Макбет.
Действие первое.

Макбет (Macbeth).

Перевод П. А. Каншина

ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА:

Донкен, король шотландский.

Малькольм, его сыновья

Дональбен.

Мэкбет, военачальники королевской армии.

Бэнкуо.

Мэкдоф, Ленокс, Россэ, Ментэт, знатные шотландцы

Энгос, Кэтнэсс,Флиэнс, сын Бэнкуо.

Сиверд, граф Норсомберленд, английский полководец.

Юный Сиверд, его сын.

Сетон, офицер при Мэкбете.

Сын Мекдофа.

Английский врач.

Шотландский врач.

Солдат.

Привратник.

Старик.

Леди Мэкбет.

Дама, состоящая при леди Мэкбет.

Геката и три Ведьмы.

Лорды, офицеры, воины, убийцы, свита и гонцы.

Тень Бэнкуо и другие призраки.

Действие происходит преимущественно в Шотландии, кроме конца IV-го действия, происходящего в Англии.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Открытая местность в Шотландии; гремит гром, сверкают молнии.

Появляются три ведьмы.

1-я ведьма. Когда-же мы под проливным дождем, при раскатах грома и при свете молнии сойдемся все три вместе?

2-я ведьма. Когда затихнет гром битвы, и победа останется за кем-нибудь из противников.

3-я ведьма. Значит, ранее, чем закатится солнце.

1-я ведьма. A где именно?

2-я ведьма. На пустынном поле...

3-я ведьма

1-я ведьма. Меня зовет черный кот... Иду!

2-я ведьма. A меня жаба!.. Сейчас!

Все вместе (Поют). Все ужасное прекрасно;-Все прекрасное ужасно. - Мчатся сквозь туман в густую мглу (Исчезают).

СЦЕНА II.

Лагерь близь Форэса; за сценой гром битвы.

Выходят король Донкэн, Малькольм, Дональбен, Ленокс и cвuma. Нa встречу им попадается раненый воин.

Донкэн. Что это за окровавлленный человек? Судя по его внешнему виду, можно надеяться получить от него самые свежия вести о возстании.

Малькольм. Это тот самый сержант, который дрался с таким мужеством, чтобы избавить меня от плена. Здорово, храбрый товарищ! Разскажи королю, в каком положении находилось дело, когда ты покинул поле сражения?

Солдат. В самом сомнительном; оба войска можно было принять за двух утомленных пловцов, когда они цепляются один за другого и, только мешая друг другу, не дають воспользоваться ни умением, ни ловкостью. Безпощадный Мэкдонуальд, благодаря кишащим в нем безчисленным прирожденным порокам, вполне призваный быть крамольником, получил подкрепление с западных островов в лице кернов и геллоглессов; судьба очевидно покровительствуеть проклятому возстанию и, как продажная блудница, отдавалась до сих пор ложу крамольника. Победа легко доставалась Мэкдонуальду, пока не явился победоносный Мэкбет, вполне заслуживающий такое название. Презирая судьбу, очевидно покровительствовавшую его противнику, этот любимец доблести дымящимся от кровавой расправы мечем проложил себе дорогу к гнусному изменнику и не пожал последнему руки, и не распростился с ним, пока не рассек ему головы от темени до челюстей и не выставил её на позор на наших укреплениях.

Донкэн. Достойный наш родственник - истинный рыцарь.

Солдат. Однако, скоро с той стороны, откуда разливаются первые лучи солнца, но в тоже время налетают всесокрушающия бури и беспощадные грозы, и из того-же источника, из которого, казалось, истекало наше благополучие, нахлынули на нас новые напасти. Слушай, король шотландский, слушай! Едва правосудие, поддерживаемое вооруженною отвагою, успело заставить быстро улепетывавших кернов показать нам пятки, как выжидавший только удобного случая король норвежский напал на нас с свежими войсками, совершенно новые доспехи которых, как жар, сверкали на солнце.

Донкэн. И тогда Мэкбет с Бэнкуо перепугались, растерялись?

