Генрих V.
Действие V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Генрих V. Действие V. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ V.

Входить Хор.

Дозвольте мне помочь всем не читавшим истории, а тех, кто читал прошу униженнейше извинить несоблюдение времени, чисел и настоящого хода происшествий, которых, в их истинной, громадной жизни, нет никакой возможности и представить здесь. Мы переводим теперь короля в Кале; допустите, что он там, и посмотрев на него там, перенесите его на крылах своей мысли через море. Смотрите, английский берег обнесен от волн, как сваями, мужами, женами, детьми, которых крики и рукоплескания заглушают глухой шум моря, которое, как могущественный церемониймейстер, как бы приготовляет королю дорогу. Представьте, что он выходит на берег и торжественно отправляется в Лондон. Течение мыслей так быстро, что вы теперь же можете вообразить его в Блакхизе, где лорды требуют, чтоб он позволил нести перед собой, через весь город, его изрубленный шлем и изогнутый меч; чуждый тщеславия и самохвальной гордости, он запрещает это, отвергает все трофеи и всякое торжественное чествование, приписывая всю славу единому Богу. За сим смотрите, в деятельной кузнице и рабочей мысли, как весь Лондон высыпает из себя своих граждан. Лорд-мер с алдерменами, в самом лучшем убранстве, как сенаторы древняго Рима, с толпою плебеев позади, идут встречать своего победоносного Цезаря. Точно так - пусть это сравнение ниже, но оно довольно соответственно - точно так, если бы теперь возвратился из Ирландии, что очень может быть, полководец нашей милостивой королевы {Граф Эссекс.}, с возмущением воткнутым на меч - как многие оставили бы мирный город, чтоб встретить его! Еще большее число, и по большей причине бросилось встречать нашего Генриха. Теперь вообразите, что он в Лондоне, где его задерживают конюченье Французов и посредничество Императора, принявшого их сторону, чтоб уладить мир; и пропустите все происшествия до возвращения Генриха во Францию. Туда-то надобно нам перенести его, - а между тем я сыграл промежуток, напомнив вам, что он прошол. Не сердитесь же на это сокращение, и устремите ваши глаза вслед за мыслию опять во Францию.

(Уходит.)

СЦЕНА 1.

Франция. Английская гауптвахта.

Входят Флюэлльн и Гоор.

Гоор. Да, справедливо; но для чего и ныньче на вашей шапке порей? Ведь день святого Давида прошол.

Флюэлльн. Все имеет своя пришин и повод пошему и для шего, и вам, как моему друк, я скашу, капитан Гоор. Неготний, паршивий, вшивий, хвастливий бестельник Пистоль, котора, витите ли, и ви и весь свет снает как шеловек бес всяких достоинств, приводит вшера ко мне с хлепом и соль, и просит меня есть мой порей. Это било в место, где я не мок савести с ним ссори; но я буду столько смел, што буду носить его на мой шапка до тех пор, пока увишу его опять, и токта я скашу ему маленька шастичка моих шеланий.

Гоор. Да вот и он, раздутый как индейской петух.

Входит Пистоль.

Флюэлльн. Это нишего, што он и расдута и индейска петух. - Страствуйте, снаменосец Пистоль, страствуйте паршивий, вшивий мерсавес!

Пистоль. Как, что? Ты Бедлам что ли? Жаждешь ты, подлый Троянец, чтоб я перервал роковую ткань Парки? Вон! меня тошнит запах порея.

Флюэлльн штоб ви скушал ево.

Пистоль. Ни за Кадваладар и всех коз его.

Флюэлльн. (Ударяя его палкой) Вот вам одна кос. Будьте ше так добри, паршивий некотяй - кушайте.

Пистоль. Ты умрешь, подлый Троянец!

Флюэлльн. Правта, паршивий бестельник, умру когта Богу будет укотна; а мешту тем, я шелал бы штоб ви били шив и съел ваше кушанье. Ну ше! (Ударяя его снова) вот вам и приправ к нему. Ви насвали меня вшера горни сквайр, а я стелаю вас нынше сквайр сама нишня степень. Прошу, кушайте ше; когта ни мошет смеяться над порей - мошет и кушать порей.

Гоор. Довольно, капитан; вы совсем оглушили его.

Флюэлльн. Я саставлю ево съесть некотора шасть мой порей, или буту бить по ево голова шетыре дня. Пошалуста, кушай; эта карашо для ваши свеши ран и ваша окровавленна макушка.

