Мэкбет.
Действие I.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Мэкбет. Действие I. (старая орфография)

ДРАМАТИЧЕСКИЯ СОЧИНЕНИЯ ШЕКСПИРА.

ПЕРЕВОД С АНГЛЙСКОГО
Н. КЕТЧЕРА,

ВЫПРАВЛЕННЫЙ И ПОПОЛНЕННЫЙ ПО НАЙДЕННОМУ ПЭН КОЛЬЕРОМ, СТАРОМУ ЭКЗЕМПЛЯРУ IN FOLIO 1632 ГОДА.

ЧАСТЬ 3.

РИЧАРД III.
ГЕНРИХ VIII.
КОМЕЛИЯ ОШИБОК.
МЭКБЕТ.

Издание К. Солдатенкова.

ЦЕНА КАЖДОЙ ЧАСТИ 1 Р. СЕР.

В ТИПОГРАФИИ В. ГРАЧЕВА И КОМП.
1864.

МЭКБЕТ.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ.

Донкэн, король Шотландии.

Мэлькольм, Дональфен, сыновья его.

Мэкбет, Бэнко, полководцы его.

Мэкдоф, Ленокс, Россе, Ментис, Энгос, Кэтнес, шотландские таны.

Сивард, граф Норсомберлэнд, английский полководец.

Сын его.

Сейтон, из свиты Мэкбета.

Малолетный сын Мэкдофа.

Английский врач.

Воин.

Привратник.

Старик.

Леди Мэкбет.

Леди Мэкдоф.

Придворная.

Геката и три Ведьмы.

Лорды, Джентльмены, Вожди, Воины, Убийцы, служители Гонцы и Духи.
Место действия Шотландия, только в конце четвертого действия Англия.

ДЕЙСТВИЕ I.

СЦЕНА 1.

Поле. Гром и молния.

Входят Три Ведьмы.

1 ведьма

2 ведьма. Тогда, как затихнет шум битвы; тогда, как победа решится.

3 ведьма. Так прежде, чем закатится солнце.

1 ведьма. А место?

2 ведьма. Пустынное поле.

3 ведьма. Там встретим Мэкбета.

1 ведьма. Кот серый, иду!

2 ведьма. Жаба кличет. - Сейчас {Тут должно предположить, что в воздухе раздастся крик подобный кошачьему и потом лягушечьему.}!

Все вместе. Добро все тожь что зло, и зло - добро; сквозь туман и мглу летим! (Изчезают.)

СЦЕНА 2.

Лагерь близь Фореса. За сценой шум сражения.

Король Донкэн, Мэлькольм, Дональбен, Ленокс и свита. Они встречают раненого Воина.

Донкэн. Что, это за человек, весь окровавленный? Он верно может сказать нам, как идут дела наши?

Мэлькольм. Это тот самый воин, который, как следует честному и храброму воителю, избавил меня от плена. - Здравствуй, храбрый друг! скажи королю, в каком положении находилась битва, когда ты оставил ее.

Воин. В весьма сомнительном; в положении двух утомленных пловцев, когда они, схватившись, мешают друг другу. К безпощадному Мэкдонвальду - по множеству других врожденных пороков, как бы созданному быть бунтовщиком, - подоспели с западных островов Керны и Галовглассы, и фортуна, улыбаясь грудами трупов, которые громоздил проклятый, сделалась наложницей бунтовщика; но не помогло ему и это. Презирая Фортуной, храбрый Мэкбет - вполне заслуживает он это прозвание, - как истый любимец мужества, проложил себе дорогу к изменнику мечем, дымившимся от кровавой работы, и не потряс ему руки, не сказал прости, пока не разсек головы его от темя до челюстей и не украсил ею стен наших.

Донкэн. О, храбрый брат наш! доблестный воин!

Воин. Но как оттуда же, откуда солнце начинает свое течение, наносятся иногда и сокрушительные бури и страшные громы, так точно из того же самого источника, из которого, казалось, вытекало наше блого, хлынули на нас новые напасти. Слушай, король Шотландии, слушай: только что правосудие, вооруженное храбростью, заставило быстроногих Кернов искать спасения в бегстве - король Норвегии, выжидавший только благоприятного случая, напал на нас с свежими силами, в доспехах еще чистых, сверкающих.

Донкэн. И вожди наши Мэкбет и Бэнко устрашились?

Воин. Как орлы воробьев, или как львы зайцев. Они разразились, как пушки вдвое заряженые, вдвое удвоенными ударами. Хотели ль они выпариться в дымящихся ранах, или увековечить другую Голгофу - не знаю. - Силы мои, однакожь, слабеют; раны громко требуют помощи.

