Антоний и Клеопатра.
Действіе IV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Антоний и Клеопатра. Действіе IV. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ IV.

СЦЕНА 1.

Лагерь Цезаря перед Александрией.

Входит: Цезарь, читая письмо, Агриппа, Меценат и другие.

Цезарь. Он называет меня мальчишкой; журит, как будто имеет возможность выгнать из Египта; сечет розгами моего посла, вызывает меня на единоборство: Антоний - Цезаря! Пусть же знает старый гуляка, что у меня много других путей к смерти, что я смеюсь над его вызовом.

Меценат. Цезарь не должен забывать, что беснование такого человека, как Антоний - признак, что он загнан уже до полусмерти. Не давай ему вздохнуть, пользуйся его разстройством; ярость - всегда плохая охрана.

Цезарь. Известите опытнейших из военачальников, что завтра мы намерены дать последнюю из многих битв. В наших рядах много недавно служивших Марку Антонию - ему не ускользнуть. Устройте затем пир для войска; запасов у нас достаточно, а оно стоит, чтоб мы поистощили их. - Бедный Антоний! (Уходить).

СЦЕНА 2.

Александрия. Комната во дворце.

Входит: Антоний, Клеопатра, Энобарб, Хармиана, Ира, Алексас .

Антоний. Так он не хочет помериться со мною, Домиций?

Энобарб. Нет.

Антоний. Почему же?

Энобарб. Потому что, находясь в положении в двадцать раз лучшем, полагает себя двадцатью против одного.

Антоний. Завтра, Энобарб, я сражусь и на море и на суше, и останусь ли жив, паду ли - воскрешу умирающую честь, выкупав ее в крови. И ты ведь будешь биться не хуже меня?

Энобарб. Восклицая: погибай все!

Антоний. Прекрасно! - Позвать моих служителей; не пожалеем ничего для пира этой ночи.

Входят Служители.

Дай мне твою руку - ты всегда был честен; и ты - и ты - и ты. Вы служили мне верно, и цари были вам товарищами.

Клеопатра. Что это?

. (Про себя). Одна из странных проделок, вынуждаемых грустью.

Антоний. И ты честный малый. Я желал бы разделиться на столько, сколько вас, а вас соединить в одного Антония, чтоб отслужить вам так, как вы служили мне.

Служители. Да не попустят этого боги!

Антоний. Спасибо, друзья мои; послужите мне эту ночь. Смотрите, чтоб моя чаша не стояла пустой; ухаживайте за мной, как будто мое государство все еще товарищ вам, все еще внимает моим велениям.

Клеопатра. Что хочет он?

Энобарб. Прослезить своих приверженцев.

Антоний. Послужите мне эту ночь: может быть она последняя вашей службы; может быть вы уже не увидите меня, или увидите изувеченной тенью; может быть завтра вам придется служить другому господину. Я смотрю на вас, как человек навсегда прощающийся; но я не гоню вас от себя, честные друзья мои: как господин, сочетавшийся с вашей службой, я не разстанусь с вами до самой смерти. Послужите мне в эту ночь еще какие нибудь два часа, больше я не требую, и да вознаградят вас за это боги!

Энобарб. Что за мысль повергать их в такое уныние. Посмотри - они плачут; да и я - осел - чувствую как бы приближение чеснока к глазам моим. Не срами нас - не делай бабами.

Антоний. Перестаньте, перестаньте! клянусь честью, я не хотел этого. Там, где падают такия капли - выростает добро. Любезные друзья мои, вы придали моим словам слишком уже грустное значение; я хотел ободрить вас, просил уничтожить эту ночь светильниками. Знайте: я полагаю большие надежды на утро; я поведу вас туда, где ждет меня не смерть и честь, а жизнь победоносная. Идем, же ужинать: утопим все заботы! (Уходят).

Там же. Перед дворцом.

Входят два Солдата на стражу.

1 солдат. Покойной ночи, брат. А жаркий будет день завтра.

2 солдат. Так или сяк - он порешит все. Ты ничего не слыхал особенного?

1 солдат. Ничего, а разве есть что нибудь?

2 солдат. Кажется пустые толки? Покойной ночи.

1 солдат. Прощай.

Входят еще два Солдата.

