Гамлет, принц датский.
Действие второе.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Комната в доме Полония.

Входят Полоний и Рейнальдо.

Полоний. Эти деньги и эти бумаги ты отдашь ему, Рейнальдо.

Рейнальдо. Слушаю.

Полоний. Было-бы необычайно умно с твоей стороны, любезный мой Рейнальдо, если-бы ранее, чем повидаться с ним, ты навел справки о его поведении.

Рейнальдо. Я и сам имел это намерение.

Полоний. Ей Богу, хорошо сказано, даже очень хорошо! Видишь-ли, мой милый, прежде всего разузнай, кто из датчан проживает в Париже, а также как, с кем, на какие средства и где они живут, в каком бывают обществе и много-ли тратят денег; когда-же, после такого ряда посторонних вопросов, ты допытаешься, что знают и моего сына, приступи к вопросам более точным, но все-таки не объявляя прямо, зачем тебе нужны эти сведения, а приблизительно с такими подходами: - "я знаю его отца, многих его друзей и отчасти его самого". Хорошо ли ты понял меня?

Рейнальдо. Как нельзя лучше.

Полоний. "Да, отчасти и его самого", - можешь ты добавить, - "но не очень близко; говорят, что этот сумасброд делает то-то и то-то", а потом взваливай на него все, что тебе вздумается, но, разумеется, ничего такого, что могло бы пятнать его честь; от этого остерегись, говори, что он ветрен, любит кутнут, словом, те обычные грешки, которые служат неразлучными спутниками молодости и свободы.

Рейнальдо

Полоний. Ничего. Можешь также сказать, что он любит выпить, что он забияка, любить заводить ссоры, сквернословить, гоняться за девицами легкого поведения и все такое. Говорить это про него я тебе позволяю.

Рейнальдо. Однако, это не будет служить к его чести.

Полоний. Конечно, нет, если ты не сумеешь смягчить своих отзывов. Ты не будешь, например, взваливать на него, будто он развратник по природе. Я хочу не этого, a чтобы ты приписывал ему всякие грешки в легкой степени. В твоих отзывах должно чувствоваться, что все эти грешки неизбежные следствия полной свободы, искры и взрывы пылкой души и игра горячей крови, обыкновенно свойственные молодости.

Рейнальдо. Однако...

Полоний. А знаешь-ли, зачем я хочу чтобы ты это сделал?

Рейнальдо. Нет, не знаю.

Полоний. Так знай, милый мой, цель моя вот в чем, и план мой не может не удасться. Когда ты взведешь, на него обвинение в легких грешках, весьма часто питающих людей, живущих не затворниками, то, - обрати внимание на мои слова, - если твой собеседник, то-есть, тот, от кого ты желаешь выпытать правду, сам замечал эти грешки в молодом человеке, он согласится с тобою и скажет: - "милостивый государь" или "друг мой" или "почтеннейший" - ну, словом, назовет тебя согласно обычаю страны или разговаривающего с тобою лица...

Рейнальдо. Отлично!

Полоний. Ну, а тогда... тогда он... Что-бишь хотел я сказать? а, ведь, я хотел сказать что-то... На чем-же я остановился?

Рейнальдо"он согласится с тобою и скажет".

Полоний. "Он согласится с тобою и скажет"... Ну, ей Богу, он согласится с тобою и скажет так: - Я знал этого молодого человека; я видел его вчера или на-днях, или тогда-то, в такое-то время, с таким-то или с таким-то и, как говорите и вы, действительно сидел за игорным столом" или "я застал его напивающимся допьяна" или "задиравшим другаго молодого человека игрою в мяч" или, может быть, и так: - "Я видел, как он входил в дом подозрительного вида, то-есть, попросту - в непотребный" ну и так далее. Теперь понимаешь-ли ты? На твою ложь правда попадется, как карп на удочку. Вот так-то мы, люди дальновидные, со смыслом, улавливаем людей в сети и, вот каким образом, идя кривой дорогою, попадем на прямую. Так и ты, следуя моим предварительным наставлениям и советам, разузнаешь всю правду о Лаэрте. Понял ты меня?

Рейнальдо. Вполне.

Полоний. Ну, с Богом. Счастливого пути.

Рейнальдо. Счастливо оставаться.

Полоний. Присматривайся и сам к его наклонностям. не подавая, конечно, и вида.

Рейнальдо. Не премину.

Полоний. Да скажи, чтобы он поприлежнее занимался музыкой!

Рейнальдо. Непременно.

Полоний. Прощай (Рейнальдо уходит. Появляется Офелия).

Полоний

Офелия. Ах, я так страшно перепугалась!

Полоний. Чем? Говори, ради Бога!

Офелия. Я сидела у себя в комнате за шитьем. Вдруг входит принц Гамлет, в расстегнутом камзоле, без; шляпы, в спущенных по щиколотку чулках, без подвязок. Бледен он был, как его рубаха. Колени его стукались одно о другое. Весь вид его был такой жалкий. словно он вырвался из ада, чтобы рассказывать ужасы.

