Мэкбет.
Действие V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Мэкбет. Действие V. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЙ V.

СЦЕНА 1.

Донзинан. Комната в замке.

Входят Врач и Придворная.

Врачь. Вот уже две ночи бодрствую я с вами, а то, что говорили вы, не подтверждается. Когда ходила она в последния раз?

Придворная. После того, как король выступил в поле, я несколько раз видела, что она вставала с постели, набрасывала на себя спальное платье, отпирала стол, вынимала бумагу, складывала ее, писала что-то, прочитывала написанное, запечатывала и потом ложилась опять в постель, - и все это в самом крепком сне.

Врачь. Страшное разстройство природы - пользоваться благодеяниями сна, и в то же время совершать отправления бдения. В продолжении этой сонной деятельности, кроме хождения и прочих действий, не говорила ли она чего-нибудь?

Придворная. Как же; но того, что она говорила, я ни за что не разскажу.

Врачь. Мне вы можете, и даже должны.

Придворная. Ни вам и никому, потому что никто не может подтвердить слов моих.

Входит Леди Мэкбет со свечей.

Смотрите, смотрите, она идет. Так вот ходит она обыкновенно, я, клянусь жизнию, в глубочайшем сне. Станьте поближе и замечайте.

Врачь. Где взяла она свечу?

. В своей комнате; у ней всегда горит огонь, по её собственному приказанию.

Врачь. Глаза открыты.

Придворная. Но зрение замкнуто.

Врачь. Что это она делает? Видите, как она трет руки свои.

Придворная. Это обыкновенно; она все, как будто моет их. Как-то раз, она терла их целые четверть часа.

Леди Мэкбет. Все есть еще пятно.

Врачь. Она говорит. Чтоб не забыть ничего, запишу все слова её.

Леди Мэкбет. Прочь, проклятое пятно! прочь, говорю я! - один, два; что жь, пора теперь. - Ад ужасен? - Стыдись, мой друг, стыдись! воин, и трусишь! Чего нам бояться? если кто и узнает - нас никто не осмелится потребовать к ответу. - Кто жь бы однакожь подумал, что в старике так иного крови?

Врачь. Слышите?

Леди Мэкбет. У тана Фейфского была жена; где жь она теперь? - Как, неужели эти руки никогда не будут чисты? - Полно, полно, друг мой; этими испугами ты все испортишь.

Врачь. Понимаю теперь; она узнала, чего не должна бы знать.

Придворная. Высказала, чего не должна бы высказывать - это верно; а что узнала - Бог ее знает.

Леди Мэкбет

Врачь. Как она стонет! Тяжело у ней на сердце.

Придворная. Не хотела бы я иметь такого сердца и за все её величие.

Врачь. Хорошо, хорошо -

Придворная. Дай-то Бог, чтоб все было хорошо, сэр!

Врачь. Болезнь эта выше моего искусства; знал я впрочем людей, которые ходили во сне и, несмотря на то, умерли свято на своих постелях.

Леди Мэкбет. Вымой руки, надень спальное платье; да не будь так бледен. - Повторяю, Бэнко зарыт, не может выдти из могилы.

Врачь. Конечно.

Леди Мэкбет. В постель, в постель; слышишь, стучат в ворота. Идем, идем, идем, дай мне твою руку. Что сделано, то сделано; в постель, в постель. (Уходит.)

Врачь. И она ляжет теперь?

Придворная. Ляжет.

Врачь. Не даром ходят гадкие толки. Дела неестественные родят и разстройства неестественные; больной совести хочется облегчить себя, и она напрасно передает тайны свои глухим подушкам. Ей нужен врач не тела, а духа. - Прости нам всем, Господи! - вы смотрите за ней; удалите от нея все, чем бы она могла повредить себе; не спускайте ее с глаз ни на одну минуту. Доброй ночи. Она смутила ум мой, изумила зрение. Многое пришло мне в голову, но говорить не смею.

