Гамлет, принц датский.
Действие третье.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Комната в замке.

Входят: Король, Королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденштерн.

Король. И вам в течение разговора так и не удалось узнать, зачем он напускает на себя помешательство? Разстраивая этим весь мир своей души, он подвергается опасности сойти в самом деле с ума.

Розенкранц. Он сам сознался, что голова его не в порядке, но он не хочет сказать, отчего это происходит.

Гильденштерн. При том не дает никакой возможности выпытать у него хоть что-нибудь. Когда-же мы старались вызвать его на откровенность относительно настоящего его положения, он тотчас-же спешил отделаться от нас, лукаво напуская на себя умственное расстройство.

Королева. Хорошо он вас принял?

Розенкранц. Как человек вполне воспитанный.

Гильденштерн. Но в его любезности заметно было много напускного.

Розенкранц. На вопросы он не был щедр, но отвечал весьма свободно.

Королева

Розенкранц. Государыня, случайно вышло так, что мы на дороге обогнали городских актеров и сообщили об этом принцу. Наше известие его как будто обрадовало. Актеры эти где-нибудь здесь, в замке, и насколько мне известно, им уже приказано дать сегодня вечером представление в присутствии его высочества.

Полоний. Совершенная правда. Принц просить, даже умоляет меня уговорить ваши величества послушать и посмотреть пьесу.

Король. Согласен от души. Такая склонность очень меня в нем радует. Прошу вас, господа, поддерживайте в нем такое настроение.

Розенкранц. Постараемся, государь (Розенкранц и Гильденштерн уходят).

Король. Уйди и ты, любезная Гертруда. Мы тайно послали за Гамлетом, чтобы он как-бы случайно встретился лицом к лицу с Офелией. Отец её и я, имея законное право за ними подсматривать, спрячемся, и так, оставаясь невидимыми, окажемся свидетелями их встречи. Тогда, по его обращению можно будет безошибочно решить, что заставляет его тосковать так глубоко: - несчастная любовь или что-нибудь иное.

Королева. Повинуюсь. А тебе, Офелия, я скажу, что была-бы очень рада, если-бы оказалось, что твоя красота виною расстройства Гамлета. Тогда явится возможность надеяться, что твои добродетели, к обоюдной вашей чести, выведут его на прежний желанный путь.

Офелия. Государыня, я сама желаю этого от всей души. (Королева уходит).

Полоний. Прогуливайся пока там. А мы, милостивый мой повелитель, с вашего соизволения, займем свои места. (Офелие). Возьми эту книгу; такое подобие занятия придаст правдоподобие твоему одиночеству. Мы нередко впадаем в такой грех. Случается очень часто, что мы благочестивым видом и набожными приемами обманываем самого дьявола и кажемся ему сахарными.

Король. К несчастию, это слишком справедливо. Какой жестокий удар хлыстом наносят моей совести его слова. Щеки развратницы, прикрашенные искусной штукатуркою, не так гадки под покрывающим их слоем, как отвратительно мое злодеяние под прикрасами моих слов. О, какое тяжелое бремя!

Полоний

Входит Гамлет.

Гамлет. Жить иль не жить? - вот в чем вопрос. Что честнее, что благороднее: сносить-ли злобные удары обидчицы-судьбы или вооружиться против моря бед, возстать против них и тем покончить с ними... Умереть - уснуть - и только... Между тем, таким сном мы можем положить конец и болям сердца, и тысячам мучительных недугов, составляющих наследие нашей плоти - такой конец, к которому невольно порывается душа... Умереть, уснуть... уснуть!... Быть-может, видеть сны? - вот в чем затруднение. Ибо, какие же сны могут нам грезиться во время этого мертвого сна, когда мы уже сбросили с себя все земные тревоги? - Тут есть перед чем остановиться, над чем задуматься. Из-за такого вопроса, мы обрекаем себя на долгие-долгие годы земного существования... Кто в самом деле захотел-бы переносить бичевания и презрение времени, гнет притеснителей, оскорбления гордецов, страдания отвергнутой любви, медленность в исполнении законов, наглость власти и все пинки, получаемые терпеливым достоинством от недостойных, когда он сам мог-бы избавиться от всего этого одним ударом короткого кинжала? Кто согласился-бы добровольно нести такое бремя, стонать и обливаться потом под невыносимою тяжестью жизни, если-бы боязнь чего-то после смерти, страх перед неизведанною страною, из которой не возвращался ни один путник, не смущали нашей воли, заставляя нас покорно переносить испытанные уже боли и в трепете останавливаться перед неведомым?... Итак, совесть превращает всех нас в трусов. Так природный румянец решимости сменяется бледным отливом размышления; так размышление останавливает на полпути исполнение смелых и могучих начинаний и они теряют название "действия"... Но тише! вот хорошенькая Офелия. О, нимфа, в своих святых молитвах, помяни и меня, и все мои грехи.

Офелия. Дорогой принц, как вы себя чувствовали за все то продолжительное время, как мы с вами не видались?

Гамлет. Благодарю за участие. Ничего, хорошо, хорошо.

Офелия. Принц, иногда вы мне дарили на память разные вещицы, которые я давно собираюсь возвратить вам; примите-же их от меня теперь.

Гамлет. Нет, нет, я никогда ничего вам не дарил.

Офелия. Принц, вы сами хорошо знаете, что дарили и при том с такими чарующими словами, что сами подарки становились ценнее. Теперь, когда их благоухание испарилось, возьмите их назад. Для души благородной самые богатые подарки становятся ничтожными, когда утрачено расположение дарившаго. Возьмите-же их.

Гамлет. А-а-а! Офелия, ты честная девушка?

Офелия. Принц!

Гамлет. И хороша собою?

. Что хотите вы этим сказать?

Гамлет. А вот что: если ты честна и красива, не допускай, чтобы честность входила в какия-бы то ни было сношения с красотою.

Офелия. Добродетель, принц, для красоты - самая лучшая спутница.

Гамлет. Ну, нет! Сила красоты несравненно скорее заставит добродетель превратиться в сводню, чем добродетель спохватится придать красоте свой образ и подобие. Я тебя когда-то любил.

Офелия. Старались, по крайней мере, заставить меня этому верить.

Гамлет. А тебе не следовало мне верить. Если к старому пню прививать добродетель, он все-таки сохранить прежния свои свойства. Я тебя не любил.

Офелия. Теперь мне более, чем когда-либо, ясно, что вы меня обманывали.