2 солдат. Смотреть в оба, товарищи.

3 солдат(Два первые занимают посты свои).

4 солдат. А наши места здесь. (Становятся на места). Да, посчастливится завтра нашему флоту, я уверен, и сухопутное войско постоит за себя.

3 солдат. Что и говорить: войско славное, полное отваги. (Звуки гобоев под сценой).

4 солдат. Молчи; что это такое?

1 солдат. Молчите, молчите!

2 солдат. Слышите?

1 солдат. Музыка в воздухе.

3 солдат. Под землей.

4 солдат

3 солдат. Нет.

1 солдат. Да молчите, говорят вам. Что бы это значило?

2 солдат. А то, что Геркулес, любимый бог Антония, теперь оставляет его.

1 солдат. Пойдем, спросим у других стражей: слышат ли они тоже, что и мы. (Подходят к другому посту).

2 солдат. Что это, товарищи?

Все. (Переговаривая между собою.) Что это? что это? Так и вы слышите?

1 солдат. Как же. Ведь это очень странно.

2 солдат. Слышите, слышите?

1 солдат. Пойдемте за звуками на сколько можно; посмотрим, чем это кончится.

Все

СЦЕНА 4.

Там же. Комната во дворце.

Входят: Антоний, Клеопатра, Хармиана и Служители.

Антоний. Эрос! Эрос, мои доспехи!

Клеопатра. Сосни немного.

Антоний. Нет, моя голубка. Мои доспехи, Эрос!

Входит Эрос с доспехами.

Облекай меня в железо, любезный {В прежних издания: put thine iron on... По экземпляру Колльера: put mine iron on...}. Если Фортуна не улыбнется нам нынче - так это разве за то, что мы смеемся над ней. - Проворней!

Клеопатра. Я помогу. - Куда это?

. Нет, оставь - не мешай; ведь ты оруженосец моего сердца. - Ну вот, и ошиблась; сюда, сюда!

Клеопатра. Постой. - Так теперь?

Антоний. Так, так, - теперь мы победим непременно. - Видишь, старый товарищ? Ступай, вооружись сам.

Эрос. Сейчас.

Клеопатра. Дурно застегнула?

Антоний. Превосходно! Тот, кому вздумается разстегнуть это прежде, чем захотим разоблачиться для отдохновения - узнает что такое буря {В прежних изданиях: shall hear а storm... По экземпляру Колльера: shall bear а storm...}. - Оплошал, Эрос; моя царица ловчее тебя. Ступай. - О, любовь моя, еслиб ты могла видеть, как я нынче буду сражаться; еслиб ты понимала это царственное занятие -

Входить Военачальник в полном вооружении.

ты увидала бы, как искусен в этом деле твой Антоний. - (Военачальнику). Здравствуй! Видно, что ты знаешь воинския обязанности; любимая работа поднимает рано, и мы с радостью принимаемся за нее.

1 военачальник(За сценой крики, трубы и литавры).

Входить еще несколько Военачальников и Солдат.

2 военачальник. Утро чудесное. - Здравствуй, полководец!

Все. Доброго утра, полководец!

Антоний. Прекрасный привет, друзья мои. Утро это, как дух многообещающого юноши, засияло раньше обыкновенного. - Так, так - это сюда - хорошо! - Прощай, царица! что бы там ни случилось со мной - это поцелуй воина. (Целует ее). Я дал бы право упрекать, вгонять меня в краску, еслиб вздумал длить наше разставанье пустыми речами. Я оставляю тебя, как человек закаленный. - За мной, желающие сражаться! я доставлю вам случай. - Прощай! (Уходит с Эросом, военачальниками и солдатами).

Хармиана. Угодно тебе возвратиться в свою комнату?

Клеопатра. Да, проводите меня. Он удалился, как герой. О, еслиб он и Цезарь кончили эту войну единоборством! Тогда, Антоний - но теперь - идемте.

СЦЕНА 5.

Трубы. Входит Антоний с Эросом и встречается с Солдатом.

Солдат. Да даруют боги, чтоб этот день оказался счастливым днем для Антония!

Антоний. Жалею, что ты и твои раны не убедили меня тогда сражаться на суше.