Пистоль. Так я должен есть?

Флюэлльн. Непременно, бес всяки сомнений и без всяки твусмысленность; не нато и спрашивать.

Пистоль. Клянусь этим пореем, я отомщу ужаснейшим образом. Ем, ем, - и клянусь -

. Прошу, кушайте. Катите есше приправи к ваш порей? для ваши клятви ево, я вишу, нетостатошно.

Пистоль. Успокой свою палку; видишь - ем.

Флюэлльн. На сторовье, паршивий бестельник. Нет, прошу, не просай нишево; и шелуха карош тля твоя расбита башка. Увидиш порей и после это - прошу, смейся нат ним; вот и все.

Пистоль. Хорошо.

Флюэлльн. Да, порей карашо. Вот тепе грот, на салешений башка твоя.

Пистоль. Мне - грот!

Флюэлльн. Да, по правда, по сама истина, тепе, и ты восмешь ево, или, у мене в карман есть есше порей, и ты съешь ево.

Пистоль. Я беру твой грог, как залог мщения.

Флюэлльн. Когта я шем-нипудь садолшай тебе - я саплачю тебе палкам; ты будешь дровеник и не купишь у меня нишего, кроме палка. Бог с топой, и да хранит он тебя, и да салешит башка твоя. (Уходит.)

Пистоль. Весь ад воспрянет за это.

Гоор слов своих. Два или три раза замечал я ужь, что ты подсмеивал и поддражнивал этого джентльмена. Потому что он говорит плохо по-английски, ты вообразил, что он не умеет владеть и английской палкой; на деле оказалось иначе, и дай Бог, чтоб этот вэльсский урок научил тебя лучшему английскому обращению. Прощай. (Уходит.)

Пистоль. Что же это, неужели Фортуна загуляла от меня? Моя Нелль, извещают, умерла в больнице от Французской, и мое свидание с ней похерено. Сам я стареюсь, и из удрученных членов моих выбивают честь палками. Сделаюсь же сводником с небольшой наклонностью к быстрому рукодействию по чужим карманам. Прокрадусь в Англию, и давай красть там; покрою эти рубцы пластырем, и давай клясться, что получил их на войне с Галлией.

(Уходит.)

СЦЕНА 2.

Труа в Шампании. Комната во дворце Французского короля.

Входят в одну дверь: Король Генрих, Бедфорд, Глостер, Экстер, Варвик, Вестморлэнд и другие лорды; - в другую: Король Франции, Королева Изабелла, Принцеса Катарина, Лорды, Леди и Герцог Бургундский со свитой.

Король Генрих. Мир, для которого мы сошлись здесь, да осенит это собрание! Желаем нашему брату, королю Франции, и нашей сестре здоровья и счастливых дней; радости и всего прекрасного - прекрасной принцесе Катарине. Как ветвь и члена этой царственной фамилии, как виновника этого великого собрания, приветствуем и вас, герцог Бургундский, и всех принцев и перов Франции, и желаем вам всем всякого блага!

Король Франции. Мы рады вас видеть, достойный брат, король Англии; привет вам, и каждому из вас, принцы Англии.

Королева Изабелла. Желаю, любезный брат, король Англии, чтоб этот прекрасный день и это великое собрание кончились так же счастливо, как мы рады видеть ваши взоры, которые до сих пор, встречая Французов, метали в них только гибельные ядра убийственных василисков. Надеемся, что эти взоры потеряли теперь свою ядовитость, и что этот день превратит все раздоры и неприятности в любовь.

Король Генрих

Королева Изабелла. Приветствую и всех вас, принцы Англии.