Гамлет. Ступай в монастырь; это будет лучше, чем рожать грешников. Хотя сам я человек достаточно честный, но мог-бы покаяться в таких грехах, что матери было-бы лучше меня не рожать. Я тщеславен, злопамятен, честолюбив. При случае я способен натворить столько преступлений, что мысль их не вместит, не представит и не хватит времени осуществить их всех. Зачем таким людям, как я, вечно пресмыкаться между землею и небом? Все мы отьявленные негодяи; не верь ни одному из нас; поэтому ступай лучше в монахини. Где твой отец?

Офелия. Дома, принц.

Гамлет. Ну, и пусть сидит там, заперев двери, и дома разыгрывает дурака, а не при других. Прощай.

. О, Создатель, помоги ему!

Гамлет. Если ты выйдешь замуж, я вместо свадебного подарка наложу на тебя вот какую кару: будь целомудрена, как лед, чиста как снег, от клеветы ты все-таки не уйдешь. Ступай в монастырь, ступай! а если ужь очень захочется выйти замуж, выходи за дурака, потому что умные люди знают, какими чудовищными украшениями вы способны их наградить. Ступай в монахини и чем скорее, тем лучше. Прощай!

Офелия. Милосердые силы небесные, верните ему рассудок!

Гамлет. Не мало наслышался я о ваших женских прикрасах; да, совершенно достаточно. Бог дал вам одно лицо, а вы сами устраиваете другое; вы ходите в припрыжку, жеманитесь, шепелявите, каждому созданию Божескому даете свои прозвища и свою порочность прикрываете притворным неведением добра и зла. Поди, с меня довольно! Объявляю, что бракосочетаний более не будет. Уже успевшие жениться все, кроме одного, будут жить, а холостые такими-же и останутся. Ступай в монастырь, ступай! (Гамлет уходит).

Офелия. О, какой великий разум затмился так печально. Он соединял в себе все: - взгляд царедворца, храбрость воина, язык ученаго. Он был лучшею надеждой, розой нашей чудной родины, образцом изящества, служившим примером для всех; на него любовались и не могли налюбоваться! И все это погибло, погибло! А я? Нет в мире женщины несчастнее меня, более подавленной горем. Мне, упивавшейся медом его сладкозвучных речей, суждено теперь видеть, как этот благородный, царственный разум, словно игра колокольчиков, еще недавно звучавшая так стройно, теперь расстроился; как несравненная красота его цветущей молодости обезображена безумием. О, горе мне! Что я видела прежде и что вижу теперь.

Король и Полоний возвращаются.

Король. Нет, не любовь туманит его разум, и по словам его, не смотря на всю их бессвязность, не заметно, чтобы он действительно был сумашедшим. На душе у него есть что-то другое, повергающее его в тоску, в уныние, и я боюсь, как бы его скорбь не высидела какой-нибудь страшной беды. Чтобы предупредить такое несчастие, я быстро сообразил, как надо поступить, и пришед вот к какому решению. В самом непродолжительном времени, я отправлю его в Англию за получкой невыплаченной нам дани. Быть может, моря, различные страны, множество новых впечатлений изгонять из его мозга то упорно гнездящееся там нечто, что постоянно раздражает его и делает его непохожим на себя. Что ты на это скажешь?

Полоний. Может-быть, из этого и выйдет прок, но я все-таки продолжаю думать, что происхождение и начало его скорби проистекают из отвергнутой любви. Ну, Офелия, тебе нечего повторять, что говорил принц; мы и так все слышали... Поступайте, государь, по своему усмотрению, но мне кажется, было-бы недурно, если-бы после представления королева, его родительница, попыталась выспросить у него причину его горя. Пусть она поговорить с ним строго, a я с вашего соизволения стану за дверь и услышу их разговор. Если Королева ничего от него не выпытает, отправьте его или в Англию, или заключите его... а куда? это подскажет вам ваша мудрость.

Король. Так я и поступлю. Людей высокопоставленных, одержимых безумием, нельзя оставлять без надзора (Уходят).

СЦЕНА II.

Большой зал в замке.

Входят Гамлет и несколько актеров.

. Сделай одолжение, произнеси этот отрывок, как прочел его тебе я, ровно и без запинок. Только не вздумай орать, как это делают многие из наших актеров; если-бы мне требовался крик, я свои стихи поручил-бы прочесть городскому глашатаю. Не пили слишком усердно воздух руками и соблюдай во всем чувство меры, потому что в самом потоке, в самой буре, так сказать, в самом вихре страсти, следует сохранять умеренность, способствующую стройности впечатления. Я не могу равнодушно видеть, как иногда дюжий парень, в растрепанном парике, рвет страсть в лоскутья, в лохмотья, чтобы, терзая уши, заслужить одобрение зрителей задних рядов, ровно ничего не понимающих, кроме бессмысленных пантомим и крика. Я просто приказал-бы высечь такого парня за его стремление превзойти в свирепости Термаганта, свирепейшего из Иродов. Сделай одолжение, избегай этого.

1-й актер. Ручаюсь, ваше высочество, что у меня этого не будет.

Гамлет. Не будь также через чур слаб; пусть тобою руководит собственный твой рассудок. Старайся согласовать движение с словом и слово с движением, обращая главным образом внимание на то, чтобы не переступать границ естественности и простоты, потому что всякое преувеличение идет в разрез с самыми целями сценического искусства. Цели эти с самого основания театра и до нашего времени состояли и состоят в том, чтобы сцена служила как бы зеркалом природы, показывая добродетели настоящее её лицо, а пороку собственный его образ, а каждому веку, каждой перемене, вызванной временем, какие у них черты и какое выражение. Если передача роли будет или слишком преувеличена, или слишком безцветна, она, быть может, доставить удовольствие людям не просвещенным, но никогда не удовлетворить людей более разборчивых, а ты сам согласишься, что одобрение таких людей несравненно ценнее шумных восторгов всего театра. Я сам бывал свидетелем, что похвалы расточались таким актерам, в речи, в движениях которых не было ни образа человеческого, ни подобия. Они до того натуживались и ревели, что мне казалось, будто их сотворил какой-нибудь поденщик природы и сотворил плохо, до того скверно подражали они человечеству.

1-й актер. Мне кажется, что, по крайней мере, мы уже многое из этого искоренили.