. Да, как способны орлы перепугаться воробьев, a львы зайцев. Чтобы не отступать от правды, я должен сказать, что оба они похожи были на две пушки, заряженные двойными зарядами картечи. Хотели ли они искупаться в дымящейся крови или увековечить новую Голгофу - не знаю... Однако силы начинают мне изменять... раны мои громко взывают о помощи...

Донкэн. Оне доблестны, как твой рассказ и так-же, как он, дышат славой. Уведите его; пусть врачи окажут ему помощь (Солдата уводят; входит Россэ). Это кто?

Mалькольм. Доблестный тан Россэ.

Ленокс. Какое нетерпение y него в глазах! Так горят глаза только y вестников чудес.

Россэ. Да здравствует король!

Донкэн. Откуда ты, доблестный тан?

Россэ. Из Файфа, государь, где норвежские знамена нагло развеваются в воздухе и навевают ужас на наши оторопелые войска. Властелин Норвегии, стоя во главе многочисленных своих полчищ и поддерживаемый гнусным, вероломным таном Каудора, вступил с нами в ожесточенный бой. Однако, он встретил снльный и грозный отпор со стороны Мэкбета, нареченного жениха Беллоны, с ног до головы закованного в несокрушимые доспехи. Мечи их скрестились, и верная рука нашего мужественного витязя смутила кичливый дух норвежского возмутителя... Словом, - победа осталась за нами.

Донкэн. Какое счастие!

Россэ. Последствием этого оказалось то, что Суэнон, король норвежский, просит теперь дозволения вступить в переговоры о мире, но мы не дозволили ему даже приступить к погребению его убитых, пока он на острове Сэнт-Кольм не внесет в нашу казну десяти тысячь червонцев

Донкэн. Теперь вероломному тану более не придется изменять дорогим нашему сердцу интересам. Ступай, изреки ему смертный приговор и с принадлежащим ему саном поздравь Мэкбета.

Россэ. Будет исполнено, государь.

Донкэн. Проигрышь Каудора составляет выигрыш благородного Мэкбета (Все уходят).

СЦЕНА III.

Входят три, ведьмы

1-я ведьма. Где ты была, сестра?

2-я ведьма. Душила свинью.

3-я ведьма. A ты, сестра, чем была занята?

1-я ведьма. У жены моряка был полный фартук каштанов; она все жевала их, жевала и жевала... "Поделись со мною", - сказала я. - "Прочь от меня, ведьма!" - ответила откормленная всякою дрянью толстуха... За это муж её поплыл теперь шкипером на "Тигре" в Алеппо; a я безхвостою крысою плыву за ним в решете, плыву, плыву и плыву.

2-я ведьма. Я пошлю тебе попутный ветер.

1-я ведьма. Спасибо за услугу.

3-я ведьма. A я тебе пошлю другой.

1-я ведьма. Все ветры теперь в моей власти, как все страны и берега, куда они, по намеченным y шкиперов путям, носят отважных мореходов... Я изсушу его, как полевую былинку; сон не освежит его ни днем, ни ночью... Жить ему отныне, словно окаянному; девятью девять ночей, взятых семь раз, стонать ему, ныть и изнывать! Корабль его не потонет от бури, однако, он не уйдет... A вот, взгляните, что y меня еще.

2-я ведьма. Покажи, покажи!

1-я ведьма

3-я ведьма. Барабан, барабан! Мэкбэть близится...

Все три ведьмы. Роковые сестры, - рука об руку носимся мы быстро - по земле, по водам.- Ходим мы все кругом, - кругом, кругом, кругом.- Три круга для старшей, -столько-же ддя средней, -столько-же для младшей!- Выйдеть ровно девять;- чары и готовы.

Входят Мэкбет и Бэнкуо.

Мэкбет. Никогда не видывал я такого отвратительного и в тоже время такого прекрасного дня.

