Король Лир.
Действие первое.

Король Лир (King Lear). 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лир, король Британии.

Король Франици.

Герцог Бургундский.

Герцог Корнуэльский.

Герцог Эльбени.

Граф Кент.

Граф Глостэр.

Эдгар, его сын.

Эдмонд, тоже его сын, только побочный.

Шут Лира.

Осуольд, дворецкий Гонэрили.

Корен, придворный.

Старик, вассал Глостэра.

Врач.

Офицер, в услужении y Эдмонда.

Придворный, приближенный Кордэлии.

Герольд.

Гонэриль, Рэгана, Кордэлия - дочери Лира.

Действие происходит в Великобритании.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Пышный зал во дворце Лира.

Входять Кент, Глостэр и Эдмонд.

Кент. Мне до сихь пор казалось, что король более расположен к герцогу Эльбени, чем к герцогу Корнуэльсскому.

Глостэр. Так всегда казалось и всем; но теперь при разделе королевства не заметно, чтобы король благоволил к кому-нибудь особенно. Уделы уравновешены с такою точностью, что самый выбор становится труден.

Кент. Этот молодой человек, вероятно, ваш сын, милорд?

Глостэр. Я взял его воспитание на свою ответствеяность и так часто краснел, сознаваясь, что он мой сын, что теперь в этом отношении совсем закалился.

Кент. Я вас не понимаю.

Глостэр. A вот мать этого молодого человека не только поняла, но и зачала. Вследствие этого её живот стал постепенно округляться и матерью она сделалась ранее, чем успела добыть себе мужа.

Кент. Не приходится жалеть о проступке, когда следствием его является такой прекрасный плод.

Глостэр. У меня есть еще другой сын, немного постарше этого и прижитый в законном браке, но он все-таки не более мне дорог, чем этот. Хотя плут, которого вы видите, явился на свет несколько нахально и ранее, чем его об этом попросили, его мать все-таки была красавица. Ея любовь доставила мне столько минуть блаженства, что теперь волей-неволей приходится признавать этого пригулка. Знаешь ты почтенного этого джентльмена Эдмонд?

Эдмонд. Неть, милорд, не знаю.

. Это граф Кенть. Запомни хорошенько его лицо, потому что он лучший мой другь.

Эдмонд (Кенту). Рад всегда служить, чем могу.

Кент. Мне очень-бы хотелось полюбить вас; для этого нам следует познакомиться поближе.

Эдмонд. Постараюсь заслужить ваше расположение.

Глостэр. Он девять лет пробыл в отсутствии и скоро уезжает опять... Вот и король (За сценой гремят трубы. Входит Лир, герцоги Корнуэльский и Эльбена, Гонэриль, Регана, Кордэлия и свита).

Лир. Глостэр, ступай навстречу королю Франции и герцогу Бургундскому, a затем проведи их сюда.

Глостэр. Сейчас, мой повелитель (Уходит).

Лир. A мы тем временем объясним наши, до сих для многих еще темные намерения. Дайте мне ландкарту страны. Пусть знаю все, что мы разделили свое государство на три равные части, так-как твердо намерены избавить наши преклонные годы от всяких правительственных трудов и забот. Пусть эти труды выпадают на долю более молодых сил, a мы, ничем более не обремененные, потащимся навстречу смерти. Ты, сын наш, герцог Корнуэлский, и ты, Эльбени, тоже преданный наш сын, слушайте: - чтобы избежать всяких поводов к недоразумениям в будущем, мы решились теперь-же во всеуслышанье объявить, какую часть нашего государства должна получить каждая из наших дочерей. Что-же касается властелинов Франции и Бургундии, двух этих блистательных соперников, добивающихся руки младшей нашей дочери и для этой цели любезно продливших свое пребывание при нашем дворе, ответ наш они узнают сегодня-же здесь. Вы-же, дочери мои, ради которых мы поступаемся властью, доходами с государства, как и правительственными заботами, говорите. Поведайте, которая из вас любит меня сильнее, дабы наша щедрость соответствовала этой любви и дабы на этом основании истинное достоинство было награждено по заслугам. Гонэриль, ты старшая; воэтому теб первой предоставляется слово.

Гонэриль. Отец и государь, того, как сильно я люблю вас, не выразит слово. Вы мне дороже, чем свет очей, чем необъятный мир, чем свобода. Вы для меня ценнее всего, что может считаться редким и дорогим. Вы не менее мне дороги, чем сама жизнь со всеми её благами, как здоровье, счастие, красота и почести. Едва-ли когда-либо дочь умела так сильно любить, a родитель мог быть любим такою беззаветною любовью, от которой дыхание замирает в груди, и речь становится бессильной, любовью более могучей, чем все восклицания: - "Я люблю тебя!"

Кордэлия (про себя), Что-же скажешь ты, Кордэлия? Люби и молчи!

Лир. От этой черты, Гонзриль, и до этой, часть государства со всеми его тенистыми лесами, тучными полями, многоводными реками и широко раскинувшимися пастбищами назначена мною тебе. Пусть этот участок вечно сохранится во владении твоем и твоего потомства от герцога Эльбени... Что скажет теперь вторая наша дочь, горячо любимая нами Рэгана, супруга герцога Корнуэльскаго? Говори, Рэгана.

Рэгана даже высшие радости жизни для меня ничто, что я живу и счастлива только своею любовью к вам, отец мой и государь.

Кордэлия (про себя). Как-же ты бедна, Кордэлия!.. Но, нет! я убеждена, что твоя любовь ценнее их громких слов.

Лир. Тебе и твоему потомству, Рэгана, я назначаю вот эту треть прекрасного нашего королевства. Она ни по ценности, ни по живописности не уступает той, которая назначена Гонэрили. Теперь величайшая ваша радость, наша младшая, но не менее других любимая дочь, руки которой домогаются властелины французских виноградников и обильных молоком бургундских стад, твоя очередь. Говори, и на основании своих слов ты получишь, быть может, самую роскошную часть наших владений. Что скажешь, Кордэлия?

Кордэлия. Ничего, государь.

Лир. Как, ничего?

Кордэлия. Да, ничего.

Лир. Из ничего ничего не выйдеть. Говори-же!

Кордэлия. Я, несчастная, не умею изливать в словах того, что y меня на сердце. Я люблю вас, государь, так, как обязана любить дочь - ни больше, ни меньше.

Лир. Что такое, Кордэлия? Измени хоть немного свою речь, чтобы окончательно не повредить своему счастию?

Кордэлия. Добрый мой государь! Вам я обязана жизнью, вы воспитали, любили меня. Я плачу вам за это, как предиисываеть мне долгь: - я повинуюсь вам, люблю вас и уважаю. Зачем моим сестрам мужья, когда оне уверяют, будто любят одного вас? Придется и мне выйти замуж; тогда тот, кому достанется моя рука, получит с нею половину моей любви, моих попечений, моих обязанностей. Никогда не выйду я замуж так, как сестры, чтобь продолжать любить одного только отца. ,

Лир. И ты говоришь это от сердца?