Гамлет. И продолжайте искоренять до конца. Позаботьтесь также, чтобы играющие комиков ничего не вставляли в свои роли от себя. Некоторые из таких господ, ради потехи невежественных зрителей, позволяют себе кривляться в такие минуты, когда все внимание должно быть устремлено на какое-нибудь важное положение, имеющее важное значение. Это постыдно, не достойно искусства и обнаруживает только глупое самомнение шута. Теперь ступайте и приготовьтесь (Актеры уходят).

Появляются Полоний, Розенкранц и Гильденштерн.

Гамлет (Полонию). Какой-же ответ? Согласен король взглянуть на представление?

Полоний. Да, он прибудет сюда вместе с королевой и даже очень скоро.

Гамлет. Передай актерам, чтобы они поторопились. (Полоний уходит. Гамлет обращается к Розенкранцу и к Гильденштерну). А вы тоже ступайте и поторопите их.

Розенкранц и Гильденштерн. Слушаем, принц. (Оба уходят. Входит Горацио)

. Эй, Горацио!

Горацио. К вашим услугам, принц.

Гамлет. Из всех людей, с которыми мне случалось входить в сношения, самый честный человек - ты.

Горацио. О, дорогой мой принц!

Гамлет. Не думай, будто я желаю тебе льстить. С какою целью мог-бы я это делать, когда я не могу ожидать от тебя никаких выгод? Ведь, у тебя нет ровно ничего, кроме головы, которая и кормит, и одевает тебя? Зачем льстить бедняку? Нет, медоточивый язык лижет руки только у нелепой пышности; гибкие колени преклоняются только перед теми, от кого можно выгодно поживиться. Итак, слушай! С тех пор, как моя юная душа получила право избирать и приближать к себе людей, мой выбор тотчас-же пал на тебя, так-как я видел в тебе человека, умеющего переносить страдания так, как будто их совсем не было, человека, который все принимал от жизни с благодарностью: - и благополучие, и невзгоды. Благословение небес на тех, в ком и горячка крови, и рассудок находятся в полном равновесии; такие люди не простые дудки в перстах Фортуны, могущей извлекать из них какие ей угодно звуки. Укажите мне человека, не состоящего в рабстве у собственных страстей, и я такому человеку отведу почетное место в своем сердце, да, в самом сердце, и ты именно такой человек... Но довольно об этом. Помнишь, я передавал тебе некоторые подробности об убийстве моего отца. Сегодня в присутствии короля представлена будет пьеса, некоторыми своими сценами напоминающая эти подробности. Когда дело дойдет до этого места, наблюдай, ради Бога, за королем с самым сосредоточенным вниманием. Если тайное преступление короля не прорвется сквозь какую-нибудь щель и не выдаст себя словом или движением, значит, являвшийся нам призрак - выходец из преисподней и то, что мне кажется, чернее самой наковальни Вулкана. Не теряй-же его ни на минуту из виду, а сам я вопьюсь глазами в его лицо; после представления мы поделимся своими впечатлениями и, на основании виденного нами, обсудим, к какому заключению следует придти.

Горацио. Извольте, принц. Считайте меня потом негодяем, вором, мошенником, если ему во время представления удастся утаить от моего внимания хоть один взгляд, хоть одно движение.

Гамлет. Вот все они идут сюда. Надо напустить на себя беспечный вид. Займи свое место, Горацио.

Входят Король, Королева, Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденштерн и другия лица из свиты. Слуги несут зажженные светильники, трубы гремят датский марш.

Король. Как чувствуешь ты себя, Гамлет?

Гамлет. Превосходно. Питаюсь пищею хамелеона, ем воздух, начиненный обещаниями. Этим вы каплунов не откормите.

Король

Гамлет. Да теперь уже и не мои (Полонию). Почтеннейший, ты говорил, что, будучи в университете, сам игрывал на сцене?

Полоний. Игрывал, ваше высочество, и считался хорошим актером.

Гамлет. А в чем ты играл?

Полоний. Я изображал Юлия Цезаря. Брут убивал меня в Капитолие.

Гамлет. Со стороны Брута было большим скотством убивать такого славного теленка... Готовы актеры?

Розенкранц. Совершенно готовы; ожидают только вашего приказания, чтобы начать.

Королева. Подойди сюда, Гамлет, и сядь со мною рядом.

Гамлет. Нет, добрая матушка здесь есть магнит посильнее.

Полоний. Ну, так, так! (Королю). Замечаете вы это, государь?

Гамлет

Офелия. Нет, принц.

Гамлет. Я хотел сказать, позвольте мне прилечь головою к вашим коленям.

Офелия. Извольте, принц.

Гамлет. Неужто вы подумали, что я хочу сказать вам грубость?

Офелия. Я ничего не думала, принц.

Гамлет. Впрочем, это было-бы самым естественным желанием.

Офелия. Что, принц?

Гамлет. Ничего.

Офелия. Вы сегодня веселы, ваше высочество.

Гамлет

Офелия. Вы, принц.

Гамлет. Да, я хочу быть вашим забавником. Что-же лучше может придумать человек, находящийся в веселом настроении? Взгляните, как весела моя мать, а между тем прошло всего два часа с тех пор, как умер мой отец.

Офелия. Ошибаетесь, принц: - с тех пор прошло уже два месяца.

Гамлет. Так давно?.. Пусть, если так, сам чорт облекается во все черное, я буду носить одежды не иначе, как самых ярких цветов, обшитые соболем. О, Боже мой! Умер уже два месяца тому назад и еще не забыт! В таком случае можно надеяться, что слава великого человека переживет его на целых полгода. Но для этого необходимо, чтобы он настроил побольше соборов, иначе, клянусь Пресвятой Девой, ему грозить та-же участь, как и деревянному коню на пружине, удостоившемуся, как вам известно, такой эпитафии: - "Увы, забыт деревянный конь, увы!.. забыт на век!"

Трубят в рожки; пантомима начинается.

Входят Гонзаго и Баптиста, нежно обнявшись. Королева целует мужа, а потом, став перед ним на колени, жестами изъясняет ему свою любовь. Он поднимает ее, ложится на дерновую скамью, склоняет голову ей на плечо и засыпает. Королева, видя, что он заснул, уходит. Тогда появляется новое лицо. Человек этот снимает со спящего корону, целует ее и вливает яд в ухо короля, а затем уходит. Королева возвращается, видит мужа мертвым и выражает бурное отчаяние. Отравитель в сопровождении двух или трех безмолвных личностей возвращается и тоже принимается вместе с вдовою оплакивать умершаго. Покойника уносят. Отравитель начинает объясняться королеве в любви и предлагает ей подарки. Она сначала отталкивает его, но потом склоняется на его любовь).

