Гамлет, принц датский.
Действие первое.

Гамлет, принц датский (Hamlet).

Перевод П. А. Каншина

ГАМЛЕТ ПРИНЦ ДАТСКИЙ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Клавдий, король Дании.

Гамлет, сын прежнего и племянник нынешнего короля.

Полоний, камергер.

Горацио, друг Гамлета.

Лаэрт, сын Полония.

Вольтиманд

Корнелий

Розенкранц ) придворные.

Гильденштернъ

Озрик.

Марцелл

офицеры.

Бернардо.

Рейнальдо, слуга Полония.

Фортинбрас, принц норвежский.

Призрак прежнего короля.

Священник.

Капитан. Посол.

Два могильщика.

Несколько актеров.

Придворный.

Гертруда, королева Дании, мать Гамлета.

Офелия, дочь Полония.

Баптиста, театральная королева.

Придворные кавалеры и дамы, офицеры, солдаты, матросы, послы, лица из королевской свиты и проч.

Действие происходит в Дании

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Эльсинор. Платформа перед замком.

Франциско стоит на часах; к нему подходит Бернардо.

Бернардо

Франциско Нет, ты мне отвечай! Стой! говори, кто сам-то ты.

Бернардо. Да здравствует король!

Франциско. Бернардо?

Бернардо. Он самый.

Франциско. Ты очень исправно явился в свой час.

Бернардо. Только-что пробило двенадцать. Ступай Франциско, ложись спать.

Франциско. Спасибо, что ты пришел мне на смену. Такой холод, что я продрог, да и сердце что-то ноет.

Бернардо. Было все спокойно, пока ты стоял на часах?

Франциско. Ни одна мышь не шевельнулась.

Бернардо

Франциско. Я, кажется, слышу их шаги. Стой! Кто идет?

Горацио. Друзья Дании.

Марцелл. И верноподданные её короля.

Франциско. Покойной вам ночи.

Марцелл. Прощай, честный воин. Кто сменил тебя на часах?

Франциско. Бернардо занял мое место. Покойной ночи!

Марцелл. Эй! Бернардо! (Уходит).

Бернардо. Скажи, Горацио здесь?

Горацио. Если не весь, то частица его.

Бернардо

Марцелл. Ну, а то существо являлось нынче опять?

Бернардо. Я ничего не видал.

Марцелл. Горацио уверяет, будто это одно воображение, а не хочет верить, чтобы нам два раза являлось это страшное видение. Поэтому я убедил его побыть нынешнюю ночь с нами, чтобы, - на тот случай, если призрак явится снова, - подтвердить наши слова и заговорить с видением.

Горацио. Вот увидите, что оно не явится.

Бернардо. Сядем пока и позволь мне еще раз утрудить твой слух, - хотя он и сильно защищен против веры в наши слова, - и еще раз рассказать тебе то, что мы видели уже дважды.

Горацио. Хорошо, сядем и послушаем, что расскажет нам Бернардо.

Бернардо. Когда прошедшею ночью вот та звезда, что от полюса склоняется к западу, совершив свой путь, перестала освещать ту часть неба, где она горит теперь, и когда только-что пробил час, оба мы с Mapцеллом увидали...

Марцелл. Тсс... замолчи! Вот он идет опять (появляется призрак).

Бернардо. Совершенное подобие покойного короля.

Марцелл

Бернардо. Разве он не похож на короля? Горацио, вглядись в него хорошенько.

Горацио. Поразительно похож. Меня бросает в дрожь от ужаса и от изумления.

Бернардо. Ему как будто хочется, чтобы с ним заговорили.

Марцелл. Горацио, обратись к нему с вопросом.

Горацио. Кто ты, и зачем, пользуясь ночною порою, ты беззаконно присвоил себе величавый и воинственный облик недавно похороненного короля Дании? Именем самого неба заклинаю тебя, говори!

Марцелл. Он как будто оскорбился.

Бернардо. Смотри, он уходит.

Горацио. Стой! Говори! Говори! Заклинаю тебя, говори! (Призрак уходит).

Марцелл. Ушел и не захотел ответить.

Бернардо

Горацио. Говорю, как перед Богом, ни за что-бы не поверил, еслибы не очевидное, не полное свидетельства собственных моих глаз.

Марцелл. И как, не правда-ли, похож на короля?

Горацио. Как ты на самого себя. Он в тех-же доспехах, какие были на нем, когда он сражался с честолюбивым норвежцем, и я однажды видел, как он так-же нахмурил брови, когда после сердитых переговоров вышвырнул поляка из саней и ударил его о лед. Очень это странно.

Марцелл. Тоже дважды было и ранее и в тот-же самый глухой час ночи. Он тою-же воинственною походкой прошел мимо нас, пока мы стояли на часах.

Горацио. Чем собственно объяснить все это, не знаю; но, по моему крайнему разумению, это служит для нашего государства предзнаменованием великих бедствий.

Марцелл. Хорошо, сядемте, и пусть тот, кто знает, объяснить мне зачем заставляют подданных этой страны мучиться каждую ночь, стоя на часах, и строго, и зорко исполнять обязанности стражи. Скажите также, зачем ежедневно отливаются новые медные пушки, зачем все эти купленные в чужих краях военные запасы? Зачем заставляют рабочих, строющих суда, трудиться так усиленно, что для них нет даже разницы между воскресеньем и буднями? К чему эти торопливые приготовления, производящиеся в поте лица и заставляющия ночь принимать участие в работе трудового дня? Объясни мне это, кто может?