Герцог Бургундский. Великие короли Франции и Англии примите дань моего уважения и равной любви. Вы оба, лучше всех, можете засвидетельствовать, как напрягал я мой ум, как неусыпно старался, не щадя никаких усилий, склонить ваши величества на это царственное свидание. Теперь, когда труды мои на столько увенчались успехом, что вы лицем к лицу, с глаза на глаз, приветствовали друг друга - не оскорбитесь, если я спрошу перед этим царственным собранием: что же мешает, препятствует бедному, обнаженному, истерзанному миру - этому пестуну всех искусств, всякого изобилия и всего радостного, поднять прекрасное чело свое {В прежних изданиях: put up her lovely visage. По экземпляру Колльера: lifi up her lovely visage...} в лучшем саду целого мира - в нашей плодородной Франции? Увы! он слишком долго был изгнан из Франции, и все её хозяйство лежит, сваленное в груды, и гибнет от собственного плодородия. Виноградники её, сок которых веселит сердце, сохнут не подчищенные; ровно-переплетенные живые тыны обезображены безпорядочно выбежавшими отпрысками, как обросшие волосами узники; - невспаханные поля поросли куколем, болиголовом и вонючей дымянкой, между тем как сошник, который должен бы искоренить эту дичь, ржавеет. Луга, прежде покрытые пестрою буквицей, бедренцом и зеленой дятлиной - без косы и без призора заглохли, зачинают лениво и, лишенные красоты и полезности, не родят ничего, кроме коневьяго щавеля, грубого волчца, дурмана и репейника. И как наши виноградники, пажити, луга и тыны, измененные в своей природе, дичают - так точно и наши домы, и мы сами; и наши дети не учатся, по недостатку времени, наукам, которые украсили бы нашу родину, - ростут, как дикари, как солдаты, которые только и думают об одной крови, приучаясь к проклятиям, грозным взглядам, небрежности в одежде и ко всему неестественному. Чтоб снова привести все в прежний вид собрались вы здесь, и моя речь - мольба, чтоб сказали мне: что же препятствует прекрасному миру уничтожить все эти невыгоды и благословить нас прежним благоденствием?

Король Генрих. Герцог Бургундский, если вы желаете мира, отсутствие которого порождает все сейчас вычисленные вами невыгоды, вы должны купить этот мир полным удовлетворением наших справедливых требований. Краткий перечень их у вас в руках.

Герцог Бургундский. Король прочел его, но не давал еще ответа.

Король Генрих. Мир, которого вы так желаете, в его ответе.

Король Франции. Я только поверхностно пробежал его, и потому не угодно ли вашему величеству назначить сейчас же, кого-нибудь из присутствующих здесь ваших советников, для нового пересмотра статей его вместе с нами; мы тут же решим, что принимать или не принимать {В прежних изданиях: Pass our accept... По экземпляру Колльера: Pass or accept...}, и не замедлим ответом.

Король Генрих. Изволь, любезный брат. - Дядя Экстер, брат Кларенс, брат Глостер, Варвик и вы, Хонтиндон, ступайте с королем; даем вам полную власть утверждать, прибавлять, изменять все, что есть и чего нет в наших требованиях, если вы только найдете это нужным и более для нас выгодным - и заранее на все соглашаемся. А вы, прекрасная сестра, пойдете с принцами, или останетесь с нами?

Королева Изабелла. Пойду с ними, доблестный брат наш; может быть голос женщины принесет какую-нибудь пользу, когда начнут настаивать на слишком точное исполнение какого-нибудь требования.

. Так оставьте же с нами прекрасную Катарину; она наше главное требование, помещенное в самом начале.

Королева Изабелла. Она может остаться. (Уходят все, кроме Генриха, Катарины и Алисы).

Король Генрих. Прекрасная, наипрекраснейшая Катарина, будь так добра, научи солдата речам, которые проникают в слух девицы, передают его любовь её нежному сердцу.

Катарина. Ваше величество будет смеять надо мной; я не могу говорить ваш английски.

Король Генрих. О, прекрасная Катарина, еслиб ты захотела крепко полюбить меня своим Французским сердцем, с какою радостью услышал бы я твое признание и на твоем ломаном английском языке. Любишь ты меня, Кэт?

Катарина. Pardonnez шоу - я не знаю, что такой - любишь меня.

Король Генрих. Ангелы похожи на тебя, Кэт, а ты похожа на ангела {Тут непереводимая игра значениями слова like - любить и like - походить.}.

Катарина. Que dit-il? que je suis semblable à les anges?

Алиса. Ouy, vrayment (sauf vostre grace) ainsi dit-il.

Король Генрих. Да, я сказал это, милая Катарина, и повторю, не краснея.

Катарина

Король Генрих. Что говорит она? что язык мущин обманчив?

Алиса. Ouy, што ясик мусшина опмашнив; вот што принцесса.

Король Генрих. Принцесса больше вас Англичанка. Клянусь, Кэт, мое сватовство вполне соответствует твоему знанию моего языка. Да я и рад, что ты не знаешь его лучше, потому что тогда я показался бы тебе таким неотесанным королем, что ты непременно подумала бы, что я продал мою мызу, чтоб купить корону. Я не умею хитрить в любви; говорю прямо: я люблю тебя, и если ты, вместо того, чтоб спросить просто: "в самом деле?" потребуешь, чтоб я говорил еще - конец моему сватовству. Отвечай же мне чистосердечно, что любишь, и по рукам, и союз заключен. Что же скажешь ты на это?