Кордэлия. От всего сердда, добрый мой государь!

Лир. Так молода и так мало чувства в душе!

Кордэлия

Лир. Да? Если так, пускай правдивость останется единственным твоим приданым! Клянусь светом лучистого солнца, таинствами Гекаты и ночи, всеми сокровенными влияниями планет, от которых зависит и жизнь наша и смерть, я отрекаюсь от всяких родительских забот о тебе, от всякой близости, оть всяких уз крови и отныне навсегда считаю тебя чужою мне и по рождению, и по сердцу. Каждый злобньий скиф или другой какой-нибудь варвар, погашающий жадный свой голод собственным своим отродьем, будет отныне столько-же близок моему сердцу, настолько-же станет возбуждать в этом сердце сочувствие и жалость, насколъко будешь вызывать их ты, которую я когда-то называл дочерью.

Кент. Добрейший государь...

Лир. Молчи, Кенть! не становись между драконом и тем, что возбуждает его ненависть. Я любил ее более, чем её сестер, думал её нежнным попечениям доверить свой будущий покой (Корделии). Прочь с моих глаз! Да не найти мне успокоения даже в могиле, если неправда, что я выбрасываю ее вон из отцовского сердца!.. Попросить сюда короля Франции! Эй, кто там? попросит и герцога Бургундскаго. Герцог Корнуэльский и ты, Эльбени, пользуйтесь вместе с наделами, назначенными вашим женам, и тем, который предназначался их младшей сестре. Пусть высказанная гордость, называемая ею правдивостью, поможет ей найти мужа. Вам вместе с своими владеииями и властью, я передаю и все преимущества, нераздельные с королевским величием, a сами мы с сотней рыцарей будем по месяцу жить y каждой из вас поочередно. За собою оставим только название и все титулы короля. Управляйте страною; все доходы с неё всецело предоставляю вам, возлюбленные мои сыны. В подтверждение моих слов разделите между собою вот эту корону (Подает коропу).

Кент. Царсгвенный Лир, я всегда чтил тебя, как своего короля, любил, как отца, служил тебе, как верный слуга, и никогда не забывал тебя в своих молитвах к небесам.

Лир. Если титева натянута, сторонись от стрелы.

Кент. Выпусти ее, хоть-бы её острие вонзилось мне в сердце. Кенту позволительно погрешать против закона царедворства, когда сам Лир сошел с ума. Что сделал ты, старик?! Не думаешь-ли ты, что долг побоится говорить правду, когда власть прислушивается только к словам лести? Честность обязывает говорить откровенно, когда царственная власть впадает в безумие. Будь благоразумен и по зрелом размышлении удержи власть от возмутительной несправедливости. Жизнью ручаюсь тебе, что младшая дочь любит тебя нисколько не менее, чем обе другия. Не бессердечно еще пусты те, чей слабый голос звучит, как пустота.

Лир. Ни слова более, Кент, если тебе дорога жизнь.

Кент. Жизнь свою я всегда считал только ставкою против злобы твоих врагов. Я не побоюсь пожертвовать ею, когда дело идет о твоем спасении.

Лир. Прочь с моих глаз!

Кент. Одумайся, Лир, и позволь мне попрежнему постоянно оставаться мишенью для твоего зрения.

Лир. Клянусь Аполлоном...

Кент. Тем-же Аполлоном клянусь и я, что ты напрасно взываешь к богам.

Лир (Хватаяс за меч). Мятежный раб!

Эльбени и герцог Корнуэльсский. Остановитесь, государь!

Кент. Убей своего врача и плати обильную дань возмутительному своему недугу. Отмени свое решение на счет раздела королевства или, пока мое горло снособно издавать звуки, я не перестану кричать: - "Дурно ты поступил, государь, очень дурно"!

Лир. Слушай-же меня, крамольник! Слушай, как обязан подданный слушать своего государя! Я вижу, что ты пытался заставить нас нарушить наши обеты, a на это мы никогда до сих пор не покушались. Ты в наглой гордыне своей пытался стать между нашим решением и нашей властью, a такой самонадеянности допустить мы не можем, и вот, в награду за прежния твои заслуги, что решила наша снисходительная воля. Мы даем тебе пять дней на то, чтобы запастись всем необходимым и обезпечить себя против всех случайностей, могущих встретиться тебе среди горьких волн житейскихь. На шестой день ты отправишься тылом к нашему королевству, a если на десятый изношенный твой остов будет где-нибудь найден среди наших владений - минута эта будеть минутою твоей смерти. Вон! Клянусь Юпитером, что не изменю этого решения!

Кент. Прощай, государь! Если ты являешься таким, то свобода всюду, а изгнание только здесь (Кордэлии). Непорочная девушка, да примут милосердые боги под свою защиту тебя, мыслящую так благородно и отвечавшую так правдиво (Рэгане и Гонэрили). A вы подтвердите своими поступками то, что наговорили, и пусть ваши уверения в любви действительно поведут к добру. Так, о гордые властители, прощается с вами Кент; он и в новой стране пойдет старою дорогою (Уходит. При звуке труб появляется Глостэр, Король Франции, Герцог Бургундский со своими свитами).

Глостэр

Лир. К вам, герцог Бургундский, соперничавшему с королем Французским в искании руки нашей дочери, я обращусь к первому. Если вы желаете взять за нею приданое, довольствуйтесь самым меньшим, иначе вам придется прекратить свои искания.

Герц. Бургундский. Государь, я готов удовольствоваться тем, что вы предлагали; и сами вы, ваше величество, не дадите менее.

Лир. Да, благородный герцот, когда обещали дать за нею приданое, она была еще дорога нашему сердцу; но тепер цена её значительно понизилась. Вот стоит она перед вами. Если её худощавая, далеко не внушительная личность в добавок к нашему к ней нерасположению может понравиться вам сама по себе, берите ее; она ваша.

Герц. Бургундский. Право, не знаю, что ответить вашему величеству.

Лир. Если она со всеми своими недостатками, только-что накликавшая на себя нашу ненависть, вместо приданого награжденная одним нашим проклятием, навеки клятвенным зароком отчужденная от нашего сердца, может все-таки вам нравиться, берите ее, но можете и отказаться.

Герц. Бургундский. Простите государь, но при подобных условиях немедленно сделать тот или другой выбор - довольно затруднительно.

Лир. Если так, откажитесь от неё прямо, потому что, клянусь! - я не изменю своего решения и никакого приданого за нею не дам (Королю Франции). Что-же касается вас, государь, хотелось-бы мне доказать вам мою искреннюю привязанность чем-нибудь более достойным, чем связав вас с существом, которое ненавижу. Поэтому советую вам, государь, перенести свое сочувствие на более достойный предмет и отказаться от жалкого создания, которое сама природа стыдится признать своим.