Офелия. Что это означает, принц.

Гамлет. Для меня самого смысл темен, но, должно быть, изображается какая нибудь темная проделка.

Офелия. В пантомиме, вероятно, излагается содержание пьесы. (Входит Пролог).

Гамлет. Вот этот молодец объяснит нам все. Актеры ничего не умеют сохранять в тайне; вечно все выболтают.

Офелия

Гамлет. Сделайте ему какой угодно пантомимный знак, он его поймет и как бы ни был бесстыден этот знак, он объяснить вам его тоже без малейшего стыда.

Офелия. У вас злой язык, принц; очень злой. Дайте мне слушать пьесу.

Пролог. Для нас и для нашей трагедии - мы просим у вас снисхождения - внимания, как и терпения (Уходить).

Гамлет.Что это, пролог или девиз на перстне?

Офелия. Он в самом деле очень короток.

Гамлет. Как женская любовь.

На вторых подмостках появляются театральный король Гонзаго и театральная королева Баптиста.

Гонзаго. Вот тридцать раз уже, как Феба колесница - объехала вокруг соленых стран Нептуна - и вкруг округлостей владений твердых Тэлла - и тридцать дюжин лун уже заемным - сиянием своим двенадцать взятых раз - мрак тридцати ночей собою разгоняли - с тех пор, как в нас Амур зажег огонь любви, - а Гименей связал нас крепкими цепями.

Баптиста. Столько-жь раз еще пусть солнце и луна - свой путь размеренный спокойно совершают, - для нас конец любви взаимной не настанет. - Но вот ужь сколько дней ты болен, изменился - утратил прежнюю веселость и меня - твое здоровие тревожит не на шутку. - Но как ни велика моя тревога, ты, безценный властелин, вниманья на нее - не обращай. Ведь ей такое-же пространство - отведено в душе у женщин, как любви. - И той, как и другой иль в сердце нет совсем, - иль если есть любовь, должна быть и тревога. - А как сильна моя любовь, о мой Гонзаго! - тебе доказано давно уже на деле, - и ей равна моя душевная тревога. - Там, где любовь сильна, тревога возрастает; - тревога чем сильней, тем и сильней любовь.

Гонзаго. Увы! расстаться нам с тобой придется скоро: - отказ встречаю я у престарелых сил - служить мне долее. А ты? ты без меня - в живых останешься, в сиянии величья. - И, может быть, другой найдется человек; - полюбишь ты его, вторично выйдешь замуж.

. Молчи! нет, никогда! Такой поступок был-бы - изменой гнусною со стороны моей! - Пусть надо мною гнев небесный разразится - когда решуся я вступить вторично в брак. - Ведь новая любовь былую убивает.

Гамлет (про себя) Все это им полынь, полынь!

Баптиста. Заставить женщину вторично в брак вступить - один, один рассчет лишь может, не любовь, - Я мужа прежнего вторично убиваю, - когда меня другой в объятиях сжимает.

Гонзаго. Я верю, искренни слова твои, Баптиста. - Намеренья-же, увы! меняются нередко; - рабами памяти решения бывают. - Хотя его порой и сильно проявленье, - но жизни сил в нем нет: - оно не долговечно. - Незрелый плод висит на зыбкой ветви крепко; - но лишь созреет он, как тотчас отпадет - без постороннего усилья. О, мало-ль - чего не насулим мы под влияньем страсти,- но страсть остыла и... все клятвы позабыты. - Как сильны-б ни были и радости, и горе - они в конце концов себя уничтожают. - Где радости живей, там и обильней слезы. - При каждом случае удобном, радость в грусть, - а грусть тяжелая вдруг в радость переходят. - Когда не вечен мир, чему-же удивляться, - что в нем меняются и наши ощущенья? - и не решен вопрос, любовь-ли правит счастьем - иль счастье в свой черед любовью управляет? - Падет-ли славный муж, льстецы все вдруг исчезнут; - возвысится бедняк, враги друзьями станут. Так идут об руку и счастье, и любовь: - не знающий нужды, всегда друзей имеет, - а если кто в нужде захочет испытать - друзей, друзья в врагов сейчас-же обратятся. - Но, чтобы к выводу разумному придти, - я вот чем заключу: да, наша воля с волей - судьбы расходится так сильно, что нам редко - свои намеренья исполнить удается - Мысль - наша собственность; её же исполненье - зависит не от нас. Так: решено теперь - тобой не выходить вторично замуж, но, - умри твой первый муж, изменится решенье.

Баптиста. Пускай земля давать откажется мне пищу, - а небо отпускать и свет мне, и тепло; - пусть никогда не знать покоя мне и счастья; пускай отчаяньем все сменятся надежды; - пускай мне узницы достанется удел; - пускай превратности судьбы туманят радость - и отравляют жизнь мне горечью своею; - пощады пусть не знать ни здесь мне, ни за гробом, - коль, овдовев, опять я выйти замуж!

Гамлет (Офелии). Что, если она изменит клятвам?

Гонзаго. Уйди, Баптиста; мне-б от всех дневных забот - хотелось отдохнуть в объятьях сладких сна, - а голова моя так тяжела! Ступай-же.

Баптиста. Пускай твой мозг найдет отдохновенье в сне, - и никогда ничто не станет между нами (Гонзаго засыпает, Баптиста уходит).

Гамлет. Государыня, как вам нравится пьеса?

Королева. Мне кажется, что жена надавала слишком много клятв.

. Но она их сдержит, сдержит. Это верно!

Король. Тебе известно содержание? Нет в нем ничего предосудительнаго?

Гамлет. О, ровно ничего! Все в пьесе происходит так, шутки ради. Есть, правда, яд, но это даже не яд, a пустая стклянка.

Король. А как название пьесы?

Гамлет. "Мышеловка". Вы желаете знать, в каком смысле? - разумеется, в переносном. В ней изображено происшествие, случившееся в Вене. Короля зовут "Гонзаго", королеву "Баптистой". Вот увидите, что будет далее: - нечто отвратительное, но для нас оно все равно: и у вашего величества, и у меня совесть чиста, следовательно нам нечего принимать к сердцу то, что происходит на сцене. Пусть клячи лягаются, сколько угодно, нам нечего бояться; спинной хребет останется у нас в добром здравии (Входит другой актер в роли Люциана). А вот этот - некто Люциан.

Офелия. Вы отлично исполняете должность хора, принц.

