несколько слов.

(Он и Брут говорят между собою тихо.).

Деций

Там восток: не начинает ли уже светать?

Каска

Нет.

Цинна

Извини меня, уже светает. Сии седые полосы, облака перерезывающие, суть провозвестники дня.

Каска

Вы оба признаете ошибку свою. Там, куда я меч свой устремляю, восходит солнце, которое теперь, ибо младенчество года начинается, гораздо склонилось к югу. Чрез несколько времени будет оно восходить выше к северу. Там, где стоит Капитолия, над нами, находится восток.

Брут

Дайте мне все, один после другого, руку свою.

Кассий

Брут

Нет, никакой клятвы не надобно. - Если не возбуждает нас народная честь, глубокое чувство издыхающей вольности, и пагубное положение времен наших; если сии причины слабы, то разойдемся еще вовремя, и каждый ступай обратно на ложе свое; а возрастающее тиранство пусть дотоле свирепствует, доколе не падет на всякого жребий постыдной смерти. Но если сии причины, как я в том и уверен, содержат в себе столько огня, чтобы воспламенить и самых мягкосердых, и слабые души жен укрепить храбростью: то почто же нам, сограждане мои! давать друг другу клятву, когда и одно благое дело наше может ободрить нас к освобождению отечества нашего? Почто нам другое поручительство, кроме соединенных римлян, давших слово и гнушающихся подлостию? Почто другая клятва, кроме взаимного искреннего обязательства исполнить или умереть? Пусть клянутся трусы и маловеры, ветхие остовы и такие терпеливые души, которые благоприятствуют несправедливости; пусть клянутся такие люди, коих худое дело подозрительными делает: но от нас да будет то удалено, чтобы правоту нашего предприятия и стремительный огнь нашего духа бесчестить мыслями, что дело наше, или наше предприятие, имеет нужду в клятве, когда каждая капля крови, которую носит римлянин, и носит с честью, срамною сделается, если нарушит он хотя малейшую часть своего обещания, им единожды произнесенного.

Кассий

Но что нам делать с Цицероном? Пригласить ли его? Я думаю, что он весьма подкрепит нашу сторону.

Каска

Не надобно пропускать его.

Цинна

Без сомнения.

Метелл

Он необходимо должен быть с нами; ибо сребристые его волосы возбудят о нас хорошее мнение и умножат число голосов, которые возвеличат дела наши; скажут, что глубокий его разум правил руками нашими; младость и дерзость наша не будет примечена, но совершенно закроется почтенным его видом.

Брут

Не говори о нем; ему не надлежит знать ничего о предприятии нашем; он никогда не возьмет участия в том, что другие люди начали.

Кассий

И так мы его оставим.

Каска

В самом деле, он не способен к нашему делу.

Деций

Один Цезарь умереть должен?

Кассий

Вопрос твой, Деций, пришел кстати. - Я не почитаю за благо, чтобы Марк Антоний, столько любимый Цезарем, пережил Цезаря; мы неукротимого противника иметь в нем будем; а вам известно, что он, если свою всю силу собрать захочет, всех нас погубить может. Дабы предупредить сие, пусть Антоний падет вместе с Цезарем!

Брут

Предприятие наше, Кассий, показалось бы слишком кровожаждущим, когда бы мы, отрубя голову, и все члены отрубить захотели; сие бы можно было назвать гневом при смерти, а ненавистью после смерти. Мы, Кассий, хотим быть жертвою, а не жертвоприносителями. Мы все восстаем только против духа Цезарева, а в духе человеческом крови нет. О, дабы могли мы исхитить дух Цезарев, не проливая Цезаревой крови! - Но ах! ему кровью обагриться должно! - Однако, почтенные друзья, мы умертвим его со смелостью, но не с свирепством; мы сразим его яко такую жертву, которая богам принесена быть достойна; а не изрубим яко труп, который псам брошен будет. Сердца наши, подобно каким-либо хитрым господам, должны возбудить слуг своих к свирепому действию, но после наружно укорять их. Такой поступок сделает деяние наше необходимым, а не ненавистным; и если народ увидит его в сем свете, то назовет нас спасителями, а не убийцами. Совсем не думайте о Марке Антонии; ибо он не будет сильнее Цезаревой руки, когда спадет Цезарева голова.

Кассий

Однако я страшусь его; ибо глубоко вкоренившаяся в нем любовь к Цезарю...