Полоний. Не любовь ли к тебе свела его с ума?

Офелия. Не знаю! но я, право, так сильно перепугалась.

Полоний. Что-же он говорил?

Офелия. Он взял меня за запястье, сжал его крепко, крепко. Затем он вытянул во всю длину руку, которою меня держал, а другую положил мне на голову и стал пристально всматриваться мне в лицо, так пристально, будто хотел настолько подробно изучить и запомнить мои черты, чтобы потом их нарисовать. Так простоял он долго. Наконец, слегка потрясая мою руку, он три раза кивнул головою сверху вниз и вздохнул так горько, так глубоко, что казалось, грудь его разорвется и настанет его конец. После этого он выпустил мою руку и направился к выходу, повернув голову ко мне и продолжая смотреть на меня из-за плеча... Так добрался он до двери, не прибегая к помощи глаз, так-как они все время устремлены были на меня.

Полоний. Я отправляюсь к королю; идем со мною... По всему видно, что он спятил с ума от любви. Любви свойственно губить себя своею-же силой и она также-же часто доводит человека до отчаянных поступков, как и всякая другая страсть в подлунном мире, присущая человеку. Это мне весьма прискорбно! Не сказала-ли ты ему за последнее время чего-нибудь неприятного, жесткаго?

Офелия. Ничего я такого ему не говорила. Я по вашему приказанию только возвратила ему его письма и просила перестать посещать меня.

Полоний проклята моя подозрительность. Кажется, людям нашего возраста так же свойственна чрезмерная осторожность, как молодому поколению недостаточное благоразумие. Пойдем к королю. Надо ему рассказать все это. Утаив о любви принца, можно нажить более неприятностей, чем вызвав гнев её оглаской. Идем (Уходят).

СЦЕНА II.

Комната в замке.

Входят Король, Королева, Розенкранц, Гильденштернь и свита.

Король. Добро пожаловать, дорогие Розенкранц и Гильденштерн. Помимо желания видеть вас, вызвать вас так поспешно заставила нас и нужда в ваших услугах. Вы, разумеется, уже слышали о перевороте, - как я это называю, - происшедшем в Гамлете. Он и с внешней, и с внутренней стороны стал совсем не похож на того человека, каким был прежде. Были-ли, кроме смерти отца, другия причины, заставившие его потерять рассудок? - я не знаю. Вы с самых ранних лет воспитывались вместе с ним ровесниками и остались его товарищами вследствие сходства в наклонностях, поэтому мы обращаемся к вам с просьбой побыть некоторое время при нашем дворе. Постарайтесь своим обществом заставить Гамлета снова почувствовать утраченную склонность к наслаждениям жизни, а также, пользуясь каждым удобным случаем, выведывать те неизвестные нам причины, которые довели его до такого печального состояния. Когда причина недуга сделается известной, найдется, может-быть, и средство для исцеления.

Королева. Дорогие гости, он часто говорил о вас, и я убеждена, что на свете нет еще двоих людей, к которым он был-бы так расположен, как к вам. Если вы желаете доказать нам свою любезность и благорасположение, проведите несколько времени у нас и помогите осуществлению наших надежд. Мы сумеем отблагодарить вас по королевски.

Розенкранц. Ваша царственная власть имеет право повелевать своим подданным, даже не спрашивая их разрешения.

Гильденштерн. Мы преклоняемся пред вашим желанием и с совершенною готовностью согласны по первому слову повергнуть к стопам ваших величеств наши посильные услуги.

Король. Благодарю, Розенкранц, благодарю, любезный Гильденштерн.

Королева. Благодарю, Гильденштерн, благодарю, любезный Розенкранц. Прошу вас, отправьтесь сейчас-же к моему сыну. Он очень изменился. (Обращаясь к свите). Пусть некоторые из вас проводят этих господ к Гамлету.

Гильденштерн. От всей души молю Создателя, чтобы наше присутствие и наши заботы принесли принцу и удовольствие, и пользу.

Королева. Аминь. (Розенкранц, Гильденштерн и несколько человек придворных уходят).

Полоний. Ваше величество, послы вернулись из Норвегии с добрыми вестями.

Король. Ты всегда приносишь радостные известия.

Полоний. В самом деле, государь? Верьте, добрый мой повелитель, что и услуги мои, как и моя душа посвящены в одно и то-же время и Богу, и моему милостивому королю. (Тихо королю). Или мой мозг утратил обычную свою способность нападать в важных делах на настоящий след, или я открыл причину безумия принца Гамлета.

Король. Говори скорее. Я нетерпеливо желаю узнать, в чем дело.

Полоний. Примите прежде послов, государь, а мое известие явится, как фрукты в конце роскошной трапезы.

Король. Ступай к ним сам и приведи их сюда (По уходе Полония, обращаясь к королеве). Дорогая Гертруда, он уверяет, будто открыл причину и источник помешательства твоего сына.

Королева. Мне сдается, что нет других причин, кроме смерти его отца и нашей черезчур поспешной свадьбы (Полоний возвращается; с ним входят Вольтиманд и Корнелий).