Гамлет. О, я объясню, что угодно. Увидав кукольную комедию, я, пожалуй, объясню, что происходит между вами и вашим любовником.

Офелия. Вы колки, принц, очень колки.

Гамлет. Вам стоит только вскрикнуть, и колкость моя притупится.

Офелия. Чем дальше, тем хуже.

. Такое разочарование готовят вам все мужья... Ну, начинай-же, убийца!... Полно ломаться!... Скорее к делу!... Знаешь крик ворона? Он каркает и каркает - крови! крови!

Люциан. Готовы следовать внушенью мыслей черных - вот эти руки. Час мне кажется удобным. - Сама судьба со мной в сообщество вступает. - Никто, никто меня не может здесь увидеть. - О, зелье адское, сама, сама Геката - влила в тебя свои отравленные соки; - так прояви-жь свои убийственные силы - и разом сокруши здоровие и жизнь! (Вливает яд в ухо спящему Гонзаго).

Гамлет. Он отравляет короля в саду. Короля зовут "Гонзаго". А потом вы увидите, как отравитель завладевает любовью жены Гонзаго. Это истинное происшествие, описанное на чистейшем итальянском языке.

Офелия. Смотрите, король вскочил с места.

Гамлет. Он испугался блуждающего огонька.

Королева. Что с вами, государь?

Полоний. Прекратите представление!

Король. Огня, поболее огня!

Все. Огней сюда побольше! Огней! огней! огней! (Все уходят, кроме Гамлета и Горацио).

Гамлет. Пусть раненный олень бежит в слезах.

А лань здоровая смеется!

Ведь так на свете все ведется!

А что Горацио, если-бы мне пришлось изведать превратности судьбы, ведь, меня, - да еще с лесом перьев на голове и с розами на пестрых башмаках с высокими каблуками, - приняли-бы в любую труппу актеров.

Горацио. На половинный оклад, принц.

Гамлет. Нет, на полный!

Ты знаешь, друг Дамон здесь Зевс царил когда-то

И все дела он лично вел.

На месте-жь Зевса кто, - пойми! - вдруг оказался?

Простой, ну, да, простой... павлин!

Горацио. Вы могли-бы поставить рифму, принц.

Гамлет. О, для меня теперь каждое слово призрака дороже тысячи червонцев! Заметил ты?

Горацио. Отлично заметил, принц.

Гамлет. А когда дело дошло до отравления?

Горацио

Гамлет. Эй, музыку сюда! Флейты и гобои! Когда представление королю не по вкусу, ну, значит... оно не по вкусу ему! Вот и только... Эй, музыку!

Входят Розенкранц и Гильденштерн.

Гильденштерн. Добрейший принц, позвольте сказать вам пару слов.

Гамлет. Хоть целую рацею.

Гильденштерн. Король...

Гамлет. Что с ним такое?

Гильденштерн. Он ушел к себе и очень расстроен.

Гамлет. Может-быть, выпил лишнее?

Гильденштерн. Нет, принц, он страдает желчью.

Гамлет. Вы поступили-бы несравненно умнее, еслибы уведомили об этом его врача, а не меня. Если я пропишу ему очистительное, оно, пожалуй, расстроит его еще сильнее.

. Добрейший принц, приведите хоть сколько-нибудь в порядок свои мысли и не уклоняйтесь так упорно от нити разговора.

Гамлет. Вот я усмирен окончательно. Глагольте.

Гильденштерн. Королева глубоко огорчена и посылает меня к вам.

Гамлет. Добро пожаловать.

Гильденштерн. Такая чрезмерная вежливость не предвещает ничего хорошаго. Угодно будет вам дать мне здравый ответ, я исполню поручение, возложенное на меня вашею матерью, не угодно - я попрошу у вас извинения, удалюсь и этим покончу дело.

Гамлет. А если я не могу?

Гильденштерн. Почему-же, принц?

Гамлет. Как-же могу я дать вам разумный ответ, когда мозг мой расстроен? Но если вы удовольствуетесь таким ответом, какой я в состоянии вам дать, я к вашим услугам или скорее, - как говорили вы сами, - к услугам моей матери. Итак, без дальнейших околичностей, к делу. Что угодно матери?

Розенкранц. Она говорит, что ваше поведение повергло ее в печаль и в изумление.

Гамлет. Удивительный сын, если он способен повергнуть в изумление даже родную мать. Однако, по пятам за материнским изумлением не следует-ли еще что-нибудь?

. Она желает, чтобы ранее, чем отойти ко сну, вы повидались с нею в её комнате.

Гамлет. Еслибы она десять раз была нашею матерью, мы и тогда исполнили бы её желание. Имеете вы сказать нам еще что-нибудь?

Розенкранц

Гамлет. Клянусь всеми ворами и татями, что люблю и теперь,

Розенкранц. Если так, принц, поведайте мне причину вашего расстройства. Отказываясь поделиться своим горем с другом, вы сами запираете перед собою дверь, за которою вас ожидает освобождение.

. Жажда власти, любезный друг.

Розенкранц. Какой-же вам еще власти, принц, когда король и так уже провозгласил вас наследником датского престола.

Гамлет"пока трава выростет, конь успеет издохнуть". От этой пословицы уже несколько отдает затхлым (Входит музыкант с флейтой). Эй, флейтщик, дай мне свою дудку (Розенкранцу и Гильденштерну). Послушайте, господа, что это вы все вертитесь около меня, словно соломенки, брошенные в воздух, чтобы узнать, откуда дует ветер, и как будто хотите опутать меня сетями?

Гильденштерн. О, принц, если мое усердие и слишком смело, оно доказывает всю искренность моей любви.

Гамлет. Я это не особенно хорошо понимаю. Сыграй мне что-нибудь на этой дудке.

. Не умею, принц.

Гамлет. Ну, сделай одолжение.

Гильденштерн

Гамлет. Ну, ради меня.

Гильденштерн. Поверьте, принц, не умею.

. Играть на ней так-же легко, как лгать. Надо положить пальцы на эти отверстия, потом дуть вот сюда, и выйдет прелестная музыка.

Гильденштерн. Хотя это, быть может, и легко, но все-таки нужно умение, а его-то у меня и нет.

Гамлет меня зазвучать всего и выказать все протяжение моих звуков от самой низкой до самой высокой ноты, когда не умеете извлекать звуков даже из этой флейты, поющей так приятно. Неужто, чорт возьми, вы воображаете, будто на мне играть легче, чем на дудке. Считайте меня каким угодно инструментом; расстроить меня вы можете, но играть на мне - нет! (Входит Полоний). Желаю вам всех благ, почтеннейший.