Брут

Нет, дражайший Кассий! оставь его. Если любит он Цезаря, то все, что он только сделать может, сделать может над собою. Пусть смерть Цезарева его раззлобит и умертвит; да и сие бы весьма много для него было, ибо он любит игру, резвость и веселое общество.

Требоний

(Часы бьют.)

Брут

Тише! считайте часы.

Кассий

Три било.

Требоний

Время разойтися.

Кассий

Но еще не известно, выйдет ли Цезарь ныне или нет; ибо с некоторого времени сделался он суеверен, и совсем оставил то гордое мнение, которое прежде имел он о мечтах, сновидениях и вещах богослужительных. Весьма легко быть может, что чудные сии привидения, необыкновенные страшилища сей ночи и представления его гадателей удержат его идти ныне в Капитолию.

Деций

Это все ничего не значит; хотя бы он и не захотел идти в Капитолию, однако я могу легко опять преклонить его к сему: ибо он с удовольствием слушает, что единороги могут быть пойманы древами, медведи зеркалами, слоны ямами, львы сетями, а люди льстецами. Когда я говорю ему, что он льстецов ненавидит, то отвечает он, что поступает действительно не иначе, не примечая, что я наиболее тем льщу ему. Положитесь только на меня: я знаю нрав его, и, конечно, приведу его в Капитолию.

Кассий

Нет, мы все к нему пойдем и проводим его туда.

Брут

В восемь часов?

Цинна

Да, по крайней мере в восемь часов; не промедлите долее.

Метелл

Кай Лигарий недоволен Цезарем, который сделал ему выговор за то, что он хорошо говорил о Помпее. Удивительно для меня, что никто из вас о нем не вспомнил.

Брут

Хорошо, любезный Метелл, поди к нему; он мне друг, и имеет причину быть таковым. Пошли только его ко мне; я его уговорю.

Кассий

Уже светает. Оставим тебя, Брут. - А вы, друзья мои, разделитесь. Но помните ваше обещание и покажите себя истинными римлянами.

Брут

Почтенные друзья! показывайте себя веселыми; не попустим, чтобы взоры наши сделались нашими предателями; но имейте, как то и прилично римлянам, неутомимый дух и неослабимое мужество. И так, желаю каждому из вас доброго утра.

-- Луций! - Луций! - Ты в крепком сне находишься, друг мой. - Нет, ничего; наслаждайся всегда медоточивою росою дремоты; не являются тебе никакие мечты; не беспокоят тебя никакие сновидения, деятельного заботою в мозгу человеческом изобретаемые; почему ты и спишь долго.

(Порция приходит.)

Порция

Дражайший мой супруг! -

Брут

Что это значит, Порция? Для чего ты так рано встала? При слабости твоего сложения вредно тебе выходить на такой сырой, холодный утренний воздух.

Порция

И тебе также, Брут! ты не весьма благосклонно со мною поступаешь, укравшись толь тихо с ложа моего. Вчера, во время стола, ты вдруг вскочил и, сложа руки, в задумчивости и испуская часто вздохи, ходил взад и вперед по горнице, и, когда спрашивала я о причине того, бросил ты на меня гневный взор. Я старалась сильнее проницать в тебя; тогда чесал ты голову и от нетерпения стучал в пол ногою. Невзирая на то, я продолжала; но ты мне не отвечал, а только с досадою дал знать рукою, чтобы я тебя оставила. Я и повиновалась, дабы не раздражить еще более нетерпеливости твоей, которая казалась уже и так весьма раздраженною, и все еще уповала, что сие есть действие некоторого припадка уныния, ко всякому по временам приходящего. Ты не можешь от того ни вкушать пищи, ни говорить, ниже сном наслаждаться; и если скорбь сия могла столь же сильно действовать на вид твой, сколь сильно действует она на твою душу: то уже не узнала бы я более в тебе Брута. Любезный супруг мой! открой мне вину печали твоей.

Брут

Я не весьма здоров: вот все, что я тебе сказать могу.

Порция

Брут благоразумен: следственно, быв нездоров, употребил бы он надлежащие средства к выздоровлению.

Брут

Я так и делаю. - Поди, успокойся, любезная Порция.

