Антоний и Клеопатра.
Действіе V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Антоний и Клеопатра. Действіе V. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ V.

СЦЕНА 1.

Лагерь Цезаря перед Александрией.

Входят: Цезарь, Агриппа, Долабелла, Меценат, Галл, Прокулей и другие.

Цезарь. Ступай к нему, Долабелла, требуй, чтоб он сдался; скажи, что отсрочками, в таком безнадежном положении, он только издевается над нами.

Долабелла. Скажу, Цезарь. (Уходит).

Входит Дерцет с мечем Антония.

Цезарь. Это что такое? и кто ты, осмелившийся предстать пред нас таким образом {С обнаженным и обагренным кровию мечем.}?

Дерцет. Мое имя Дерцет. Я служил Марку Антонию, который, как лучший из господ, был достоин и лучших из служителей; пока он был на ногах и говорил - он был моим господином, и я жил, чтоб отваживать жизнь против ненавистников его. Угодно тебе взять меня к себе - я буду и Цезарю тем же, чем был ему; не угодно - возьми жизнь мою.

Цезарь

Дерцет. О, Цезарь, я говорю: Антонии умер.

Цезарь. Сокрушение предмета так великого наделало бы более шуму; земный шар стряхнул бы львов в городския улицы, а горожан в вертепы львов. Смерть Антония не то, что смерть частного человека: в его имени совключается полмира.

Дерцет. Он умер, Цезарь. И не общественный исполнитель правосудия, не наемный нож, а та самая рука, которая начертывала его славу своими делами, с твердостию, внушенной его сердцем, пронзила это благородное сердце {В прежних изданиях: Splilted the heart... По экземпляру Колльера: Split that self noble heart...}. Вот его мечь, похищенный мною из раны; посмотри - он обагрен его благороднейшей кровью.

Цезарь. Вы опечалились, друзья? Да накажут меня боги, если эта весть не в состоянии увлажить и царских глаз.

Агриппа. Странно, однакож, что природа заставляет нас оплакивать и то, чего так ревностно добивались.

Меценат. Недостатки и достоинства его были совершенно равномерны.

Агриппа. Дух возвышеннейший никогда не управлял еще человеком; но вы, боги - вы непременно придадите какие нибудь недостатки, чтоб мы оставались людьми. - Цезарь тронут.

Меценат

Цезарь. О, Антоний, я довел тебя до этого! - Но ведь мы режем же болезни нашего тела. Я неминуемо должен был представить тебе такое же падение, или видеть твое; мы не ужились бы с тобою и в целом мире. Но теперь, позволь оплакивать, слезами также драгоценными, как кровь сердца, что ты, мой брат, мой совместник во всех великих помыслах, мой соучастник в управлении, друг и товарищ в войнах, рука моего собственного тела, сердце, в котором развивалась всякая мысль моего, - что наши непримиримые созвездия должны были разъединить наше сходство до этого. - Послушайте, друзья мои - но об этом в другое, более удобное время.

Входит Посланный.

Поручение этого человека так вот и проглядывает сквозь него; послушаем, однакож, что он скажет. - Откуда ты?

Поселянин. Я бедный теперь Египтянин. Царица, моя повелительница, заключившаяся в последнем что у нея осталось - в могильном памятнике, желает узнать твои намерения, чтобы заранее приготовиться ко всему, что суждено ей.

Цезарь. Скажи, чтоб не унывала. Она скоро узнает, через кого нибудь из наших, как великодушно и милостиво наше решение. Цезарь не может быть жестокосердым.

Поселянин. Да благословят тебя боги! (Уходит).

Цезарь. Ступай, Прокулей, передай ей, что мы не намерены унижать ее, употреби все утешения, какие потребуются силой её страсти, чтобы она, как нибудь, в порыве гордости, не победила нас своею смертию. Ведь её жизнь в Риме будет нашим вечным триумфом. Ступай и дай нам знать, как можно скорее, что она говорит и как ты найдешь ее.

Поселянин. Не замедлю. (Уходит).

Цезарь. Галл, ступай и ты с ним. Где Долабелла - он поможет Прокулею.

Агриппа. и Меценат. Долабелла!