Кор. Франции. Не понимаю! Как могла та, которая до сих пор была драгоценнейшим вашим сокровищем, предметом горячих похвал и обожаний, которую вы называли целебным бальзамом вашей старости и лучше, дороже которой вы не знали ничего на свете,- да, спрашиваю я: - как могла она в одно какое-нибудь мгновение совершить нечто такое чудовищное, что прежняя безграничная любовь ваша к ней разом изгладилась в вашем сердце и перешла даже в ненавист? Вина её действительно должна быть ужасна, чудовищна, или приходится думать, что она и не была достойна вашей любви. Чтобы придти к такому убеждению, необходимо утратить всякую в нее веру, a это моему уму совершенно немыслимо без какого-нибудь явного чуда.

Кордэлияя (Отцу). Об одном только прошу ваше величество. Так-как я не имею дара высказывать в медоточивых и елейных словах то, чего не думаю, a задуманное исполняю ранее, чем о нем говорю, скажите королю Фращии, что привязанности вашей я лишилась не вследствие какого-нибудь гнусного или предательского преступления, не вследствие какого-нибудь клейма порока, которым бы я опозорила себя, и не утратила права на уважение каким-нибудь легкомысленным поступком. Засвидетельствуйте, по крайней мере, что заслужила я вашу немилость только тем, что y меня нет,- a это я считаю величайшим сбоим богатством! - ни вечно молящих, чего-нибудь выпрашивающих взглядов, ни такого языка, который умел бы только льстить, хотя именно последнее, к великому моему огорчению, и вызвало ваше негодование.

Лир. Для тебя было-бы лучше совсем не рождаться на свет, чем казаться мне такою, какою я вижу тебя тедерь.

Король Франции. Только-то? Итак, виною всему - врожденная робость, не находящая иногда слов высказать то, что она намерена сделать? Герцог Бургундский, что скажете вы о леди Кордэлии? Любовь уже не любовь, когда к ней примешиваются разные соображения, не имеющия ничего общего с главною целью. Хотите взять ее в жены? Она сама по себе стоить целаго королевства.

Герцог Бургундский. Царственный Лир, дайте за дочерью хоть только то, что сами-же предлагали, и Кордэлия приняв мою руку, тотчас-же сделается герцогинею Бургундскою.

Лир

Герцог Бургундский. Мне очень жаль, что вы, лишившись отца, лишаетесь в то-же время и мужа.

Кордэлия. Пусть герцог Бургундский удаляется с миром. Когда его ко мне влекла не любовь, a одни только рассчеты, я ни за что не соглашусь быть его женою.

Король Франции. Прелестная Кордэлия, ты, которую нищета делает еще более богатою, отвержение еще более царственною, оскорбление еще более очаровательною, - да, ты и твои добродетели теперь моя собственность. Да позволено мне будет поднять то, что выбрасывают вон... О боги, боги! Не странно-ли, что ваше холодное презрение разогрело мою любовь до пылкой страсти? (Лиру) Король, мой выбор пал на твою обездоленную дочь; она будет царствовать над нами самими, нашим народом, над нашей красавицей - Францией. О, теперь ни один властитель болотистой Бургундии не выкупит y меня этой драгоценной, хотя и не оцененной как следует девушки!.. Как не справедливы к тебе они, Кордэлия, простись с ними. То, что ожидаеть тебя в другом месте, лучше того, что ты теряешь здесь.

Лир. Бери ее, король Франции; она твоя. Такая дочь для нас ничто. Пусть никогда она не показывается к нам на глаза (Кордэлии). Уезжай без нашей милости, без нашей любви, без нашего бдагословения. Благородный герцог Бургундский, идем (При звуках труб уходит сь герцогами Буриундским, Корнуэльским и Эльбени; за ними Глостэр и свита).

Король Французский. Простись с сестрами.

Кордэлия. Дорогия жемчужины моего отца, при прощании с вами y Кордэлии на глаза навертываются слезы. Я знаю, что вы такое, но мне, как сестре, противно называть ваши недостатки по имени. Спокойствие нашего отца поверяю заботам ваших сердец,- по вашим-же громким заявлениям,- переполненных кь нему бесконечной любовъю. Ах, если-бы я не утратила его привязанности, ему y меня было-бы лучше, чем y вас.

Гонэриль. Нечего учить нас нашим обязанностям.

Рэгана. Думай лучше, как угодить своему мужу, берущему тебя, как милостыню счастья. Ты выказала недостаток послушания, и вот наказана теперь достойным образом.

Кордэлия. Время покажет, что скрывается под складками коварства. Скрывающим свои пороки на долю выпадет стыд. Будьте счастливы.

Король Франции. Идемь, милая Кордэлия (Уходит с нею).

. Сестра, мне необходимо переговорить с тобою об очень важном деле, касающемся обеих нас. Я думаю, отец сегодня-же уедет отсюда.

Рэгана. Непременно, и прямо к тебе, поживет y тебя месяц, a на следующий к нам.

Гонэриль. Ты видишь, каким изменчивым, каким взбалмошным делает его старость. Не мало случаев имели мы замечать это и ранее. Сестру он всегда любил более, чем нас, a теперь, посмотри, с какою безумною поспешностью он лишил ее прежней любви. Это просто бросается в глаза.

Рэгана.Это болезнь, свойственяая его годам; впрочем, он никогда не умел вполне владеть собою.

Гонэриль. Даже в лучшие, цветущие свои годы, y него часто проявлялись порывы вспыльчивости; поэтому когда старость еще значительно усилила этот вкоренившийся недостаток, мы должны ожидать много неприятностей, к которым приведут проявления его бессильного и раздражительного старчества.

Рэгана. Да, вероятно, и нам не раз придется видеть такие нелепые выходки с его стороны, как сегодняшнее изгнание Кента.

Гонэриль. Прощания его с королем Франции, вероятно, еще не кончились; воспользуемся же этим временем, чтобы сговориться хорошенько. Если, при настоящем его настроении, верховная власть все-таки останется за ним, раздел королевства между нами явится обидной для нас насмешкой и источником всяких неприятностей.

Рэгана. Надо об этом подумать.

Гонэриль. И, не теряя времени, что-нибудь предпринять (Уходят).

СЦЕНА II.

Комната в доме Глостэра.