Порция

Ежели Брут болен, то разве может он излечить болезнь свою, ходя без одежды и втягивая в себя сырые пары утра? Брут болен, а восстал с здравого ложа своего для того, чтоб предаться вредной мокроте ночи и подвергнуть себя нечистому, дождевых капель исполненному воздуху, дабы еще увеличить болезнь свою. Нет, Брут! - болезнь твоя находится у тебя в душе, а я, как супруга твоя, имею право знать ее. Преклоняя колена, заклинаю тебя моею некогда славимою красотою, всеми твоими любовными клятвами и оною великою клятвою, которая нас сочетала и едино из нас соделала, да откроешь мне, тебе же самому, твоему сердцу, почто ты так задумчив и какие люди в сию ночь у тебя были? Ибо здесь семеро или осьмеро было таких, которые лица свои и от самой мрачности сокрывали.

Брут

Встань, любви исполненная Порция!

Порция

Мне не было бы нужды стоять на коленях, если б ты был любви исполненным Брутом. - Скажи мне, Брут: разве при браке нашем сделано было условие, чтоб мне не знать никаких тайн, которые до тебя касаются? Разве я только отчасти и с некоторыми условиями твоею сделалась, дабы только вкушать с тобою пищу, услаждать твое ложе и иногда разговаривать с тобою? Разве обретаюсь я только в предместьях твоей благосклонности? - Если так, то Порция только наложница Брутова, а не жена его.

Брут

Ты верная и любезнейшая моя супруга, столь же мне драгоценная, как и кровь, кипящая в скорбном сердце моем.

Порция

Если бы так было, то тайну бы я знала. Я жена, сие правда; но жена, которую удостоил Брут сделать своею супругою. Я жена, сие правда; но жена, которую удостоили боги быть дщерию Катоновою. Разве мнишь ты, что я не превзошла в твердости род мой, имея такого супруга, такого родителя? - Скажи мне намерения твои; я никому не открою их. Я показала сильный опыт твердости своей, произвольно уязвив себя. Разве могу я с терпением носить рану сию, а в рассуждении тайн супруга моего быть нетерпеливою?

Брут

(Стучатся.)

Кто-то стучится. Поди теперь, Порция; а чрез несколько минут сердце мое разделит с твоим сердцем тайны свои. Все обязательства мои я тебе открою; все то, что изображено на мрачном челе моем. Оставь меня поскорее.

(Порция уходит. Луций и Лигарий приходят.)

Брут

Кто стучался, Луций?

Луций

Вот больной человек, который хочет говорить с тобой.

Брут

Это Кай Лигарий, о котором Метелл говорил. - Луций! отойди на сторону. - Как поживаешь, Лигарий?

Лигарий

Прими желание доброго утра от слабого языка.

Брут

О какое время выбрал ты, любезный Лигарий, носить на голове перевязки! - Если б ты не был болен!

Лигарий

Я не болен, если Брут имеет какое-либо предприятие, достойное названия чести.

Брут

Такое предприятие я имею, если б ухо твое было столь здраво, чтобы оное выслушать.

Лигарий

Клянусь всеми богами, которым римляне поклоняются; клянусь, что здесь слагаю болезнь свою - Душа Рима! благородный потомок славного предка! ты, подобно могущественному заклинателю духов, паки призвал в жизнь умерший дух мой. Повели только, и я невозможное исполнить потщуся и исполню. Что делать должно?

Брут

Приняться за такую работу, которая больных людей может сделать здравыми.

Лигарий

Но нет ли и таких здравых, которых нам больными сделать надлежит?

Брут

И то правда. Что это такое и кого постигнуть должно, расскажу я тебе дорогою.

Лигарий

Брут

Так пойдем же.

(Уходят.)

Явление II

Дом Цезарев. Гром и молния.

Цезарь

Ни небо, ни земля не имели в сию ночь покоя. Три раза Кальпурния во сне кричала: помогите! помогите! умерщвляют Цезаря! - Есть ли кто-нибудь там?

(Приходит служитель.)

Служитель

Что угодно Цезарю?

Цезарь

Поди, скажи жрецам, чтоб они тотчас учинили жертвоприношение и после сообщили бы мне свои о том мнения.

Служитель

Повеление Цезаря будет исполнено.

(Уходит. - Кальпурния приходит.)

Кальпурния

Что ты предпринимаешь, Цезарь? Неужели хочешь ты идти? - Ни одного шага не сделаешь ты ныне у меня из дому.

Цезарь

Цезарь пойдет. Угрозы только сзади взирали на меня: увидя лицо мое, они исчезнут.