Горацио. Я могу... насколько, по крайней мере, я слышал. Покойный наш король, образ которого нам только-что являлся, получил, как вам известно, от Фортинбраса норвежского, подстрекаемого гордостью потягаться силами с властелином Дании, вызов на бой. Наш доблестный король Гамлет, - а кем во всем известном мире не были признаны его доблести? - убил Фортинбраса. В силу условия, как следует скрепленного печатями и законным образом засвидетельствованного герольдикой, Фортинбрас вместе с жизнью лишился и всех своих земель, которые должны были перейти к победителю. Точно так-же и наш король обязан был отвечать соответствующею частью своих владений, которые должны были-бы достаться Фортинбрасу, если бы победа осталась за последним, так-же, как, в силу нескольких статей того-же договора, земли побежденного перешли к королю Гамлету. Теперь, друг мой, молодой Фортинбрас, как-бы выкованный из грубого металла, юноша необузданный и пылкий, собрал на окраинах Норвегии значительную толпу из непризнающих никаких законов головорезов, которые из за пищи, чтобы только быть сытыми, готовы отважиться на какое угодно предприятие, лишь бы от него была пожива для желудка. Делается это, - по предположениям нашего правительства, - с целью вооруженною рукою вернуть себе земли, утраченные его отцом. Вот почему, как мне кажется, идут такие приготовления, зачем всюду расставляют стражу, и вот почему во всем государстве кипит такая спешная сутолока.

Бернардо. Мне также кажется, что ты прав, и других причин быть не может. Пожалуй, этим объясняется и появление зловещего образа, в полном вооружении проходящего мимо стража и так сильно похожаго на покойного короля, который и был, и есть главной причиной обеих войн, прошедшей и предстоящей.

Горацио. Пылинка эта способна омрачит зрение рассудка. В самое славное и цветущее время Рима, не задолго перед тем, как погибнуть могущественному Юлию, могилы оставались пустыми, а мертвые в саванах с зубовным скрежетом и с воем бродили по римским улицам. Это сопровождалось появлением звезд с огненными хвостами, кровавою росой; на солнце выступали предвещающия несчастия пятна, а влажное светило, под чьим влиянием находится царство Нептуна, померкло и казалось, будто затмению конца не будет до самого страшного суда. Те-же самые знамения, предвещающия грозные события, всегда идут впереди решений судеб и служат предшественниками неизбежных бедствий. Они появляются и на небе, и на земле; их-то могут теперь видеть у нас наши соотечественники (призрак возвращается). Но, тише! Смотрите сюда! Он возвращается! Я прегражду ему дорогу, даже если бы меня за это убило громом... Стой, призрак! Если ты можешь издать хот один звук, если имеешь возможность говорить, отвечай мне! Если надо сделать какое нибудь доброе дело, могущее способствовать твоему успокоению или моему спасению, отвечай мне! Если тебе известно, что родной твоей стране грозить какая-нибудь беда, которую можно счастливо предотвратить, узнав о ней заранее, отвечай! Или если ты при жизни, вынужденный силою каких-нибудь обстоятельств, зарыл в недра земли накопленные сокровища, а за это ты, призрак, осужден блуждать по земле после смерти, говори (Вдали кричит петух). Остановись и отвечай! Удержи его, Марцелл.

Марцелл

Горацио. Если он не захочет остановиться удар!

Марцелл. Он все еще здесь?

Горацио. Да, здесь (призрак удаляется).

Марцелл. Ушел. Напрасно мы к такому величавому существу обращались с угрозою и даже прибегали к насилию. Он неуязвим, как воздух, и наши удары имеют только вид злой насмешки.

Бернардо. Он, кажется, хотел заговорить, но ему помешал петух.

Горацио. Он содрогнулся, словно преступное существо, заслыша грозный оклик. Я слыхал, что петух - трубач утра, пробуждающий бога дня своим громким и пронзительным голосом, и по этому сигналу, все заблудшие и бродящие ночью призраки, где бы они ни находились: - на дне морском или в огне, на земле или в воздухе, должны мгновенно вернуться в могилы. Доказательством этому служит то, что мы сейчас видели.

Марцелл. Да, он исчез тотчас после того, как запел петух. Уверяют, будто при наступлении временя, когда мы празднуем Рождество Христа-Спасителя, эта птица, предвестница зари, поет на пролет всю ночь, и тогда, говорят, не смеет появляться ни один призрак. Ночи эти здоровы; время это так свято и милостиво, что ни одна планета не может иметь вредного влияния, ни одной ведьме не дозволено сеять бедствия, ни одной колдунье пускать в ход свои чары.

Горацио. Я слыхал то же самое и отчасти этому верю. Однако, смотрите, на востоке утро, одетое в красноватый плащ, ступает по росе высокого пригорка. Теперь и нам пора уйти с караула. Мой советь вам - сообщить молодому Гамлету все, что мы видели за нынешнюю ночь; я убежден, что этот призрак, оставшийся немым, при наших заклинаниях, с ним-то заговорит. Я думаю, вы оба согласны, что необходимо поведать принцу эту тайну. К тому обязывают нас и наша к нему привязанность, и наш долг.

Марцелл. Так мы и поступим. Я знаю, где всего вероятнее можно будет встретить его в наступающее утро.

(Уходят).

Эльсинор. Тронный зал в замке.

Входят Король, Королева, Гамлет, Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий, придворные и свита.

Король. Хотя кончина нашего дорогаго брата Гамлета еще свежа у нас в памяти; хотя я понимаю, что скорбь должна была бы переполнять наши сердца и отражаться во всех без исключения делах наших подданных, однако рассудок, находящийся в вечной борьбе с чувством, заставляет нас благоразумно скорбеть об умершем, но в то-же время не забывать и о себе. Вот та наша бывшая сестра, а теперь наша королева и соправительница над воинственным государством, которую мы избрали себе в супруги. Подавленные страданием в то-же время радостно вступили мы в этот брак, улыбаясь одним глазам, тогда-как на другом выступали слезы. Похоронные напевы чередовались с свадебными песнями. Грусти отводилось ровно столько-же места, как и веселью. Во всем этом деле мы не могли устоять против ваших мудрых советов, предложенных вами добровольно; примите-же все нашу благодарность. Однако, перейдем теперь к другому. Как вам известно, юный Фортинбрас, - вероятно, имея слабое понятие о наших боевых силах или воображая, будто за смертью дорогаго нашего брата все наше государство дает трещины и готово превратиться в развалины, а также будучи через чур высокого мнения о себе самом, - не перестает докучать нам своими посланиями, требуя возврата земель, законно перешедших от его отца к нашему добрейшему брату. Теперь узнайте причины, подавшие повод к этому собранию. Мы приготовили послание к королю норвежскому, - он дядя молодого Фортинбраса, - человеку расслабленному, не встающему с постели и едва знакомому с намерениями своего племянника, прося его положить конец затеям сумасбродного юноши, так-как последний вербует солдат и набирает войско исключительно из норвежских подданных. Поэтому мы поручаем тебе, любезный Корнелий, и тебе, Вольтиманд, отвести наше полное всяких добрых пожеланий послание старику-норвежцу. Чем ограничиваются ваши личные полномочия в сношениях ваших с королем, вы узнаете вот из этих письменных и подробных указаний. Поезжайте-же; скоростью исполнения возложенного на вас поручения вы докажете мне свою преданность.