Донкэн. Оне прекрасны, как рассказ твой, и как он, дышат славой. - Отведите его к врачам. (Воина уводят.)

Входить Россе.

Мэлькольм. Доблестный там Россе {Тан - древнее шотландское титло, равнозначительное барону.}.

Ленокс. Какая поспешность в глазах его! так смотрят только вестники чудес {В прежних изданиях: So should be look, That seems to speak... По Колльеру: So should he look, That comes to speak...}.

Россе. Да здравствует король!

Донкэн. Откуда, достойный тан?

Россе. Из Фейфа, государь, где так еще недавно норвежския знамена издевались над небесами и охлаждали пыл наших воинов. Сам властитель Норвегии, с многочисленным войском, вспомоществуемый подлым, вероломным таном Кавдора, начал страшную сечу; но грозный, закованный в непроницаемые доспехи жених Беллоны, смирил кичливый дух его, сразившись с ним, противупоставив свой мечь мечу, руку руке возмутителя. Коротко, мы победили.

Донкэн. О, счастие!

Россе. Свенон, король Норвегии, просит теперь мира. Мы не позволили ему похоронить даже убитых его, пока он не отсчитал нам на острове Сент-Кольме, десяти тысячь долларов.

Донкэн. Не обманывать же более нашей доверчивости тану Кавдора! - Ступай, вели казнить его немедленно; саном же его поздравь Мэкбета.

Россе. Все будет исполнено.

Донкэн

СЦЕНА 3.

Поле поросшее вереском. Гром.

Входят Три Ведьмы.

1 ведьма. Сестра, где ты была?

2 ведьма. Душила свиней.

3 ведьма. А ты где, сестра?

1 ведьма. У жены моряка каштанов был полон передник, и она их все ела да ела. - "Дай мне!" сказала я ей. - "Убирайся ты, ведьма!" паршивая крикнула туша. Шкипером Тигра {Название корабля.} муж её поплыл в Алепо; как безхвостая крыса, за ним в решете поплыву, поплыву, поплыву.

2 ведьма. Я дам тебе ветер.

1 ведьма. Спасибо.

3 ведьма. Тебе дам я другой.

1 ведьма раз семь тяжелых ночей ему ныть, изнывать; корабль не потонет его, но от бурь не уйдет. - А это что у меня?

2 ведьма. Покажи, покажи!

1 ведьма. Большой палец пловца. На возвратном пути он ко" дну пошел. (За сценой барабанный бой.)

3 ведьма. Барабанный бой! барабанный бой! Это Макбет идет.

Все ВМЕСТЕ. Сестры рока {Weird sisters - Валькирии, Парки севера, преобразованные Шекспиром в английских бородатых ведьм.}, носимся мы быстро по земле, по водам; рука в руку кружитесь, кружитесь! Трижды тебе, трижды и мне, да трижды еще, до девяти чтоб дойдти. Теперь стойте, - колдовство развилось.

Входят Мэкбет и Бэнко.

Мэкбет. Никогда не видал я еще дня так страшного и вместе так прекрасного.

Бэнко. Далеко ль еще до Фореса? - Это что за существа? как тощи, в каком убранстве, и как не похожи на обитателей земли, хоть и на земле! Скажите, живете вы, и может ли человек вопрошать вас? Вы кажется, понимаете меня; вы прикладываете костлявые пальцы к изсохшим губам вашим. Вы должно быть женщины, хоть ваши бороды {Борода у женщины почиталась признаком, что она ведьма.} и заставляют меня сомневаться в этом.

Мэкбет. Говорите, если можете. - Кто вы?

1 ведьма. Да здравствует Мэкбет! да здравствует тан Гламиса {Это танство было наследственным в роде Мэкбета.}!

2 ведьма

3 ведьма. Да здравствует Мэкбет, будущий за тем король!

Бэнко. Что смутился ты и как бы испугался приветствий столь лестных? - Во имя правды, говорите: вы призраки, или в самом деле то, чем кажетесь? Моего благородного товарища вы приветствовали его настоящим самом, предсказанием новых почестей, царственными надеждами, и он как бы вне себя; мне же вы не говорите ничего. Если вам видны посевы грядущого, если вы можете сказать, какое зерно взойдет, какое нет - предсказывайте же и мне; не ищу, да и не страшусь я ни вашего расположения, ни вашей ненависти.