Король (Королеве). Мы это увидим (Послам). Добро пожаловать, мои друзья. Говори, Вольтиманд, что отвечает нам наш брат, король Норвежский.

Вольтиманд. Полнейший возврат любезностей и добрых пожеланий. После первой же аудиенции, он отправил наказ немедленно прекратить вербовку войск, которые молодой принц будто-бы набирал для похода против поляков; однако, внимательно рассмотрев дело, король нашел, что эта затея действительно имела для вашего величества угрожающий вид. Король пришел в негодование, что Фортинбрас воспользовался его старостью и беспомощным его положением и приказал взять племянника под стражу. Принц, не сопротивляясь, покорно выслушал выговор короля и, наконец, дал дяде клятвенное обещание никогда не начинать никаких вооруженных попыток, направленных против вашего величества. Обрадованный этим, старый король назначил ему три тысячи крон кроме ежегодного содержания и дозволил ему с набранным войском предпринять поход против Польши (Подает королю бумагу). В то же время, он вот в этом послании просит дозволить его племяннику с набранным последним войском свободный проход через ваши владения, а на каких условиях и при каких обезпечениях - значится в послании.

Король будьте нашими желанными гостями (Послы уходят).

Полоний. Дело окончилось вполне благополучно. Милостивый мой повелитель и вы, государыня, согласитесь, что толковать о том, каково должно быть королевское величие, в чем должны состоять обязанности подданных, о том, что ден есть день, ночь-ночь, а время-время, значило-бы терять даром и день, и ночь, и время. Так-как краткость есть душа ума, а многословие только внешнее его украшение, то я буду кроток. Ваш благородный сын помешался. Я просто говорю "помешался", потому что толковать о том, в чем состоит истинное помешательство, может только помешанный. Но оставим это.

Королева. Побольше дела и поменьше красноречия.

Полоний. Клянусь вам, государыня, я нисколько не желаю умышленно прибегать к красноречию. Итак, ваш сын помешался; это совершенная правда; правда, что это прискорбно, и прискорбно то, что это правда... Оборот речи вышел преглупый, поэтому я прощаюсь с красноречием и буду говорить просто. С тем, что он помешался, мы все согласны; теперь остается открыть причину этого аффекта; нет, основательнее было-бы сказать деффекта, так как в основании аффекта или деффекта все таки лежит какая нибудь основа. Вот что нам остается делать, а вот и остаток моего рассуждения. Взвесьте хорошенько мои слова. У меня есть дочь. Я называю ее своею, потому что она в самом деле моя. И так, моя дочь, исполняя долг послушания, - заметьте это, - отдала мне это. Теперь обдумайте хорошенько и выводите заключение (Читает). "Божественному кумиру души моей, Офелии, красавице из красавиц". Весьма некрасивый оборот и к тому же пошлый. Что такое "красавице из красавиц?" Это и некрасиво, и пошло. Однако, слушайте далее (Читает). "Пусть она хранит это на белоснежной своей груди".

Королева. Неужели к Офелии пишет это Гамлет?

Полоний. Подождите, государыня! Я читаю слово в слово (Читает). "Сомневайся в сиянии звезд. - В том, что по небу катится солнце. - В том, что правда есть правда, но только. - Не в моей беспредельной любви. Нет, ненаглядная Офелия, не мастер я излагать свои вздохи в размеренных строчках, но все-таки верь, что я люблю тебя искренно и горячо. Прощай пока. Весь твой, безценная моя, до той самой поры, пока душа не вылетит из моего бренного праха. Гамлет". Вот что, как девушка послушная, передала мне дочь. Так-же передала она мне все записки, в которых он просил ее о свиданиях, точно, обозначая час, и место, и те меры, к которым следовало прибегать.

Король. Как относилась она к его любви?

Полоний. Какого мнения вы обо мне, государь?

Король. Я считаю тебя человеком преданным и достойным уважения.

Полоний. Я душевно желаю, чтобы вы всегда сохраняли обо мне это мнение. Но что сказали-бы вы обо мне, если-бы тотчас после того, как я заметил, что любовь принца принимает слишком широкие размеры, - а заметил я, что он влюблен без ума еще ранее, чем сообщила мне об этом дочь, - да, что подумали-бы обо мне и сами вы, и присутствующая здесь высокочтимая государыня, если-бы я, изображая из себя нечто вроде конторки или записной книжки, или дозволил себе снизойти до роли безмолвного свидетеля, или взглянул на эту любовь сквозь пальцы и безучастным оком. Да, что подумали-бы вы обо мне тогда? Нет, я круто приступил к делу и сказал своей глупенькой девочке: - "Принц Гамлет лицо через-чур высоко поставленное; ты ему не ровня; любви между вами быть не должно. Затем я отдал ей строгое приказание сидеть, запершись у себя, держаться от принца как можно далее и не принимать ни посланий, ни подарков. Она вкусила сок моих советов, а он, - доскажу остальное вкратце, - сначала загрустил, потом у него пропал позыв на пищу, потом явились бессонннцы, слабость, бред, вследствие осложнений перешедшие в то умопомешательство, которое мы замечаем у него теперь и которое всех нас повергает в глубокую печаль.