Корнелий и Вольтиманд. Мы в данном случае докажем вам ее так-же, как и во всем другом.

Король. Я в этом не сомневаюсь. Прощайте. От всего сердца желаю вам счастливого пути (Вольтиманд и Корнелий уходят). Что нового скажешь нам ты, Лаэрт? Ты нам говоришь, что имеешь к нам просьбу. В чем-же она заключается? Если то, чего ты желаешь от короля Дании, разумно, ты не потратишь своих слов даром. Чего-бы ты ни пожелал, Лаэрт, я заранее готов дать свое согласие на все, даже не зная еще содержания просьбы. Голова не так готова служит сердцу, а руки рту, как престол Дании готов доказать Полонию свою благосклонность. И так, Лаэрт, чего-же ты желаешь?

Лаэрт. Высокочтимый государь, я прошу вас разрешить мне снова вернуться во Францию. Я добровольно по-кинул эту страну и прибыл в Данию, чтобы приветствовать вас при вашем короновании; теперь-же, когда эта обязанность исполнена, я не могу не сознаться, что все мысли мои, все желания стремятся к Франции. Затем, государь, смиренно прося прощения, снова повторяю прежнюю свою просьбу.

Король. А отец согласен отпустить тебя? Что говорит Полоний?

Полоний. Государь, он так докучал своею просьбой, что, наконец, вырвал у меня согласие. Однако, хоть и скрепи сердце, я согласился и теперь умоляю вас позволить ему уехать.

Король. Поезжай когда угодно, Лаэрт. Время принадлежит тебе; распоряжайся им, так, как тебе подскажут самые прихотливые твои желания... Ну, а ты, Гамлет, племянник наш и сын...

Гамлет (про себя). Родство между нами близкое, но все-таки мы далеки один другому.

Король. Зачем облака печали до сих пор омрачают твое чело?

. Не может этого быть, государь: я слишком близко стою к солнцу.

Королева. Добрый мой Гамлет, сними с себя черные как ночь, одежды и обрати на короля Дании дружественный взор. Подними свои опущенные веки и перестань упорно отыскивать в прахе у себя под ногами прах твоего благородного отца. Это всеобщая участь; ты знаешь сам: - все живущее должно когда-нибудь по воле природы перейти в вечность.

Гамлет. Да, государыня, эта участь всеобщая.

Королева. Зачем-же, если так, оно в данном случае кажется тебе чем-то особенным.

Гамлет. Нет, государыня, оно мне не кажется, а есть на самом деле. Ничего кажущагося здесь нет. Ни мой темный, как чернила, плащ, добрая моя родительница, ни этот торжественный траур, в который мы облекаемся по обязанности, ни тяжкие вздохи, вылетающие из подавленной груди, ни ручьи, изливающиеся из глаз, ни унылое выражение лица, ни все эти формы, виды и внешние признаки скорби не могут дать понятия о том, что у меня на душе. Все это может казаться, потому что выставляется на показ и может быть притворным. Но то, что происходит во мне, притворным быть не может; все остальное только сбруя и украшения скорби.

Король. С твоей стороны очень трогательно и тебе делает большую честь, что ты так скорбишь по отце и даже после его смерти исполняешь относительно его свой сыновний долг. Но ты должен знать, что и у твоего отца был отец, как был и у последнего тоже отец, которого каждый из них лишился. Каждый оставшийся в живых, ради исполнения сыновнего долга, обязан на некоторое время облечься в печальные траурные одежды; но настойчивая, упорная тоска только служит признаком безбожного упрямства. Такая тоска недостойна человека; она служить признаком, что воля человека возмущается против небес, что душе его так-же чужда сила, как и способность терпеливо переносить страдания, что ум его недалек и не возделан образованием. Скажи, зачем из за того, что, как нам всем известно, должно было совершиться неизбежно и в сущности самое обыденное и общее для всех явление, впадать в угрюмое уныние и слишком близко принимать это явление к сердцу? Стыдись! это обида небесам, обида умершим, обида природе, нелепая обида разуму, для которого смерть отцов не более, как общее место, и который при виде трупа как первого покойника, так и того, кто умер сегодня, неумолимо говорит: - "так быть должно!" Мы просим тебя отбросить эту бессильную скорбь и видеть в нас отца. Знай, - да пусть и все это знают, - что нет человека, ближе стоящего к нашему трону, чем ты, и я люблю тебя самою искреннею отеческою любовью. Что-же касается твоего намерения вернуться в Виттенбергь и продолжат там учение, то, мы умоляем тебя, согласись остаться здесь, дабы услаждать и утешать наши взоры, так как первое лицо при нашем дворе - ты, племянник наш и сын.

Королева. О, Гамлет, не заставляй родную мать молить тебя напрасно. Прошу тебя, останься с нами, не уезжай в Виттенберг.

Гамлет. Государыня, приложу все старания, чтобы повиноваться вам всегда и во всем.