Солдат. Послушайся тогда - и отпавшие цари, и воин, покинувший тебя нынешним утром, следовали бы и теперь за тобою.

Антоний. Ктож покинул меня нынешним утром?

Солдат. Кто? человек бывший всегда близь тебя. Позови Энобарба - он не услышит, или закричит тебе из Цезарева стана: "я уж не из твоих!"

Антоний. Не может быт.

Солдат. Он перешол к Цезарю.

Эрос

Антоний. И он передался?

Солдат. Это верно.

Антоний. Ступай, Эрос, отправь к нему его сокровища - отправь все, до малейшей безделицы; я приказываю тебе. Напиши ему - я подпишу - что я дружески прощаюсь с ним; что желаю, чтоб он навсегда избавился от необходимости менять господина. - Моя судьба развращает и честнейших. - Ступай. - О, Энобарб!

СЦЕНА 6.

Лагерь Цезаря перед Александрией.

Трубы. Входят: Цезарь, Агриппа, Энобарб и другие.

Цезарь. Выводи, Агриппа, войска и начинай битву. Да обвести, что мы хотим, чтоб Антоний был взят живый.

Агриппа. Обвещу. (Уходит).

Цезарь. Конец раздоров близок. Не изменит нам счастие и в этот день - разтроенный мир увенчается мирною оливой.

Входит

Вестник. Антоний на поле уже битвы.

Цезарь. Ступай, скажи Агриппе, чтоб он поставил в первые ряды перебежчиков. Таким образом, ярость Антония разразится как бы над ним самим. (Уходит со свитой).

Энобарб. И Алексас изменил; посланный Антонием в Иудею, он уговорил Ирода оставить его, перейти на сторону Цезаря, и Цезарь наградил его за труды виселицей. Канидий и другие отпавшие получают жалованье, но без почетной доверенности. - Скверно поступил я: чувствую это так сильно, что не видать уже никакой радости.

Входит Солдат Цезаря.

Солдат. Энобарб, Антоний прислал тебе, вместе с дружеским приветом, все твои сокровища. Посланный прибыл к моему посту и развьючивает мулов у твоей палатки.

Энобарб. Я все отдаю тебе.

Солдат. Не насмехайся, Энобарб; я говорю сущую правду. Ступай, выпроводи лучше посланного из лагеря; я и сам сделал бы это, еслиб мог оставить мой пост. Ваш Антоний все еще настоящий Юпитер. (Уходит).

Энобарб. Я один гнуснейший из людей, и никто не чувствует этого так, как я сам. - О, Антоний, неистощимый рудник великодушия, какже наградил бы ты мою лучшую службу, если и самую измену осыпаешь золотом? Вот, это-то и разрывает мое сердце. Не сокрушит его горе - сокрушит что нибудь быстрейшее горя; но я чувствую, что и одно уж горе справится с ним. - И я стану сражаться против тебя? Нет, пойду отыщу какую нибудь грязную рытвину, и умру в ней; чем грязнее - тем достойнее позора последних дней моих.

Поле сражения между лагерями Цезаря и Антония.

Шум битвы. Трубы и литавры. Входят Агриппа и другие.

Агриппа. Назад! мы зашли слишком уже далеко. Самому Цезарю пришлось поработать; сопротивление сильнее, чем ожидали. (Уходят).

Входит Антоний и Скар раненый.

Скар. О, доблестный вождь мой, вот это называется сражаться! Дерись мы также и тогда - мы прогнали бы их домой с головами в тряпье.

Антоний. Ты истекаешь кровью.

Скар. Сначала рана моя походила на Т, а теперь обратилась в Н.

Антоний. Они отступают.

Скар. Мы загоним их в мышиные норки. Зарубок на шесть у меня хватит еще места.

Входит Эрос.

Эрос

Скар. Вздуем им спины, примемся ловить, как зайцев - сзаду. Колотить трусов - потеха.

Антоний. Я награжу тебя за твою утешительную веселость и в десятеро за храбрость. - За мной!

Скар. Не отстану и ковыляя.

СЦЕНА 8.

Перед стенами Александрии.

Трубы. Входят: Антоний и Скар с войсками.