Цезарь. Нет, оставьте, я вспомнил, что послал уже его; он скоро воротится. - Пойдемте в мою палатку; вы увидите, как не охотно решился я на войну эту, как спокойно и кротко выражался я во всех моих письмах. Идемте, я покажу вам все касающееся до этого.

СЦЕНА 2.

Александрия. Комната в могильном памятнике.

Входит: Клеопатра, Хармиана и Ира.

Клеопатра. Мое отчаяние начинает утрачивать горечь свою. Что такое быть Цезарем? ведь он не само счастие: он только раб счастия, исполнитель его прихотей. Какое же, напротив, величие свершить то, что кончает все другия дела, связывает случай, оковывает превратность, погружает в сон и навсегда уже избавляет от алкания навоза - кормильца как нищого, так и Цезаря.

Входят Прокулей и Галл с солдатами и останавливаются у двери памятника.

Прокулей. Цезарь шлет привет царице Египта и предлагает обдумать, чего бы ей хотелось попросить у него.

Клеопатра

Прокулей. Прокулей.

Клеопатра. Антоний говорил мне о Прокулее, просил меня довериться ему; но когда доверие безполезно уже - не страшен и обман. Если твоему властелину хочется видеть перед собой царицу нищей - скажи ему, что и из одного уже приличия, царица не может просить меньше царства; будет ему угодно даровать мне завоеванный им Египет для моего сына - он дарует мне так много моей же собственности, что я на коленах буду благодарить его за это.

Прокулей. Не унывай; твоя участь в царственных руках. Не бойся ничего, доверься вполне моему повелителю: он так полон благости, что она переливает на всех нуждающихся в ней. Позволь мне известить его, что ты предается ему, и ты найдешь в нем победителя благотворящого и там, где, на коленах, молят только о милости.

Клеопатра. Прошу, скажи ему, что я раба его счастия, что я передаю ему величие им завоеванное, что я ежечасно учусь науке покорности, что с радостию взглянула бы на него.

Прокулей. Скажу все, прекрасная царица. Будь покойна; я знаю, твоему несчастию состраждет и сам виновник его.

Галл. Видите, как легко овладеть ею. (Прокулей влезает с двумя солдатами в окно, по приставленной к нему лестнице, и становится позади Клеопатры. Солдаты отодвигают засовы дверей и отворяют их). Стерегите ее до прибытия Цезаря. (Уходит).

Ира. Царица!

Хармиана. О, Клеопатра! ты взята, царица!

Клеопатра. Скорей, скорей, верные руки!

Прокулей. (Обезоруживая ее). Остановись! остановись, государыня! Не вреди себе так страшно; этим я не предаю, а спасаю тебя.

Клеопатра. Как? вы отнимаете у меня даже смерть, избавляющую и собак от томления!

Прокулей. Клеопатра, не оскорбляй великодушия моего вождя самоубийством; дай ему проявить свету все свое благородство; смертью своей ты навсегда лишишь его этой возможности.

Клеопатра. О, где же ты, смерть? Приди сюда! приди, приди, возьми царицу - она постоит сотен детей и нищих!

Прокулей. Успокойся, государыня.

Клеопатра. Послушай, я не стану есть, не стану пить, и если нужна еще пустая болтовня - не стану и спать. Что бы ни делал Цезарь - я разрушу это бренное домовище. Знай, я не хочу, чтоб меня, как рабу, приковали ко двору твоего господина; не хочу, чтоб глупая Октавия карала меня своими целомудренными взглядами. И я позволю поднять себя на показ ликующей черни жестокосердого Рима? Лучше пусть первая лужа Египта будет моей мирной могилой! лучше бросьте меня, совершенно нагую, в тину Нила, и пусть раскусают меня водяные мухи в отвратительное чудище! лучше сделайте высочайшую из пирамид моей родины виселицей и повесьте меня на ней в цепях!

Прокулей. Твое воображение рисует все эти ужасы без всякого повода со стороны Цезаря.

Входит Долабелла.

Долабелла

Прокулей. Я рад этому, Долабелла; прошу, будь с ней поласковее. - (Клеопатре) Я готов передать Цезарю все, что угодно тебе.