1 ведьма. Да здравствует!

2 ведьма. Да здравствует!

3 ведьма. Да здравствует!

1 ведьма. Меньший и вместе больший, чем Мэкбет.

2 ведьма. Не столь счастливый, но счастливейший.

3 ведьма. Не король, но родоначальник королей. Да здравствуют Мэкбет и Бэнко.

1 ведьма. Да здравствуют Бэнко и Мэкбет!

Мэкбет. Постойте, вы не договариваете; говорите все. Я знаю, что смерть Синеля {Отец Мэкбета.} сделала меня таном Гламиса; но как же быть мне таном Кавдора? тан Кавдора жив и здравствует; а быть королем еще немыслимее, чем быть таном Кавдора. Скажите, откуда почерпнули вы чудные вести эти? для чего остановили нас в этой безплодной пустыне такими пророческими приветствиями? - Говорите, я требую!

Бэнко. И на земле, как на воде, иногда вскакивают пузыри, как, например, теперь. - Куда жь изчезли оне?

Мэкбет. Обратились в воздух; и то, что казалось телесным, унеслось ветром, как дыхание. - Мне хотелось бы, чтоб оне остались.

Бэнко. Да неужели то, о чем говорим мы, было здесь в самом деле? не объелись ли мы белены, оковывающей разум {В подлиннике insane root - вредный корень.}?

Мэкбет. Твои дети будут королями.

Бэнко. Ты будешь королем.

Мэкбет. И таном Кавдора; кажется так?

Бэнко. Звук в звук, слово в слово. - Кто это спешит сюда?

Входят Россе и Энгос.

Россе. Вести о твоих успехах, Мэкбет, дошли уже до короля, и при рассказе о твоей личной отваге в битве с бунтовщиками, удивление его спорило в нем с достойными хвалами тебе. Он онемел и совсем от изумления, когда - обозревая остальные события этого дня, - увидал тебя в рядах отчаянных Норвежцев, нисколько не запуганного страшными картинами смерти, которыми ты сам окружал себя. Быстро, как в сказке, приходила весть за вестью, и каждая, вычислив твои подвиги в великой защите королевства, повергала их к ногам его.

Энгос. Мы посланы передать тебе благодарность нашего повелителя; не с наградой - только с приглашением к царственному лицу его.

Россе. В задаток же еще больших милостей, он повелел мне приветствовать тебя таном Кавдора; будь счастлив этим новым титлом - оно теперь твой, достойный тан.

Бэнко. Что жь этой неужели дьявол может говорить правду?

Мэкбет. Тан Кавдора жив еще; зачем облекаете вы меня в заемные одежды?

Энгос гибель отечества - не знаю; знаю только, что он умрет за измену, доказанную и самим им сознанную.

Мэкбет. (Про себя.) Гламис и тан Кавдора! главное же впереди еще. - (Громко.) Благодарю за труд ваш. - (Тихо Бэнко.) Веришь теперь, что твои дети будут королями? ведь это обещано им сделавшими меня таном Кавдора.

Бэнко. Поверь только, и за Кавдором захочется короны. Странно, однакожь; впрочем, духи мрака говорят часто я правду, чтоб только завлечь в беду, обольщают невинными безделками, чтоб погубить важнейшим. - Друзья, на одно слово.

Мэкбет. (Про себя). Две правды, как два прекрасные пролога, к величественному действию царственного содержания - сказаны! - (Громко.) Благодарю вас, друзья. - (Про себя) Это чудное предсказание не может быть злом, не может быть и добром; - если оно зло, зачем же этот задаток сбыточности? зачем началось правдой? - Я тан Кавдора. Если добро - зачем же поддаюсь я внушению, страшный образ которого становит волосы дыбом, заставляет твердо-прикрепленное сердце мое стучать так неестественно в ребры? Действительные ужасы не так еще страшны, как ужасы воображения. Мысль, в которой убийство еще только фантазия, овладевает моей слабой человеческой природой до того, что все способности мои поглощаются предположениями, и для меня существует только то, что не существует еще.

Бэнко. Посмотрите, как встревожен наш товарищ.

Мэкбет. Хочет судьба, чтоб я был королем, пусть венчает меня без всякого с моей стороны содействия.

Бэнко. Новые почести, как новые платья, сидят хорошо только пообносившись.

. Пусть будет, что будет; время ждет себе своей чредой, несмотря ни на что.

Бэнко. Доблестный Мэкбет, мы ждем тебя.