Полоний. Принц, королева желает немедленно переговорить с вами.

Гамлет. Взгляните на это облако. Как оно похоже на верблюда.

. Клянусь Богом, совершенно верблюд.

Гамлет. Или на лисицу.

Полоний

Гамлет. Или, нет! - скорее на кита.

Полоний. Да, в самом деле на кита.

. Хорошо, скажи, что я приду сейчас. (Про себя). С ними, пожалуй, совсем одуреешь! (Полонию). Сейчас приду.

Полоний. Так я и доложу (Уходит).

Гамлет"сейчас" не трудно. Друзья мои, удалитесь и вы (Гильденштерн, Розенкранц и Горацио уходят). Вот наступил час, благоприятный для ночных чародейств, когда могилы отворяются, и дыхание ада распространяет по земле заразу. Теперь я в состоянии был-бы упиться горячею кровью, натворить таких страшных дел, что, взглянув на них, содрогнулось-бы само солнце... Однако, надо идти к матери. О, сердце, не утрачивай своих природных свойств; пусть в эту крепкую грудь никогда не вселится душа Нерона. Я могу быть неумолимым, но извергом не сделаюсь никогда. Пусть, словно кинжал, ранит ее мой язык, но не рука. Пусть на этот раз и душа моя, и язык напустят на себя лицемерие. Какими бы угрозами я ни разражался, о, моя душа! не допускай, чтобы оне перешли в дело (Уходит).

СЦЕНА III.

Комната в замке.

Входят Король, Розенкранц и Гильденштерн.

Король его безумие подвергало опасности благосостояние нашего государства.

Гильденштерн. Заботиться о безопасности такого громадного количества лиц, живущих только вашим величеством, обязанность святая.

Розенкранц. Даже частный человек обязан напрягать все силы ума, чтобы оградить себя от всего вредного, а тем более монарх, от жизни которого зависит спокойствие многотысячной толпы его подданных. Смерть монарха не есть смерть одного человека. Она, как бездна, притягивает к себе все, стоящее к нему близко. Он - исполинское колесо, стоящее на вершине высочайшей горы; великое множество второстепенных личностей связано с ним, прикреплено к нему, образуя его громадные спицы. Если падет оно, его шумное падение повлечет за собою гибель и всех этих мелких второстепенностей. Последний вздох короля никогда не бывает одиноким; его всегда сопровождает стон всего народа.

. Прошу вас, приготовьтесь скорее к спешному отъезду. Мы наденем оковы на угрожающее нам пугало пользующееся до сих пор слишком обширной свободой.

Розенкранц и Гильденштерн. Мы скоро будем готовы (Уходят. Появляется Полоний).

. Государь, принц Гамлет сейчас отправляется в комнату королевы, а я спрячусь за ковер и подслушаю весь разговор. Ручаюсь, что она сделает ему строжайший выговор; однако, согласно вашим-же словам и словам в высшей степени мудрым, необходимо, для большой верности, чтобы чье-нибудь постороннее ухо искусно воспользовалось заявлениями сына, помимо уха матери, так-как матери по самой своей природе бывают пристрастны. Будьте здоровы, государь. Я еще загляну к вам, прежде чем вы ляжете почивать, и расскажу вам все.

Король. Благодарю, любезный мой Полоний. (Полоний уходит). Смрад от моего гнусного злодеяния доходит до самого неба. На этом преступлении лежит первое, самое древнее проклятие, проклятие за братоубийство. Я не могу молиться, хотя желание и воля влекут меня к молитве. Чудовищность моего злодеяния превозмогает силу моего намерения. Я нахожусь теперь в положении человека, на котором лежит исполнение двух обязанностей. Не зная, с которой начать, он не исполняет ни той, ни другой. Неужели, если-бы кровь брата легла на эту проклятую руку еще вдвое более толстым слоем, чем сама эта рука, небеса окажутся на столько немилосердыми, что у них не хватит дождя, чтобы омыть эту руку от крови и снова придать ей снежную белизну? В чем-же состоит сущность милосердия, как не в том, чтобы противопоставлять его преступлению? и что такое молитва, как не двоякая сила? Одна из этих сил помогает удерживаться от преступления, другая - заслужить прощение, когда преступление уже совершилось... Преступление мое - дело уже прошлое; возведем-же глаза к небесам... Но в каких выражениях молиться? Сказать-ли так: - "Господи, прости мне гнусное мое убийство?" Нет, это невозможно, потому что я до сих пор пользуюсь теми благами, из-за которых оно совершено, то-есть, из-за короны, из-за власти, из-за жены. Можно-ли получить прощение, не расставшись с этими благами? Продажное земное правосудие можно подкупить золотом, и оно оправдает виноватаго; на этот подкуп нередко уходит все то, чем воспользовался преступник! Но там, на небесах, не то. Там увертки немыслимы и деяния являются в истинном своем свете; мы сами должны изложить их во всей их наготе. Что-же остается делать? да, что делать? Попытаться узнать, к чему может привести раскаяние? В чем может оно помочь? Но к чему такая попытка, когда в душе нет настоящего раскаяния?.. Положение ужасное! О, совесть моя, ты черна, как смерть! О, бедная моя, погрязшая в грехах душа, чем ты более от них отбиваешься тем они облепливают тебя все сильнее. Ангелы небесные, напрягите силы и помогите мне!... Согнитесь, мои неподатливые колени, а ты, железное сердце, смягчись и будь так-же нежно, как мышцы новорожденного младенца!.. Все еще может быть замолено! (Становится на колени. Входит Гамлет с обнаженным кинжалом.).

Гамлет Злодей убил моего отца, а я, единственный сын убитого, отправлю вдруг убийцу на небеса!.. Такой исход был-бы милостью, наградой, а не мщением. Он умертвил моего отца предательски, застав того неподготовленным, не в меру сытым и в таком полном расцвете грехов, как природа в мае. Кто, кроме Бога, знает, каково ему отдавать теперь отчет в этих грехах? По имеющимся данным и по моему предположению - крайне тяжело, и разве значило-бы отомстить человеку, убив его в такое время, когда он очищал душу, когда он принял все меры и приготовился к далекому пути? Нет. Подожди, мой кинжал! Приготовься нанести более жестокий удар, когда он будет или спать пьяный, предаваться гневу, или вкушать наслаждение на кровосмесительном ложе; или за игрой в такое время, когда он ругается и сквернословит, или когда он вообще совершает какое-нибудь далеко не душеспасительное деяние. Вот в подобную минуту ты нанесешь ему такой удар, чтобы только его пятки обращены были к небу, а окаянная душа его была так-же черна, как тот ад, где ей указано место!.. Однако, меня ожидает мать. (Глядя на короля). Это хоть и целебное для души средство, но оно не излечит тебя, а только продлит твою болезнь. (Гамлет уходит; Король перестает молиться и встает).