Клеопатра. Скажи, что я хотела бы умереть. (Прокулей уходит её солдатами).

Долабелла. Благороднейшая царица, ты слыхала обо мне?

Клеопатра. Не могу сказать.

Долабелла. Ты, наверное, знаешь меня.

Клеопатра. Какая важность в том, что я слыхала, или знаю? Ведь вы смеетесь, когда дети, или женщины рассказывают свои сны - не так ли?

Долабелла. Я не понимаю тебя.

Клеопатра. Я видела во сне, что был император Антоний, - о, еще другой такой сон, чтоб я могла видеть другого такого же человека!

. Если тебе угодно -

Клеопатра. Лицо его было, как лик неба, и на нем блистали солнце и луна, и вращались и озаряли маленькое О - землю.

Долабелла. Совершеннейшее создание -

Клеопатра. Его ноги переступали океан; его поднятая рука была шлемовым украшением целого мира; голос его был гармонией сфер небесных, но это только с друзьями: потому что, когда нужно было устрашить, потрясти шар земный - он рокотал, как громы. Для щедрости его не было зимы - была вечная осень, тем более приносившая, чем более пожинали. Его наслаждения, подобно дельфинам, постоянно показывали спину его над стихией, в которой жили. Его цветами украшались и короны и венцы; царства и острова сыпались из кармана его, как мелкая монета.

Долабелла. Клеопатра -

Клеопатра. Как ты думаешь: был или может быть человек, подобный снившемуся мне?

Долабелла. Нет, прекрасная царица.

Клеопатра. Ты лжешь, и боги слышат это. Если же есть или был когда нибудь такой - он превосходить всякое сновидение. В образовании чудных форм природа не может, конечно, спорить с фантазией, но недостатку материала; но, придумав Антония, она все-таки превзошла фантазию, совершенно помрачила все её призрачные создания.

Долабелла. Послушай, добрая государыня, твоя потеря велика, как ты сама, и ты несешь ее соответственно её тягости. Пусть я никогда ничего не добьюсь, если грусть твоя не отозвалась и во мне, и так сильно, что и мое сердце разрывается {В прежних изданиях: а grief that suit's smites My very heart...}.

Клеопатра. Благодарю. Знаешь что хочет сделать со мною Цезарь?

Долабелла. Мне противно высказать тебе то, что хотелось бы, чтоб ты знала.

Клеопатра. Нет, прошу -

Долабелла. Как он ни благороден -

Клеопатра. Он все-таки поведет меня в триумфе?

Долабелла. Поведет царица; я знаю это.

За сценой. Посторонитесь! - Цезарь!

Входят: Цезарь, Галл, Про кулей, Меценат, Селевк и свита.

. Которая царица Египта?

Долабелла. Это император, царица. (Клеопатра преклоняет колена).

Цезарь. Встань: ты не должна преклонять колен. Прошу тебя, встань! встань, царица Египта!

Клеопатра. Боги хотели этого; но я должна повиноваться моему властелину и повелителю.

Цезарь. Не давай места черным думам. Хотя перечень нанесенных тобою оскорблений и вписан в плоть нашу - мы готовы смотреть на них, как на простые случайности.

Клеопатра. Единственный властитель мира, я не могу представить дела моего совершенно чистым; сознаюсь, напротив, что была причастна слабостям, которые и прежде часто унижали наш пол.

Цезарь. Знай, Клеопатра; что нам приятнее уменьшать, чем, преувеличивать. Не будешь противиться нашим намерениям, а они в отношении к тебе как нельзя великодушнее - ты найдешь даже выгоду в этой перемене; вздумаешь, напротив, следуя примеру Антония, набросить на нас тень жестокосердия - уничтожишь сама мои добрые предположения, подвергнешь детей жалкой участи, которую готов отвратить, если положится на меня. За сим, я отправляюсь -

Клеопатра. Куды тебе угодно; тебе открыт целый мир: он твой. И нас, твои щиты, трофеи ты можешь развесить, где вздумается. Вот, добрый властелин мой -

Цезарь. Ты сама будешь моей советницей во всем касающемся Клеопатры.

Клеопатра

Селевк. Здесь, государыня.