Мэкбет. Извините; я припоминал забытое. - Добрые друзья мои, все, что вы для меня сделали, вписано в книгу, которую я перечитываю ежедневно. Едемте к королю. - (Тихо Бэнко.) Подумай о том, что случилось; взвесив все хорошенько, поговорим, при первом удобном случае, откровенно.

Бэнко. Пожалуй.

Мэкбет. Пока довольно. - Едем, друзья.

СЦЕНА 4.

Форес. Комната во дворце.

Трубы. Входят Донкэн, Мэлькольм, Дональбен, Ленокс и свита.

Донкэн. Казнен ли Кавдор? - неужели посланные с этим поручением не возвратились еще?

Мэлькольм. Нет, государь; но я видел человека, который был при казни. Он говорит, что Кавдор откровенно сознался в измене; просил прощения у вашего величества, показывая глубочайшее раскаяние. В целой жизни его не было ничего лучше разставанья с ней; он умер, как человек свыкшийся со смертью, готовый бросить и то, что для него было дороже всего, как какую-нибудь ничтожную безделку.

Донкэн

Входят Мэкбкт, Бэнко, Россе, и Энгос.

А, доблестный брат наш! - Грех неблагодарности тяготеет еще над нами. Ты так опереживаешь нас, что и быстрейший ветер награды {В прежних изданиях: That swiftest wing of recompense... По Колльеру: That swiftest wind of recompense...} не в состоянии догнать тебя; я желал бы даже, чтоб заслуги твой были меньше, чтоб и благодарность наша и награда могли перевысить их {В прежних изданиях: Might have been mine!... По экземпляру Колльера: Might have been more!...}. Теперь же нам остается только сознаться, что сделанное тобой выше всякой награды.

Мэкбет. Верная служба - сама себе награда. Ваше величество имеете полное право требовать исполнения на них обязанностей; наши обязанности дети и слуги вашего престола и государства. Делая все, что можно для чести и счастия вашего величества, мы исполняем только должное.

Донкэн. Приветствую тебя здесь. Я только еще насадил тебя, постараюсь возрастить совершенно. - Благородный Бэнко, твои заслуги не менее - не менее и моя признательность; позволь обнять тебя, прижать к моему сердцу.

Бэнко. Взойду в нем - жатва ваша.

Донкэн. Своевольная в преизбытке радость моя хочет освежиться росой печали. - Сыны, родственники, таны и все приближенные к нам, да будет вам известно, что наследие престола мы утверждаем за нашим старшим сыном Мэлькольмом, который с этого мгновения должен именоваться принцем Комберлэндским; но не одному ему пользоваться нашей милостью: как звезды засверкают знаки отличий на всех, заслуживших награду. - Едем в Инвернес, чтоб еще более с тобой сблизиться.

Мэкбет. Для меня и покой - труд, если он не на пользу вашему величеству. Я сам буду вашим вестником, сам обрадую жену мою вашим приездом; прощайте, государь.

. До свидания, добрый Кавдор.

Мэкбет. (Про себя). Принц Комберлэндский! - Чтоб не упасть, запнувшись за порог этот, я должен перескочить через него, потому что он на пути моем. Сокройте ваше сияние, звезды; не озаряйте черных замыслов моих; да не видит глаз руки, и пусть свершится, что по свершении так страшно для взора. (Уходит.)

Донкэн. Да, добрый Бэнко, он действительно так доблестен, и хвалить его - моя пища; это пир для меня. - Едем же вслед за тем, чья ревность опередила нас, только из желания встретить нас радушным приветом. Я не знаю другого подобного человека. (Уходят при звуках труб.)

СЦЕНА 5.

Инвернес. Комната в замке Мэкбета.

Входит Леди Мэкбет.

Леди Мэкбет. (Читая письмо). "Я встретил их в самый день победы; знания их, как показало потом самое дело, не человеческия. Я сгарал желанием разспросить их подробнее; но оне обратились в воздух и изчезли. Между тем, как я еще стоял, пораженный изумлением, прибыли посланцы короля и приветствовали меня таном Кавдора - тем самым тилом, которым прежде приветствовали меня сестры рока, предсказывая еще более восклицанием: да здравствует будущий король! Я почел долгом уведомить об этом тебя, дражайшая участница моей славы, чтоб неведение обещанного сам величия не лишили тебя следующей тебе доли радости. Прими же это к сердцу и за тем, прощай!" - Ты тан Гламиса, тан Кавдора - будешь и тем, что предсказано! Боюсь только природы твоей; она слишком переполнена млеком человеколюбия, чтоб избрать путь кратчайший. Тебе хотелось бы величия, ты не без честолюбия, но без необходимой ему злобности; того, чего тебе так хочется, ты хотел бы добиться безгрешно; тебе не хотелось бы играть нечестно, и все-таки хочется выиграть то, чего честным образом не выиграть; тебе хочется того, великий Гламис, что говорит: "сделай вот что, если хочешь достигнуть желаемого, сделай именно то, что более боишься сделать, чем не желаешь, чтоб было сделано". - Спеши же сюда! я вдохну в тебя дух мой, уничтожу смелым языком моим все, что отдаляет золотой венец, которым, как кажется, увенчали уже тебя и судьба и силы неземные.

