| Автор: | Шекспир У., год: 1605 |
| Категория: | Трагедия |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Король Лир. Действие I. (старая орфография)
Приложение к журналу "РУССКАЯ МЫСЛЬ."
КОРОЛЬ ЛИР.
ТРАГЕДИЯ В 5-ти ДЕЙСТВИЯХ
В. ШЕКСПИРА.
Перевод С. Юрьева.
ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА:
Лир, король Британии.
Король Французский.
Герцог Альбанский.
Герцог Корнвалийский.
Граф Кент.
Граф Глостер.
Эдгар, законный сын Глостера.
Эдмонд, побочный сын Глостера.
Коран, придворный.
Старик, ленник Глостера.
Лекарь.
Шут.
Освальд, дворецкий Гонерилы.
Офицер, на службе у Эдмонда.
Герольд.
Слуги герцога Корнвалийского.
Гонерила, Регана, Корделия, дочери Лира.
Рыцари из свиты короля, офицеры, вестники, солдаты и слуги.
Место действия - Британия.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Сцена И-я.
Тронная зала во дворце Лира.
(Входят Кент, Глостер и Эдмонд.)
Кент.
Я полагал, что король любит герцога Альбанского больше, чем герцога Корнвалийского.
Глостер.
И нам так всегда казалось; а, вот, из раздела королевства не видно, который из герцогов дороже для короля. Части назначенные для каждого так уравновешены, что самый внимательный разбор не в силах определить, которая из них лучше.
Кент.
Не ваш ли это сын, мой лорд?
Глостер.
Своим рождением он мне обязан; но я так часто краснел, признаваясь в этом, что совсем стал похож на красную медь.
Кент.
Не могу вас понять.
Глостер.
А вот мать этого молодчика поняла, округлилась и получила ребенка в колыбель прежде, чем законного мужа в свою постель. Вы чуете тут проступок с моей стороны?
Кент.
Было бы очень жаль, еслибы не было такого проступка, потому что плод его так хорош.
.
Но у меня есть сын, вполне законный, несколькими годами старше его и которого я люблю однако не более, чем, этого. Хотя этот плутишка выскочил на свет несколько дерзко, прежде, чем его позвали; но мать его была так прекрасна и такое доставляла мне счастие своею любовью, что я вынужден был признать, что этот сын греха - мой сын... Эдмонд, знаешь ли ты этого благородного лорда?
Эдмонд.
Нет, милорд.
Глостер.
Это - лорд Кент. Не забывай с этой минуты, что это мой дорогой друг.
Эдмонд.
Я весь к услугам вашим, сэр.
Кент.
Я должен вас любить и постараюсь узнать вас ближе.
Эдмонд.
Я постараюсь заслужить ваше внимание.
Глостер.
Он был в отлучке девять лет и теперь уезжает скоро. Вот и король.
(За сценой трубы. Входят: Лир, герцоги Корнвалийский и Альбанский, Гонерила, Регана, Корделия и свита.)
Лир.
Граф Глостер, встреть властителей Бургундии и Франции.
Глостер.
Исполню, повелитель.
(Глостер и Эдмонд уходят.)
Лир (входит на трон).
А между тем пред всеми мы объявим
Намерение наше. Карту мне!
Да будет ведомо: мы на три части
Все наше королевство разделили
И твердое намеренье прияли,
Стряхнув с преклонных наших лет заботы
И все дела, скорей их возложить
На силы юные. Хотим мы тихо,
Без бремени идти на встречу смерти.
Вы - сын наш, герцог Корнвалийский, вы -
Не менее любимый нами сын,
Альбанский герцог! Неизменной волей
Решили мы для наших дочерей
Приданое пред всеми объявить.
Предупредить хотим все ссоры мы,
Могущия вперед легко возникнуть.
Король Французский и Бургундский герцог -
Два гордые соперника в любви
К юнейшей нашей дочери - давно
При нас удержаны их сильной страстью
Ну, дочери, скажите-жь, - так как мы
Хотим от власти, от доходов наших,
От тягости правленья отказаться,--
Которая из вас, желаем знать,
Сильнейшую любовь питает к нам?
Хотим, чтобы щедрот богатство наших
Достойных в вас соперников нашло
В достоинстве себе. Ты, Гонерила,
Ты прежде всех рожденная, начни.
Гонерила.