Король. Вот это ответь приличный; в нем видна сыновняя привязанность. Оставайся, как и мы, в Дании. Идемте, королева. Это любезное и невынужденное решение Гамлета настолько приятно моему сердцу, что я хочу, чтобы сегодня, каждый раз, как я поднесу к губам кубок, пушки сообщали о том облакам и чтобы каждый заздравный возглас короля повторялся в небесах, как отголосок громов земных. Идемте! (Король, Королева, Полоний, Лаэрт и придворные уходят).

Гамлет. Ах, если-бы это через чур крепкое тело могло растаять, разлиться и рассыпаться росою! О, еслибы Предвечный не грозил за самоубийство всеми своими громами! Боже, о Боже, какими утомительными обветшалыми, плоскими и бесплодными кажутся мне все земные радости! Мир мне гадок, гадок! Он невыполотый сад, весь заросший сорными травами и где зреют семена всего, что есть грубого, отвратительного в природе... Кто бы мог подумать, что дойдет до этого?! - Всего два месяца, как он умер! Нет, даже и двух месяцев с тех пор еще не прошло, как умер он, такой превосходный король. Разница между ними была так-же громадна, как между Гиперионом и сатиром. Как нежно любил он мою мать! Он, если бы это было возможно, запретил бы самому ветру небесному слишком резко прикасаться к её лицу. О небо и земля, зачем вынужден я помнить? Как она льнула к нему, словно по мере их насыщения желания её все возрастали, и всетаки через месяц... Нет, полно об этом думать. Бренность имя тебе, женщина! В такой короткий срок, как месяц! Не износились еще те башмаки, в которых она провожала гроб моего несчастного отца, как Ниобея, вся в слезах... и вот даже она, о Боже! лишенное разума животное и то протосковало-бы долее! - да, она жена моего дяди, брата моего отца, который так-же мало похож на моего отца, как я на Геркулеса. И это всего только через месяц, ранее, чем соль её лживых слез перестала раздражать её покрасневшие глаза, она уже снова замужем! Какой позор!... Так торопливо броситься на кровосмесительное ложе! Такой отвратительный поступок не может повести ни к чему хорошему. Надрывайся, сердце, когда я вынужден сдерживать язык! (Входят Бернардо, Горацио и Марцелл).

. Привет вам, принц.

Гамлет. Очень рад видеть тебя здоровым. Ведь ты Горацио, если не изменяет мне память.

Горацио. Он самый, ваше высочество, и как всегда ваш покорнейший слуга.

Гамлет. Лучше называй себя моим другом; обменяемся с тобою этим именем. Что заставило тебя уехать из Виттенберга?... А, Марцелл!

Марцелл. Ваше высочество...

Гамлет. Очень рад тебя видеть. Здравствуй. Однако, скажи-же, Горацио, почему ты уехал из Виттенберга?

Горацио. Лень напала, принц.

Гамлет. Я даже и врагу твоему не позволил-бы так отзываться о тебе. Я не хочу, чтобы ты оскорблял мой слух такими показаниями против себя. Я знаю, что ты не лентяй. Однако, по какому делу прибыл ты в Эльсинор?... Прежде, чем ты уедешь обратно, мы здесь научим тебя лихо пьянствовать.

Горацио. Принц, я приехал сюда, чтобы присутствовать при погребении вашего родителя.

Гамлет. Прошу тебя, товарищ по университету, не насмехайся надо мною. Я скорее предполагаю, что ты приехал на свадьбу матери.

. Совершенная правда, принц. Свадьба через чур скоро последовала за похоронами.

Гамлет. Все хозяйственные расчеты, Горацио! Горячия мясные блюда, изготовленные для похорон, подавались на свадьбе холодными. Ах, мне легче было-бы отправиться на тот свет вместе с самым ненавистным своим врагом, чем быть свидетелем этого проклятого дня. Бедный отец! Мне кажется, будто я вижу его.

Горацио. Как, принц?

Гамлет. Глазами мысли моей, Горацио.

Горацио. Я некогда видел его. Какой он был величавый король.

Гамлет. Он всем и во всем был человеком; мне не увидать другого, подобного ему.

Горацио. Мне кажется, принц, я видел его прошедшею ночью.

Гамлет. Видел! Кого?

Горацио. Короля, принц, вашего родителя...

Гамлет. Короля... моего отца?

. Дозвольте на минуту вниманию пересилить ваше удивление, чтобы дать мне возможность рассказать вам о таком чуде. Эти господа засвидетельствуют справедливость моих слов.

Гамлет. Ради самого Бога, говори!

Горацио. Две ночи сряду, эти господа, Марцелл и Бернардо, стоя на страже, во глубоком мраке глухой ночи, были свидетелями следующего явления. Им явился какой-то образ, вооруженный с ног до головы и поразительно похожий на покойного короля. Он торжественною поступью медленно и величаво прошел мимо их изумленных и испуганных глаз на расстоянии того жезла, который он держал в руках. Это появление повторялось три раза. У них от ужаса выступил пот и как будто отнялся язык, так-что они не были в силах заговорить с видением. Они сообщили мне страшную эту тайну, а на следующую ночь я отправился на стражу вместе с ними, и именно в том виде и в тот-же самый час, как до мельчайших подробностей описывали мне его эти господа, видение появилось снова. Я тотчас узнал вашего родителя; сходство между вот этими двумя руками едва-ли больше.

Гамлет. Где это произошло?

Марцелл. На платформе, где стояли мы на часах.

Гамлет. И вы с ним не заговорили?

Горацио. Заговаривали, принц, но он нам не ответил. Однако, была минута, когда мне показалось, что он поднял голову и сделал движение, как-бы намереваясь заговорить, но как нарочно тогда послышался пронзительный кряк раннего петуха. При этом крике призрак торопливо удалился и скрылся от наших глаз.

Гамлет. Странно, очень странно.

Горацио. Но это такая-же правда, принц, как-то, что я существую. Мы сочли, что долг предписывает нам сообщить об этом вашему высочеству.

Гамлет. Право, право, господа, это сильно меня смущает. Будете вы стоять на страже и нынешнюю ночь?

Все

Гамлет. Вы говорите, он был вооружен?

Все. Вооружен, ваше высочество.