Кальпурния

детей на улице; могилы разверзались и изрыгали из себя мертвых; ярящиеся огненные воины, построясь в совершенный боевой порядок, на облаках сражались, и кровь их на Капитолию падала. Шум сражения наполнял воздух; кони ржали, умирающие стенали, а привидения повсюду на улицах выли и кричали. - О Цезарь! такие вещи совсем новы, и я страшусь их.

Цезарь

Можно ли уже того избегнуть, что всемогущие боги заключили в совете своем? - Не взирая ни на что, Цезарь пойдет; ибо предвещания сии столь же касаются до меня, сколь вообще и до всего мира.

Кальпурния

Когда умирают нищие, не являются никакие кометы; но пламенные небеса предвозвещают смерть государей.

Цезарь

Трусы умирают задолго до своей смерти; храбрый вкушает смерть токмо единожды. Из всех чудес, мною токмо слышанных, чудеснейшим мне кажется то, что люди страшатся, ведая, что смерть, сей неизбежный конец, придет тогда, когда захочет.

(Служитель возвращается.)

- Что говорят Авгуры?

Служитель

Они желают, чтобы ты ныне дома остался. Вынув внутренность из одной жертвы, не нашли в ней сердца.

(Уходит.)

Цезарь

Боги творят сие для постыждения робости; Цезарь был бы зверем без сердца, если б страх принудил его ныне остаться дома. Нет! Цезарь не таков! опасность ведает, что Цезарь еще опаснее ее. Мы с нею есть два льва, рожденные в один день; но я старее и страшнее ее: следственно, Цезарь пойдет.

Кальпурния

Ах! благоразумие твое теряется токмо в одном уверении. Не ходи ныне! скажи, что страх мой, а не твой, удержал тебя ныне дома. Марка Антония пошлем мы в Сенат, который скажет, что ты нездоров. Стоя на коленах, испрашиваю я у тебя сей милости.

Цезарь

Антоний скажет, что я нездоров, и, в угождение тебе, остаюсь дома.

(Приходит Деций.)

Вот Деций Брут; пусть он им скажет сие.

Деций

Цезарь

Ты пришел в самое то время, чтоб засвидетельствовать Сенату мое почтение, и сказать, что я ныне не хочу идти - Не могу, было бы ложно; а не смею, еще и того более. - Я не хочу идти; скажи им сие, Деций.

Кальпурния

Скажи, что он болен.

Цезарь

Разве Цезарь им лгать будет? Разве славный Победитель может устрашиться сказать сим седым старцам истину? - Деций! поди и скажи им, что Цезарь идти в Сенат не хочет.

Деций

Позволь мне однако, могущественный Цезарь! знать причину, дабы меня не осмеяли, когда я им скажу сие.

Цезарь

Причина находится в моем хотении: я идти не хочу; сего довольно, дабы Сенат успокоить. Но для собственного твоего успокоения, и для дружбы к тебе, скажу я тебе причину. Кальпурния, жена моя, меня удерживает. Ей снилось в сию ночь, что статуя моя, подобно водомету, изо ста отверстий пускала чистую кровь, а шайка молодых римлян улыбалась и, подошед, мыла в крови руки свои. Сие кажется ей предсказанием грозящего несчастия, и, стоя на коленах, просила она меня, чтоб я ныне остался дома.

Деций

Сон сей предсказывает совсем противное; сие было видение счастливое. Статуя твоя, пускавшая из многих отверстий кровь, в которой многие римляне с усмешкою мыли руки свои, значит, что великий Рим будет сосать из тебя свежую кровь, и что великие мужи будут тесниться, дабы восприять от нее новые цветы, знаки и священную редкость. Вот и все, что значит Кальпурниин сон.

Цезарь

Изъяснение твое хорошо.

Деций

Тогда только оно будет таково, когда ты меня совсем выслушаешь. Внимай теперь же. Сенат заключил поднесть ныне корону могущественному Цезарю. Если велишь им сказать, что идти в Сенат не хочешь, то мысли их могут перемениться. Сверх того, некоторые получат случай к насмешке и скажут: итак, пусть собрание Сената будет отложено до того времени, когда Цезарева жена увидит лучшие сны. Если Цезарь не будет ныне в Сенате, то станут говорить: видите ли? Цезарь боится! - Прости мне, Цезарь; единственно моя ревностная любовь ко благу твоему побуждает меня говорить так. Любовь сия принудила теперь замолчать рассудок мой.

Цезарь

БРУТ, ЛИГАРИЙ, МЕТЕЛЛ, КАСКА, ТРЕБОНИЙ, ЦИННА и ПУБЛИЙ.