Эдмонд. Природа, ты моя богиня! и я обязан повиноваться только твоим законам. Зачем дозволять чрезмерной щепетильности общества лишать меня того, что и так было-бы моим, если бы на пир я явился немного позже a не месяцев через двенадцать или четырнадцать после брата? Почему я считаюсь незаконным? Почему считают меня каким-то позорным исчадием, когда сложен я так-же красиво, дух y меня такъже бодр, черты так-же правильны, как и y детей, родившихся от честнейших женщин. Зачем-же нас, нас именно клеймят презрением? да, презрением за то, что мы пригулки? Почему-же достоин презрения тот, кто, как я, благодаря воровской прихоти природы, проявляет более страстности, более отваги, чем того требуется от родившихся на надоевшем скучном и истощенном ложе слабодушных и изнеженных созданий, вяло зачатых между сном и пробуждением? Почему бы, законный Эдгар, твоим землям не перейти ко мне? Любовь отца не делаеть различия между побочным Эдмондом и законным Эдгаром... Какое громкое слово "законный"!.. Ну, хорошо, оставайся законным! Если письмо это подействует как следует, если на долю мысли моей выпадет надлежащий успех, презираемый Эдмонд далеко оставит за собою законного Эдгара. Тогда меня ожидают богатство, почести! Ну, вы, боги, стойте-же хорошенько за меня, незаконнорожденнаго! (Читает письмо; входит Глостэр).

Глостэр. Итак, Кент изгнан, a король Франции уехал в величайшем гневе. В эту-же ночь уехал и наш король, отказавшийся от власти и вынужденннй отныне довольствоваться небольшим содержанием. И все это так неожиданно, вдруг!.. А, Эдмонд! Что новаго?

Эдмонд (Пряча письмо). Ничего, милорд.

Глостэр. Зачем прячешь ты это письмо так старательно?

Эдмонд. Я говорю, что, право, неть ничего новаго.

Глостэр. Что это за бумага, которую ты читал, когда я вошел?

Эдмонд. Милорд, я ровно ничего не читал.

Глостэр. Ничего? Зачем-же, если так, ты с такою поспешностью спрятал бумагу в карман? Если ничего не было, то и прятать было нечего. Давай сюда бумагу. Посмотрим! Если это действительно ничего, то и очков мне не понадобится.

Эдмонд. Простите, милорд; это письмо от брата. Я его еще не дочитал, но из того, что успел прочесть, вижу, что показывать его вам не следует.

Глостэр

Эдмонд. И показать его, и не показать, значит одинаково вас огорчить. Насколько я понимаю, содержание его нехорошо.

Глостэр. Посмотрим, посмотрим.

Эдмонд. Мне кажется, что только одно и может оправдать брата, именно предположение, что ппсьмо это писано, чтобы испытать меня.

Глостэр (Читает). Эта необходимость оказывать старику уважение и повиновение в лучшие годы нашей жизни подливает много горечи в нашу жизнь. Она лишает нас возможности пользоваться дарами молодости, пока время и нас не лишит способности пользоваться ими как следует. Я считаю глупым, нелепым раболепством подчиняться старческой тирании, правящей нами, не потому что она власть, но потому что ее нужно терпеть. Приходи повидаться со мною, и тогда я скажу тебе более. Хорошо, если-бы отец наш мог спать до тех пор, пока я его не разбужу. Ты постоянно пользовался бы половиною его доходов и был-бы дорогим любимым братом твоего Эдгара. "Это что-то похоже на заговор" (Читает). "Хорошо, если-бы отец наш мог спать". "Ты постоянно пользовался-бы половиною его доходов"... И это говорит Эдгар, родной мой сын! Его рука могла написать это?.. Такая мысль могла найти зачатие в его мозгу, в его сердце!.. Когда попало к тебе зто письмо? Кто его принес?

Эдмонд. Никто мне его не приносил, милорд. В этом-то вся хитрость и есть. Я нашел его y себя в комнате на окне.

Глостэр. И ты убежден, что это почерк Эдгара?

Эдмонд. Если-бы содержание письма было хорошее, я поклялся-бы, что да; но теперь я рад-бы усомниться, что это так.

Глостэр. Это положительно его почерк.

Эдмонд. Да, может быть; но я вполне уверен, что сердце его не участвовало в том, что писала его рука.

Глостэр

Эдмонд. Со мною, милорд, никогда. Однако, я не раз слыхал, как он говорил другим, что состарившийся отец обязан передавать управление над имением пришедшему в возраст сыну, a сам таким образом оставаться как-бы под опекою y сына.

Глостэр. О, негодяй, негодяй! Ту-же мысль проводит он и в письме! Отвратительный мерзавец! Противуестественый, ненавистный скот! Неть, он хуже каждого скота! Ступай, отыщи его! Я засажу его под замок! Где-же, где этот изверг?

Эдмонд. Наверное, милорд, не знаю. Если бы вам бъмо угодно обуздать свое негодование против моего брата до полного разъяснения его намерений, вы могли-бы действовать с большею уверенностью. Если, ошибаясь в его намерениях, вы поступите с ним через чур круто, подумайте, какую жестокую рану нанесете вы собственной своей чести? Вместе с тем вы в дребезги разобьете его сердце, так что он совсем утратит способность вам повиноваться. Я готов прозакладывать свою душу, что написал он это только затем, чтобы испытать мою сыновнюю любовь к вам, милорд,- и что никаких онасных замыслов он совсем против вас не питает.

Глостэр. Ты думаешь?

Эдмонд. Если вы, милорд, считаете это исполнимым. я не позже, как сегодня-же вечером, спрячу вас в такое место, откуда вы услышите весь наш разговор и тогда при посредстве собственных ушей будете знать то, что вам желательно узнать.

Глостэр. Нет, он не может быть таким извергом!

Эдмонд. О, конечно, нет!

Глостэр. О, небо и земла! Замышлять подобные ужасы против отца, любящего его так нежно! Прошу тебя, отыщи его, Эдмонд, и заставь его высказаться с полною откровенностью!.. Действуй так, как тебе внушит твой разум. Я готов-бы не быть самим собою, чтобы только прийти к должному решению.

Эдмонд. Я сейчас отправлюсь за ним, и как только все будет готово, я тотчас-же извещу вас.

Глостэр они все-таки потрясают мир и оставляют после себя глубокие следы: любовь остывает, дружба распадается; брат возстает на брата; в городах - мятежи, в селеньях несогласия, во дворцах измена; даже узы между отцом и сыном и те разрываются. Негодяй, получивший жизнь от меня, оправдывает предзнаменования, и вот, пример, как сын возстаеть против отца! Король противится естественным наклонностям природы, и вот опять пример, как отец идет против родного своего детища. Мы уже пережили лучшие свои годы. Что видим мы теперь? Происки, козни, плутовство и всякие губительные беспорядки преследуют нас до самой могилы без малейшей передышки. Отыщи же этого мерзавца, Эдмонд. Приложи все старания; они тебе не повредят... Итак, благородный, правдивый Кент изгнан, когда единственным его проступком была честность! Изумительно, изумительно! (Уходит).