Бэнкуо. Далеко-ли еще до Форэса?.. Что это за странные существа?- худы, как щепки, и в такой странной одежде? Хотя оне и на земле, но нисколько не похожи на обыкновенных смертных... Скажите, кто вы такия? Живые вы земные существа или нет? и можете ли вы отвечать на вопросы человека?.. Видя, как каждая из вас прижимает к изсохшим губам узловатые пальцы, можно подумать, что вы меня понимаете?.. Я принял-бы вас за женщин, если-бы ваши бороды не говорили мне, что я ошибаюсь.

Мэкбет. Если вам это дозволено, отвечайте!

1-я ведьма. Слава Мэкбету, тану Гламисскому!

2-я ведьма. Слава Мэкбету, тану Каудорскому!

3-я ведьма. Будущий король Мэкбет, слава тебе.

Бэнкуо. Добрейший лорд, ты вздрогнул, словно от страха. Зачем пугаться таких блестящих предсказаний? Заклинаю вас именем правды, отвечайте, в самом-ли деле вы те, чем кажетесь, или существа сверхъестественные? Благородному моему спутнику вы сулите блестящую будущность, торжественно приветствуете его, как будущего короля, a такие предсказания, кажется, сильно его радуют... Что же вы ничего не скажете мне? Если вам дана сила видеть семена времени и заранее знать, какое зерно взойдет и разростется, a какое нет, отвечайте мне, не выпрашивающему вашего благоволения, но и не боящемуся вашей вражды.

1-я ведьма. Слава!

. Слава!

3-я ведьма. Слава!

1-я ведьма. Ты будешь меньше Мэкбета, но выше его.

2-я ведьма. Не так счастлив, как он, но много счастливее.

3-я ведьма. От тебя народится целая вереница королей, хотя сам ты королем не будешь. И так, слава вам, Мэкбет и Бэнкуо.

1-я ведьма. Бэнкуо и Мэкбет, слава обоим вам, слава!

Мэкбет. Стойте! предсказание ваше неполно! договарявайте все. Я знаю, что смерть Синэля сделала меня таном Гламисса; но как-же мне быть таном Каудора, когда тот, кому принадлежит этот титул, жив и бдагоденствует? Что-же касается предсказания, будто я буду королеы, исполнение его кажется еще более невероятным, чем предыдущее. Скажите, оть кого почерпнули вы странные и неправдоподобные эти сведения? Зачем на этой пустынной равнине преграждаете вы нам дорогу и приветствуете меня своими через чур заманчивыми пророчествамн? Отвечайте! Я вам это повелеваю! (Ведьмы исчезают).

Бэнкуо. И на земле, как на воде, иногда вскакивают наполненные воздухом пузыри... Они-то вскакивали перед нами сейчас... Куда-же оне исчезли?

Мэкбет. Оне испарились в воздухе; то, что казалось телесным образом, рассеялось, как дыхание от дуновения ветра, Как мне досадно, что оне не остались здесь долее.

Бэнкуо. Да неужели мы в самом деле-то, о чем говорим теперь. Не объелись ли мы того зловредного корня, который туманит рассудок и держит его в оковах безумия?

Мэкбет

Бэнкуо. А ты сам будешь королем.

Мэкбет. И таном Каудора. Оне, ведь, и это говорили?

Бэнкуо. Слово вь слово, буква в букву. Однако, кто-же это спешит сюда?

Входят Россэ и Энгос.

Россэ. Король с величайшим удивлением выслушал известие о твоих успехах, Мэкбет. Когда-же он прочел отчет о твоих подвигах во время боя с мятежниками, удивление его дошло до крайних пределов и он казалось, не знал, за кого более радоваться, за себя или за тебя. Когда-же до него дошли сведения о дальнейших твоих доблестных деяниях, во время того-же памятного дня, он и совсем онемел. Он как-будто собственными глазами видел тебя среди густых рядов норвежцев, где ты дрался, как лев, нисколько не пугаясь картин смерти, которыми он окружал себя сам. Быстро сменяющиеся известия, словно град, сыпались одно за другим, и каждое из них, исчисляя твои подвиги в величавой защите государства, повергло их к его стопам.