Катарина. Sauf vostre honneur - я понимай.

Король Генрих. Ей-богу, если ты захочешь, чтоб я из любви к тебе начал писать стихи или плясать - я пропал; для первого у меня не достанет ни слов, ни меры; а для второго ни уменья, ни ловкости {Тут непереводимая игра словами measure - старинный танец и measure - мера.}. Если бы можно было приобрести жену скачками, или прыжком в седло в полном вооружении - скажу без хвастовства, я разом вскочил бы в супружество. Еслиб мне надобно было для моей милой вступить в рукопашный бой, или погарцовать на коне, чтоб заслужить её расположение - я схватился бы как мясник, сидел бы как обезьяна и не свалился бы никогда; но, клянусь Богом, не могу ни томиться, ни вздыхать. Я не красноречив, не искусен в уверениях; я могу только дать клятву, которой однакожь никогда не даю, если не потребуют, и которую дав не нарушу, несмотря ни на какое требование. Если ты, Кэт, можешь полюбить человека таких свойств, лице которого не стоит даже и загара, который никогда не смотрит в зеркало из любви к тому, кого может там увидеть - пусть твои глаза будут твоим поваром. Говорю тебе, как откровенный солдат: можешь полюбить меня за это - возьми меня; нет - сказать тебе, что я умру, сказать правду; но только не от любви к тебе, клянусь Богом, нет. И несмотря на то, я люблю тебя. Во всяком случае, милая Кэт, избери человека прямого, неподдельного постоянства; не имея способности волочиться за другими, он по неволе будет тебе верен; молодцы же с бесконечными речами, которые так искусно рифмуют себя в расположение женщин, умеют скорехонько и выбалтываться из него. Краснобаи эти - просто болтуны; а рифма хороша только для баллады. Красивая нога высыхает, прямая спина горбится, черная борода белеет, курчавая голова плешивеет, прекрасное лице морщинится, глаза на выкате вваливаются; но доброе сердце, Кэт, - солнце и месяц, или скорей солнце, а не месяц, потому что светит ярко и никогда не изменяется, всегда верно своему течению. Хочешь такого - возьми меня; возьмешь меня - возьмешь солдата; возьмешь солдата - возьмешь короля. Чтожь ты скажешь на любовь мою? Отвечай, моя прекрасная, и отвечай, прошу тебя, приветливо.

Катарина. Как ше мошно, штоб я любила враг Франции?

Король Генрих. Нет; невозможно, Кэт, чтоб ты любила врага Франции. Но, любя меня, ты будешь любить друга Франции; потому что я так люблю Францию, что не разстанусь ни с одной её деревушкой: она будет вся моей. И когда Франция будет моей, а я, Кэт, твоим, тогда Франция - твоя, а ты моя.

Катарина. Я не понимай это.

Король Генрих. Не понимаешь, Кэт? я скажу тебе это по Французски, а Французская речь, я уверен, повиснет на моем языке, как новобрачная на шее мужа, так что и не стряхнешь. Quand j'ay la possession de France, et quand vous avez le possession de moi - как же далее? помоги, святой Дионисий! - donc vostre est France, et vous estes mienne. - Послушай, Кэт, мне, право, легче завоевать королевство, чем проговорить еще столько по-французски; по-французски я никогда не склоню тебя ни на что, кроме разве на насмешку надо мной.

Катарина. Sauf vostre honneur, le Franèois que vous parlez, est meilleur que l'Anglois lequel je parle.

Король Генрих

Катарина. Не моку скасать.

Король Генрих. Так не может ли сказать кто-нибудь из твоих ближних, Кэт? я спрошу их. Да полно, я знаю, ты любишь меня, и ночью, когда уйдешь в свою спальню, начнешь разспрашивать обо мне эту леди; и, знаю, Кэт, примешься осуждать именно то, что тебе во мне нравится; но, добрая Кэт, смейся надо мной помилосердней, ужь потому что я жестоко люблю тебя. Будешь когда-нибудь моей, Кэт - а во мне есть благодатная уверенность что будешь, - можно будет сказать, что я завоевал тебя, и потому ты не можешь не сделаться матерью славных воителей. Между святым Дионисием и святым Георгом мы непременно произведем мальчика полу-француза и полу-англичанина, который отправится в Константинополь и схватит Турка за бороду. Так что ли, прекрасная моя лилия?