Эдмонд. Вот какими пустяками люди обманывают себя в мире. Часто, когда счастие начинает нам изменять, a это бывает иногда по собственной нашей неосмотрительности, мы сваливаем вину на солнце, на месяц, на звезды, словом, мы делаемся негодяями в силу необходимости и делаем глупости по воле небес, становимся бездельниками, ворами и обманщиками под влиянием враждебных созвездий, a пьяницами, лгунами и прелюбодеями, благодаря влиянию планет, как будто все наши пороки являются последствиями какого-то рокового предопределения свыше. Сваливать свою козлиную похоть на звезды - обычная уловка всех блудодеев. Отец мой сошелся с моею матерью под хвостом дракона; яже явился на свет под "большою медведицею", должно-быть, поэтому я и жесток, и развратен. Все вздор! Я был-бы таким-же, как и теперь, если-бы при моем незаконнорождении мигала самая девственно-чистая звезда на всем небосклоне (Входит Эдгар). А, Эдгар... Как нельзя более кстати... Совсем, как развязка в старинных комедиях. Мне приходится изображать из себя мрачного меланхолика, издающего такие тяжкие вздохи, какие раздаются только в Бедламе. Да, мало хорошего предвещают нам эти затмения. Фа, соль, ла, ми.

Эдгар. Что с тобою, брат Эдмонд? О чем ты так глубоко задумался?

Эдмонд. Думаю, Эдгар, о том, что прочел на-днях, то-есть, о предсказании того, что должно последовать за затмениями.

Эдгар. И это тебя тревожит?

Эдмонд. Как-же не тревожиться, когда все предзнаменования одно за другим сбываются, к несчастию, воочию. Вспомни, например, о предсказаниях на счет противуестественных отношений между родителями, о море, о голоде, о расторжении старой дружбы, о смутах в государстве, об угрозах и проклятиях королю и его приближенным, о ни на чем не основанной подозрительности, об изгнанин друзей, о раздорах в войсках, о расторжении браков и мало-ли еще о чем.

Эдгар. Давно-ли ты записался в звездочеты?

Эдмонд. Будет об этом! Скажи, когда ты в последний раз виделся с отцом?

Эдгар. Вчера вечером.

Эдмонд. Долго ты с ним говорил?

Эдгар. Часа два.

Эдмонд. И расстались вы мирно? Не заметил-ли ты из его слов или по выражению его лица, что он недоволен тобою?

Эдгар. Ничего не заметил.

Эдмонд едва-ли укротило-бы его негодование.

Эдгар. Какой-нибудь негодяй наговорил ему на меня.

Эдмонд. Я и сам так думаю. Но все-таки, прошу тебя, избегай встреч с ним, пока не прекратится его беснование. Слушай, ступай ко мне в мое помещение; там ты услышишь, как отзывается о тебе отец. Прошу тебя, иди; вот тебе ключ. Если понадобится выйти из дому, выходи не иначе, как вооруженным.

Эдгар. Вооруженным? Зачем-же, брат?

Эдмонд. Потому, что так надо. Послушайся доброго совета. Не будь я честным человеком, если против тебя не замышляют чего-то недобраго. Я сообщил тебе то, что видел и слышал, что понял из намеков, и мои слова еще весьма далекя оть страшной действительности. Прошу тебя, ступай.

Эдгар. Скоро я тебя увижу?

Эдмонд. Я всячески стараюсь тебе помочь (Эдгар уходит). Доверчивый отец и благородный брать! Природа последнего так чужда всякого зла, что ему и на ум не приходят никакие подозрения. Как легко моим замыслам пользоваться его честностью... Развязка видна. Если не по рождению добуду я отцовские земли, то приобрету их умом. Все хорошо то, что может служить моим целям (Уходит).

СЦЕНА III.

Комната в замке y Эльбени.

Входят Гонэриль и Осуольд.

Гонэриль. Правда-ли, что отец прибил одного из приближенных мне джентельменов за то, что тот обругал его шута?

Осуольд. Совершенная правда, миледи.

Гонэриль. Ни днем, ни ночью не перестает он мне досаждать. Часа не проходит без какой-нибудь дикой выходки с его стороны, от которой всем одно только беспокойство. Долее выносить этого я не хочу. Рыцари его становятся все более и более назойливыми, a сам он ссорится с нами на каждом шагу и из-за всяких пустяков. Я не хочу говорить с ним сегодня; поэтому, когда он вернется с охоты, скажи, что я нездорова. Хорошо сделаешь если позбавишь к нему прежней услужливости, прежнего уважения; ответственность за это я беру на себя (За сценой трубят рога).

Осуольд

Гонэриль. Обращайтесь с ним и ты, и твои товарищи как можно небрежнее. Я хочу вызвать его на объяснения. Если такое обращение ему не по вкусу, пусть отправляется к сестре. Ея взгляд на это дело мне известен; она тоже недолго потерпит отца y себя. Взбалмошному старику все еще хотелось-бы пользоваться полною властью, от которой он сам-же отказался в нашу пользу. Клянусь жизнью, старые глупцы - теже дети; если ласка на них не действует, надо прибегать к строгости. Помни, что я тебе сказала.

Осуольд. Будет исполнено.

Гонэриль. A с его рыцарями будь как можно холоднее; все равно, что бы из этого ни вышло. Передай это своим товарищам. Хочу добиться объяснения и добьюсь, a сестре сейчас напишу, чтобы и она поступала так-же, как я. Вели подавать обед (Уходят).

СЦЕНА IV.

Другая комната там-же.

Входит Кент, переодетый.

Кент. Если мне при помощи подражания чужестранному говору так-же ловко удастся сделать неузнаваемою настоящую мою речь, как, благодаря этой грубой одежде, удалось сделать неузнаваемым мой внешний образ, благая моя цель будет достигнута. Теперь, изгнанник Кент, если ты можешь быть полезным тому, кто тебя изгнал, то-есть твоему бесконечно любимому господину, да увенчается успехом твое доброе намерение: - служи ему верой и правдой! (За сценой гремят трубы).

Входит Лир; за ним рыцари и свита.

Лир. Я не намерен ни одной минуты ждать обеда; вели подавать сейчас-же (Один из свиты уходит. Король обращается к Кенту). Ты кто такой?

Кент. Человек.

Лир. Какой y тебя промысел? Чего ты от нас хочешь?

Кент. Мой промысел? чего я хочу? Мне хотелось-бы, чтобы меня считали не ниже того, чем я кажусь; хочу честно служить тому, кто удостоит меня своего доверия; любить того, кто честен, знаться с людьми разумными и не слишком словоохотливыми, воздерживаться от слишком резких суждений, сражаться, если нет возможности этого избежать, и не питаться постоянно одною рыбою.

Лир. Кто ты такой?

Кент. Я честный малый и такой-же бедняк, как король.

Лир. Если ты, как подданный, настолько-же беден, насколько беден он, как король, то ты действительно, не богат. Чего-же ты хочешь?