Король. Слова стремятся в высь, а мысли на земле; слова без мысли никогда не вознесутся до небес. (Уходит).

СЦЕНА IV.

Комната королевы.

Полоний. Он скоро явится. Обойдитесь с ним посуровее; это необходимо. Скажите ему, что нет сил переносить его дерзких выходок, и что только чувство сострадания к нему заставляют ваше величество сдерживать справедливый гнев. Я же спрячусь вот сюда и буду молчать, а вы, повторяю, обойдитесь с ним, как можно строже.

Гамлет (За сценой). Матушка! матушка!

. Ручаюсь вам; не бойтесь за меня. Уйдите, я слышу его приближение (Полоний прячется за висячие ковры).

Входит Гамлет.

Гамлет. Что вам угодно, матушка?

. Гамлет, ты жестоко оскорбил отца.

Гамлет. Нет, матушка, мой отец жестоко был оскорблен вами.

Королева

Гамлет. А вы допрашиваете меня, как виноватаго.

Королева. Что это значит, Гамлет?

. Вам что от меня угодно?

Королева. Ты забываешь, кто я!

Гамлет

Королева. Я позову людей, которые сумеют научить тебя, как следует говорить.

Гамлет. Ну, полно, полно, сядьте. Вы до тех пор не двинетесь с места и не уйдете, пока я не покажу вам такого зеркала, которое даст вам заглянуть во все тайники вашей души.

. Что хочешь ты сделать? убить меня? Помогите, помогите! Ко мне!

Полоний (за коврами). Что такое? Помогите!

Гамлет

Полоний (за ковром). Он убил меня! (Умирает).

Королева. Боже мой, что ты сделал!

. Право, сам не знаю... Там король? (Откидывает ковер и вытаскивает труп Полония).

Королева. Какой жестокий, какой кровавый поступок!

Гамлет

Королева. "Как убить короля?"

Гамлет. Да, королева, это мои слова (Обращаясь к Полонию). А ты, наглый шут, глупец, вмешивающийся не в свои дела, прощай! Я принял тебя за другого, занимающего более высокий сан; помирись с своею судьбою. Теперь ты знаешь по опыту, что избыток усердия может иной раз вовлечь в беду (Королеве). Перестаньте терзать свои руки. Молчите, сядьте; я намерен истерзать ваше сердце, и истерзаю его, если оно не сотворено из несокрушимого материала, и если привычка к преступлению не обратила его в медь, так что никакое чувство ему теперь не доступно.

. Но что-же я сделала? За что так жестоко язвит меня твой язык?

Гамлет. Ты виновата в таком проступке, от которого блекнет краска стыда, пропадает красота скромности, добродетель обращается в лицемерие, с чела непорочной любви спадают розы и заменяются гнойными язвами; данные при вступлении в брак обеты превращаются в зароки игрока! Да, от такого проступка святыня брака становится собранием пустых, бессмысленных слов. Само небо краснеет от твоего греха, а земля, эта твердая и прочная масса, принимает такой мрачный вид, что думается, не наступает-ли день страшного суда, и все это от твоего болезненно бессмысленного проступка.

Королева

Гамлет. Посмотри вот на эту картину и на эту. На картинах изображены два брата. Смотри, какою прелестью дышало лицо одного из них: - кудри Гипериона! чело самого Юпитера, взгляд такой-же повелительный и грозный, как у Марса! Осанка, как у вестника богов, Меркурия, когда тот, легко взлетев под самое небо, остановится на миг на вершине лобызающего небо холма. Кажется, будто каждое божество наложило свою печать на этого избранника, чтобы дать земле настоящего человека! - и этот человек был твоим мужем... Теперь смотри сюда: - вот теперешний твой муж! - Это негодное семя, братоубийством уничтожившее семя добра! Где-же были у тебя глаза? Как могла ты променять вершины величия на смрадное болото и погрязнуть в этом болоте? Да, где были у тебя глаза? Не ссылайся на любовь! В твои года самая пылкая кровь уже перестает кипеть, остывает и становится покорною рассудку (Указывая на картины). Какое разумное существо захотело-бы променять вот этого на этого. У тебя непременно должны быть мыслительные способности, потому что иначе ты не могла-бы мыслить, но оне в ту минуту, когда ты согласилась выйти замуж за брата мужа, вероятно, разбиты были параличем, так как даже безумие не впало-бы в такую ошибку. Безумие не до такой степени подавляет рассудок, чтобы при такой громадной разнице лишить его способности видеть всю нелепость выбора. Какой чорт натолкнул тебя на выбор, сделанный тобою словно с завязанными глазами. Зрение без осязания, осязание без зрения, слух без рук и без глаз, обоняние без всего этого, даже ни одна больная часть наших здоровых чувств не могла-бы поступить так нелепо. О, позор! Где твоя стыдливость? О, кромешный ад! Если ты имеешь власть так сильно распалять страсть в женщине, достаточно уже зрелой, добродетель в глазах молодости окажется только воском, тающим от собственного огня. За что-же клеймить позором прегрешения, совершенные под внушением кипучей страсти, когда даже снег способен воспламеняться, а рассудок позволять распутствовать желанию?!

Королева. О, замолчи, Гамлет! Ты заставил меня заглянуть в глубь собственной души, и я вижу в ней такие черные, такие упорные пятна, что их не смоешь ничем, ничем на свете!

. И видя эти пятна, продолжать жить в омерзительном хлеву, дышать смрадными испарениями грязного ложа и на куче навоза вкушать наслаждения любви в объятиях...

Королева. Довольно, ни слова более! Твои слова вонзаются в мой слух, словно кинжалы! Перестань, добрый мой Гамлет!

Гамлет полки драгоценный королевский венец и спрятавшего его в карман.

Королева. Довольно!

Гамлет (продолжая). Короля из лоскутьев и из заплат!... (Появляется призрак). О, стражи неба, спасите меня, защитите меня своими крыльями! Чудный образ, чего ты хочешь от меня?