Катарина. Не снаю.

Король Генрих. Знать-то это наперед, конечно, нельзя; а обещать можно и теперь. Обещай только, Кэт, что постараешься о своей французской половине, а ужь на счет моей английской - ручаюсь словом короля и холостяка. Что жь скажет на это, la plus belle Katharine du monde, mon tres chere et divine deesse?

Катарина. Ваше majesté говорит довольно fausse по-французски, чтоб обмануть и la plus sage damoiselle какая есть en France.

Король Генрих. К черту же мой лживый французской! Скажу на правдивом английском: клянусь честью, Кэт, я люблю тебя; но не могу поклясться тем же, что и ты любишь меня, хотя моя кровь и начинает мне льстить, что любишь, несмотря на жалкое, слишком непривлекательное лице мое { В прежних изданиях: and untempering effect of my visage... По экземпляру Колльера: and untempting effect of my visage...}. Теперь, я кляну славолюбие моего отца! он думал только о междоусобных войнах, когда я зачинался - вот я и родился с такой грубой наружностью, с таким железным видом, что пугаю женщин, только что вздумаю посвататься. Но поверь, Кэт, с летами я буду казаться все лучше и лучше; ведь мое утешение, что старость, эта злая губительница красоты, дурнее ужь никак не сделает меня. Возьмешь меня - возьмешь в самом дурном виде; сносен я теперь - буду все сносней и сносней. - Скажи же, прекраснейшая Катарина: берешь меня? Оставь девственную свою стыдливость, обнаружь мысль сердца взглядом царицы, возьми меня за руку и скажи: Генрих, я твоя, - и только что ты осчастливишь мой слух этим словом, я громко скажу тебе: Англия твоя, Ирландия твоя, Франция твоя, твой и Генрих Плантагенет, который - все равно, я выскажу это и при нем - если и не под пару красивым королям, так все-таки, ты увидишь, недурной король отличного народа. Отвечай же мне ломаной музыкой, потому что твой голос музыка, а твой английский язык ломаный; сломи же, царица всего, ломаным английским печать молчания: хочешь взять меня?

Катарина. Это как будет укодно Roy mon pere.

Король Генрих. О, ему будет угодно, Кэт; будет угодно.

. Тогда и я сокласна.

Король Генрих. Позволь же поцеловать твою руку и назвать моей королевой.

Катарина. Laissez, mon seigneur, laissez, laissez: ma foy, je ne veux point que vous abbaissez vostre grandeur, en baisant la main, d'une vostre indigne serviteure, excusez moy, je vous supplie, mon trиs puissant seigneur.

Король Генрих. Так я поцелую тебя в губки, Кэт.

Катарина. Les dames et damoiselles, pour estre baisées devant leur nopces, il n'est pas le coutume de France.

Король Генрих. Госпожа переводчица, что говорит она?

Алиса. Што нет опыкновений pour les dames Франсии - я не снай, как baiser по-английски.

Король Генрих. Целовать.

Алиса. Ваше велишество entendre лючше que moy.

Король Генрих. Она хотела сказать, что не в обычае, чтоб французския девушки целовались до замужства?

Алиса. Ouy, vraymeul.

Король Генрих. О, Кэт, и самые строгие обычаи могучим королям потворствуют. Нас с тобой, милая Кэт, нельзя заключить в слабые изгородки обычаев какой-нибудь страны; мы сами творцы обычаев, и независимость, нераздельная с нашим саном, зажмет рты всем охотникам до пересудов, так точно, как я зажимаю твой зато, что он хотел поддержать строгий обычай вашей страны и лишить меня поцелуя. О, Кэт, в твоих губах волшебная сила; в их сладостном прикосновении более красноречия, чем во всех языках французского совета: оне скорей убедят Генриха, чем просьбы всех монархов. Но вот и отец твой.

Входят Король Франции, Королева, Герцог Бургундский, Бедфорд, Глостер, Экстер, Вестморлэнд и другие французские и английские Лорды.

Герцог Бургундский. Исполать нашему царственному брагу! чему это, ужь не английскому ли языку, учите вы нашу принцессу?

Король Генрих. Мне хотелось бы, любезный брат, научить ее, как сильно я люблю ее, а это чистейший английский.

Герцог Бургундский. Чтожь - непонятлива?

Король Генрих. Наш язык груб, да и я совсем не любезен; не имея ни голоса, ни дара лести, я не мог вызвать духа любви в настоящем его виде.