Кент. Службы.

Лир

Кент. Вам.

Лир. Разве ты меня знаешь, приятель?

Кент. Нет, не знаю, но y вас в лице есть нечто такое, что вызывает во мне желание назвать вас своим господином.

Лир. Что это такое?

Кент. Привычка повелевать.

Лир. Что-же умеешь ты делать?

Кент. Я умею честно хранить тайны, ездить верхом, бегать, портить любопытный рассказ, пересказывая его сам, и самым безупречным образом доставлять простые нослания. Я годен на все, что способен исполнять обыкновенный человек, но лучшее, что во мне есть, это все-таки мое усердие.

Лир. Который тебе год?

Кент. Я уже не такт молод, чтобы полюбить женщину за её пение, но и не настолько стар, чтобы полюбить ее без всякой основатедьной причины. У меня за спиною сорок восемь леть.

Лир. Идем за мною: ты будешь моим слугой. Если ты и после обеда не разонравишься мне, я не скоро с тобою расстанусь... Эй, что-же обед? Отчего до сих пор не подают? Где мой дурак? мой шут? Позвать его! (Осуольд возвращается). Эй, ты, любезный, где моя дочь?

Осуольд. Извините (Уходит).

Лир. Что сказал он, бездельник? Верните сейчас-же сюда этого грубияна (Один из рыцарей уходит). Эй, где мой шут. Здесь все как будто заснули? (Рыцарь, уходивший за Осуольдом, возвращается). Ну, где-же тот ублюдок?

Рыцарь. Он говорит, государь, что ваша дочь нездорова.

Лир. Отчего-же этот холоп не вернулся, когда я его звал?

Рыцарь. Он ответил мне наотрез, что возвращатъся он не может и не желает!

Лир. Не желает!

. Не знаю, государь по какой причине, но я нахожу, что с вами начинают обращаться далеко не с прежним глубоким уважением. Не только вся прислуга обходится с вами несравненно менее внимательно, но даже сам герцог и герцогиня...

Лир. А! Ты находишь?

Рыцарь. Прошу y вас прощения, государь, если я ошибаюсь; но я нахожу невозможным молчать, когда вижу, что на каждом шагу выказывают полное неуважение к вашему величеству.

Лир. Твои слова заставили меня вспомнить то, что я замечал и сам. Мне самому бросалась за последнее время в глаза какая-то не особенно, впрочем, большая невнимательность ко мне, но я более приписывал ее своей не в меру развитой и обидчивой щепетильности, чем действительному, преднамеренному невниманию. Теперь я стану наблюдать за этим более зорко. Где-же мой шут? Я совсем не вижу его за два последние дня.

Рыцарь. С тех пор, как юная миледи отбыла во Францию, шут ваш, государь, стал совсем мрачным.

Лир. Об этом более ни слова; я и сам хорошо это заметил. Ступай к моей дочери и передай, что мне нужно переговорить с нею. A также позови сюда моего шута (Осуольд возвращается). A это ты, ты, почтеннейший. Подойди сюда, скажи, почтеннейший, ты знаешь, кто я?

Осуольд. Отец моей госпожи.

Лир. Отец моей госпожи! холоп моего господина! Ублюдок, ты! Раб! Дворняшка!

Осуольд. Ничем этим я никогда не был, милорд! Пошу прощения.

Лир. Как ты смеешь смотреть на меня, мерзавец.

(Бьет ею).

Осуольд. Не позволю я вам драться.

Кент (Сваливая его с ног). И этого не позволишь, дрянной игрок в мяч!

Лир. Спасибо, любезный! Ты служишь мне и я чувствую, что полюблю тебя.

Кент измерить длину свою на полу? В таком случае оставайся; но все-таки лучше проваливай. Так для тебя безопаснее будет! Ну, живо проваливай! (Выталкивает Осуольда в дверь). Вот так!

Лир. Благодарю тебя, верный мой слуга (Дает Кенту денег). Вот тебе в счет будущего жалования.

Входит Шут.

Шут. Я тоже хочу отблагодарить его (Кенту). Вот тебе дурацкий мой колпак (Подает ему колпак).

Лир. Ну, что? Как поживаешь, милый мой забавник?

Шут. Право, тебе лучше-бы надеть мой колпак с петушиным гребешком.

Лир. Почему-же так, шут?

Шут. Почему? A потому, что он смеет вступаться за павших в немилость. Поверь, как раз простудишься, если станешь улыбаться не в ту сторону, куда дует ветер. Бери-же петуший мой гребень... Ты все еще не понимаешь, зачем? Вот этот приятель мой прогнал двух дочерей, a третью облагодетельствовал против её желания. Если ты желаешь оставатъся около его особы непременно, надень дурацкий колпак! Ну, a ты, дядя, как поживаешь? Хотелось-бы мне, чтобы y меня было два дурацких колпака и две дочери.

Лир. Это зачем, мальчуган?

Шут. Зачем? Дочерям я отдал-бы все состояние, a колпаки оставил-бы себе. Вот тебе один колпак; другой пусть тебе, как милостыню, бросит которая-нибудь из твоих дочерей.

Лир. Не забывай, шут, что и на тебя есть плетка!

Шут. Правда - такая собака, что ей только на псарне и место. A воть сученка-ищейка может преспокойно греться y камина и вонять сколько ей угодно.

Лир. Да, это довольно ядовитая насмешка надо многимию

Шут. Хочешь, приятель, я буду учить тебя уму-разуму?

Лир. Учи.

Шут. Слушай-же обоими ушами:-

В запасе более имей, чем видят люди;

Старайся менее высказывать, чем знаешь;

В долг более не верь другим, чем должен сам,

И чаще на коне являйся, чем пешком.

Полезных сведений, другим вредить могущих.

На кости меньше ставь, чем бросить мог бы зря;

От пьянства отрекись и от красоток тоже.

Сиди век дома, и богаче будешь ты,

Насколько двадцать два десятка превышает.

Лир. Это одно пустословие, шут.

Шут. В таком случае мое красноречие тоже что речь адвоката, когда он защищает обвиняемого бесплатно. Ты мне за мое красноречие ничего, ведь, не дал. Тебе, дядя, хотелось бы извлекать выгоды даже из ничего.

Лир. Почему-бы нет, мальчик, если-бы можно было извлечь хоть что-нибудь из ничего.

Шут. Ну, сделай милость, скажи вот этому, что доходы с тебя равняются теперь именно ничему. Шуту он, пожалуй, не поверит.

Лир. Злой дурак!

Шут. A ты, дядя, знаешь разницу между злым и добрым дураком?

Лир. Неть, объясни ее.

Шут. Пусть тот, кто дал тебе совет нелепый -

Отречься от владений добровольно -

Становится здесь на ряду со мною

Иль хоть с тобой, мой пышный властелин.