Король

Королева. Очень вероятно.

Полоний. Известен-ли вам хоть один случай, когда-бы я сказал: - "Это так!" а вышло не так?

Король. Насколько помнится, ни одного.

Полоний (Указывая на голову и на плечи). Отделите вот это от этого, если я ошибаюсь. Если мною руководят обстоятельства, я доберусь до истины, будь она спрятана хоть под землею.

Король. Как-бы нам убедиться, что это именно так?

Полоний. Вам, вероятно, известно, что иногда он часа по четыре сряду прогуливается вот по той галерее.

Королева. Да, это правда.

Полоний. Когда он будет там, я напущу на него дочь, а вы и я спрячемся за занавеской. Вы своими глазами увидите все, и если окажется, что он не влюблен и сошел с ума не от любви, пусть я лишусь права заседать в государственном совете и превращусь либо в хлебопашца, либо в ломового извозчика.

Король. Испытаем это средство (Показывается Гамлет)

Королева

Полоний. Умоляю вас, удалитесь оба, а я сейчас-же вступлю с ним в разговор. Дозвольте мне действовать по своему (Король и Королева уходят; Полоний обращается к Гамлету.) Как поживаете, добрейший принц Гамлет.

Гамлет. Ничего, Слава Богу.

Полоний. Вы узнаете меня, принц?

Гамлет. Разумеется, узнаю. Ты рыболов.

Полоний. Нет, принц.

Гамлет. Желал-бы я, чтобы и ты был таким-же честным, как эти люди.

Полоний. Честным, принц?

Гамлет. Да, по нашим временам едва-едва отыщется один такой человек среди целых десяти тысяч.

Полоний. Совершенно справедливо, принц.

Гамлет "Хотя солнце и бог, оно, лаская падаль, зарождает червей в дохлой собаке" (Полонию). Есть у тебя дочь?

Полоний. Есть, принц.

Гамлет. Запрети ей прогуливаться на солнце. Зачатие есть благодать небес, но так-как твоя дочь, друг мой, тоже может зачать, берега ее.

Полоний. Что вы хотите этим сказать? (Про себя.) Все про дочь!.. Однако, он узнал меня не сразу; сказал, что я рыболов. Его помешательство зашло далеко, очень далеко! А, впрочем, в молодости и я много страдал из-за любви и сам чуть не дошел до такого-же состояния. Заговорю с ним опять. Что вы читаете, принц?

Гамлет. Слова, слова, слова!

Полоний. А в чем-же дело, принц?

Гамлет. Между кем?

Полоний. Я спрашиваю, принц, о чем идет речь в той книге, которую вы читаете?

Гамлет. О клевете, почтеннейший. Этот мерзавец сатирик уверяет, будто бороды у стариков седые, будто лицо у них в морщинах, будто из их отуманенных глаз сочится амбра, такая же густая, как клей из сливного дерева, будто у них в голове полное отсутствие ума и в тоже время очень слабые колени. Я вполне, непоколебимо убежден, что все это так, но нахожу, что печатать таких вещей не следует, потому что если-бы вы сами, почтеннейший, были так-же стары, как я, и могли бы, двигаться не вперед, а только, словно рак, пятиться назад...

Полоний (Про себя). Хоть он и сумашедший, но в его словах все-таки есть система (Гамлету). Здесь сквозит, принц; вы-бы перешли на другое место.

Гамлет

Полоний. Да, там действительно сквозного ветра не будет (Про себя). Однако, у него иногда вырываются ответы, чреватые умом! Впрочем, сумашедшие нередко находят такие счастливые ответы, до того разумные и полные здравого смысла, что и не сумашедший не скажет так кстати. Уйду от него и обдумаю, как-бы подготовить встречу между ним и дочерью (Гамлету). Высокоуважаемый принц, позвольте откланяться вам с глубочайшем почтением.

Гамлет. Ни с чем, почтеннейший, не расстался бы я так охотно, кроме жизни, кроме жизни!

Полоний. Прощайте, принц.

Гамлет. Ах, как надоедливы эти старые дураки!

Входят Розенкранц и Гильденштерн.

Полоний. Вы, господа, ищете принца Гамлета; он здесь.

Розенкранц (Полонию). Да пошлет вам Господь всяких благ! (Полоний уходит).

Гильденштерн. Высокочтимый принц!

Розенкранц. Дрожайший принц!

Гамлет. Милейшие мои друзья! Как поживаешь ты, Гильденштерн, и ты, Розенкранц? Да, как поживаете?

. Так, как могут поживать люди среднего уровня.

Гильденштерн. Мы, по крайней мере, счастливы в том отношении, что счастливы не чрезмерно. Мы не сияем, как драгоценные камни на головной повязке Фортуны.

Гамлет. Но и не находитесь под подошвами её сандалий?