Придворная. Покойной ночи, добрый доктор.

СЦЕНА 2.

Полк близ Донзинана.

Входят Ментис, Кэтнес, Энгос, Линакс и войско, с барабанным боем и с распущенными знаменами.

Ментис. Английское войско близко; им предводительствуют Мэлькольм, дядя его Сивард и добрый Мэкдоф. Все они сгарают мщением; обиды ими понесенные так велики, что возбудили бы на кровавое, свирепое возстание даже смиренного, отжившого затворника.

Энгос. Мы встретим их близь Бирнамского леса; им невозможно миновать его.

Кэтнес. Кто знает, с ними Дональбен?

Ленокс. Нет; я знаю это верно, у меня есть список всего примкнувшого к ним дворянства; с ним сын Сиварда, и много безбородых юношей, желающих доказать свое мужество.

Ментис. Что делает тирам?

Кэтнес. Укрепляется в Донзинане. Одни говорят, что он сошел с ума; другие, которые не так еще ненавидят его, называют это геройским бешенством. Верно только то, что разстроенного дела своего он никак не может затянуть в пояс порядка.

Энгос. Теперь он чувствует, как липнут к рукам тайные его убийства; ежеминутные возмущения караются теперь его собственное вероломство. Ему повинуются только из страха, никто - из любви; теперь он чувствует, что царственность мотается на нем, как одежда исполина на крошечном воришке.

Ментис. Что жь удивительного, что встревоженные чувства его пугаются и трепещут, когда все, что в нем есть, проклинает себя потому только, что оно в нем?

. Идемте же с покорностью к тому, кому она принадлежит по праву. Соединимся со врачем больного государства и, чтоб изцелить бедную отчизну, прольем вместе с ним всю кровь нашу.

Ленокс. Или, покрайней мере столько, чтоб оросить царственный цвет её и затопить плевелы. Вперед, к Бирнамскому лесу.

СЦЕНА 3.

Донзинан. Комната в замке.

Входит Мэкбет, Врач и свита.

Мэкбет. Не нужно более никаких вестей; пусть все бегут. Пока Бирнамский лес не движется к Донзинану - страху не запятнать меня. Что такое мальчишка Мэлькольм? не рожден оне женщиной? Духи, которым известны судьбы смертных, сказали: "не страшись, Мэкбет; никогда, никто рожденный женщиной не превозможет тебя". - Передавайтесь же, лживые таны, приставайте к эпикурейцам Англии! Дух мой никогда не смутится опасениями, сердце никогда не забьется страхом.

Вбегает Служитель.

Чтоб почернеть тебе, глупая, молочная харя! где добыл ты гусиный взгляд этот?

Служитель. Там десять тысячь -

Мэкбет. Гусей, бездельник?

Служитель. Воинов, государь.

. Пошел, натри свою рожу, нарумянь страх свой, подлый трус. Каких воинов, болван? - Чтоб издохнуть тебе! полотняные твоя щеки пугают и только других. Каких воинов, творожная харя?

Служитель. Английского войска, ваше величество.

Мэкбет. Убирайся к черту! - (Служитель уходит.) Сейтон! - Грустно, как подумаешь? - Сейтон, глух что ли ты? - Толчек этот или окончательно утвердить меня навсегда, или ссадит тут же {В прежних изданиях: Will cheer me ever or disseat me now... По Колльеру: Will chair me ever or disseat me now...}. Довольно пожил я; дожил до засухи - до желтых листьев, и обычных спутников старости: любви, уважения, покорности, толпы друзей - мне нечего ждать. Их заменят проклятия - не громкия конечно, но все-таки жестокия, - да лесть; да и в этой бедняки отказали бы мне, еслиб только смели. - Сейтон!

Входит Сейтон.

Сейтон. Что угодно, государь?

Мэкбет. Что еще нового?

Сейтон. Все, что донесли вашему величеству, подтверждается.