Гамлет. От головы до ног?

Все. От головы до ног.

Гамлет. Так вы не видали его лица?

Горацио. Напротив, принц, видели. Забрало было поднято.

Гамлет. Смотрел он гневно?

Горацио. Лицо его скорее выражало скорбь, чем гнев.

Гамлет. Был он бледен или красен?

Горацио. Очень, очень бледен.

Гамлет

Горацио. Очень пристально.

Гамлет. Как жаль, что меня там не было!

Горацио. Это видение вас бы крайне изумило.

Гамлет. Вероятно так. Сколько времени продолжалось его присутствие?

Горацио. Столько времени, принц, во сколько не особенно торопливо можно сосчитать до ста.

Бернардо и Марцелл. Нет, долее, долее.

Горацио. В тот раз, когда я его видел, не долее.

Гамлет. В бороде его виднелась проседь? Да?

Горацио. Она была такая-же, как при жизни покойнаго; в ней виднелась серебряные нити.

. Нынешнею ночью, я отправлюсь с вами на стражу; может-быть, он явится опят.

Горацио. Ручаюсь, что явится.

Гамлет. Если призрак явится в образе моего отца, я заговорю с ним, хота бы весь ад своею зияющею пастью приказывал мне молчать. Теперь вот просьба ко всем вам. Если вы никому до сих пор не говорили об этом видении, продолжайте о нем молчать, а то, что бы ни произошло сегодня ночью, пусть знает ваша мысль, но не болтает ваш язык. Теперь, до свидания. Я приду на платформу между одиннадцатью и двенадцатью часами.

Все трое. Позвольте откланяться вам, принц.

Гамлет. Подарите мне вашу дружбу, как я предлагаю вам свою. Прощайте (Горацио, Марцелл, Бернардо уходят).

Гамлет. Призрак моего отца явился в полном вооружении. Это не к добру. Я предвижу какую-нибудь гнусную трагедию. Ах, еслибы скорее наступала ночь! До тех пор, душа, старайся сохранят спокойствие. Черные деяния, хотя-бы их и покрывала собою вся земля, предстанут перед глазами людей. (Уходит).

СЦЕНА III.

Комната в доме Полония.

Входят Лаэрт и Офелия.

Лаэрт. Моя поклажа уже на корабле; прощай. Если ветер будет благоприятный, а корабль готов к отплытию, не спи, а присылай мне о себе весточки.

Офелия. Разве ты в этом сомневаешься?

Лаэрт. Что-же касается Гамлета и его пустого внимания к тебе, смотри на них, как на прихоть, как на игру его крови. Все это - что фиалка во время юности весны; цветок она ранний, но не долговечный, прелестный, но отцветающий скоро, и свой чудный запах он издает всего одну минуту. Так и внимание Гамлета.

Офелия

Лаэрт. Да, поверь мне, что не более. Природа во время роста развивает не одни мышцы и крепость тела; по мере того, как храм становится обширнее, ростут и обязанности, возлагаемые на ум и душу. Может-быть, теперь он и любит тебя. Может-быть, его намерения до сих пор честны, и ни одно пятно не омрачает чистоты его желаний, но ты должна помнит, принимая в расчет высоту; его положения, что воля его принадлежит не ему самому; он раб своего рождения. Ему не дозволено, как людям, стоящим не так высоко, располагать собою, потому что от его выбора зависят благосостояние и здоровый рост государства. Выбор этот должен быть одобрен и скреплен согласием того тела, годовою которого состоит он. Итак если он говорит, что любит тебя, ты поступишь благоразумно, если словам его будешь придавать настолько веры на сколько по самому своему положению он имеет власть оправдать свои слова на деле, а эту власть сильно ограничивает голос великой Дании. Сообрази-же, какое пятно легло-бы на твою честь, если-бы ты слишком доверчивым ухом стала слушать тот вздор, который он тебе напевает; тебе придется или разбить свое сердце, или, уступив его необузданным требованиям, запятнать свою непорочность. Берегись, Офелия, берегись, дорогая сестра! Держи себя подалее от его страсти, так-чтобы стрелы его любви не могли долетать до тебя. Самая осторожная девушка окажется крайне неосмотрительною, если она дозволит месяцу полюбоваться на её красоту. Как ни будь добродетельна, ты все таки не избавишься от жала клеветы. Нередко червь уничтожает первенцев весны ранее, чем успеют вполне распуститься их распукольки; именно во время разцвета жизни, опрысканного прозрачною росою, заразительные поветрия бывают особенно опасны. Будь-же осторожна; нет лучшего охранителя, как страх. Молодости достаточно той борьбы, которую ей приходится выдерживать с собою; где-же ей еще обороняться от посторонних врагов.

Офелия. Я запечатлею в душе твои добрые советы; они послужат охраной моему сердцу. Но и ты, дорогой брат, не следуй примеру безбожных пастырей; указывая мне крутой и тернистый путь, ведущий к небесам, сам не обращая никакого внимания на собственные наставления, как легкомысленный и беззаботный гуляка, не попади на усеянный цветами путь наслаждений.

Лаэрт. За меня не бойся. Однако, я замешкался... но вот идет отец.

Входит Полоний.

Лаэрт (отцу). Благословите меня еще раз. Для меня большое счастье, что случай доставил мне возможность еще раз проститься с вами.