Антоний. Мы отбили его назад, в самый лагерь. Беги кто нибудь скорей к царице с вестью о наших подвигах {В прежних изданиях: And let the queen know of our guests... По экземпляру Колльера: And let the queen know of our gests...}. - Завтра, прежде чем солнце увидит нас, мы выпустим и остальную, нынче ускользнувшую кровь. Благодарю вас всех; у вас золотые руки: вы сражались, как будто общее дело было собственным делом каждого; вы все оказались Гекторами. Ступайте в город, обнимайте жен, друзей; рассказывайте им свои подвиги, между тем как они будут смывать запекшуюся кровь слезами радости, заживлять ваши славные раны поцелуями". - (Скару). Дай мне твою руку -

Входит со свитой.

твои дела я поведаю вот этой дивной чаровнице, и она благословит тебя своей благодарностью. - О, светило вселенной, обойми мою, закованную в железо выю; проберись сквозь твердый панцырь к моему сердцу и, торжествуя, волнуйся там радостным его биением!

Клеопатра. О, царь царей! о, безпредельная доблесть! и ты, улыбаясь, здрав и невредим, является из страшных сетей враждебного мира!

Антоний. О, соловей мой, мы прогнали врагов к их постелям. - Видишь ли, милая, хоть седины и проглядывают сквозь юнейшую чернь моих волос - в мозгу достаточно еще пищи для нервов, достаточно сил, чтоб одерживать верх и над самой юностью. Взгляни на этого мужа; позволь устам его коснуться твоей прекрасной ручки. - Целуй ее, храбрый воин; нынче он так сражался, как будто он воплощение какого-то бога, страшно ненавидящого человечество.

Клеопатра. Друг, я подарю тебе вооружение из чистого золота; оно принадлежало царю.

Антоний. Он стоит его, хотя бы оно было осыпано карбункулами, как священная колесница Феба. - Давай руку. Вступим в Александрию торжественно; несите щиты наши, изрубленные как сами пошатай. Еслиб громадный дворец наш мог вместить в себе все войско - мы поужинали бы все вместе, выпили бы в честь завтрешняго дня, чреватого царственными опасностями. - Трубачи, оглушайте уши города звуками меди; слейте их с громом литавр, чтоб небо и земля единогласно приветствовали наше приближение!

СЦЕНА 9.

Лагерь Цезаря.

Несколько Солдат стоят на страже. Входит Энобарб.

1 солдат. Не сменят нас через час - мы должны возвратиться к главному посту. Ночь светлая, а, говорят, сражение начнется во втором часу утра.

2 . А вчерашний день куда как был скверен для нас.

Энобарб. О, ночь, призываю тебя в свидетели -

2 солдат. Что это за человек?

1 солдат. Молчи, послушаем.

Энобарб. Свидетельствуй и ты, кроткая луна, когда потомство с ненавистью начнет произносить имена изменников, что бедный Энобарб горько каялся перед лицом твоим.

1 солдат. Энобарб!

3 солдат. Молчи и слушай.

Энобарб. О, верховная владычица истинной грусти, выжми на меня ядовитые пары мочи, чтобы жизнь, упорно возстающая против моей воли, не тяготила меня долее. Ударь мое сердце о жесткий кремень моего преступления, и оно - изсушенное уже грустию - разсыпится в прах. Покончи все горькия думы. О, Антоний, твое благородство больше даже гнусности моей измены; прости только ты меня, а там, пусть записывает меня мир в число беглецов, изменников. О, Антоний! Антоний! (Умираешь).

2 солдат. Заговорим с ним.

1 солдат

3 солдат. В самом деле. - Да он заснул.

1 солдат. Скорей лишился чувств; ведь таких молитв перед сном {В прежних изданиях: Was never yet for slepp... По экземпляру Колльера: Was never yet 'fore sleep...} не произносят.

2 солдат. Подойдем к нему.

3 солдат. Проснись, Энобарб! проснись, поговорим.

2 солдат. Послушай.

1 солдат. Его сразила рука смерти. (Звуки труб в отдалении). Слышишь, трубы чем свет пробуждают уже спящих. Перенесем его к главному посту: ведь он не из простых. Наш час прошол.

3 солдат. Так несем же; может быть он и очнется еще.

СЦЕНА 10.

Входят: Антоний и Скар с войском.