Решит он, кто из нас двоих добрее: -

Я ли в наряд дурацкий облеченный,

Иль ты в своей блистательной одежде,

Лир. Так ты дураком называешь меня?

Шут. От всех своих приобретенных титулов та отрекся добровольно; от этого не отречешься; ты с ним родился на свет.

Кент. Это не совсем глупо, государь.

Шут. Разумеется, далеко не глупо. Знатные и великие люди никак не хотят предоставить глупость одному мне. Если-бы я потребовал, чтобы она всецело укреплена была за мною, они непременно потребовали бы часть её на свою долю. Да и женщины тоже очень до неё охочи; каждая то здесь урвет клочек ея, то здесь, то там. Дядя, дай мне яйцо, a я дам тебе за него две короны.

Лир. Какие короны, шут?

Шут. Две его половинки. Я разрежу его пополам; содержание его съем, a пустую скорлупу отдам тебе; вот тебе и две короны. Когда ты разломил пополам свою корону и обе половины отдал другим, ты взвалил своего осла на плечи и понес его через гряз. Мало было мозга под плешивою твоею головою, когда золотую ты отдавал другим. Если я говорю глупо, пусть выпорют первого, кто это скажеть (Поет):

Увы, для дураков настанет тяжкий год:

Дурак вдруг поумнел, стал умный весь народ...

Боюсь лишь, что совсем простится тот с умишком,

Кто подражать глупцам начнет уже с излишком.

Лир. С которых это пор научился ты песням, шут?

Шут. С тех пор, дядя, как ты обеих дочерей превратил в твоих матерей. В этот день ты отдал им в руки розги, a сам спустил штаны (Поет):

Оне от радости расплакались нежданной;

А я, несчастный шут, с печали распеваю,

Что и король, попав в ораву дураков,

Для развлеченья сам теперь играет в прятки.

Сделай милость, дядя, найми учителя, чтобы он научил твоего шута лгать. Как-бы хотелось мне поучитъся этому искусству.

Лир. Если ты, бездельник, научишься лгать, не миновать тебе плетки.

Шут. Удивительно, какая близость существует между тобою и твоими дочерями. Оне грозят выпороть меня за правду, ты за ложь, a еще другие за молчание. Лучше быть чем угодно, только не шутом, a все-таки, дядя, я бы нежелал быть тобою. Ты ощипал свой здравый смысл с обоих концов и ничего не оставил в середине (Входит Гонэриль). Вот идеть одна из тех, ради которых ты себя ощипал.

Лир

Шyт. Ты был вполне счастливым малым, когда тебе не приходидось обращать внимание хмурится она или нет, а теперь ты нечто иное, как муль, не имеющий ровно никакой ценности; даже я теперь больше, чем ты; я хоть шут, a ты ровно ничего (Гонэрили). Хорошо, хорошо. Буду держать язык за зубами. Хотя вы и ничего не говорите, но я по вашему лицу вижу, что вы это приказываете... Ни слова более (Напевает):

Молчу, молчу! Но тот, кто гордый нос воротит

С пренебрежением от мякиша и корки,

Лишившися всего, и о крохе потужит.

Он теперь совсем выщелушенный гороховый стручок.

Гонэриль. Государь, не только этот дурак, которому вы дали право говорить и делать все, что угодно, но и другие из вашей в конец распущенной свиты, постоянно предаваясь гнусному беспрерывному пьянству, позволяют себе всякие безчинства и поминутно заводят ссоры. После того, как я сообщила это вам, я думала, что безобразия их прекратятся. Однако, теперь, судя по тому, что вы сами недавно говорили и делали, я начинаю бояться, что подобные безобразия вам не только не противны, но что вы одобряете, даже поощряете их. Если это так, им отныне не избежать осуждения и наказание за вину дремать не будет. Может-быть, меры, к которым придется прибегать ради возстановления порядка, покажутся вам обидными, и оне действительно были-бы возмутительны, если-бы их не требовало благоразумие.

Шут. Ты, дядя, ведь, знаешь:

Кукушек кормил бедный зяблик так долго,

Что птицы ему отклевывали головку.

Вот так догорела свеча и мы остались в потьмах.

Лир. Дочь-ли ты наша?

Гонэриль. Я знаю, что вы здравым смыслом не бедны, поэтому я желала-бы, чтобы вы прибегли к нему и бростли те причуды, которые делают вас так мало похожим на то, чем вы были ранее.

Шут"Эй, Джогги, я тебя люблю"!

Лир. Знает-ли кто-нибудь здесь, кто я такой? Нет, я, конечно, не Лир! Разве Лир ходит так, говорит так? Где его глаза? Ослабел рассудок в нем окончательно или только его соображение охвачено летаргическим сном?.. Неужто он не спит? Не может этого быть!.. Кто-же скажет мне, что я такое?

Шут. Тень Лира.

Лир. Мне хотелось-бы убедиться, так-ли это на самом деле, потому что, благодаря высокому свидетельству понимания и разума, я могу вообразить, будто y меня когда-то были дочери.

Шут.Желающие теперь превратить тебя в послушного отца.

Лир

Гонэриль. Такой странный вопрос, государь, совершенно во вкусе недавних ваших сумасбродств. Прошу вас хорошенько прислушаться к тому, что я вам говорю. Ваша рассудителкаость должна бы идти об руку с преклонными вашими годами и с теи уважением, которое вы должны-бы внушать. Вы держите при себе сто человек рыцарей, до того разнуздавных, развращенных и наглых что наш двор, зараженный их безобразным примером, обращается в какую-то буйную гостинницу на большой дороге. Вечное пьянство и разгул делают его скорее похожим на какую-то харчевню или на дом терпимости, чем на дворец, где живут честные люди.Такой позор требует немедленного врачевания; поэтому позвольте той, которая и без всяких позволений может получить желаемое, да, позвольте ей просить, чтобы вы хоть сколько-нибудь уменьшили свою свиту и оставили при себе только тех, кто хоть сколько-нибудь подходит к вам по годам, по умению уважать и вас, и. себя.

Лир. О, адский мрак и дьяволы! Седлайте мне скорее коня! Созовите скорее мою свиту! Тебя, незаконнорожденннй выродок, я не стану долее беспокоить своим присутствием. У меня ест еще другая дочь!

Гонэриль

Лир. О, горе тому, к кому слишком поздно придеть раскаяние! А, вот и вы, герцог! Скажите, все это делается с вашего одобрения? Скорее готовъте мне коней! О, неблагодарность, ты в родном детище являешься более возмутительвой, чем морское чудовшце!

Эльбени. Терпение, государ! Прошу вас, успокойтесь.