. Я буду биться, пока не обрубят всего тела с костей моих. Подай доспехи!

Сейтон. Но они не нужны еще вам.

Мэкбет. Я надену их. Выслать конников осмотреть окрестности; вешать всякого, кто говорит о страхе. Подай мои доспехи. - Что твоя больная, доктор?

Врачь. Не столько больна, сколько разстроена странными фантазиями, которые не дают ей покоя.

Мэкбет. Вылечи ее и от этого. Разве ты не можешь уврачевать больной души, вырвать из памяти укоренившееся горе, уничтожить возникшия в мозгу смуты, освободить грудь, каким-нибудь сладким, погружающим в забвение противуядием, от всей этой ядовитой дряни, которая давит сердце?

Врачь. Тут сам большой должен врачевать себя.

Мэкбет. Так брось же все свои лекарства собакам; мне не надо их. - Надевай; подай жезл. - Вышли же конников, Сейтон. - Доктор, таны оставляют меня. - Ну, проворней! - Если ты можешь, доктор, разсмотри мочу моего государства, узнай болезнь его, возврати ему прежнее его здоровье, и я заставлю эхо рокотать хвалами тебе. - Не надо этого, слышишь? - Нельзя ли, хоть ревенем что ли, александрийским листом, или другим каким-нибудь проносным извергнуть отсюда проклятых Англичан? - Ты слышал о них?

Врачь. Как же, государь. Военные приготовления вашего величества известили и нас о приближении их.

Мэкбет. Это, ты понесешь за мной. - Не боюсь ни гибели, ни смерти, пока Бирнамский лес не двинется к Донзинану. (Уходит со свитой.)

Врачь. А мне только бы по здорову убраться из него - тогда не заманить ужь вам меня никакой выгодой.

СЦЕНА 4.

Поле близь Донзинана. В виду лес.

Входят с барабанным боем и с распущенными знаменами и Сын его, Мэкдоф, Ментис, Кэтнес, Ленокс, Энгос, Россе и войско.

Мэлькольм. Я уверен, друзья мои, что близко время, когда жилища ваши будут вполне безопасны.

Ментис. Не сомневаемся.

Сивард. Что это за лес перед нами?

Ментис. Бирнамский.

Мэлькольм. Пусть каждый воин срубит сук и несет его перед собою; таким образом мы скроем число наше, обманем лазутчиков.

Один из воинов. Будет исполнено.

Сивард. Самонадеянный тиран засел в Донзинане и ждет, чтоб мы осадили его.

Мэлькольм. Донзинан последняя надежда его; и дворянство и простолюдины отпадают от него везде, при всяком удобном случае. И те, что служат еще ему, служат по принуждению, без всякого расположения.

Мэкдоф

Сивард. Мы скоро узнаем, кто за нас и кто за него. Предположения рождают одне неверные надежды, битва решает, и потому, вперед.

СЦЕНА 5.

Донзинан. Двор замка.

Входят с барабанным боем и с распущенными знаменами Мэкбет, Сейтон и войско.

Мэкбет. Выставить знамена на стены; оклик все тот-же: "идут!" - Крепость замка смеется над осадой; пусть стоят около него, пока не пожрут их голод и болезни. Не усиль их изменившие нам - мы смело ринулись бы бородой к бороде и протурили б их назад, домой. Это что за шум?

Сейтон. Вопли женщин. (Уходит.)

Мэкбет. Я почти совсем забыл, что такое страх. А было время, что крик совы леденил все чувства мои, что при страшном рассказе волосы вставали дыбом, как будто живые. Но за вечерней трапезой, я пресытился ужасами, и страшное до того свыклось с убийственными помыслами моими, что не может ужь испугать меня.

Сейтон возвращается.

Что там?

Сейтон. Королева скончалась.