Антоний. Нынче они приготовились к битве на море. На суше мы не нравимся им.

Скар. И на море, и на суше.

Антоний. Хотел бы, чтоб они могли драться в огне, или на воздухе - мы и там сразились бы с ними. Но к делу: пехота останется с нами на высотах, примыкающих к городу - флоту же нужные приказания уже отданы, и он вышел из гавани - оттуда нам будет видно и число и каждое движение их. (Уходят)

Входить Цезарь с войском.

Цезарь. Нападет он - мы все-таки останемся на суше, а он нападет непременно, потому что отправил лучшия войска на корабли. На равнину; займем самое выгодное положение. (Уходит.)

Антоний и Скар возвращаются.

. Они не схватились еще. Вон, от той сосны можно осмотреть все. Я сейчас возвращусь и скажу, что делать. (Уходит).

Скар. Ласточки свили гнезда в парусах Клеопатры. Аугуры говорят, что незнают, не могут сказать; смотрят мрачно, не смея высказаться. Антоний то бодр, то уныл; потрясенное счастие наполняет его попеременно то надеждой, то опасением того, что кроется в будущем. (Вдали шум как бы морского сражения).

Антоний возвращается.

Антоний. Все погибло! гнусная Египтянка изменила мне. Мой флот сдался врагам: бездельники бросают вверх шапки и бражничают с ними, как друзья давно невидавшиеся. О, трикраты вероломная блудница, ты продала меня молокососу, и мое сердце воюет теперь только с тобою. - Скажи, чтоб все бежало, потому что за местью чародейке для меня все кончено. Пусть все бегут; ступай! (Скар уходит). О, солнце, я не увижу уже твоего восхода; счастие и Антоний разстаются здесь, именно здесь в последний раз жмут друг другу руку. - Вот до чего дошло! - Сердца, бегавшия, как собаченки, по пятам моим, которым я ни в чем не отказывал - тают, орошают теперь своими сладостями разцветающого Цезаря, и сосна, превышавшая всех, стоит ободранной. - Я обманут! - О, лживое волшебство Египта, коварная чародейка {В прежних изданиях: О this false soul of Egypt! this grave charm. По экземпляру Колльера: O this false spell of Egypt! this great charm...}, одним своим взглядом ты двигала мои войска на войну, возвращала домой; грудь твоя была моим венцем, моей конечной целью, и ты, как настоящая цыганка, надула меня, подлой игрой своей, на последнее. - Эрос! Эрос!

Входит Клеопатра.

А, демонское навождение! Исчезни!

Клеопатра

Антоний. Исчезни, или я награжу тебя по заслугам, испорчу триумф Цезаря! Пусть он возмет тебя в плен, - выставит на потеху ликующих плебеев, - влечет за своей колесницей, как гнуснейшее пятно всего женского пола, - показывает, как чудище, всем и каждому за мельчайшую монету, за безделку; пусть кроткая Октавия взборонит твое лицо острыми ногтями своими! (Клеопатра уходит). - Хорошо, что ты ушла, если жизнь хороша еще для тебя; а оно все-таки было бы лучше, еслиб ты тут же сделалась жертвой моей ярости: одна смерть избавила бы тебя, разом, от многих. - Эрос! - На мне рубашка Несса; о, Алкид, мой предок, вдохнови меня своею яростью: дай мне силу закинуть Лихаса на рога месяца! дай этой руке, игравшей тяжелейшими палицами, мощь уничтожить мое собственное, доблестное я! - Ведьма умрет! она продала меня римскому мальчишке, и я гибну от этой измены; она умрет за это. - Эрос! Эрос!

СЦЕНА 11.

Александрия. Комната во дворце.

Входит: Клеопатра, Хармиана, Ира и Мардиан.

Клеопатра. Помогите мне, милые. Он неистовствует страшнее, чем Теламон защит свой; и фессалийский вепрь никогда не был так ужасен.

Хармиана. Скройся в могильный памятник; запрись в нем и пошли к нему сказать, что ты умерла. Ведь и разставанье души с телом не так мучительно, как разставанье с величием.