Лир (Дочери). Ненавистная, хищная птица, ты лжешь! Сопровождающая меня свита состоит из лщ избранных, вполне знающих свои обязанности и с полным уважением относящихся к чести своего имени. О, как когла мне показаться в Кордэлии гнусной такая ничтожная вина? Как могли мне показаться её слова чем-то подобным орудию пытки, способным разчленит все волокна моего существа, вырвать из моего сердца всю любовь к ней и превратить эту любов в одну мерзкую желчь? (Ударяет себя по лбу). О, Лир, Лир, Лир, стучись в эти ворота, впустившие твое безумие, a твой рассудок оставивший за своими пределами! едем, едем, дорогие мои спутники!

. Государь, я здесь не виноват ни в чем и даже не знаю, что вас так волнует.

Лир. Очень может быть, герцог. О, слушай, природа! Слушай всеблагая богиня! Если ты решилась сделать эту тварь плодородною, отмени свое решение! Пусть её чрево остается бесплодным! Изсуши её недра распложения настолько, чтобы её гнусное тело никогда не разрешилось ребенком, могущим служить ей утешением! Если-же суждено ей зачать и разрешиться, награди ее таким полным злобы исчадием, которое, живя, будет для неё страшным, сверхъестественным мучением! Пусть морщины до времеяи избороздят её молодое чело! Пусть жгучия слезы изроють её молодые щеки! Пусть все материнские её заботы обратятся в смех и в поругание, чтобы она на себе почувствовала, насколько ядовито змеиное жало дочерней неблагодарности! Вон отсюда! Вон! (Уходит).

Эльбени. О, боги, из-за чего все это?

. Не обращай внимания! Пусть себе идет путем сумасбродства (Лир возвращается).

Лир. Как! Пятьдесят сопровождающих меня спутников без моего ведома уже распущены в какия-нибудь две недели!

Эльбени. В чем дело, государь?

Лир Призываю на тебя тлетворные испарения и ржавчину туманов! Пусть отцовское проклятие разразится над тобою бездной незаживающих язв, a эти язвы пусть прокрадутся в каждое из твоихь чувств! Глупые старые глаза, заплачьте о ней еще раз, a затем я вырву вас, чтобы вы вместе с расточаемою вами влагой размягчили глину. Вот до чего дошло! Пусть так и будет!.. У меня есть еще другая дочь! Я убежден, что она, нежная и ласковая, узнав о твоем чудовищном поступке, изцарапает ногтями волчье твое лицо. Ты еще увидишь меня таким, каким более не думала увидеть (Уходит с Кентом и со свитой).

Гонэриль. Видел и слышал?

Эльбени. Не смотря на всю мою любовь к тебе, Гонэриль, я не могу не быть беспристрастным.

. Прошу об одном: - будь покоен, Осуольд! (Шуту). Ну, ты, скорее плут, чем шут, иди за своим господином.

Шут. Дядя Лир! Дядя Лир! Захвати с собою и меня, своего дурака!

С захваченной лисою,

Да с дочерью такою

Нашел-бы я снаровку,

Как выменять веревку

На этот вот колпак! (Уходит).

Гонэриль их содействии мог бы поддерживать свой безумный бред и даже грозить опасностью нашей жизни. Осуольд!

Эльбени. Легко может быть, что страх твой преувеличен.

Гонзриль. Это безопаснее, чем чрезмерная доверчявость. Позволь мне лучше отвратить от нас те беды, против которых я принимаю меры; это будет удобнее, чем вечно бояться, что вот-вот сейчас оне обрушатся на нас. Я его знаю, поэтому письменно сообщаю сестре все, что он делал и говорил. Едва-ли, сообразуясь с тем, что я пишу, она примет и его, и его рыцарей (Входит Осуольд). Ну, что, Осуольд, готово письмо к моей сестре?

Осуольд

Гонэриль. Возьми с собою еще несколько человек провожатых и скорее на коней! Передай сестре все мои соображения и подкрепи их своими собственными. Итак, отправляйся сейчас-же в путь и возвращайся скорее (Осуольд уходит). Нет, нет, дорогой мой герцот, хотя я и не осуждаю твоего мягкосердечия, тебя, друг мой, все-таки следует упрекать за недостаток благоразумия, и ты более заслуживаешь порицания, чем похвалы за свою чрезмерную кротость.

Эльбени. Не знаю, насколько ты проницательна и дальновидна, но мы, стремясь к лучшему, часто губим то хорошее, что y нас есть.

. Не может этого быть, потому что...

Эльбени. Хорошо. хорошо! Увидим после, что будет.

(Уходят).

Двор перед замком Эльбени.

Входят Лир, Кент и Шут.

Лир. Возьми это письмо и поезжай с ним вперед в Глостэр. Передай моей дочери все, что тебе известно, но отвечай ей только на те вопросы, которые возникнут вследствие письма. Советую поторопиться; иначе мы будем там ранее тебя.

Кент. До тех пор, государь, не сомкну глаз, пока не вручу вашего письма (Уходит).

Шут

Лир. Разумеется, мальчуган.

Шут. В таком случае, сделай одолжение, возликуй; твоему уму никогда не ходить в стоптанной обуви.

Лир. Ха, ха, ха!

Шут. Увидишь как ласково обойдется сь тобою вторая твоя дочь. Хотя она и похожа на здешнюю, как садовое яблоко на лесное, тем не менее я все-таки знаю то, что знаю.

Лир

Шут. A вот увпдишь, что между приемом y той и здешним окажется такая-же разница, как во вкусе одного лесного яблока и другаго. Знаешь-ли ты, зачем нос y человека торчит на самой середине лица?

Лир. Нет, не знаю.

Шут. A вот зачем:- чтобы по сторонам его поместить два глаза, которые видели бы то, чего нельзя пронюхать носом.

Лир. Разве я чем-нибудь ее обидел?

Шут

Лир. Нет, не могу.

Шут. Ну, и я не могу. Но за то скажу тебе, зачем улитка носит свой дом на спине.

Лир.Зачем?

Шут. Затем, чтобы укрывать в него голову, a не для того, чтобы отдавать его дочерям, оставляя таким образом собственные рога без всякого приюта.

Лир

Шут. Твои ослы пошли взглянуть, готовы-ли. A какая причина тому, что в созвездии из семи звезд их всего только семь!

Лир. A что их не восемь.

Шут. Именно так! Из тебя вышел-бы отличный шуть.

Лир. Не отобрать-ли подаренное силой? Чудовищная неблагодарность!

Шут

Лир. Как так?

Шут. Сначала набрался-бы благоразумия, a состарился бы уже потом.

Лир. О вы, благия небеса, не дайте, не дайте мне сойти с ума! Дайте мне сохранить рассудок! Не хочу я быть сумасшедшим! (Входит рыцарь). Что-жь, готовы лошади?

Рыцарь

Лир. Так идем, дурак.

Шут. Та дева, что смеется над моим уходом, не долго сохранит девство, если, впрочем, это дело не остановится на полдороге (Уходит).