. Как будто не могла она умереть немного попозже; было бы еще время и для этой вести. - Завтра и завтра, и опять завтра тащится едва заметными шагом ото дня ко дню до последняго слога в книге судеб, и все наши вчера освещали глупцам дорогу к пыльной смерти. Догарай же, догарай крошечный огарок! Жизнь - это тень мимолетная, это жалкой комедиянт, который пробеснуется, провеличается свой час на помосте, и за тем не слышен; это сказка рассказываемая глупцем, полная шума и неистовства ничего де значущих.

Входит Гонец.

Ты хочешь что-то сказать; говори проворней!

Гонец. Ваше величество, я должен донести что видел, и не знаю как.

Мэкбет. Разсказывай как-нибудь.

Гонец. Я стоял часовым на холме и смотрел на Бирнамский лес; вдруг мне показалось, что он начал двигаться.

Мэкбет. (Ударяя его). Лжец! раб!

Гонец. Накажите меня, как угодно, если это неправда. Вы сами можете видеть, как он, из-за трех миль, идет сюда.

Мэкбет. Если ты лжешь - висеть тебе живому на первом дереве, пока не высохнешь от голода; если жь правда - повесь, пожалуй, меня самого. - Уверенность моя колеблется; я начинаю замечать двусмысленность нечистых: оне лгут правдой. - "Не страшись ничего, пока Бирнамской лес не двинется к Донзинану"; и вот, лес движется к Донзинану. - К оружию! в поле! - Если весть его справедлива - безполезно и бежать отсюда и оставаться здесь. Солнце начинает надоедать мне; желал бы, чтоб теперь рушилось и все мирозданье. - Бейте в набат! - Бушуйте же ветры! несись гибель! умрем, покрайней мере, с оружием в руках!

СЦЕНА 6.

Там же. Поле перед замком.

Входят с барабанными боем и с распущенными знаменами Мэлькольм, Старый Сивард, Мэгдоф

Мэлькольм. Теперь мы довольно близко; бросьте густолиственные щиты ваши, покажитесь тем, что вы есть. - Ты, мой достойный дядя, вместе с благородным своим сыном, начнешь сражение; доблестный Мэкдоф и мы - согласно нашим прежним распоряжениям, возьмем на себя остальное.

Сивард. Прощайте же. - Нам только бы встретить тирана, а там, - гибни, кто не умеет сражаться.

Мэкдоф. Заставьте говорить трубы; дайте голос шумным предвестникам крови и смерти.

СЦЕНА 7.

Там же. Другая часть поля.

Входит Мэкбет.

Мэкбет. Они привязали меня к столбу; бежать я не могу, должен драться, как медведь на травле. - Где жь этот нерожденный женщиной? Только он мне и страшен.

Входит Сын Сиварда.

Сын Сиварда. Твое имя?

Мэкбет. Ты испугаешься его.

. Будь оно ужаснее всех имен ада - я и тогда не испугаюсь.

Мэкбет. Мэкбет.

Сын Сиварда. Сам дьявол не придумал бы для меня имени ненавистнее.

Мэкбет. И страшнее.

Сын Сиварда. Ты лжешь, гнусный тиран; мой меч докажет тебе это. (Они дерутся; молодой Сивард падает.)

Мэкбет. Ты рожден женщиной. - Смеюсь я над мечами, издеваюсь над оружием, сверкающим в руке рожденного женщиной! (Уходит.)

Шум битвы. Входит Мэкдоф.

Мэкдоф. В этой стороне бой сильнее. - Покажись же, тиран! падешь ты не от моей руки - души жены и детей не дадут мне покоя. Я не могу убивать бедных Кернов, руки которых наняты носить копья; мне надо тебя, Макбет, или мой меч возвратится в ножны незазубренным, ничего не сделав. Ты должен быть там; по страшной свалке видно, что там дерется кто-нибудь из могучих. О, счастие, дай мне найти его; больше я ничего не прошу. (Уходит.)

Входят и Старый Сивард.