О, повелитель мой! Не в силах слово
Объять громадность той любви глубокой,
Которую питаю к вам. О, вы
Мне драгоценнее, нем свет очей,
Пространство и свобода! Без сравненья
Вы мне любезней всех сокровищ мира,
Всей роскоши вселенной безпредельной.
Вы милы мне, как жизнь с её дарами
Услад, здоровья, красоты и чести!
И никогда любить была не в силах,
Как не был ни один отец любим.
Безсильны и дыхание и слово
Вам выразить вполне мою любовь.--
Люблю я вас без меры и пределов!
Корделия (в сторону).
А что-жь Корделии теперь осталось?--
Любить, молчать.
Лир (указывая на карту).
Владычицей я ставлю
Тебя от этих и до тех пределов.
Твои все эти страны с их дарами.
Владей ты их тенистыми лесами,
Полями и роскошными лугами,
Реками их, несущими богатства.--
Все это за тобой, твоим потомством
На вечно утверждаю. - Что же скажет
Вторая, столь же милая нам дочь
Моя Регана?... Говори, Регана.
Регана.
Из одного металла мы с сестрой,
В её словах собою я любуюсь.
Она из сердца моего взяла
Моей любви, король, к вам верный образ;
Но не вполне он ею отчеканен.
Я здесь открыто объявляю: мне
Противно все, чем людям жизнь мила,--
Все радости и все её блаженства,--
И счастием единым я считаю
Лишь вашего величества любовь.
Корделия (в сторону).
А если так, бедна же ты, Корделья...
Да нет, не то, - нет. Я не так... Я знаю,
Моя любовь сильнее громких слов.
Лир.
Тебе и роду твоему на веки
Треть полную даем мы королевства,
Обильную не меней той, что мы
За Гонерилой нашей утвердили
Навек. (Корделии) Теперь что скажет наша радость,
Хоть младшая, но все-жь других не меней
Нам милое дитя! Тебе к услугам,
Из-за любви твоей враждуя юной,
На-перерыв спешат и вина Францьи,
И млечные сокровища Бургундьи.
Что скажешь ты, чтоб получить удел
Роскошнее обоих, что на часть
Сестрам твоим достались?
Корделия.
Ничего,
Мой добрый повелитель!
Лир.
Ничего?
Корделия.
Да, ничего.
Лир.
Из ничего ничто
И выйдет. Дочь, Корделия, поправься.
.
Несчастна я; мое не может сердце
Перенестися на язык. Люблю
Священное величество я ваше,
Как долг велит, не болей и не меней.
Лир.
Как, как, Корделия! Поправь немного
Ты речь свою, чтоб не могла она
Совсем разрушить счастие твое.
Корделия.
Мой добрый повелитель и отец,
Родили вы меня, вы воспитали,
Притом любили. Возвращаю вам
Все это в равной мере. - Повинуюсь,
Люблю вас и вполне вас уважаю...
К чему-жь сестрам мужья, когда сказали,
Что любят вас одних? Быть-может я
И выйду замуж; муж с моею клятвой
Возьмет себе и пол-любви моей
И половину всех забот моих,
И половину власти надо мной!--
Чтобы любить лишь одного отца!
Лир.
И это у тебя из сердца все
Исходит?
Корделия.
Да, мой добрый повелитель.
Лир.
Так молода еще и так сурова!
Корделия.
Так молода, но с правдою дружна.
Лир (сходит с трона.)
Пусть будет так. Пусть будет и приданым
Тебе одна лишь эта правда только.--
Клянусь священными лучами солнца
И тайнами Гекаты, мраком ночи,
Живущими в кругах светил судьбами,
От них же все приемлет жизнь и гибнет,--
Здесь отрекаюсь от забот о ней,
От всей любви отца, и здесь мои
С ней узы, всякое единство крови
Я разрываю. - Сердцу моему
Отныне и во век! - Как Канибалу,
Который жрет своих детей голодный,
Открыта грудь моя для состраданья,
Любви и помощи, так и тебе,
Когда-то бывшей дочерью моей!
Кент.
О, добрый повелитель мой!
Лир.
Молчать!
Дракон взбешен и страшен гнев его,--
Меж ними не кидайся, Кент!... Любил
Ее я сильно! - Думал лет остаток
В её руках, как милого младенца,
Я убаюкать... (Корделии) Прочь, прочь с глаз долой!
О, еслиб так же в гробе верен был
Покой, как верно то, что сердце я
От ней навеки оторвал мое!...
Позвать Француза мне!... Кто смеет медлить?!