Входит Служитель.

Что тебе?

Служитель

Леди Мэкбет. С ума ты сошел. Твой господин при нем; еслиб это было справедливо - он известил бы меня, чтоб я могла приготовиться.

Служитель. Это справедливо однакожь; и сам благородный тан будет здесь сейчас же. Он прислал гонца, который чуть-чуть не задохся от спеха - насилу выговорил свое поручение.

Леди Мэкбет. Позаботься же о нем; он привез весть великую. (Служитель уходит.) Осип даже и ворон, прокаркавший роковый приезд Донкэна в наш замок. Придите же, духи, прислужники убийственных помыслов, лишите меня всякой женственности, презаполните меня от темя до пяток лютейшим жестокосердием, сгустите кровь мою, уничтожьте всякий доступ состраданию, чтоб ни малейший отголосок совестливой природы не поколебал моего страшного замысла, не заключил перемирия между им и свершением! Гдеб ни поджидали вы гибель, незримые прислужники убийства, принеситесь, прильните к грудям моим, высосите из них молоко и замените его желчью! Приди, ночь темная, окружи себя густейшей копотью ада, чтоб острый кинжал мой не видел ран им наносимых, чтоб небо не прозрело сквозь завесу мрака и не закричало: удержись, удержись!

Входит Мэкбет.

Велкий Гламис! доблестный Кавдор! и еще больший, чем оба в грядущем! - Письмо твое унесло меня далеко за пределы ничего не ведающого настоящого; теперь в этом уже мгновении я чувствую всю будущность.

Мэкбет. Милая, Донкэн приедет нынче к нам.

Леди Мэкбет. А когда уедет?

Мэкбет. Думает завтра.

Леди Мэкбет. О, никогда не узрит солнце этого завтра. Но лице твое, любезный тан, как книга, в которой всякой может прочесть престрашные вещи; чтоб обмануть всех, придай ему выражение сообразное времени: будь приветлив и глазами, и рукой, и языком; кажись цветком и будь змеей, которая кроется под ним. Того, что приедет, надо принять хорошенько; предоставь мне великое дело этой ночи - всем грядущим ночам и дням нашим оно дарует и царственное величие и могущества.

. Мы поговорим еще об этом.

Леди Мэкбет. Будь только веселее; ежеминутные перемены в лице обнаруживают страх. Предоставь все остальное мне.

СЦЕНА 6.

Там же. Перед замком.

Служители Мэкбета стоят с ожидании. Трубы. Входят Донкэн, Мэлькольм, Дональбен, Бэнко, Ленокс, Мэкдоф, Россе, Энгос, и свита.

Донкэн. Местоположение замка прекрасно; самый воздух приветствует наши чувства так нежно, так сладостно.

Бэнко. Как благоуханно здесь дыхание неба показывают и многочисленные жилища летняго гостя храмов - домовитой ласточки; нет ни одного выступа, ни одного фриза, ни одного столбика, ни одного удобного уголка, где бы она не прилепила своей висячей постельки - колыбельки птенцов своих. Я заметил, что там, где она более водится, воздух всегда превосходен.

Входит Леди Мэкбет.

Донкэн благодарить Бога и нас за то, что мы утруждаем вас собою.

Леди Мэкбет. Все наши заслуги, удвоенные в каждом отношении и потом еще раз вдвое взятые - жалкия, ничтожные безделки в сравнении с той высокой честью, которой ваше величество осчастливили дом наш. За все ваши прежния милости, увеличенные еще более последними наградами, мы навсегда останемся вашими богомольцами.

Донкэн. Где жь тан Кавдора? Мы скакали по пятам его, думали опередить; но он отличный ездок, и любовь его, как самая острая шпора, помогла ему примчаться домой гораздо прежде нас. - На эту ночь, прекрасная леди, мы ваши гости.