Герцог Бургундский. Извините искренностью моей радости, мой ответ вам на это. Ведь, приступая к заклинанию, вы должны обвести ее магическим кругом, и любовь, вызываемая в настоящем её виде, должна явиться нагой и слепой. Можете ли вы поэтому осуждать, что она - девушка украшенная розами девственной скромности - не допустила появления нагого, слепого мальчика, в её нагом, но зрячем я. Трудно, ваше величество, согласиться на это девушке.

Король Генрих. Но оне зажмуриваются и уступают; и любовь, как ни слепа она, превозмогает.

Герцог Бургундский. Тогда их можно извинить, ваше величество, тем, что не видят что делают.

. Так научите же вашу племянницу зажмуриться, любезнейший герцог.

Герцог Бургундский. Я мигну ей, чтоб она согласилась, если ваше величество заставите ее понять чего хочу я. Ведь девушки, взлелеянные теплом и негой лета, как мухи около Варфоломеева дня, слепехоньки, хоть и с глазами - бери их тут и в руки, тогда как прежде не допускали даже и взгляда.

Король Генрих. Это значит: мне надо положиться на время, подождать жаркого лета, и тогда я поймаю наконец муху - вашу племянницу, и в добавок слепую.

Герцог Бургундский. Как любовь, ваше величество, перед тем, как начнет любить.

Король Генрих. Так; и некоторые из вас должны благодарить именно любовь за слепоту, которая мешает мне видеть много французских городов, потому что на дороге стоит прекрасная французская девушка.

Король Франции. Ваше величество видите их, но издали, и они превращаются в девушку, потому что все они опоясаны девственными стенами, на которые война никогда не взбиралась еще.

Король Генрих. Будет Кэт моей женой?

Король Франции. Если вам угодно.

Король Генрих. Очень угодно, если девственные города, о которых вы говорите, будут в её свите. Тогда, девушка, стоявшая на дороге моих желаний, сама покажет мне путь к исполнению их.

Король Франции. Мы согласились на все, что не противоречит нашей чести.

Король Генрих

Вестморлэнд. Король согласился на все статьи. Прежде всех на статью о своей дочери; а затем и на все прочия, по порядку, как оне изложены в нашем договоре.

Экстер форме: Notre tres cher fils Henry roy d'Angleterre, heretier de France, и потом по-латински: - Praeclarissimus filius noster Henricus, rex Angliae et haeres Franciae.

Король Франции. И этой статьи, любезный брат наш, я не отверг так решительно; по твоей просьбе я готов согласиться и на это.

Король Генрих. Так прошу же вас, в знак любви и чтоб еще более скрепить союз наш, утвердить и эту на ряду с прочими, и за тем отдайте мне дочь вашу.

. Возьми ее, доблестный сын мой, и обрадуй меня поскорей потомством, чтоб оно покончило все несогласия вечно враждующих государств Франции и Англии, самые берега которых смотрят на счастие друг друга, бледнея от зависти. Дай Бог, чтоб этот прекрасный союз поселил в их недра христианское согласие и доброе соседство, чтоб война никогда не простирала своего кровавого меча между Англией и прекрасной Францией.

Все. Аминь.

Король Генрих. Теперь ты моя, Кэт. Будьте же все свидетелями, что я целую ее, как мою полновластную королеву.

Королева Изабелла. Господь, лучший учредитель браков, да соединит ваши сердца в одно, точно также, как и ваши владения. Как муж и жена, составляя два существа, соединяются любовью в одно - да будет такое же супружество и между вашими королевствами; ни наветы, ни злая ревность, часто возмущающия ложе счастливейшого брака, никогда да не втираются между ними, чтоб расторгнуть то, что воплотилось друг в друга; да будут Англичане, как и Французы, французскими Англичанами; и Господь да изречет на это: аминь!

Все. Аминь.

Король Генрих да не нарушатся наши клятвы и да даруют оне нам благоденствие!

(Уходят.)

Хор, как эпилог.

жизнь этой звезды Англии, но и эта короткая жизнь была великой жизнью. Счастие сковало ему меч, и он завоевал им лучший из садов вселенной и передал его своему королевстенному сыну. Ему наследовал Генрих шестой, увенчанный королем Франции и Англии еще в пеленках; тут государством его принялись управлять так многие, и Франция потеряна, и Англия обагрена кровью. Все это наша сцена показывала вам часто, и за то просим благосклонного приема и этому представлению.