Позвать Бургундца!... Герцог Корнвалийский
И вы, Альбанский, завладейте оба
С наследием двух наших дочерей,
Пусть гордость та, что правдою святой
Она зовет, и будет мужем ей!--
А вас я облекаю здесь во власть,
В величие и блеск, слепящий очи,
Величеству во след всегда грядущий!
Себе-жь сто слуг мы оставляем только,
А содержанье им от вас.... и будем
Помесячно мы пребыванье наше
Попеременно разделять меж вами,--
Еще удержим имя короля
И все его священнейшие титлы!--
А власть, доходы и правленье - все
Пусть будет ваше, дети дорогия.
Чтоб утвердить, возьмите - вот корона.
Делите! (Отдает корону.)
Кент.
О, могущественный Лир,
Кому служил всегда я честно, рабски,
Кого любил всегда я, как отца,
Кого наставником я чтил и слушал,
Лир.
Напряжен лук... Стрела летит... С дороги -
Прочь, Кент!
Кент.
Рази! И пусть твоя стрела
Пронзит мне сердца глубину... Кент дерзок,
Когда безумен Лир... Старик несчастный,
Чего желаешь ты? Иль мнишь, что страх
Скует язык у чести и у долга,
Когда пред лестью подло гнется власть;
Открыта и без страха речь у чести,
Когда величество теряет ум!
Перемени решение, подумай
И овладей собой! Останови
Безумную и страшную поспешность.
На - жизнь мою, что дочь тебя меньшая
Не меней любит, чем оне. Не пусты
Сердца такия! Нет, не пустота
К нам высылает слабый звук.
Лир.
Клянусь:
Коль жизнь тебе мила, ни слова боле!
Кент.
Твоим и выкупить твою, король!
Бери-жь ее ты смело! Может-быть
Она нужна для безопасности
Твоей.
Лир (Кенту).
Прочь с глаз моих!
Кент.
Смотри сюда:
Стою недвижен, целью для тебя!
Лир.
Клянуся Аполлоном, Кент!... *)
*) Мэлоне и Стивенс полагают, что Шекспир заставляет Лира потому клясться Аполлоном, что, по сказанию Жофруа Монмоута, из которого взят сюжет для трагедии, Блэдуд, отец Лира, в бегстве из своего царства, в храме Аполлона разбил себе голову и умер, где и погребен. Капище Аполлона стало священным для Лира. Перев.
Кент.
О, Лир!
Клянуся тем же Аполлоном я,
Безумные безсильны клятвы богом.
Лир (кладет руку на меч).
Безбожник, раб!
Герцоги Бургундский и Корнвалийский.
Кент.
Ну, что-жь?! Убей врача и все отдай
Болезни злой твоей. Назад, назад
Возьми свое ты слово, или я...
Пока дыханье в горле не изсякнет,
Кричать я стану: зло ты сделал, Лир!
Лир.
Послушай, бунтовщик, ты, раб, послушай:
Замыслил дерзко ты заставить нас
Во прах низринуть клятву нашей воли,--
Чего свершить и сами не дерзнем,--
В безумной гордости встал между властью
И волей нашей ты, - чего ни я,
Ни королевский сан снести не можем,--
Поправил дело!... Вот тебе награда:
Пять дней дарим. Ты в них вооружися
Противу бурь твоих грядущих дней,
В шестой же день из английских владений,
Спиной к нам ненавистной обратясь,
Беги. Но ежели десятый день {*}
На миг увидит здесь твой лик опальный,--
Юпитером клянуся, я сказал,
И слово неизменно. Вон, исчезни!
*) Во всех изданиях Шекспира до Колльера: if on the tenth dey, в нашем переводе: "Но ежели в десятый день; то же указание на десятый день сохранено во всех переводах немецких, нам известных до 1873 года. В издании же Колльера: if on the seventh day; и согласно чему следует в переводе читать: "Но если утро в день седьмой". Н. Кетчер следует в этом месте своего перевода колльеровскому изданию.
Кент.
Прощай, король! Когда ты стал таким,
Изгнанье - здесь, свобода - там далеко.
(Корделии) Тебя щитом своим покроет небо!
Как солнце, дева, сердцем ты светла
И речию правдива. Вы-жь... (Регане и Гопериле) молю,
Чтобы дела венчали вашу речь
И чтоб из ваших слов родилось блого.