Розенкранц. Ни тут, ни там.

Гамлет. Следовательно, находитесь около её пояса, то есть по близости того места, откуда сыплются самые щедрые её дары.

Гильденштерн. Да, мы с нею в ладах.

Гамлет. И пользуетесь её тайными прелестями? Это совершенно понятно: - ведь она потаскушка... Что новаго?

Розенкранц. Ничего особенного, принц, кроме разве того, что мир становится добродетельным.

Гамлет. Близок, стало-быть, день страшного суда; но известие это не достоверно. Теперь позвольте мне обратиться к вам с более личным вопросом: - чем, друзья мои, прогневили вы Фортуну, что она отправила вас в тюрьму?

Гильденштерн. Как, в тюрьму, принц?

. Что-же такое Дания, как не тюрьма?

Розенкранц. Если так, то и весь мир тюрьма.

Гамлет. Да, необъятная тюрьма, в которой множество подразделений, казематов и застенков. Дания - из самых худших её казематов.

Розенкранц. Мы этого не находим, принц.

Гамлет. Значит, вам тюрьмой она и не кажется. Дурное и хорошее - понятия относительные; все зависит от того представления, какое составляешь себе о них. Для меня Дания тюрьма.

Розенкранц. Вероятно, честолюбие заставляет вас смотреть на нее с этой точки зрения. В ней тесно вашим высоким стремлениям.

Гамлет. О, Боже мой, даже в скорлупе ореха я считал-бы себя властелином беспредельного пространства, если-бы не мучительные сны.

Гильденштерн. Эти-то сны и есть честолюбие, потому что самая сущность честолюбия только тень сна.

Гамлет. Но и сон тоже тень.

Розенкранц. Совершенно верно. Я считаю честолюбие чем-то таким воздушным, легковесным, что оно на мой взгляд только тень тени.

. Если так, наши нищие - плотные тени, a наши короли и превозносимые герои - только тени нищих. Не отправиться-ли нам ко двору? - так как рассуждать я, право, не расположен.

Розенкранц и Гильденштерн. Мы к вашим услугам.

Гамлет. Нет, нет, зачем-же? Я не думаю причислять вас к остальным моим слугам. Говорю вам, как честный человек, у меня и так их через-чур много. Скажите мне по дружбе, зачем прибыли вы в Эльсинор?

Розенкранц. Чтобы повидаться с вашим высочеством и ни за чем другим.

Гамлет. Я совсем нищий; я не имею даже средств отблагодарить вас, как следует, но я все-таки благодарю вас, хотя моя благодарность, дорогие друзья мои, не стоит самой мелкой монеты. Вызвали вас сюда или вы так неожиданно прибыли по собственному побуждению? Доверьтесь-же мне вполне. Говорите-же, говорите.

Гильденштерн. Не знаем, право, что вам сказать.

Гамлет. Все равно, что хотите, лишь-бы получился ответ на мой вопрос. Вас вызвали.Я вижу это по вашим глазам; в них светить нечто вроде признания, и вашей скромности не удалось этого затушевать. Я знаю, наши добрые король и королева посылали за вами.

Розенкранц. Зачем-же было-бы им посылать?

Гамлет. Вот это-то вы и должны мне объяснить. Умоляю вас правами нашего товарищества, соответствием в наших летах, обязательствами нашей неизменной дружбы, словом - всем, что величайший вития мог-бы придумать самого убедительного, скажите-же мне прямо и откровенно, вас вызвали сюда?

Розенкранц

Гамлет (Про себя). Шепчитесь, шепчитесь! я вижу вас насквозь (Громко). Если вы сколько-нибудь меня любите, скажите мне правду.

Гильденштерн. Да, принц, за нами присылали.

Гамлет. А я скажу вам зачем. Таким образом мои предчувствия предупредят ваши признания, и ваша верность королю и королеве не потеряет ни одного перушка. За последнее время я, сам не знаю почему, утратил всю прежнюю веселость, бросил все обычные свои занятия и упражнения. В самом деле, я нахожусь в настолько мрачном настроении духа, что даже такое прекрасное здание, как земля, представляется мне бесплодным утесом, и в таком великолепном балдахине, как ясное небо, как эта позолоченная солнцем кровля, я вижу только скопление гнилых и распространяющих заразу испарений. Какое чудесное создание человек! Как богато одарен он разумом, разнообразными способностями. Как прекрасен он в своем сложении, как разнообразен в своих движениях. По своим поступкам он ангел, по понятливости - бог! Он краса вселенной, венец творения, а для меня между тем он только груда праха. Человек совсем мне опротивел, а женщины в особенности, хотя по твоей усмешке я вижу, что ты этому не веришь.

Розенкранц. У меня и в мыслях, принц, не было ничего подобнаго.

Гамлет

Розенкранц. Когда вы сказали, что люди вам опротивели, мне пришло в голову, что актеров, которых мы обогнали на дороге и которые направляются сюда, ожидает довольно сухой прием.