Сивард. Сюда, принц. - Замок сдался без боя; воины тирана сражаются и на той и на другой стороне; благородные таны отличаются. День почти решился уже в вашу пользу; еще немного, и все кончено.

Мэлькольм. Мы встретили врага, который разит все, кроме нас.

Сивард. Займемте жь замок. (Уходят. Шум битвы продолжается.)

Возвращается Мэкбет.

Мэкбет. Нет, я не разыграю римского глупца, не умру от собственного меча своего; лучше убивать других, пока видишь еще живых перед собою.

Входит Мэкдоф.

Мэкдоф. Стой, адская собака, стой!

Мэкбет. Из всех живущих, тебя только одного и избегал я; оставь меня, - и так много ужь твоей крови на душе моей.

Мэкдоф(Они сражаются.)

Мэкбет. Напрасны все твои усилия. Легче поранить тебе невредимый воздух, чем источить из меня хоть одну каплю крови. Рази, кого можно поразить; моя моя жизнь зачарована - ей не страшен рожденный женщиной.

Мэкдоф

Мэкбет. Будь проклят язык произнесший это; он уничтожил во мне лучшую доблесть мужа. Не верь никто враждебным силам; оне только дурачат нас двусмысленностями, сдерживают обещания, и изменяют всем надеждам нашим! - Я не дерусь с тобой.

Мэкдоф. Так сдайся жь, трус, и иди на позор и диво всему миру. Мы намалюем тебя, как редчайшее чудовище на вывеске, а внизу подпишем: "здесь показывают тирана".

. Мне сдаться, чтоб лобызать прах, попираемый безбородым Мэлькольмом? чтоб слушать проклятия черни? - никогда! Пусть Бирнамский лес пришел к Донзинану, пусть ты не рожден женщиной - я готов на последнее. Вот, я бросаю верный щит мой; защищайся! - проклятие тому, кто первый закричит: "стой, довольно!" (Уходд сражаясь.)

Отступление. Трубы. Входят с барабанным боем и с распущенными знаменами Мэлькольм, Старый Сивард, Россе, Ленокс, Энгост, Кэтнес, Мэнтис,

Мэлькольм. Желал бы, чтоб все отсутствующие друзья возвратились здравы и невредимы. '

Сивард. Иным не возвратиться ужь; и все-таки, судя, по всему, великий день этот обошелся нам очень дешево.

. Недостает только Мэкдофа и вашего благородного сына.

Россе. Ваш сын, почтенный лорд, выплатил долг война. Он жил, пока не сделался мужем; доказав и страшном бое доблесть свою, он пал как муж.

Сивард. Так он умер?

Россе

Сивард. А раны спереди?

Россе. На челе.

Сивард

Мэлькольм. Он заслуживает большого сожаления; долго буду я грустить о нем.

Сивард. Большого он не заслуживает. Они говорят, что он умер прекрасно, расплатился как должно - и слава Богу! - Вот вам еще новая радость.

Мэкдоф с головой Мэкбета.

Мэкдоф. Да здравствует король! теперь король ты в самом деле. Вот голова проклятого похитителя; Шотландия свободна. Ты окружен перлами королевства; души их вторят моему возгласу, да соединят же они и голоса свои с моим; да здравствует король Шотландии!

Все(Трубы.)

Мэлькольм. Мы не замедлим вознаградить каждого из вас за любовь и службу. Благородные таны и родственники, будьте отныне графами, первыми представителями этого, неизвестного еще в Шотландии сана. Что же до прочих, требующих времени распоряжений - до возвращения из ссылки друзей, бежавших сетей неусыпного тирана, до розыскания кровожадных помощников издохшого мясника и его сатанинской королевы, которая, как говорят, сама лишила себя жизни, - все это, с Божиею помощию, будет сделано в свои время и в своем месте. Еще раз благодарю вас всех вместе и каждого в особенности, я приглашаю на коронацию нашу, в Скону.