(Герцогам) Прощается и с вами, принцы, Кент,
В далекия страны нести он хочет
Глубокой бремя старости своей... (Уходит).
(Входят гр. Глостер и с ним король Французский и герцог Бургундский со свитами.)
Глостер.
Король Французский и Бургундский герцог
Перед тобою, мощный повелитель.
Лир.
К тебе, во-первых, обращаю речь,
Бургундский герцог. С этим королем
С Французским королем, - в какой цене
Сойдемся мы, чтоб ты не отказался
С Корделией в супружество вступить?
Герцог Бургундский.
Лишь дайте то, что обещали вы,
А менее, я знаю, не дадите.
Лир.
Прекрасный, чудно-благородный герцог!...
Когда любили мы ее, тогда
Ценили высоко; теперь она
В цене упала. Да. Смотрите: вон
Стоит она. Угодно завладеть
Хоть частью маленькой её фигурки,
Хоть всею ей, с отцовским только гневом,--
Берите, вон она к услугам вашим.
Герцог Бургундский.
Здесь должен смолкнуть я.
Лир.
Любезный герцог,
Хотите-ль нищей, чуждой всем отныне,
Усыновленной ненавистью нашей,
И клятвенно отвергнутой отцом,--
Хотите-ль вашу жизнь отдать иль нет?
Герцог Бургундский.
Король, простите: при таких условьях
И выбора никак не может быть.
Лир.
Так бросьте же ее, Бургундский герцог!
Клянуся я меня создавшей силой,
Тут все её богатство, больше нет.
(Королю Франции) А вы, о драгоценный мой король,
Да не обманетесь своей любовью;
Я не хочу вас злобно обручать
С предметом полной ненависти нашей.
Прошу я вас, любовь свою направьте
На лучший путь, - туда, где нет её,
Нет той, которую природе стыдно
Признать созданием своим.
Король Франции..
Как странно!...
Непостижимо, непонятно мне:
Бальзам отрадный ваших лет преклонных
И счастие, и радость ваших дней...
О, страшное она свершила дело,
Когда могла так быстро уничтожить
Всю силу вашей к ней любви, король!...
Нет, думать так о ней не в силах я.
Клянусь, теперь здесь чудо совершилось,
Его умом постигнуть не могу!
Корделия.
И я прошу вас, дорогой отец,--
Я гибких, масляных речей не знаю,
Которые скользят, звучат без мысли,--
Прошу, скажите всем, что не злодейство,
Не преступленье злое, не убийство,
И не разврат, и не позор лишили
Меня любви и милостей всех ваших,
А скудость лишь в словах... Горжуся ею
И радуюсь, что подло льстить и нищить
Ни речью, ни очами не умею,
Отца любовью!
Лир.
Лучше-б не родиться,
Чем пренебречь любовию моей!
Король Франции.
И только это? Как? - Одна природа
Коснеет высказать, чем сердце полно?...
Бургундский герцог, что от вас услышит
Корделия? Любовь ужь не любовь,
Когда она разсчетом занята.
Он должен изгнан быть на век из всех
Любви владений гордых и свободных!
Хотите-ль вы ее иметь супругой?
Она сама себе приданым служит.
Герцог Бургундский.
Могучий Лир, дадите мне ту часть,
Что прежде обещали вы за ней,
И я Корделью назову сейчас
Бургундской герцогиней.
Лир.
Ничего.
Герцог Бургундский (Корделии).
Так жаль мне вас,
Корделия: лишившися отца,
Вы вместе с ним лишаетесь супруга.
Корделия.
Да будет с вами мир, Бургундский герцог!
Когда любовь у вас - один разсчет,
Я не хочу супругой вашей быть.
Король Франции.
Прекрасная Корделия, бедна,
Но их богаче ты! Ты брошена,
Но драгоценна мне. В презреньи ты,
За то сильней любима мной. Тебя
И добродетели твои беру,
С тобой я их отсюда увожу.--
Что бросили ошибочно другие,
Гордясь, законно поднимаю я.
Не диво-ль? Хладная её безпечность
Дочь безприданницу твою, король,
На произвол здесь брошенную мной,
Владычицей я ставлю над собой,
Над Францией прекрасной и над всем
Ея народом гордым, благородным!
Всем герцогам болотистой Бургунды!
Безценную девицу не купить!
Корделия моя, простись теперь
С враждебными местами для тебя!
Теряй здесь все, чтобы в отчизне новой
И счастием, и славой заблистать!