Полоний. Ты все еще здесь, Лаэрт! Скорее на корабль, скорее на корабль! Какой стыд! Ветер уже вздувает паруса, а ты заставляешь себя ждать (Кладет руку на голову сына). Вот тебе мое благословение, а также несколько житейских правил; занеси их хорошенько в память. Не давай воли языку, не допускай его высказывать каждую твою мысль и не позволяй себе ни одного необдуманного поступка. Будь ласков в обхождении, но ни с кем за панибрата. Если ты найдешь друга, разумеется, испытанного, прикрепи его к душе стальными ободами, но не натирай себе на ладони мозолей, пожимая руку каждому только-что высиженному и неоперившемуся товарищу. Избегай ссор, но если случится поссориться, держи себя так, чтобы противник тебя остерегался. Выслушивай всех, но сам делись мыслями с немногими. Соглашайся с мнением каждого, но свое мнение держи про себя. Одевайся сообразно тем средствам, которые будут у тебя в кармане, но избегай странностей в одежде, не гоняйся за преувеличениями моды; платье на тебе может быть дорогое, но оно не должно бросаться в глаза; по платью часто виден сам человек. Это тем более необходимо во Франции, что там у людей знатных и образованных вкус самый утонченный и благородный. Денег не занимай ни у кого, но и сам не давай никому взаймы. Часто, дав деньги взаймы, лишаешься и денег, и приятеля, а занимание денег отучает от рассчетливости. Прежде всего будь честен относительно самого себя и также неизменно, как день сменяется ночью; держась этого правила, ты будешь поступать честно и относительно других. Прощай; пусть мое благословение служит приправой к этим советам.

Лаэрт. Прощаюсь с вами, как почтительный сын.

Полоний. Пора, ступай; слуги тебя ожидают..

Лаэрт. Прощай, Офелия. Помни то, что я тебе говорил.

Офелия. Все это заперто у меня в памяти, а ключ у тебя.

Лаэрт. Прощай (Уходит).

Полоний. А что он такое говорил тебе, Офелия?

Офелия. Он предостерегал меня на счет принца Гамлета.

. И поступил очень умно. Я слышал, что за последнее время вы очень часто оставались наедине, и что ты не скупилась на свидания, даже была в этом отношении не в меру щедра. Мне за тем об этом сообщили, чтобы я принял меры предосторожности, и если это правда, то ты кажется, не особенно ясно понимаешь свое положение и не отдаешь себе отчета, как следует вести себя честной девушке вообще и моей дочери в особенности. Скажи мне правду: - что между вами такое?

Офелия. За последнее время, он много раз предлагал мне свою привязанность.

Полоний. Привязанность? Пфа! Видно, что все в тебе еще молодо-зелено, и ты не понимаешь той опасности, которой подвергаешься. Веришь ты его предложениям, как ты их называешь?

Офелия. Право, не знаю, что об этом думать.

Полоний. А я тебя научу. Думай, что ты еще глупая девочка, поэтому и приняла за чистую монету фальшивые деньги. Цени себя дороже и, - чтобы не затемнять смысл моей речи обиняками, скажу прямо, - не поставь меня в дураки.

Офелия. Он настойчиво уверял меня в любви, но самым приличным образом.

Полоний. Это она называет "образом"! Ну, продолжай.

Офелия

Полоний. Все это только силки, чтобы улавливать глупых птиц. Я знаю, когда кровь кипит, сердце не скупится подсказывать языку самые торжественные клятвы. Не принимай, дочь моя, за настоящее пламя эти вспышки, издающия более света, чем тепла. Оне обыкновенно угасают в ту самую минуту, когда на них всего более рассчитываешь. На будущее время, дочь моя, будь несколько поскупее на свое девственное присутствие, придавай более цены своим разговорам и не расточай своих слов пред каждым, словно по заказу. А на счет того, что думать о принце Гамлете, я скажу тебе: - он молод, и веревка,на которой он привязан, отпущена свободнее, чем у тебя, поэтому он может позволять себе больше, чем ты. Словом, Офелия, не верь его клятвам, потому что оне служат не выразительницами тех намерений, в платья которых оне рядятся, а только посредницами для святотатственных желаний; оне только прикрываются святостью и набожностью, что-бы успешнее обмануть. Раз навсегда говорю тебе в ясных словах: не смей отныне тратить ни одной минуты свободного времени на пустую болтовню с принцем Гамлетом. Повторяю, помни это, а теперь ступай своею дорогою.

(Уходят).

СЦЕНА IV.

Входят Гамлет, Горацио и Марцелл.

Гамлет. Холод кусается сильно. Мороз здоровый.

Горацио

Гамлет. Который теперь час?

Горацио. Я думаю, недалеко до полуночи.

. Нет, полночь уже пробило.

Горацио. В самом деле? Я не слыхал. Если так, то близится то время, когда призрак имеет обыкновение появляться (Доносятся звуки труб и гром пушек). Что это значит, принц?

Гамлет гремят пушки и литавры.

Горацио. Это такой обычай?

Гамлет. Да, обычай. Хотя я родился в этой стране и привык к такому обычаю, но все-таки нахожу, что похвальнее нарушать его, чем исполнять. За эти одуряющия голову попойки, о нас у всех народов востока и запада идет дурная слава; нас считают пьяницами и позорят такими прозвищами, как "свиньи", и такие худые слова, действительно, отзываются на мозгу костей, на самой сердцевине наших доблестных подвигов. Тоже нередко случается и с отдельными личностями, если оне от природы наделены каким-нибудь пороком, словно родимым пятном. Оне нередко от рождения, - в чем оне, конечно, не виноваты, так-как выбирать врожденные качества никто не властен - бывают чрезмерно наделены какою-нибудь порочною склонностью, низвергающею иногда все ограды и укрепления, воздвигаемые разумом, или какою-нибудь привычкою, пятнающею своею закваскою самые похвальные качества. Когда на этих людях, говорю я, - ляжет пятно какого-нибудь недостатка, все равно, будь этот недостаток прирожденный или привитой случайно, один этот недостаток омрачит в глазах общественного мнения все другия достоинства такого человека, еслибы даже они оказались чисты, как благодать, и достигали крайних пределов всех совершенств, доступных человеческому роду. Самая крошечная, но нечистая капля, - и, благодаря такой позорящей примеси, все вещество становится негодным, несмотря на остальные свои высокие качества (Появляется призрак).

. Смотрите, принц! Вот он.