. Всегдашние слуги вашего величества, мы и наших слуг, и себя самих, и все что имеем, почитаем вашей собственностью, которой вы всегда можете располагать как вам угодно.

Донкэн. Дайте жь мне вашу руку; проводите меня к нашему хозяину. Мы так любим его, - он всегда будет пользоваться нашей особенной милостью. С вашего позволения, любезная хозяйка.

СЦЕНА 7.

Трубы и факелы. Через сцену проходит дворецкий и разные служители с приборами и кушаньями. Входит Мэкбет.

Мэкбет. Да, еслиб все этим и кончилось, - что тогда долго думать; еслиб убийство могло уловить все последствия и воспользоваться только удачей уничтожения; еслиб удар этот решал и заключал все, хоть только здесь, на этой школьной лавке времени - мысль о будущей жизни не остановила бы. Но делам такого рода есть суд еще и здесь; дай только кровавый урок, и он тотчас же обратится бедой на главу учителя; так, к нашим же устам подносит безпристрастное правосудие чашу нами отравленную {В прежних изданиях: This Thus even-handed justice...}. - Здесь он должен бы быть вдвойне безопасен; во первых, я его родственник и подданный, - и то и другое должно остановить меня; потом, как хозяину, мне следует замкнуть убийцам двери, а не идти самому с ножом в руке. К тому жь, он царствовал так кротко, исполнял свои великия обязанности так праведно, что его добродетели возопиют против этого дьявольского убийства, как ангелы, гласом трубным, и сострадание, как нагое, новорожденное дитя, или, как херувим небесный, оседлает незримых коней воздуха, дунет страшным этим делом в глава каждому, и слезы зальют дуновение его. Мне нечем пришпоривать ребер моего замысла, кроме честолюбия, которое, вскакивая в седло, переваливается на другую -

Входит Леди Мэкбет.

Леди Мэкбет. Он отужинал. Зачем оставил ты столовую?

Мэкбет. Он спрашивал меня?

. Разве тебе не сказывали?

Мэкбет. Оставим это дело. Он так еще недавно почтил меня новым самом, я приобрел общее уважение - походим в этом новом, блестящем убранстве? зачем бросать его тотчас же?

Леди Мэкбет не лучше. Боишься ты, и по самому делу и по мужеству быть тем, что ты в желаниях? Хочешь того, что почитаешь украшеньем жизни, и готов остаться в собственном сознании трусом, подчиняя "хочу" слабодушному "не смею", как жалкая кошка пословицы {Catus a mat pieces sed non vult tingere plautas - кошке хотелось бы рыбки, да не хочется намочить лапок.}.

Мэкбет. Прошу тебя, молчи. Я оcмелюсь на все? что возможно человеку; тот же, кто отваживается на большее - не человек.

Леди Мэкбет. Что жь за хвастовство {В прежних изданиях: What was't then... По Колльеру: What boast was't then...} заставило тебя сказать мне об этом замысле? Ты был мужем, когда решился на зло; сделавшись большим того, чем ты еси - ты тем еще больше будешь мужем. Тогда не благоприятствовали ни время, ни место - ты сам хотел уладить и то и другое; теперь все это уладилось само собою, и благоприятность уничтожает тебя. Я кормила грудью - я знаю, как сильно любишь младенца, когда он сосет молоко твое; но поклянись я, как ты - я вырвала бы сосец мой из беззубых десен его и разможжила бы ему череп, тогда как он, улыбаясь, смотрел бы мне в глаза.

Мэкбет

Леди Мэкбет. Не удастся? Напряги только все силы души твоей, и все удастся. Только что Донкэн заснет - а с дороги он заснет скоро и крепко, - я напою двух служителей его вином и медом до того, что память, этот страж мозга, обратится в пар, а вместилище разума - в простой куб; когда же скотский сон овладеет, как смерть, всеми чувствами их - чего не можем мы сделать с никем не охраняемым Донкэном? чего не можем мы взвалить на пьяных, спящих в его комнате служителей? На них падет вина ужасного убийства.

Мэкбет. О, рождай мне только сынов; только мужей может производить твоя безстрашная природа! - Разумеется, всякий подумает на них, если мы выпачкаем их кровью, употребим даже кинжалы их.

. Кто жь осмелится искать других виновников, особливо, когда раздадутся наши стоны и вопли о смерти его?

Мэкбет. Решено; все силы души моей напряжены на этот страшный подвиг. - Пойдем, насмеемся над настоящим притворным веселием; лживое лице скроет все, что задумало коварное сердце.