Энгос. Мы присланы сюда ислючительно затем чтобы передать тебе благодарность нашего царственного повелителя; но не награду принесли мы тебе, a только приглашение предстать перед его венценосною особою.

Россэ. Однако, в виде задатка еще больших милостей в будущем, он велел приветствовать тебя, как тана Каудорскаго. Да принесет тебе счастие новый этот титул; он теперь неотъемлемое твое достояние.

Бэнкуо. Что это значит? Неужто дьявол может говорить правду?

Мэкбет. Тан Каудора еще жив. Зачем-же рядите вы меня в чужую одежду?

Энгос. Да, правда, тот, кто был Каудорским таном, еще жив; но над этою жизнью тяготеет неумолимый приговор, и прежний тан должен её лишиться. Был ли он в союзе с норвежцами, помогал-ли втайне мятежникам, действовал-ли заодно с теми и с другими, с намерением привести к крушению родную страну, этого я не знаю, но знаю, что измена его доказана, и что он должен за нее умереть, так-как сам в ней сознался.

Мэкбет. Я уже тан и Гламисса, и Каудора, a самое главное еще впереди. - Благодарю вас за труд (Тихо Бэнкуо). Теперь, когда часть предсказанного мне таинственными существами исполнилась, можешь надеяться и ты, что твои потомки будут королями.

Бэнкуо. Поверь им только, и тебе уже мало будет нового танства; захочетея и королевской короны... Однако, как бы то ни было, это все-таки очен странно... Нередко орудия тьмы, говоря нам как будто правду, завлекают нас разными невинными пустяками, чтобы обмануть потом в более важных делах. Друзья мои, на одно только слово...

Мэкбет дурным предзнаменованием, но не может оно служить и хорошим. Если от него следуеть ожидать зла, зачем-же, - словно в залогь осуществимости всего остального, - так благополучно исполнилась первая его часть; если оно предвещаеть хорошее, зачем-же при одной мысли о нем, словно пред чем-то ужасным, волосы мои поднимаются дыбом, и мое крепко закованное сердце так неестественно сильно колотится о ребра... Не потому-ли, что воображаемые ужасы несравненно сильнее настоящих? Мысль моя, в которой убийство - пока еще только один плод воображения, до того сильно потрясает мое слабое человеческое естество, что не начавшее еще существовать уже является чем-то существующим, и для меня только то и есть, чего еще нет.

Бэнкуо. Посмотрите на нашего товарища... Как он глубоко поглощен своими думами.

Мэкбет. Если судьбе угодно, чтобы я был королем, она может доставить мне корону без всякого вмешательства с моей стороны.

Бэнкуо. Новые почести - тоже, что новое платье, в котором чувствуешь себя вполне свободным, только поносив его несколько времени.

Мэкбет. Будь, что будет! С течением времени и при помощи обстоятельств, туман, скрывающий будущее, рассеется, и все станет ясно, как день.

Бэнкуо. Доблестный Мэкбет, мы ждем, чтобы тебе заблагоразсудилось продолжать путь.

Мэкбет Отправимтесь-же к королю. - Не забывай того, что произощло здесь. Через несколько времени, взвесив хорошенько все это в уме, я с полною откровенностью открою тебе все, что y меня на душе.

Бэнкуо. Хорошо.

Мэкбет. A до тех пор более ни слова. - Идемте, друзья (Уходят).

В Форэсе. Комната во дворце. Трубы гремят.

Входтт Донкэн, Малькольм, Дональбен, Ленокс и свита.

Донкэн

. Посланные, государь, еще не вернулись, но я видел чедовека, присутствовавшего при казни. По его словам-Каудор с полною откровенностью признался в своей измене, просил заочно прощения y вашего величества и выказал искреннее раскаяние. Ни одно деяние за всю его жизнь не делает ему столько чести, сколько минуты расставания с нею, когда человек, готовый к смерти, заранее научившийся умирать и распрощавшийся с этим драгоценнейшим из даров, расстается с нею, словно с ничего нестоющею безделкой.