Клеопатра. Да, в могильный памятник! Ступай, Мардиан, скажи ему, что я умертвила себя, что Антоний было мое последнее слово; передай это, прошу тебя, как можно грустнее. Ступай же, Мардиан, и за тем, извести меня, как принял он весть о моей смерти. - Идем.

СЦЕНА 12.

Там же. Другая комната.

Входят Антоний и

Антоний. Эрос, ты видишь еще меня?

Эрос. Вижу, мой повелитель.

Антоний. Иногда и облако представляется нам драконом, и пары - львом, или медведем. Воздух нередко морочит наши глаза крепостями с башнями, нависшими скалами, зубчатыми горами, синеющими мысами с деревьями, помавающими миру. Видал ты эти призраки, эти чудные порождения вечерних сумерок?

Эрос. Видал.

Антоний. И то, что было сейчас конем - разлагается с быстротою мысли, и исчезает в облаках, как вода в воде.

Эрос. Бывает и это.

Антоний. И твой вождь, добрый Эрос, такой же призрак. Ты видишь еще перед собою Марка Антония, но не удержать ему этого видимого образа. Я предпринял эту воину для Египта, а царица - сердцем которой я думал владеть, потому что она владела моим, владевшим, когда было свободно, миллионами теперь отпавших - подтасовала карты в пользу Цезаря, и безчестно проиграла торжествующему врагу мою славу. - Нет, не плачь, добрый Эрос - у нас осталась еще возможность самим покончить себя.

Входит Мардиан.

Проклятие твоей гнусной царице! Она похитила у меня мечь мой.

Мардиан. Нет, Антоний, моя владычица любила тебя; вполне соединила свою судьбу с твоею.

Антоний. Прочь с глаз, подлый евнух; молчи! Она обманула меня, и умрет за это -

Мардиан"Антоний! благородный Антоний!" - затем, глухой стон прервал имя Антония, и оно остановилось между сердцем и устами. Она скончалась, похоронив, таким образом, твое имя в себе.

Антоний. Так умерла?

Мардиан. Умерла.

Антоний. Снимай с меня доспехи, Эрос; кончен труд долгого дня - пора и заснуть. - (Мардиану). Ты награжден уже и тем, что по-добру можешь убраться отсюда; ступай! (Мардиан уходит). - Снимай, снимай проворнее! - и семилистный щит Аякса не отвратит удара от сердца. О, разверзайся же грудь! сердце, будь же, хоть раз, сильнее сдерживающого тебя - ломай бренную клетку свою! - Скорей, Эрос, скорей! - Я не воин уже; долой изломанные доспехи, - я носил вас с честию. - Оставь меня на минуту, Эрос. (Эрос уходит). - Я догоню тебя, Клеопатра, выплачу у тебя прощение. Так надо, потому что теперь всякая отсрочка страшнейшая пытка; погас светильник - ложись: что еще бродить в потемках! Тут всякое старание портит все, что ни сделает; самая сила душится своей же мощью. Клади же печать - и все кончено! - Эрос! - Иду, царица. - Эрос! - Подожди меня; там, где души отдыхают на цветах, мы будем гулять рука в руку, изумим всех нашей светлой веселостью; Дидона и Эней утратят почитателей - все обратится к нам. - Эрос! Эрос!

Входит Эрос.

Эрос. Что угодно господину моему?

Антоний. С тех пор, как умерла Клеопатра, я живу так позорно, что и сами боги гнушаются моей низостью. Я - некогда четвертовавший мир мечем моим, сооружавший из кораблей города на зеленой вые Нептуна - я не имею теперь мужества даже женщины; я слабодушнее, смертью своей, сказавшей Цезарю: "я сама победила себя". - Эрос, ты поклялся мне, в крайнем случае - а случай этот наступил - когда увижу за собою неизбежную грозу гибели и позора, умертвить меня по моему требованию; умертви же меня - время сдержать клятву пришло. Ты убьешь не меня, а торжество Цезаря. Возврати румянец, сбежавший с щек твоих.

Эрос. Да не допустят меня до этого боги! И я свершу то, чего не могли и враждебные стрелы Парфян?

Антоний Цезаря?

Эрос. Нет, я не хотел бы видеть этого.

Антоний. Так чтож и думать - ведь только раной и можно излечить меня. Обнажай мечь, так славно служивший отечеству.