Клеопатра. Это мой казнохранитель. Спроси его; он ответит тебе головою, что я ничего не утаила для себя. - Говори правду, Селевк.

Селевк. Царица, лучше лишиться языка, чем, на свою же беду, говорить неправду.

Клеопатра. Чтож, утаила я?

Селевк. Достаточно на выкуп внесенного в список.

Цезарь. Не красней, Клеопатра; я одобряю твое благоразумие.

Клеопатра. Смотри, Цезарь - о, смотри, как все передается сильным! мои делаются теперь твоими, а переменись мы положением - твои сделались бы моими. Неблагодарность Селевка приводит меня в бешенство. - О, раб, также верный, как покупная любовь! - Что пятишься? побежишь еще, ручаюсь за это; но я поймаю твои глаза, имей они даже крылья. Раб, негодяй бездушный, собака! О, неслыханная низость!

Цезарь. Добрая царица, позволь попросить тебя -

Клеопатра. О, Цезарь, как горек позор этот! Тогда как ты, высокий повелитель, удостоиваешь меня, так страшно униженную, своим посещением - мой собственный служитель увеличивает итог моих огорчений придатком своей злобы. Положим, добрый Цезарь, что я и удержала несколько женских безделушек, ничтожных игрушек, вещиц, которыми дарят обыденных друзей; положим, что я и скрыла несколько драгоценнейших вещей для Ливии и Октавии, чтоб снискать посредничество их - следовало ли, скажи, изобличать меня в этом человеку облагодетельствованному мной? - О, боги, это унижает меня {В прежних изданиях: The gods! it smites me... По экземпляру Колльера: Ye (Селевку), Прошу, удались, или искры гнева брызнут из под пепла несчастия {В прежних изданиях: Through the ashes of my chance... Но экземпляру Колльера: Throug the ashes of mischance...}. Будь ты муж - ты пожалел бы меня.

Цезарь. Удались, Селевк. (Селевк уходить),

Клеопатра. Мы, великие мира сего, часто терпим нарекание за то, что делается другими, и когда падем - отвечаем и за дела других, как за собственные. В этом отношении мы достойны сожаления.

Цезарь. Клеопатра, мы не намерены включать в список наших завоеваний ни того, что ты скрыла, ни того, что показала; все это остается при тебе, располагай им как хочешь. Цезарь не купец, не станет выторговывать у тебя того, что продается купцами; и потому успокойся, не делай мрачных дум тюрьмой своей. Нет, любезная царица, мы намерены так располагать тобою, как ты сама посоветуешь. Не томи же себя голодом, спи покойно: мы так заботимся и жалеем о тебе, что навсегда останемся твоим другом. Прощай!

Клеопатра. Мой властелин и повелитель -

Цезарь. Нет, нет - прощай! (Уходит со свитой).

Клеопатра(Шепчет ей на ухо).

Ира. Кончай, царица; светлый день миновал уже - мы обречены мраку.

Клеопатра. Возвращайся скорее. Я приказала: непременно добыли уж; поди, поторопи.

Хармиана. Иду.

Входит Долабелла.

Долабелла. Где царица?

Хармиана. Вот. (Уходит).

Клеопатра. Долабелла?

Долабелла. Царица, вызванный твоим желанием, которое, из любви к тебе, считаю священным долгом исполнить - спешу сообщить, что Цезарь отправляется через Сирию, и что, через три дни, отправит тебя, вместе с детьми твоими, вперед. Пользуйся этой вестью, как знаешь; я исполнил твою просьбу и мое обещание.

Клеопатра. Я остаюсь твоей должницей, Долабелла.

. А я твоим слугой. Прощай, добрая царица; я должен сопутствовать Цезарю.

Клеопатра. Прощай; благодарю! (Долабелла уходит). - Ну, Ира, как это тебе нравится? И тебя, египетскую куколку, будут показывать в Риме, точно так же, как меня. Подлые ремесленники, с засаленными передниками, с треугольниками и молотками, поднимут нас, чтоб мы были виднее, на руки, и мы, объятые их вонючим дыханием, должны будем впивать в себя их гадкия испарения.

Ира. Боги не попустят этого.