Гамлет. О, ангелы, силы небесные, примите нас под свою защиту! - Ктоб ни был ты, - благотворный-ли дух или преданный проклятью демон; несешь-ли ты с собой струи небесного эфира или палящее дыхание ада; явился-ли ты с губительными или с добрыми умыслами, ты принял такой чарующий образ, что я должен, поговорить с тобою. Я буду называть тебя Гамлетом, королем, отцом, царственным датчанином! О, отвечай мне! Не дай мне терзаться неведением; скажи, почему твои мертвые кости, похороненные, как того требовали обряды церкви, разорвали свой саван? почему твоя могила, в которой ты у нас на глазах лежал так спокойно, раскрыла свои тяжелые мраморные челюсти и извергла тебя из своих недр? Почему ты, безжизненный труп, весь закованный в стальные доспехи, бродишь при лунном сиянии, ночь наполняешь ужасами, а у нас, жалких игрушек природы, с такою страшною силою потрясаешь воображение и возбуждаешь в нас вопросы, недоступные нашему пониманию. Скажи, почему это? Зачем? Чего ты от нас хочешь?

Горацио

Марцелл. Смотрите, каким вежливым движением руки он зовет вас в более отдаленное место. Но вы не следуйте за ним.

Горацио. Нет, ни под каким видом!

. Здесь говорить он не хочет, так я пойду за ним.

Горацио. Не ходите, принц!

Гамлет я за ним последую.

Горацио. Дорогой принц, что, если он заведет вас в морскую пучину или на страшную вершину того утеса, что на своем основании навис над морем, а, заведя вас туда, примет вдруг такой ужасающий образ, что вы утратите царственную силу разума и сойдете с ума? Подумайте: - даже при обыкновенных обстоятельствах у каждого кружится голова и являются страшные мысли, когда с такой ужасающей высоты взглянешь на чернеющее море, грозно шумящее у подножия утеса.

Гамлет. Он продолжает меня манить (Призраку). Ступай; я пойду за тобою следом.

. Мы вас не пустим, принц.

Гамлет. Руки прочь!

Горацио

Гамлет. Меня призывает судьба; она каждую ничтожнейшую мою жилу делает такою крепкою, как могучия мышцы немейского льва (Призрак делает знаки). Он продолжает меня звать! (Вырывается из рук Марцелла и Горацио). Пустите меня, господа! всякий, кто посмеет удерживать меня, сам превратится в призрак! Прочь, говорю я вам! (Призраку). Иди, а я последую за тобой. (Призрак удаляется; за ним Гамлет).

Горацио. Призрак довел его до изступления.

. Идем за ним. Ослушаться его повелевает нам долг.

Горацио. Идем! Чем-то все это кончится?!

Марцелл

Горацио. Бог милостив.

Марцелл. Идем-же за принцем (уходят).

Другая часть платформы.

Появляются Гамлет и Призрак.

Гамлет. Куда ты ведешь меня? Говори, или я далее нейду.

. Слушай меня внимательно.

Гамлет. Слушаю.

Призрак

Гамлет. Несчастный призрак!

Призрак. Не жалей обо мне, а слушай внимательно, что я тебе открою.

. Говори, я обязан слушать.

Призрак. Как обязан будешь отомстить, когда узнаешь все.

Гамлет

Призрак. Я дух твоего отца, обреченный на некоторое время по ночам бродить по земле, а днем выносить страшные муки в огненной тюрьме. Это будет продолжаться до тех пор, пока огонь не очистят меня от черных прегрешений, совершенных во время моей земной жизни. Если бы мне не было запрещено открывать тебе моей загробной тайны, я поведал-бы тебе нечто такое ужасное, что каждое мое слово растерзало-бы твою душу, оледенило-бы твою молодую кровь, заставило-бы твои сияющие, словно звезды, глаза, выйти из своих впадин, распрямило-бы твои расчесанные кудри, и каждый волос на твоей голове стал-бы дыбом, словно иглы у разъяренного дикобраза. Но рассказы о вечном пламени не должны касаться слуха существа, имеющего плоть и кровь. Гамлет, если ты когда-нибудь любил так нежно любившего тебя отца, слушай! О, слушай!

Гамлет. Создатель мой!

. Я сделался жертвой ужасного, противоестественного убийства. Отомсти за меня.

Гамлет. Убийства?

Призрак

Гамлет. О, дай мне скорее узнать, в чем дело, и я на крыльях, таких-же быстрых, как мысль, как греза о любви, полечу и отомщу за тебя.

Призрак. Я вижу твою готовность. Если-бы то, что ты слышишь, не потрясло тебя до глубины души, ты оказался-бы таким-же негодным, как те сорные травы, которые жиреют и гниют на берегах Леты. Теперь, Гамлет, слушай. Распустили слух, будто меня ужалила змея, пока я спал в саду. Этим вымышленным рассказом о причине моей смерти была самым наглым образом обманута вся Дания. Знай, благородный мой юноша, ужалившая меня змея носит теперь мой венец.

. Дядя! О, моя душа, ты пророчица!

Призрак. Волшебной силою ума и своими предательскими чарами, - о, будь прокляты и этот ум, и эти силы, когда им дана власть доводить обольщение до такой степени! - этому кровосместителю, этому прелюбодею, этому животному удалось подчинить королеву, казавшуюся самою добродетельною женщиною, своему постыдному сластолюбию. Какое страшное падение, Гамлет! После меня, чья любовь имела хоть то достоинство, что она шла рука об руку с обетом, данным в день брака,снизойти до негодяя, который если не принимать во внимание кое-каких внешних его способностей, ни в чем меня не стоит. Но так-же, как истинная добродетель даже и тогда остается непоколебимой, когда увивающийся около неё порок является в виде небесного образа, так и любострастью, будь оно подругою даже небесного ангела и наслаждайся оно на ложе райском блаженством, все-таки захочется окунуться в грязь. Но чу! Кажется, повеяло предразсветным ветром и мне приходится быть кратким. Итак, я, как всегда после обеда, уснул в саду. Пока я покоился мирным сном, твой дядя с полной стклянкой сока проклятого омега, - а этот сок смертоносен, - подкрался ко мне и влил мне его в раковину уха. Эта отрава губительно действует на кровь. Быстрее ртути она устремляется по всем путям и каналам нашего тела; от неё самая чистая, самая здоровая кровь сгущается и свертывается, как свертывается молоко, когда в него попадет капля кислоты. Я испытал именно это, но вдруг почувствовал, что все гладкое мое тело, как у Лазаря, покрывается проказой. Вот каким образом рука брата, во время моего сна, разом похитила у меня и жизнь, и корону, и королеву. Смерть застигла меня среди полного цветения моих прегрешений, неприготовленным, без покаяния, без Святого Причастия, и вот я, весь погрязший в грехах, предстал перед лицо Верховного Судии. О, ужас, ужас, ужас! Если ты не выродок, ты не оставишь этого без наказания: королевское ложе Дании не должно оскверняться любострастием и окаянным кровосмешением, но какова-бы ни была намеченная тобою кара, не клади себе на душу страшного преступления; воздержи себя от всяких враждебных действий против матери; предоставь ее гневу Божию и злобным терниям, терзающим ей душу. Раз навсегда прощай. Светляк возвещает, что утро близко; его бессильный блеск начинает меркнуть. Прощай, прощай, Гамлет! Помни обо мне (Исчезает).