Эрос. Пощади меня!

Антоний. Когда я отпускал тебя на волю, разве ты не клялся сделать это но первому моему требованию? Исполняй обещанное, или все прежния услуги твои - безсознательные случайности. Обнажай же мечь - кончай!

Эрос. Отврати, покрайней мере, от меня благородное лицо, сияющее величием всего мира.

Антоний. (Отворачивая от него лицо). Изволь.

Эрос. Мечь обнажен -

Антоний. Пусть же он разом и свершит то, для чего обнажил его.

Эрос. Добрый господин мой, мой вождь, мой повелитель, позволь, прежде чем нанесу роковый удар, сказать тебе последнее прости.

Антоний. Ты сказал уже его - прощай!

Эрос. Прощай, доблестный полководец! - Разить?

Антоний. Рази, Эрос.

Эрос. Так избавляюсь я от муки видеть смерть Антония. (Умирает).

Антоний. О, трижды благороднейший меня, о, храбрый Эрос, ты научаешь меня тому, что бы я должен и чего ты не мог. Этим дивным уроком, моя царица и Эрос далеко превзошли меня в благородстве; но теперь и я жених уже смерти - ринусь к ней, как на ложе возлюбленной. Эрос, твой господин умирает твоим учеником; (Падая на меч) ты научил меня этому. - Что же это? - жив, жив еще! - Стража - сюда! - О, покончите меня!

Входят Дерцет и Стража.

1 страж. Что здесь?

Антоний. Друзья, я оплошал. О, кончите начатое мною.

2 страж. Пала звезда!

1 страж. И время достигло конечной цели.

Все. О, горе! горе!

Антоний. Кто любит меня - докончит меня.

1 страж. Я не могу.

2 страж

3 страж. И никто из нас. (Уходят).

Дерцет. Твоя судьба и смерть гонят от тебя всех твоих приближенных. Этот мечь и весть о случившемся введут меня в милость Цезаря.

Входит Диомед.

Диомед. Где Антоний?

Дерцет. А вон.

Диомед. Жив еще? Чтож ты не отвечаешь? (Дерцет уходит).

Антоний. Это ты, Диомед? Обнажи мечь и коли, пока умру.

Диомед. Доблестный Антоний, меня прислала к тебе моя повелительница, Клеопатра.

Антоний. Когда послала она тебя?

. Сей час.

Антоний. Где она?

Диомед. В могильном памятнике. В ней вдруг возникло пророческое опасение того, что случилось. Сперва, увидав, что ты, без всякой причины, подозреваешь ее в сношениях с Цезарем {В прежних изданиях: She had dispos'd witli Caesar... По экземпляру Колльера: She had compos'd with Caesar...}, что ярость твоя ничем неукротима - она отправила к тебе весть о своей смерти; но потом, сообразив, как гибельно может подействовать на тебя эта весть, она послала меня открыть тебе истину, и я пришол, боюсь, поздно.

Антоний. Поздно, добрый Диомед. Прошу, позови мою стражу.

Диомед. Стражи, сюда! Вас зовет ваш повелитель.

Входят несколько Стражей.

Антоний. Друзья мои, снесите меня к Клеопатре; это последняя ваша служба мне.

1 страж. Больно нам, что тебе не суждено пережить всех твоих служителей.

2 страж

Антоний. Полноте, друзья, не тешьте жестокую судьбу сокрушением; встречая равнодушно, перенося легко ниспосылаемую ею кару - мы караем ее самое. Поднимите же меня. Часто водил я вас - теперь вы несите меня, и, вместе с тем, примите мою благодарность за все, за все!

СЦЕНА 13.

Там же. Могильный памятник.

Клеопатра, Хармиана и Ира выходит на вершину памятника.

Клеопатра. О, Хармиана, я никогда уже не выйду отсюда.

Хармиана. Утешься, добрая царица.

Клеопатра. Нет, не хочу. Я рада всякому страшному, неслыханному событию и гнушаюсь всяким утешением; скорбь моя, соразмеряясь причине, должна быть также велика, как и то, что порождает ее.

Диомед подходит к памятнику.

Что, умер?

Диомед. Смерть носится над ним, но не умер еще. Взгляни на ту сторону памятника - стража несет его сюда.