. О, горе! он совсем сошел с ума!

Гамлет. Не затем-ли ты пришел, чтобы укорять нерешительного сына за то, что он, пылая и гневом, и жаждой мести, все-таки откладывает исполнение твоего грозного веления? О, говори!

Призрак борьбы. Заговори с нею.

Гамлет. Что с вами, матушка!

Королева. Нет, ты скажи, что с тобою? Зачем устремлены твои глаза в пустое пространство и зачем обращаешься ты с разговорами к бесплотному воздуху? Твои растерянные мысли сказываются в твоих дико блуждающих взорах. Почему, словно разбуженные тревогой воины, становятся дыбом твои волосы, лежавшие до сих пор на твоей голове гладко и спокойно, как сонные? О, милый мой сын, остуди жар и пламя своего безумного бреда несколькими холодными каплями терпения. На кого ты смотришь?

. На него! На него! Смотри, как он бледен и как сердито смотрят его глаза. Если бы он стал проповедывать мщение даже камням, и они были бы растроганы его видом! (Призраку). О, не гляди на меня так печально, иначе в смягченной состраданием душе угаснет твердая решимость и то, что предстоит мне сделать, примет другую окраску! Я в отмщенье за тебя не кровь пролью, а зальюсь слезами.

Королева. С кем ты говоришь?

Гамлет

Королева. Ничего ровно.

Гамлет. И ничего не слыхала?

. Ничего, кроме наших-же слов.

Гамлет. Смотри сюда!.. Смотри, как медленно удаляется он, мой отец... Одеть он так-же, как обыкновенно бывал при жизни... без лат... Смотри, вот он ужь у двери... (Призрак уходит). Ушел!

Королева

Гамлет. Воображение, бред! Нет, я не брежу! Мой пульс бьется так-же ровно, как и у тебя, и так-же мерно отбивает такт. как музыкант. То, что я говорил, не было плодом безумия, и если ты желаешь в этом убедиться, я слово в слово еще раз готов передать тебе все, что говорил. У сумашедшего не хватило бы настолько памяти. Нет, матушка, не пытайся утешать сердечное страдание утоляющим боль елеем; не успокаивай себя, воображая, будто говорит мое безумие, а не твой проступок. Ты этим не залечишь, а только затянешь наружную язву, ядовитый гной которой с непобедимой силой разольется по твоим внутренним органам и заразит тебя всею своею незримою заразой. Исповедуйся перед Создателем; раскайся во всем прошлом и предупреди беды, могущия явиться в будущем; не удобряй сорные травы навозом, от которого оне станут рости еще сильнее. Прости мне такую просьбу; в наше разжиревшее и страдающее одышкой время добродетель должна просить прощения у порока и, униженно изгибаясь перед последним, на коленях молить его, чтобы он дозволил придти к нему на помощь.

Королева. О, Гамлет, ты надвое рассек мне сердце.

. Отбрось негодную часть и, очищенная, живи, сохраняя другую половину. Покойной ночи; но не ходи более на ложе к дяде, и если ты не добродетельна, притворись добродетельною. Такое чудовище, как привычка, не слушающее никаких разумных доводов, обыкновенно являющееся демоном, вдруг становится ангелом, если она приучает к доброму, к хорошему, и таким образом облекает нас в ризы, надевать которые не так уж трудно. Воздержись нынешнюю ночь и воздержание завтра покажется тебе уже менее тяжелым, а дальнейшее еще более легким, так как сила привычки изменяет даже врожденные свойства; она способна с изумительным могуществом отражать демона и даже совсем сокрушать его. Еще раз, покойной ночи, и если ты для себя желаешь благословения Божия, благослови меня (Указывая на Полония). Что-же касается этого господина, я глубоко раскаиваюсь в своем поступке; небеса хотели наказать нас обоих, его через меня, а меня через него; вот они и взвалили на меня обязанность явиться и орудием палача, и самим палачем. Я беру его на свое попечение и готов отвечать за причиненную ему смерть. Ну, еще раз доброй ночи. Как быть, я вынужден прибегать к жестокости, чтобы оказаться человечным. Начало грустное, но дальше будет еще тяжелее.

Королева. Что-же мне делать?

Гамлет вам шею своими проклятыми пальцами и другими ласками вынудит у вас полное признание в том, что произошло межь нами, скажите ему прямо, что мое мнимое помешательство - только хитрость, но что я вовсе не сумасшедший. С вашей стороны это будет прекрасно. Сообразите сами, разве королеве, красивой, умной и целомудренной, возможно не сообщить этой жабе, этой летучей мыши, этому жирному коту таких важных для него тайн? Да, кто-бы в состоянии поступить так? Не смотря на здравый смысл и на святость доверенной тайны, влезьте с клеткой на крышу, отворите дверку, и когда птицы улетят, сами, в виде опыта, по примеру известной обезьяны, влезьте в клетку и сломите себе шею, грохнувшись на землю.

Королева. Верь, если слово есть дыхание, а дыхание жизнь, у меня не хватит жизни, чтобы выдохнуть хоть одно слово из всего, что ты мне говорил.

Гамлет. Да, кстати! Знаете ли вы, что меня отправляют в Англию?

. К сожалению. Я совсем забыла, что твой отъезд решен.

Гамлет (Про себя). Уже готовы запечатанные послания и доставить их по назначению поручено двоим моим школьным товарищам, которым я доверяю настолько-же, насколько двум ехиднам, готовым меня ужалить. Им поручено указывать мне дорогу и завести меня в западню. Но пусть они продолжают начатое. Очень будет приятно видеть, как фейерверкера разорвет им-же самим изготовленный снаряд, и окажется верхом несчастия, если мне под их подкоп не удастся подвести другой, на один или на два фута глубже, и тем заставить их взлететь до самого месяца. Да, будет весьма забавно посмотреть, как два хитрые замысла сойдутся на одной линии лицом к лицу (Показывая на Полония). А тебя, почтенный, придется взвалить на плечи и снести со всеми твоими кишками в соседнюю комнату. Покойной ночи, матушка. Какой у него теперь важный, сосредоточенный вид, как он молчалив и смирен, тогда как при жизни этот премудрый советчик на самом деле был только глупым и болтливым шутом. Ну, почтенный, надо с тобой покончит. Покойной ночи, матушка. (Королева уходит. Гамлет, взвалив на плечи Полония, уходит за нею).