Гамлет Помнить о тебе? Да, несчастная тень, я буду помнить о тебе, пока способность помнить сохранится в этой голове! Помнить о тебе? Да, я сотру со страниц памяти все обыденные и пустые заметки, все, вычитанное в книгах, все вынесенные из жизни прежния впечатления, начертанные там молодостью и наблюдениями. В мозгу моем сохранится только один твой завет без малейшей к нему низшей примеси! О, зловреднейшая женщина! О, злодей, злодей, улыбающийся и проклятый злодей!... Где моя записная книжка? надо внести в нее, что человек может улыбаться, улыбаться и все-таки быть злодеем; я убежден, что, по крайней мере, в Дании это возможно (пишет). Ну, дядюшка, вы сюда попали! Теперь пароль: "Прощай, прощай и помни обо мне".

Горацио (издали). Ваше высочество, ваше высочество!

Марцелл (так-же). Принц Гамлет!

(так-же). Защити его Бог!

Марцелл (так-же). Спаси его!

Горацио

Гамлет. Сюда, сюда, детки мои! сюда, мои соколы! (Входит Горацио и Марцелл).

Марцелл. Ну, что-же, принц?

. Что здесь произошло?

Гамлет. Чудеса! Чудеса!

Горацио

Гамлет. Нет вы разболтаете.

Горацио. О, конечно, не я; клянусь небесами!

. Клянусь и я!

Гамлет. Что вы на это скажете? - Какой человеческий ум мог-бы это подумать! Но вы никому не скажете?

Горацио и . Никому! Клянусь!

Гамлет. Если в Дании есть злодей, он отъявленный мошенник!

Горацио

Гамлет. Правда... Ты совершенно прав. Итак, я нахожу, что нам без дальнейших объяснений следует пожать взаимно руки и разойтись. Вы отправитесь, куда знаете, по своим делам и нуждам, так-как у каждого человека есть какия-нибудь дела и нужды, а я... я пойду молиться.

Горацио. Принц, в ваших словах есть какая-то растерянность... оне так неясны.

. Мне сердечно жаль, если это вас обижает!.. Право, жаль от всей души.

Горацио. Здесь нет никакой обиды, принц.

Гамлет вам возможно. А теперь, друзья мои, если вы на самом деле мои друзья, товарищи по учению и по оружию, исполните одну ничтожную с моей стороны просьбу.

Горацио. С величайшею охотою, принц. В чем-же дело?

Гамлет. Никому ни слова о том, что вы видели сегодня ночью.

и Марцелл. Даже ни полслова.

Гамлет. Поклянитесь мне.

. Честное слово, принц, никому и никогда!

Марцелл. Так-же, как и я.

Гамлет

Марцелл. Мы уже дали клятву, принц.

Гамлет. Да, в самом деле... но на моем мече.

(из под земли). Клянитесь!

Гамлет. А, приятель, и ты говоришь тоже? Так ты здесь, ценная, не фальшивая монета? Ну, скорей-же. Слышите голос этого молодчика из погреба? - Клянитесь.

Горацио

Гамлет. Никому не говорить о том, что вы видели. Клянитесь на мече!

Призрак (из под земли). Клянитесь!

. Hic et ubique? Перейдем на другое место. Кладите еще раз руки на мой меч и клянитесь никому не говорить о том, что вы видели и слышали.

Призрак (из под земли). На мече его клянитесь!

Гамлет

Горацио. Беру в свидетели и ночь, и день, что все это поразительно странно.

Гамлет. А поэтому и приветствуй это "странное", как странника. На небе и на земле, Горацио, есть много такого, что даже не снилось нашей мудрости. Но слушайте: - поклянитесь еще, как прежде, что, при Божией помощи, как-бы загадочно я ни вед себя, еслибы я даже счел нужным притвориться, будто я не в своем уме, вы, скрестив руки вот так или вот так, покачивая головою, или каким-нибудь намеком вроде: - "Хорошо, хорошо, понимаю!" или "Стоит нам захотеть и мы могли бы," или "Если-бы нам вздумалось говорить," или, наконец; - "От нас-бы зависело", а также каким-нибудь двухсмысленным выражением в том-же роде, - не дадите понять, что у меня есть какая-то тайна, известная вам. Поклянитесь мне в этом, и да придет в случае надобности на помощь к вам небесное милосердие! - Клянитесь!

(из под земли). Клянитесь!

Гамлет. Успокойся, успокойся, потревоженный дух. Затем, господа, я с полною любовью поручаю себя вам и все, что такой человек, как бедняга Гамлет, в состоянии будет сделать, чтобы доказать вам свою привязанность или свою дружбу, будет при помощи Божией сделано. Итак, вернемтесь вместе и держите постоянно язык за зубами. Время вышло из своей колеи. Досадно, что, по воле проклятой судьбы, на мою долю выпала обязанность поставить его на прежнее место. Идемте-же, идем (Уходят).