Донкэн. Нет никакой возможности узнавать, по лицу человека, того, что таится y него на душе. Я считал его истинным джентльменом и доверял ему безусловно (Входят Мэкбет, Бэнкуо, Россэ и Энгос). А, доблестный кузен Мэкбет, это ты?.. Грех неблагодарности уже начинает тяготить мне душу. Ты так быстро мчишься вперед, что моя благодарность, как ни могучи её крылья, не только не в силах опередить, но и догнать твоего полета. Зачем ты так много сделал для нас? Если-бы твои услуги не были так велики, я имел-бы возможность отблагодарить и наградить тебя согласно твоим подвигам; теперь-же нам остается только сознаться, что вполне расквитаться с тобою мы не в состоянии и остаемся y тебя в неоплатном долгу.

Мэкбет Эти обязанности для государства и для вашего престола - те-же дети и слуги, делающие для вашего счастия и благополучия все, что им возможно, все, что от них зависит.

Донкэн. Добро пожаловать. Я только еще насадил тебя и всеми силами буду стараться способствоват твоему скорейшему произростанию. Честный Бэнкуо, услуги, оказанные тобою так-же значительны и достойны такого-же полного признания. Дай-же мне расцеловать тебя и прижать тебя к своему сердцу.

Бэнкуо. Если мне удастся укорениться в нем, жатва будет принадлежать вам.

. Безмерная радость, переполняющая мою душу, невольно прорывается наружу, старается прикрыться личиною печали, выражающейся в слезах. Все вы, сыны мои, родственники, таны, вместе с ближайшими к вам лицами, знайте, что мы королевскую нашу власть намерены завещать в наследие старшему нашему сыну Малькольму, которому и повелеваем носить отныне титул принца Комбэрлендскаго. Нашею благосклонностью, как и сопряженными с нею преимуществами, будет пользоваться не он один; знаки отличия, словно звезды, засияют на всех достойных наград... Мэкбет, я поеду отсюда в Инверэсс, чтобы сблизиться с тобою еще более.

Мэкбет. Для меня и самый покой становится тяжелее труда, если он не употреблея на пользу вашего величесгва. Я сам буду вашим глашатаем, сам обрадую жену известием о вашем прибытии. Прощайте, государь.

Донкэн

Мекбет (Про себя). Принц Комбэрлендский!.. Вот порог: чтобы не споткнуться и не упасть, я должен через него перескочить, так-как он преграждает мне дальнейший путь. Лучезарные звезды, затаите свои огни; не озаряйте глубины тайных моих замыслов! Пусть даже глаз не видит того, что делают руки, но все-таки, как-бы мне страстно хотелось, чтобы скорее совершилось то, на что глаз не может взглянуть без ужаса! (Уходит).

Донкэн. Твой отзыв о высокой его доблести, Бэнкуо, совершенно справедлив. Превозносить его - для меня праздник; похвалы ему - так сказать, - нравственная моя пища. Поедем-же за ним, за ним, чье усердие отправилось вперед, чтобы приготовить нам радушный прием. Таких родственников на свете не много (Уходят при громе труб и барабанов).

СЦЕНА V.

Входит леди Мэкбет и читает письмо.

Леди Мекббт. "Оне попались мне навстречу в самый день моего успеха, и я впоследствии имел случай вполне убедиться, что их познания далеко превышают познания людей. Когда-же, сгорая желанием узнать еще больше, я потребовал от них дальнейших сведений, оне обратились в воздух и скрылись от наших глаз. Я еще не мог придти в себя от их ошеломляющих предсказаний, когда от короля явились гонцы, провозгласившие меня таном Каудорским и тем осуществшие одно из недавних предсказаний вещих сестер, в дальнейшем будущем суливших мне еще более величия и приветствовавших меня, как будущего венценосца. Считаю нужным сообщить это тебе, дорогая подруга будущего моего величия, чтобы неведение ожидающей нас блистательной доли не лишило тебя ни одной минуты радости, на которую ты имеешь неотъемлемое, законное право. Затаи это в своем сердце, a затем прощай."