Лир.
Она твоя. Возьми ее, король!
У нас не будет дочери такой,
И ненавистного её лица
Мы больше не увидим. Отрешенной
На век от нас, от отческой любви,
Ей нет уже на жизнь благословенья! (Герцогу Бургундскому)
Пойдемте с нами, благородный герцог!
(Трубы. Уходят: Лир, герцоги: Бургундский, Корнвалийский и Альбанский, и Глостер, и свита.)
Корделия, простись с сестрами.
Корделия.
Вы -
Два камня драгоценные отца.
Корделия, слезами обливаясь,
Вам говорит: прости. О, знаю я,
Что вы на самом деле. Как сестре,
Мне тяжело, противно, говорить
О недостатках ваших... О, покойте
Вы дряхлого отца! Я поручаю
Его любви красноречивой вашей...
Я лучше-б дорогого сберегла,
Когда-б его любви не потеряла...
Обеим вам я говорю: прости.
Гонерила.
Избавьте, просим, нас от приказаний.
Регана.
Подумайте вы сами хорошенько,
Как вашему супругу угодить,
Не очень любите повиноваться.
Приобрести здесь многое могли,
Но сами глупо потеряли все!
Корделия.
Развернет время свернутую кожу,
В которой, ловко завернувшись, скрылось
Коварство гнусное, и простота
Над хитростью такою посмеется!
Желаю счастья вам.
Король французский.
Пойдем отсюда,
Прекрасная Корделия, пойдем.
(Корделия и король Французский уходят.)
Гонерила.
Сестра, мне нужно поговорить с тобой о деле немаловажном, близко нас касающемся. Я думаю, отец уедет сегодня же ночью.
Регана.
И к вам, наверно, а на следующий месяц к нам.
Гонерила.
Видишь, как он на старости стал переменчив. Мы сейчас были свидетельницами его бешенства. Он постоянно более чем нас любил Корделию, а как безразсудно отбросил ее от себя. Это ужь кидается в глаза.
.
Старческая болезнь. Да, впрочем, он и никогда не владел собой.
Гонерила.
Правда, и в лучшие свои годы был он так же капризен и быстро изменчив. - Придется нам теперь не только вытерпеть много от этой закоренелой в нем дури, но и порядком пострадать от необузданно-злобных его вспышек, неразлучных с болезненною раздражительностью старости.
Регана.
Конечно, и над нами может разразиться такая же полоумная вспышка, как сейчас кончившаяся изгнанием Кента.
Гонерила.
И кроме того прощанием с королем Французским... Прошу тебя, сговоримся. Если при таком состоянии отца власть останется у него в руках, так из его наград выйдет одно только нам горе.
Регана.
Мы подумаем об этом.
Гонерила.
Надо ковать железо, пока горячо. (Уходят.)
Сцена II.
Зала в замке графа Глостера.
(Входит Эдмонд с письмом).
Природа, только ты мне - божество,
Твоим законам только повинуюсь.
Зачем бы стал терпеть я злые муки,
Обычаям смиренно подчиняясь?
Ограбит ли меня народов бредня,
Одним лишь годом, вышел я на свет?
Да чем же незаконен я? И чем
Мое рождение не честно, чем?
Не так же-ль благородно-горд мой дух?
Не так же-ль правильны черты лица?
Не так же ли красив мой стан и строен,
Как самого законного сынка
Наизаконнейшей супруги в мире?
Клеймят меня названьем "незаконный",
Зовут безчестным, именуют даже
И подлым!... Подлым?... По какому праву?
Да не в восторге-ль смело я похищен
У матери природы, в то мгновенье,
Когда среди разгара пылкой страсти
Дарится нам, излюбленным твореньям,
Такое сил, огня, ума богатство,
Какого и не знать тем пошлякам,
Что создаются в скуке брачных уз,
Без наслаждения, лениво, вяло,
Желаю здравствовать, Эдгар законный!
Твоя земля моею быть должна:
Отец и незаконного Эдмонда
Не меней любит, чем законного,
Тебя... А ловкое словцо: законный!
А ну-ка, мой законный: вот письмо.
Когда им метко попаду я в цель
И план удастся мой, так незаконный
Законного под пятку... Выростаю
И жизнь моя роскошно разцветает.
О, боги, незаконным помогайте!
Глостер (входит).
Ну, вот, Кент изгнан и король Французский
Отсюда в гневе удалился. В полночь
Уехал Лир, - от власти отказался...