Клеопатра. Нет, это будет, Ира. Грубые ликторы схватят нас, как распутных женщин; паршивые рифмоплеты осипнут, распевая о нас; проворные комедианты выведут нас на сцену, представят наши пиры в Александрии: Антония вынесут пьяного, какой нибудь пискливый мальчишка {В Шекспирово время женския роли игрались мальчиками.} насмеется над моим величием, придав мне вид и движения потаскушки.

Ира. О, боги!

Клеопатра. Все это будет, будет непременно.

Ира. Я никогда не увижу этого; я знаю, что мои ногти сильнее глаз моих.

Клеопатра. Да, это вернейшее средство перехитрить их, разстроить вполне обдуманный замысел {В прежних изданиях: that's the way, to fool their preparation and to conquer their most absurd intents... По экземпляру Колльера: that's the way, to foil their preparation and to conquer their most assur'd

Входит Xармиана.

Что Хармиана? - Уберите меня, милые, как царицу; принесите мои лучшия украшения - я опять отправляюсь на Цидн, встречать Марка Антония. - Ступай, Ира. - Да, Хармиана, мы решились покончить; послужи мне еще несколько минут, и за тем - гуляй до страшного суда. - Принеси мой венец и все. (Ира уходит). - Что это там за шум?

Входит один из Стражей.

Страж. Пришол какой-то поселянин с фигами, и непременно хочет видеть тебя.

Клеопатра. Впусти его. (Страж уходит). - Какое жалкое орудие свершает иногда благороднейшее! он несет мне свободу. Решение мое неизменно: во мне нет уже ничего женского; теперь я вся, от головы до ног, тверда как мрамор; теперь изменчивая луна не моя уже планета.

Страж вводит Поселянина с корзиной в руке.

Страж. Вот он.

Клеопатра. Оставь нас одних. С тобой красивая Нильская змейка, умерщвляющая без всяких мук?

Поселянин. Со мной; но я не советую тебе трогать ее - её покус безсмертен, и кто умирает от нея - оправляется редко, почти никогда.

Клеопатра. Помнишь какой нибудь случай смерти от нея?

Поселянин. Очень многие: и мужчин и женщин. Вот, не дальше как вчера, слышал еще об одном: это была прекраснейшая женщина; любила, правда, немного прихвастнуть, чего женщине, конечно, не следовало бы делать - разве только честным образом. Ну вот, она и рассказывала, как умерла от её покуса, и какие боли чувствовала; - она, не шутя, очень хорошо отзывалась об этой змейке; но ведь тот, кто верит всему что говорится - не спасется и половиной того что делается. Выше всякого вероятия только то, что эта змейка - презлая змейка.

Клеопатра. Теперь, ты можешь оставить нас.

Поселянин. Желаю тебе вдоволь ею натешиться.

Клеопатра. Прощай.

Поселянин. (Становя корзинку на пол). Только ты, смотри, не забывай, что змея всегда змея.

Клеопатра. Хорошо, хорошо; прощай.

Поселянин

Клеопатра. Не безпокойся, мы будем осторожны.

Поселянин. И прекрасно. Не давайте ей ничего, потому что она решительно не стоит корма.

Клеопатра. Она съест меня.

Поселянин. Нет, ты уж пожалуста не почитай меня таким простаком, чтоб я не знал, что и сам дьявол не съест женщины. Я ведь знаю, что женщина блюдо для богов, если только дьявол не приправит ее но своему; а эти мерзавцы дьяволы, сказать правду, делают богам много пакостей в отношении женщин, потому что, из каждых десяти ими созданных - пять они непременно испортят.

Клеопатра. Хорошо, ступай.

Поселянин. Право так; желаю, чтоб эта змейка доставила вам как можно более удовольствия. (Уходит.)

Ира возвращается с порфирой, короной и прочим.