Гамлет. Играющего королей я приму с почетом и заплачу должную дань его величеству; мечу и щиту отважного рыцаря найдется дело, а вздохи любовника не останутся без вознаграждения; ворчун с миром окончит свою роль в представлении; комик заставит хохотать до слез даже тех, у кого вечно першит в груди от сухаго кашля, a играющий женские роли станет свободно изливать свои чувства, хотя-бы от этого и пострадали белые стихи. Что это за актеры?

. Те самые, которые, играя трагедию, постоянно так нравились вашему высочеству в городе.

Гамлет. Зачем-же они из городских превратились в странствующих актеров? Оставаться на одном месте было-бы для них и почетнее, и выгоднее.

Розенкранц

Гамлет. В такой-же ли они славе и такие-же ли делают сборы, как прежде?

Розенкранц. Далеко не так.

. Почему-же? Стали, быть может, портиться?

Розенкранц. Нет, они свое дело исполняют с прежним усердием; но, ваше высочество, я должен вам пояснить, что в городе появился целый выводок новых кобчиков, едва вылупившихся из яйца, громко кричащих против малейшего совместничества и тем вызывающих громы рукоплесканий. Они теперь в милости у публики, о них так много пишут, громко ругая так называемые ими обыкновенные сцены, что многие даже носящие на боку шпагу, боясь гусиных перьев, не смеют носа показать в другие театры.

Гамлет других средств, так оно и будет. Они сами обратятся в обыкновенных актеров и что скажут они о писаках, с таким презрением относящихся к их будущему ремеслу?

Розенкранц. Было немало враждебных выходок с обеих сторон, и общество не считает грехом натравливать одних на других. Было время, когда пьеса только тогда и делала сборы, когда писатели и актеры позволяли себе какие-нибудь намеки.

Гильденштерн. Да, принц, не мало голов было уже проломлено.

. И дети одерживают верх?

Розенкранц. Точно так, ваше высочество: - и над Геркулесом, и над его ношею.

Гамлет даже по сту червонцев за небольшое изображение его на кости. В этом есть нечто более, чем естественное, и науке следовало-бы это изследовать (За сценой трубят в рога).

Гильденштерн. Это прибыли актеры.

Гамлет. Очень рад видеть обоих вас в Эльсиноре. Подойдите. Ваши руки. Правила гостеприимства предписывают нам вежливость и любезность. Позвольте мне воздать вам свой долг по всем правилам вежливости, чтобы вы не нашли, будто ласковый прием, приготовляемый мною актерам, радушнее того, который встретили у меня вы. Душевно вам рад, но мой дядя-отец и тетка-мать все-таки сильно ошибаются.

. В чем же, дражайший принц?

Гамлет. Сумасшедшим я бываю только при северо-северо-западном ветре, а когда он дует с юга, я умею отличить сокола от вороны.

Входит Полоний.

. Привет вам, господа.

Гамлет. Послушай, Гильденштерн, и ты, Розенкранц, тоже. Не каждое ухо по слушателю. Вот этот старый младенец, стоящий перед вами, до сих пор не вышел еще из пеленок.

Розенкранц

Гамлет. Заранее знаю, что он заговорить об актерах. Вот увидите... Вы правы; это было в понедельник утром; именно так.

Полоний. Принц, я к вам с новостью.

. А мне, почтеннейший, тоже надо сообщить вам новость из тех времен, когда Росций был актером в Риме.

Полоний. Сейчас, ваше высочество, сюда прибыли актеры.

Гамлет

Полоний. Честное слово.

Гамлет. При том каждый актер на своем осле.

. Во всем мире не найдется лучших актеров, как для трагедии, так и для комедии, для исторических пьес, пасторалей, пастушеской комедии, исторических пасторалей пасторалей героическо-исторических, пасторалей трагикомическо-исторических и пьес, не подходящих ни под один разряд и ничем не ограниченных. Для них Сенека не покажется слишком тяжелым, а Плавт слишком легким. Им нет подобных для того, чтобы согласовать строгия правила искусства с его свободою.

Гамлет. О Иеффай, судья израильский, какое ты имел сокровище.

Полоний

Гамлет. А вот: - "Прелестную единственную дочь, любимую любовью бесконечной".

Полоний (Про себя). Опять про дочь.

. Разве я не прав, старый Иеффай.

Полоний. Принц, вы, вероятно, потому называете меня Иеффаем, что у меня тоже есть бесконечно любимая дочь?

Гамлет

Полоний. Что-же следует, принц?