Лишь содержать себя велел. И как
Все это быстро и нежданно, а?...
Эдмонд!... Ну, что, что нового, скажи?
(стараясь скрыть письмо).
Ничего, мой лорд.
Глостер.
Что это ты так старательно хочешь спрятать?
Эдмонд.
Я не знаю никакой новости, милорд.
Глостер.
Что ты читал сейчас?
Эдмонд.
Глостер.
Ничего?... А зачем понадобилась эта удивительная поспешность, с какой ты опустил что-то в карман? Ничего нечего и прятать. Ну-ну, покажи. Если это - ничто, так и очки мне не понадобятся.
Эдмонд.
Прошу вас, сэр, простите мне. Это - письмо моего брата. Я еще не дочитал его до конца, но из того, что успел прочесть, я вижу, что оно не должно быть открыто для ваших глаз.
.
Подайте мне письмо, сэр!
Эдмонд.
Отдам ли вам его, или не отдам, во всяком случае оскорблю вас. Содержание письма, насколько я понимаю его, заслуживает порицания.
Глостер.
Эдмонд.
Я надеюсь, - в оправдание брата, - что он хотел только испытать или обнаружить мою честность.
Глостер (читает).
"Этот установленный обычай, - я разумею уважение к старикам, - отравляет горечью лучшие наши годы, отнимает у нас всю роскошь жизни до той поры, когда настанет старость и лишит нас самых пожеланий. Я начинаю почитать глупым и слабодушным рабством сносить деспотизм седовласых тиранов, которые господствуют над нами не потому, что за ними сила, а потому только, что их терпят. Приходи ко мне; я, могу прибавить к этому многое. Еслибы наш отец не просыпался, пока я его не разбужу, ты бы постоянно стал получать половину его доходов, наслаждался ею и зажил бы любимым братом твоего Эдгара..." Гм... заговор!... "Еслибы отец не просыпался, пока я не разбужу его...", "наслаждаться половиною его доходов..." Сын мой Эдгар!... И нашлась у него рука написать это... и сердце и ум породить такое?!... Когда ты получил это? Кто принес?
Эдмонд.
Никто не приносил, сэр. В этом-то и ловкость вся. Письмо было брошено ко мне в форточку окошка.
Глостер.
И ты уверен, что это писал твой брат, что это его рука?
.
Еслибы содержание письма было хорошо, я бы поклялся, что это он писал; но не честно думать, что это его рука.
Глостер.
Его, его!
Эдмонд.
Глостер.
Не старался ли он прежде узнать твое мнение по этому делу?
Эдмонд.
Никогда, сэр. Но я довольно часто слышал, как он утверждал, что когда сыновья достигнут совершенных лет, а отцы состареются, так было бы справедливо отдавать отцов под опеку их сыновьям с правом последних распоряжаться доходами первых.
.
О, мерзавец, мерзавец!... Это самое мнение высказывает и письмо. Ужасный негодяй!... Неестественный, ненавистный, зверский негодяй!... Хуже чем зверь!... Иди и отыщи его! Я замуравлю его!... Отвратительный негодяй!... Где он?
Эдмонд.
Не знаю наверно, мой лорд. Я бы вас просил немного смягчить ваше негодование на моего брата, пока я не доставлю вам возможности лучше узнать его намерения; тогда бы вы пошли верным путем. Если поступите с ним жестоко, то, в случае ошибки относительно его намерений, вы пораните вашу собственную честь и разорвете на части самое сердце его покорности к вам. Закладываю жизнь мою за него; ручаюсь, что все это написал он для того, чтоб испытать мою привязанность к вам, и что во всем этом не было и тени опасности.
Глостер.
Эдмонд.
Если найдете мое предложение удобным, я помещу вас там, где вы услышите мой разговор с ним и собственные ваши уши убедят вас, в чем нужно, без дальнейшого отлагательства, сегодня же вечером.
Глостер.
Он не может быть таким чудовищем.
.
Конечно, без сомненья, он не таков.
Глостер.
И на своего отца, который так нежно и безгранично его любил!... Небо и земля!... Эдмонд, сыщи его. Дай мне проникнуть в его душу. Прошу тебя, устрой все это, как знаешь. Я готов пожертвовать собой, чтоб узнать всю правду.
Эдмонд.
Глостер.