Клеопатра. Подай порфиру, надень на меня корону - я жажду безсмертия. Соку египетских гроздий не увлажать уже этих губ. - Скорей, скорей, добрая Ира. - Мне кажется я слышу призыв Антония, - вижу как он поднимается, чтоб похвалить благородный поступок мой, - слышу как насмехается над счастием Цезаря, ниспосылаемым богами в оправдание будущей кары. Иду, супруг! Мое мужество дает мне теперь право на это название; вся огонь и воздух, я предоставляю остальные стихии низшей жизни. - Кончили? - Так придите же, примите последнюю теплоту губ моих. Прощай, добрая Хармиана! На долгое, долгое разстание, Ира! (Целует их. Ира падает и умирает). Чтож это? Неужели в моих устах жало ехидны? Отчего упала ты? - Если ты и природа могли разстаться так тихо - удар смерти щипок любовника: болезненный и все-таки желаемый. - Недвижна! - Отходя так, ты говоришь миру, что с ним не стоит и прощаться.

Хармиана

Клеопатра. Она пристыдит меня, если первая встретит кудрявого Антония; он примется разспрашивать ее, подарит поцелуем, которого жажду, как неба. Приди, смертоносная гадина, разсеки разом острыми зубами своими запутанный узел жизни! (Вынимает змею и прикладывает се к груди). Да будь же позлее, ядовитая дурочка - отправляй скорее! О, еслиб ты могла говорить, ты непременно назвала бы Цезаря: ослом недогадливым.

Хармиана. О, звезда востока!

Клеопатра. Тише, тише! разве ты не видишь у моей груди малютки, усыпляющей кормилицу своим сосанием?

Хармиана. О, разорвись, разорвись сердце!

Клеопатра. Сладостно как бальзам, кротко как воздух, нежно - о, Антоний! - (Прикладывая другую змею к руке). Припущу и тебя. Что медлить еще - (Падает на ложе и умирает).

Хармиана. В этом пустынном мире. - Прощай! - Хвастайся теперь, смерть - прекраснейшая из жен в твоей власти! - Замкнитесь пушистые окна; отныне золотистому Фебу никогда не обращать уже на себя глаз так царственных. Корона покосилась на тебе; поправлю, и за тем - гулять!

Вбегают несколько Стражей.

. Где царица?

Хармиана. Тише; не разбуди ее.

1 страж. Цезарь прислал -

Хармиана. Посла слишком медленного. (Прикладывая к себе змею). О, приди; кончай скорее - я едва чувствую тебя.

1 страж. Подойдем поближе. Тут не совсем ладно - Цезарь надут.

2 страж. Он прислал Долабеллу - позовите его.

1 страж. Чтож это такое? - Хорошее ли это дело, Хармиана?

Хармиана. Превосходное, достойное царицы, имевшей предками такое множество царей. - Ах, воин! (Падает и умирает).

Входит

Долабелла. Что здесь?

2 страж. Все мертвы.

Долабелла. Ты не даром безпокоился, Цезарь; ты спешишь сюда, чтоб увидать свершенным уже, что так хотелось предотвратить.

За сценой. Дорогу, дорогу Цезарю.

Входит Цезарь со свитой.

Долабелла. Ты слишком верный аугур, Цезарь. Чего страшился сбылось.

Цезарь

Долабелла. Кто последний был с ними?

1 страж. Какой-то глупый поселянин, принесший ей фиг. Вот и его корзинка.

. Стало от яда?

1 страж. Вот эта, то есть Хармиана, за какую нибудь минуту была еще жива: стояла и говорила. Я застал ее поправляющей корону на голове умершей царицы, и вдруг она задрожала и упала.

Цезарь

Долабелла. Вот, на груди капля выступившей крови и маленькая припухлость. Тоже и на руке.

1 страж. Это покус ехидны; да вот, на фиговых листьях и слизь, какую ехидны оставляют по себе в пещерах Нила.

. Весьма вероятно, что она именно ею и умертвила себя; по рассказам врача её, она часто разспрашивала его о легчайших родах смерти. - Поднимите ее вместе с ложем, а прислужниц вынесите из памятника. Положим ее подле Антония, и ни одна гробница в мире не совключит в себе четы знаменитейшей. События так великия, как эти, потрясают даже виновников их, и сострадание, которое вызовет история их судеб, будет нисколько не меньше славы того, кто сделал их предметом сострадания. Все наше войско должно присутствовать при погребении, и за тем - в Рим. - Идем; распоряжение этой великой торжественностью я поручаю тебе, Долабелла. (Уходить).