Стража приближается с

Клеопатра. О, солнце, сожги громадную сферу, в которой вращается! покройся вечным мраком изменчивый берег мира! О, Антоний! Антоний! Антоний! - Помоги, Хармиана; помоги, Ира; помогите, друзья, встащить его сюда.

Антоний. Успокойся. Не доблестию Цезаря сражен Антоний; Антоний сам восторжествовал над собою.

Клеопатра. Я знаю, что никто, кроме Антония, не мог победить Антония; и все-таки - могуль не стенать, не рваться?

Антоний. Я умираю, Клеопатра, умираю; я задерживаю смерть только для того, чтоб, из многих тысячь поцелуев, запечатлеть на твоих устах еще один - бедный последний.

Клеопатра. О, прости мне, милый друг мой - я не смею сойти к тебе: я боюсь, меня схватят. Нет, никогда не украсится мною царственный триумф счастливого Цезаря; пока ножи, яды, змеи будут иметь острие, отраву, жало - я безопасна. Твоя жена, Октавия, не добьется чести укорить меня своим смиренным взором, своим холодным безстрастием {В прежних изданиях: with her modest eyes And still conclusion... По экземпляру Колльера: with her modest eyes And still condition...}. - Сюда, сюда, Антоний! - Помогите, милые - мы встащим тебя на верх; - помогайте и вы, друзья.

Антоний. О, скорей, или умру.

Клеопатра. О, да как же это трудно {В прежних изданиях: Here's sport indeed!... По экземпляру Колльера: Here's port - Но, скорей - желающие всегда глупы. - Ко мне, ко мне! (Встаскивают Антония на верх). Умри где жил! Оживись поцелуями - о, еслиб мои губы имели животворную силу - я истощила бы ее теперь совершенно.

Все. О, горестное зрелище!

Антоний. Я умираю, Клеопатра, умираю. Дай мне несколько капель вина, чтоб я мог сказать тебе еще несколько слов.

Клеопатра. Нет, я буду говорить, буду издеваться так жестоко, что лживая Фортуна, выведенная из терпения моими насмешками, сломает колесо свое.

Антоний. Одно слово, царица: ищи спасения жизни и твоей чести у Цезаря. - О!--

Клеопатра. Оне несовместимы.

Антоний. Послушай меня, милая: из приверженцев Цезаря не доверяйся никому, кроме Прокулея.

Клеопатра

Антоний. Не тужи, не плачь о жалкой перемене последних дней моих; вспоминай лучше о прежнем счастии, когда я был величайшим, благороднейшим из властителей мира. И теперь, я умираю без унижения: не трусом, снявшим шлем перед соотечественником, а как Римлянин, честно побежденный Римлянином. - Отлетает дух мой - не могу более - (Умирает).

Клеопатра мой! - О, поблекли лавры войны, - пал высший образец воинов, - мальчишки и девчонки равны теперь мужам, исчезло всякое превосходство и не осталось под луной ничего достойного внимания!

Хармиана. О, успокойся!

Ира. И она умерла.

Хармиана

Ира. Государыня!

Хармиана. О, царица, царица!

Ира. Владычица Египта! царица!

. Молчи, молчи, Ира!

Клеопатра. Я просто женщина и подверженная таким же жалким страстям, как и последняя, занимающаяся самыми низкими работами коровница. - Мне следовало бы бросить свой скиптр в завистливых богов, - сказать им, что этот мир, пока они не украли нашего сокровища, был подобен их собственному. Но теперь все безполезно терпение - глупо, а нетерпение - прилично только бешеной собаке; а потом: разве грех ринуться в таинственное жилище смерти прежде, чем смерть осмелится придти к нам? Ну что вы, мои милые? Полноте, полноте, ободритесь! Полно, Хармиана! - О, мои добрые, посмотрите - догорел, погас наш светильник! - (Стражам, Не унывайте, друзья; мы похороним его, и тогда - все что храбро, благородно будет исполнено нами, по великому римскому обычаю, и смерть возгордится, принимая нас. Идем; оболочка исполинского духа охладела уже. Ах, идем, идем, мои милые; нет уже у нас друга, кроме решимости и скорейшого конца. (Уходят, унося труп Антония).