Теперь ты уже тан Гламисса и Каудора и непременно сделаешься тем, что тебе обещано... Однако, я не совсем доверяю твоей мягкой душе, до того переполненной млеком кротости и любовью к человечеству, что она едва-ли допустит тебя избрать для достижения цели кратчайший пут. В тебе есть честолюбие, и ты не прочь-бы достигнуть величия, но только с тем условием, чтобы это не стоило тебе никаких хлопот. Ты хочешь, чтобы то, чего ты желаешь страстно, досталось тебе само собою. Плутовать в игре тебе-бы не хотелось, а, между тем, тебя сильно прельщает выигрыш, добиться которого невозможно, играя честно. Твоя цель, мой благородный Гламисс, громко кричит тебе:- "воть, что ты обязан сделать, чтобы достичь меня, но боязнь сделать шаг для достижения желаемого, кажется, превышает самое желание добиться желаемаго!" Поспешай-же скорее сюда, чтобы я могла вдохнуть в тебя свой непоколебимый дух, чтобы смелая моя речь побудила тебя сокрушить все преграды, препятствующия тебе завладеть золотым венцом, повидимому, предназначенным тебе и судьбою, и сверхъестественными силами (Входит слуга). Что скажешь?

Слуга. Сегодня вечером король будет здесь.

Леди . Не сошел-ли ты с ума? Возможное-ли дело, чтобы мой муж, находящийся при короле, не известил меня об этом заранее, дабы я могла приготовиться, если намерение его величества посетить нас действительно справедливо?

Слуга. Однако, это так, и сам благородный тан вернется домой в самом скором времени. От него прибыл гонец, который едва жив от усталости и едва переводить дух, так-что с величайшим трудом мог выговорить то, что ему поручено сказать.

Леди Мэкбет. Прими его как можно лучше. Доставленное им известие крайне важно (Слуга уходит). Даже ворон, прокаркавший о роковом приезде Донкэна к нам в замок, и тот охрип. О вы, злобные духи, служащие помощниками кровожадным замыслам, лишите меня моего пола и от головы до пят преисполните меня самой истой жестокости! Сгустите мою кровь, преградите укорам совести доступ с моему сердцу! Пусть ни одно, свойственное человеческой душе, чувство сострадания не поколеблет твердой и прирожденой мне решимости, не станет преградой между моею волею и исполнением её намерений! О, вы, незримые пособники убийства, где-бы ни поджидали вы, чтобы над человеческою природою произведено было насилие, спешите сюда, прильните к моим женским грудям, высосите из них все молоко и замените его желчью. Приди и ты, непроглядная ночь; окутай себя густым сумраком адских испарений, чтобы заостренный нож мой сам не видал той раны, которую ему суждено нанести, и чтобы даже взор неба не мог проникнуть сквозь саван мрака и крикнуть мне: - "Остановись! Остановись!" (Входит Мэкбет). А, доблестный Гламисс, великий Каудор и еще более великий в будущем! Твое письмо заставило меня совершенно утратить чувство настоящего и жить одним только будущим.

. О, безмерная любовь, Донкэн прибудет к нам сегодня вечером.

Леди Мэкбет. A когда думает уехать?

Мэкбет

Леди Мэкбет. О, никогда солнце не увидить этого "завтра!" Лицо твое, дорогой мой тан, - словно открытая книга, в которой можно вычитать много страшнаго. Чтобы обмануть всех, кажись таким-же, как все. Пусть в каждом твоем взгляде, в каждом слове, в каждом движении проглядывает сердечное радушие; имей вид невннного цветка, но на самом деле будь змеей, скрывающеюся под цветами. Того, кого ты ждешь, следует принять как можно лучше. Предоставь мне великое дело этой ночи, которое обезпечит за нами царственное величие и неограннченное могущество на все грядущие дня и ночи.