Цезарь

Вот и Публий идет за мною.

Публий

Цезарь

Здравствуй, Публий! - Как, Брут! и ты уже встал? - Доброе утро, Каска! - Никогда, Лигарий, не был тебе Цезарь таким злодеем, как лихорадка, которая тебя совершенно измождила. - Который час?

Брут

Восемь било.

Цезарь

(Приходит Антоний.)

Вот уже и Антоний встал, который привык целые ночи прогуливать. - Доброе утро, Антоний!

Антоний

Доброе утро, высокославный Цезарь!

Скажи им, чтобы они были там готовы. - Мне совестно, что я так долго заставляю себя ждать. - Здравствуй, Цинна, Метелл и ты, Требоний; мне с вами нужно поговорить. Не забудьте мне о том напомнить. Будьте подле меня, чтобы я не позабыл вас.

Требоний

Слышу, Цезарь. -

(В сторону.)

Цезарь

Пойдем, достойные друзья мои! и выпьем прежде понемногу вина, а после, яко друзья, пойдем прямо в Капитолию.

Брут

(В сторону.)

Не совсем так, о Цезарь! - Сердце мое обливается кровью, когда я о том помышляю.

Явление III

Улица недалеко от Капитолии.

АРТЕМИДОР, читающий бумагу.

Артемидор

"Цезарь, берегись Брута, остерегайся Кассия, не приближайся к Каске, не выпускай из глаз Цинны, не верь Требонию, примечай за Метеллом Цимбером; Деций Брут к тебе неблагосклонен, Кай Лигарий тобою обижен. Во всех сих людях живет только одна душа, которая направлена против Цезаря. Если ты не бессмертен, то остерегись; бесстрашие благоприятствует заговору. Сильные боги да защитят тебя!

Я буду здесь дожидаться Цезаря и отдам ему эту бумагу под видом просительного письма. Душа моя скорбит оттого, что добродетель не может быть безопасна от угрызений зависти. Если ты сие прочтешь, Цезарь, то жизнь твоя может продолжиться; а если нет, то судьба преклонена к стороне изменников.

(Уходит. Порция и Луций приходят.)

Порция

Луций

Что же скажу я, Порция?

Порция

Я бы хотела, чтобы ты был там и опять здесь, прежде нежели я сказать могу, что тебе там делать. - О твердость! не оставляй меня; поставь высокую гору между сердцем и языком моим! - Сердце у меня мужеское, но только силы женские. - Коль тяжело хранить женщинам у себя тайну! - Ты все еще здесь?

Луций

Что мне делать, Порция? Бежать в Капитолию, и более ничего? Потом опять придти, и более ничего?

Скажи мне, какими глазами смотрит Господин твой? Он со двора пошел не весьма здоров - и примечай, что делает Цезарь, и много ли просителей к нему теснится. - Слушай! что это за шум?

Луций

Я ничего не слышу, Порция.

Порция

Послушай хорошенько. - Я слышала шум, подобный звуку мечей, и ветер несет его от Капитолии.

Луций

(Приходит Артемидор.)

Порция

Поди сюда, друг мой. - Откуда ты идешь?

Артемидор

Порция

Который час?

Артемидор

Почти девять.

Цезарь пошел в Капитолию?

Артемидор

Нет еще. Я сам ищу места, где бы мне его увидеть было можно, когда он пойдет.

Порция

Артемидор

Да; если Цезарь будет к Цезарю благосклонен и меня выслушает, то буду я его просить, чтобы он был сам себе другом.

Порция

Как! разве известен тебе какой-нибудь против него заговор?

Я никакого не знаю, но страшусь многих. Прости, государыня. Улица здесь узка; толпа сенаторов, преторов и просителей из народа, которая окружает Цезаря, слабого человека почти до смерти задавить может. Я буду искать просторнейшего места, чтобы поговорить с Цезарем, когда он пройдет мимо.

(Уходит.)

Порция

Я должна идти домой! - Горе мне! коль слабо женское сердце! - О Брут! Брут! Небо да подкрепит тебя в твоем предприятии! - Верно, этот человек слышал, что я говорила. - Брут хочет просить Цезаря о том, что Цезарю не весьма будет приятно. - Я совсем сил лишаюсь. - Беги, Луций! кланяйся от меня супругу моему - скажи ему, что я весела. - Приди опять назад и уведоми меня, что он тебе скажет.