Гамлет. Вот: - "Но случайно, Бог весть почему", a далее, ты знаешь - "Вышло то, чего ждать было надо". Из первой строфы этой полудуховной песни ты узнаешь, в чем дело, а я продолжать не могу (Указывая на четверых или пятерых входящих актеров) и вот тому причина. (Актерам). Добро пожаловать, господа, все, все добро пожаловать (Одному из актеров). Очень рад, что вижу тебя в добром здравии... Здравствуйте, друзья мои, здравствуйте! (Другому). А у тебя, приятель, лицо успело обрости бородою; не затем-ли ты явился в Данию, чтобы дразнить меня ею? (Третьему). А ты, юная героиня, клянусь Богородицею, с тех пор, как я не видал тебя, успела приблизиться к небу на целый венецианский коблук. Дай Бог, чтобы твой голос не надтреснул до ободка, как червонец, утративший свою цену и изъятый из обращения. Да, друзья мои, я очень, очень вам рад. Но скорее к делу! Как французские сокольники, мы будем гоняться за всякой птицой, какая бы ни попалась на глаза. Что терять время? Скорее ка-кой-нибудь монолог! Покажите нам обращики ваших талантов. Хоть ты прочти какой-нибудь страстный монолог.

. Что прикажете прочесть, принц?

Гамлет. Ты как-то при мне читал один отрывок. который никогда не произносился со сцены, а если и произносился, то всего один раз. Пьеса не понравилась; она для толпы оказалась чем-то вроде икры, однако, не только я, но и многие, знающие толк в этом деле более, чем я, нашли ее превосходной. Сцены в ней расположены и ведены прекрасно, а написана она хоть и скромно, но очень даровито. Я помню, кто-то в то время сказал, что для приправы такого содержания в стихах нет достаточного количества соли, а в слоге ничего такого, за что автора можно было-бы обвинить в высокопарности. Однако, все были согласны, что пьеса написана в честном вкусе, что она дает здоровую и приятную пищу уму, но что она скорее мила, чем великолепна. Больше всего мне понравилось одно место, именно рассказ Энеё Дидоне и в особенности тот отрывок, где говорится об убийстве Приама. Если отрывок еще сохранился в твоей памяти, начни с этого стиха... Ах, как он читается?... Да! - "Взбешенный Пирр, как злобный день Гирканский".... Нет; не так!... Только помню, что начинается с Пирра... (Читает на память). "Вдруг беспощадный Пирр, в доспехах вороненых - и черных, словно ночь иль замыслы его, - из темных недр коня предательского вывел,- но скоро черный цвет сменил он на другой, - что был еще в стократ ужасней. С головы - и вплоть до самых пят весь залит был он кровью - отцов и матерей, сынов и дочерей. - Кровь высохла на нем от пламени пожара. - Зажженный греками он ярко освещал - убийства зверские и гнусные деянья. - И пламенем огня, и гневом распаленный, - он, грозными, свирепыми очами, - в которых ненависть жестокая сверкала, - везде отыскивал несчастного Приама"... (Актеру). Теперь продолжай ты.

Полоний

1-й актер. "Вот он нашел его, пока тот наносил удары грекам; но удары были слабы, - и прадедовский меч не слушался руки. - Пирр бросился к нему противником неравным; - меч яростно взвился над головою старца, - и дряхлый государь пал от его размаха. - Как-бы предчувствуя Приама пораженье, - треск оглушительный вдруг раздался, и рухнул - в одно мгновение весь гордый Илион. - Сам кровожадный Пирр, увидев старика - и сребро-белые седины государя - задумался на миг; меч в воздухе застыл, - застыл и лютый Пирр. Он сходен был с картиной, - изображающей злодея в миг тяжелой, - мучительной борьбы меж волею и делом. - Так перед бурею бывает иногда: - на небе тишина; и тучи неподвижны, - и ветры буйные молчат; как будто мертвый - молчит в покое мир. Но час настал: внезапно - гром оглушительный всю землю потрясает! - Так было и тогда: Пирр вышел из раздумья. - Месть кровожадная в нем снова пробудилась: - он бешено свершил задуманное дело. - Едва-ль, едва-ль когда циклопов грозный молот, - несокрушимые доспехи богу Марсу - сковавший, наносил таких ударов ряд, - какие Пирр теперь стал наносить Приаму. - Стыд и позор тебе, бездушная Фортуна! - О боги, пусть ваш сонм лишит ее навеки - её безчувственной, несправедливой власти! - Сломите ободь! да, переломайте спицы - У колеса её и с высоты Олимпа - низвергните ее скорей в кромешный тартар!".

Полоний. Слишком ужь длинно.

. Ты хочешь, чтоб рассказ подстригли и укоротили, как твою бороду? (Актеру). Сделай одолжение, продолжай. Ему по-сердцу только одне непристойные песни да площадные шутки; все другое нагоняет на него зевоту. Продолжай о Гекубе.

1-й актер. "О, еслиб в этот миг увидел кто царицу, - полураздетую..."

Гамлет

Полоний. Что-жь, это очень недурно. Увидать полураздетую царицу всякому любопытно.

1-й актер. "Полураздетую, босую, с головою - незадолго пред тем увенчанной короной, - теперь обвитою какой-то тряпицей, - с одною простыней, обернутой вкруг чресл! - Она растерянно по улицам металась, - стремясь залить пожар потоком слез горючих; - межь тем языке её Фортуны вероломство - нещадно обливал словами укоризны - и яда полными, при виде, как удары - Пирр наносил её сраженному супругу, - ругаясь над своей беспомощною жертвой. - При этом зрелище и сами небеса - слезами-б залились и горько-б зарыдали!"