Мэкбет. Мы поговорим об этом после.

Леди

СЦЕНА VI.

Перед замком Мэкбета.

Звуки труб. Слуги тана ожидают в отдалении. Входят Донкэн, Малькольм, Дональбен, Бэнкуо, Мэкдоф, Россэ, Энгос и свита.

. Местоположение замка прекрасное; самый воздух веет нам в лицо так приятно и ласково.

Бэнкуо. Пребывание летней гостьи храмов - ласточки, одно уже доказывает, что воздух здесь здоровый, благорастворенный. Нет ни одного выступа, ни одного карниза, ни одного столба, ни одного удобного угла, куда-бы эта птица не прилепила висячаго своего жилища, своей плодовитой колыбели. Я наблюдал, что всюду, где селятся и водятся ласточки, воздух всегда чистый и здоровый.

Входит Леди Мэкбет.

. Смотрите, смотрите, вот здешняя высокочтимая хозяйка. Миледи, внушенная нам и преследующая нас любовь иногда бывает для нас источником неприятностей, но мы так-же доджны быть благодарны и за эти неприятности, как за самую любовь. Этим я хочу сказать, что вам следует благословлять и Бога, и нас за то, что мы вас утруждаем, и благодарить нас за причиняемые вам беспокойства.

Леди Мэкбет. Если все наши заботы удвоить во всех отношениях, а затем еще раз взять их дважды, оне были-бы только слабым выражением беспредельной благодарности за ту высокую честь, которую вы, государь, оказали нам, осчастливив наш дом своим посещением. За ваши прежния милости, еще усиленные недавними наградами, мы должны вечно молить за вас Бога, как за своего благодетеля.

Донкэн и уважаемая хозяйка, на сегодняшнюю ночь мы ваши гости.

Леди Мэкбет. Ваших преданных слуг так, как и своих слугь, и жизнь нашу, и все, что мы имеем, считайте только залогом, в котором мы обязаны отдавать отчет вашему величеству и которым вы всегда можете располагать по своему усмотрению.

Донкэн. Дайте мне вашу руку и проводите меня к хозяину дома. Любя его всею душою, мы и на будущее время надеемся относиться к нему с прежнею благосклонностью. И так, если вам угодно, миледи... (Уходят).

Комната в замке y Мэкбета.

Мэкбет. Если все это должно совершиться и затем кончиться, пусть кончается скорее. Хорошо, если-бы убийство повлекло sa собою один только успех и никаких других последствий. Да, если-бы вместе с нанесенным ударом все покончилось-бы хоть здесь, хоть только здесь, на этой движущейся песчаной отмели времени, я ринулся-бы в жизнь, нисколько не думая о том, что будет далее; но беда в том, что такого рода поступки постоянно влекут за собою суд земной. Стоит только дать миру кровавый урок, и этот мир, наученный полученным уроком, беспощадно обрушится на самого-же учителя; беспристрастное правосудие постоянно собственною рукою подносит к нашим губам кубок с нами-же самими отравленным напитком... Нет, здесь Донкэн не должен подвергнуться ни малейшей опасности; на это есть две могучия причины. Во первых, он мой родственник, a во вторых, я его подданный. Обе причины настолько важны, что мысль моя не должна, не может перейти в дело. К тому-же он мой гость, и мне следовалобы крепко запирать двери, a не помышлять о нанесении смертельного удара... Потом самый этот король Донкэн с такою кротостью пользуется своим могуществом, высокие свои обязанности он исполняет так безупречно, что, в случае его исчезновения с лица земли, самые его добродетели, вооружась трубами, которыми ангелы возвестят наступление страшного суда, донесут миру о совершившемся анафемском преступлении, a сострадание, словно совсем нагой, только-что родившийся младенец, несущийся на крыльях урагана, или небесный херувим, мчащийся на незримых, воздушных конях, каждого заставит своим дуновением взглянуть на это дело широко раскрытыми глазами и выжмет из глаз целые потоки слез... Чтобы шпорить бока своей решимости, y меня только одно орудие и есть - не в меру разгулявшееся честолюбие, которое может, словно разъяренный конь, вскочить на дыбы и, опрокинувшись назад, придавить меня собою! (Входит Леди Мэкбет). Что новаго?