. Посмотрите, он даже побледнел и на глазах слезы. Довольно, довольно! Прошу тебя перестать.

Гамлет. Хорошо; ты после доскажешь мне остальное. Почтеннейший Полоний, распорядись, чтобы этим господам и помещение отвели приличное, и обращались с ними как можно лучше. Слышишь - как можно лучше, потому что они выдержки из сокращенной летописи нашего времени. Поверь, злая эпитафия после смерти не так страшна, как их дурной отзыв о тебе при жизни.

Полоний

Гамлет. Нет, почтеннейший, лучше, много лучше! Если-бы с каждым обращаться по его достоинствам, кто-же избежал бы порки? обращайся с ними, сообразуясь с твоим саном и с собственным твоим достоинством. И щедрость твоя и доброта сделают тебе тем более чести, чем менее оне заслужены. Проводи-же их.

Полоний. Идемте, господа.

. Ступайте, друзья мои; представление будет завтра (Полоний и все актеры уходят, кроме перваго. К нему обращается Гамлет). Можете вы исполнить убийство Гонзаго?

1-й актер. Можем, ваше высочество.

Гамлет

1-й актер. Разумеется, можем, ваше высочество.

Гамлет. Прекрасно, ступай за этим стариком. Только, если возможно, не насмехайтесь над ним (Актер уходит. Гамлет обращается к Розенкранцу и к Гильденштерну). A с вами, друзья мои, я расстанусь до вечера; очень рад, что вы заглянули в Эльсинор.

. Дражайший принц...

Гамлет. Ступайте с Богом (Гильденштерн и Розенкранц уходят). Вот я теперь один. О, какой я негодяй, какой подлый раб! Разве не чудовищно, что этого комедианта один вымысел, одна воображаемая страсть может вдохновлять настолько, что он получит способность подчинять этому вымыслу собственную душу, подчинять настолько, чтобы под его влиянием вся краска сбегала с лица, на глазах появлялись слезы, в чертах лица появился ужас, чтобы голос становился вдруг разбитым, и чтобы все в человеке соответствовало задуманному образу. А из-за чего? - из-за вздора, из-за Гекубы. Что ему Гекуба и что Гекубе он? а между тем он о ней плачет. Как-же выразилось бы его горе, если-бы он имел такие же основания для скорби, какие имею я? Он залил бы всю сцену слезами и оглушал-бы зрителей громовыми речами, виноватых он довел-бы до помешательства, вызвал бы в невинных трепет, смутил невежд и привел-бы в ужас и зрение, и слух изумленных зрителей. А я, что я такое? - жалкий, вылепленный из грязи бездельник, безцветный негодяй, праздный мечтатель, неспособный помочь себе в собственном своем деле, неимеющий ничего сказать, ничего сделать в пользу короля, с таким проклятым коварством лишенного и владений, и драгоценной жизни. Ужь не трус-ли я? О, пусть каждый, кто захочет, зовет меня подлецом, прошибет мне башку, вырвет у меня клок бороды и швырнет мне его в рожу, теребит меня за нос и оскорбит, заткнув мне глотку по самые легкие словом "лжец"! - Я покорно стерплю все оскорбления, как будто это не мое дело!.. Печень у меня, должно-быть, голубиная и во мне совсем нет желчи, когда мне даже кровная обида не горька. Если-бы не это, я давно всех летающих по поднебесью коршунов до отвала накормил-бы требухою этого шута! Кровожадный, гнусный злодей! не знающий укоров совести, вероломный, омерзительный, бессердечный злодей!.. О, мщение!.. Какой-же я осел! и какая удивительная храбрость! Я сын дорогого, предательски убитого отца, подстрекаемый на возмездие небом и землею, словно непотребная женщина, только облегчаю сердце словами и изливаюсь в ругательствах, как уличная девка или как судомойка! Какой стыд!.. Мозг мой, за дело! Я слыхал, что люди с нечистою совестью, присутствуя на театральных представлениях, бывали так глубоко потрясены самым ходом действия, что тут-же во всеуслышание каялись в своих злодеяниях... Убийство, хотя оно и лишено языка, всегда находить средство сказаться при помощи какого-нибудь другаго изумительного органа. Я прикажу актерам съиграть при дяде пьесу, имеющую сходство с убийством моего отца. Сам я стану все время следить за выражением его лица, пытливо загляну в самую его душу, и если он смутится хоть немного, я знаю, что мне останется делать. Однако, весьма может быть, что явившийся мне призрак - дьявол, потому что дьявол одарен властью принимать самые пленительные образы. Да, может-быть, он, злоупотребляя слабостью моей воли, убитым настроением моего духа и благодаря той власти, какую он имеет над людьми, подобными мне, нарочно обманывает меня, чтобы загубить мою душу? Мне необходимы улики, более веские, чем эта. Завтрашняя пьеса послужит мне силком, в который я заманю совесть короля.

(Уходит).