Леди . Ужин почти окончен. Зачем ушел ты из столовой?

Мэкбет. Спрашивал он меня?

Леди Мэкбет

Мэкбет. Далее в этом деле идти мы не должны. Король осыпает меня почестями, да и обо мне во всех слоях населения сложилось такое лестное мнение, что мне следует сохранять это мнение во всей его девственной свежести, a не пренебрегать им, пока оно не установилось вполне.

Леди Мэкбет. Твоя надежда, когда ты в нее рядился, должно-быть, была пьяна. С тех пор она успела проспаться и теперь на то на что сама взирала так смело, глядит бледнеё и зеленеё от ужаса. Таково-же на будущее время будет мое мнение и о твоей любви. Смелость твоя проявляется только в одних желаниях; когда-же дойдет до решимости, до самого дела, ты тотчас начинаешь трусить. Тебе, я знаю, очень хотелось-бы получить то, что в твоих глазах составляет лучшее украшение жизни, a между тем ты предпочитаешь навек остаться трусом в собственных глазах. Ты как будто говоришь: - "Очень-бы мне хотелось это иметь, да не хватает смелости!" и тем уподобляешься жалкой кошке народной поговорки.

. Прошу тебя, замолчи! У меня хватит отваги на все, что подобает человеку; тот, кто отваживается на большее, уже перестает быть человеком.

Леди Мэкбет. Зачем-же было сообщать об этом замысле мне? Когда этот замысел народился y тебя в голове, ты был человеком и мужем. Если-же ты решишься привести замысел в исполнение, ты только еще убедительнее докажешь, что ты человек и муж. Когда возникла мысль, ничто еще не благоприятствовало исполнению - ни время, ни обстоятельства, a ты все-таки надеялся выискать удобное время, создать благоприятные обстоятельства. Теперь-же, когда они явились сами собою, ты вместе с своею решимостью обращаешься в ничто. Я сама кормила грудью и знаю, как сильно мать любит ребенка, сосущего её молоко, a между тем, несмотря на нежную улыбку, с которою сын смотрел мне в глаза, я вырвала бы сосец из беззубых губ и размозжила-бы младенцу голову, если-бы поклялась это сделать, как клялся ты исполнить свое намерение!

Мэкбет

Леди Мэкбет. Нам потерпеть неудачу! Напряги только как следует душевные силы, и неудача немыслима. Едва успеет король заснуть покрепче, - а, благодаря сегодняшней усталости, крепкий сон не заставит ждать себя долго, - я так угощу приближенных к нему слуг вином и сладким яблочным напитком, что память, стража их мозга, превратится в пар, а вместилище рассудка в простой куб для кипячения. Когда скотский сон скует их упившееся тело, и они будут лежать, словно мертвые, кто помешает нам с тобою сделать с беззащитным Донкэном все, что нам угодно? Чего только нельзя будет свалить на мертвецки пьяных слуг, непробудным сном спящих в одной комнате с королем? Они-то и окажутся виновниками ужасного убийства.

. Рождай на свет только детей мужского пола. Твоя неустрашимая природа должна рождать толъко мужчин!... Разумеется, когда мы забрызгаем кровью обоих слугь, спящих в комнате короля, мы совершим убийство их-же кинжалами, вся вина падет на этих слуг. Каждый непременно подумает, что они убийцы.

Леди . Кому придет в годову подозревать других, особенно когда мы дадим полную волю нашему отчаянию, когда все увидят, как горько мы оплакиваем его смерть.

Мэкбет. Решение принято! Я напрягу все деятельные силы своего существа и направлю их на совершение страшного этого дела. Пойдем и своим невозмутимым весельем обманем всех, находящихся y нас. Лживое лицо должно служить личиною лживому сердцу (Уходят).