Не доброе приносят нам последния затмения луны и солнца. Хоть мудрость человеческая и знание природы объясняют их и так, и этак, а все же последствия таких явлений бичуют природу. Охладевает любовь, слабеет дружба, братья враждуют между собою, в городах бунты, в деревнях раздоры, во дворцах предательства и лопается связь между сыном и отцом! - А мой-то негодяй как раз и угодил под эти предзнаменованья!... Вот сын против отца, а вот и король пошел против естественных чувств: отец отрекся от своего дитяти. Мы видели лучшия времена! Происки, коварство, обман и губительные смуты будут теперь следовать за нами и тревожить до самых наших могил. - Найди ты этого негодяя, Эдмонд! Тебе от того дурно не будет, - похлопочи... И благородный, верный Кент изгнан! Вина его - честность... Странно, странно!... (Уходит.)
Эдмонд.
Ну, не великолепное ли безумие живет в этом мире: как только захворает наше счастье (и большею частью от наших собственных излишеств), тотчас валим всю вину в этом на солнце, месяц и звезды. Мерзавцы мы - в силу необходимости, дураки - по принуждению надзвездных сил, плуты, обманщики - по воле небесного свода, пьяницы, лгуны, развратники - по неодолимому принуждению планетами, как будто все злое в нас лишь исполнение воли богов. Славная увертка для героя непотребств свалить все свои козлиные, животные наклонности на звезды!... Сблизился мой отец с моею матерью под хвостом дракона, а я родился под большой медведицей, - вот от того и груб я, и сладострастен. Как бы не так! Еслиб и самая девственная звезда блистала на небосклоне при моем незаконном рождении, тем же бы я был, что и теперь... Эдгар! (Входит Эдгар.) И как кстати он пришел, точно катастрофа в старой комедии. Моя роль в ней - плутовское раздумье с небольшим вздохом Тома из Бедлама. - Да, эти затмения предвещают раздоры. Фа, соль, ля, ми.
Эдгар.
Эдмонд.
Размышляю о предсказаниях, которые я прочел на днях, о последствиях этих затмений.
Эдгар.
Можешь ли ты этим заниматься?
Эдмонд.
и дворянству, ничем не вызванная подозрительность, изгнание друзей, разброд войска, брачная неверность и мало ли еще что...
Эдгар.
С каких же пор поступил ты в секту астрологов?
Эдмонд.
Оставим это. Давно ли ты видел отца?
Эдгар.
Вчера вечером.
.
Говорил ты с ним?
Эдгар.
Как же. Часа два сряду.
Эдмонд.
И хорошо вы разстались?... Не заметил ты в словах его иль в обращении с тобою неудовольствия на тебя?
Эдгар.
Эдмонд.
Припомни: не оскорбил ли ты его чем?... Прошу тебя, не попадайся ему на глаза, по крайней мере, пока не пройдет первый пыл его гнева, который овладел им так, что не смягчит его даже никакое несчастие с тобой.
Эдгар.
Какой-нибудь мерзавец налгал на меня.
Эдмонд.
оже, пока не ослабеет бешенство его ярости. Иди в мою комнату. Там я так устрою, что ты услышишь все, что говорит отец. Прошу тебя, уходи. Вот ключ. А если тебе нужно будет выйти, выходи с оружием.
Эдгар.
С оружием, брат?
Эдмонд.
Брат, советую!... Так будет лучше. Не будь я честным человеком, если что-нибудь доброе ждет тебя. Я рассказал, что видел и слышал, и то только в слабом очерке. Все это еще далеко от настоящих ужасов. Умоляю, уходи.
Эдгар.
Эдмонд.
Устрою дело Я твое. (Эдгар уходит.) Отец
Мой легковерный! Благородный брат,
Который так душой далек от зла,
Ослиную их честь легко взнуздать
И, оседлав ее, нестися к цели.
Открыто дело все передо мной,
Как на ладони! - Если не рожденьем,
Пригодно все, что в руки мне дается! (Уходит.)
Сцена иИИ.
Комната во дворце герцога Альбанского.
(Входят: Гонерила и Освальд, её дворецкий.)
.
И король прибил моего дворянина за то, что тот выбранил его шута?
Освальд.
Так точно, герцогиня.
Гонерила.
И каждый час какой-нибудь да взрыв
Его капризов вздорных, дико-грубых!
Я этого терпеть не буду больше.
Час от часу дерзчее его слуги,
Из пустяков. Когда вернется он
С охоты, с ним не стану говорить.
Не выйду. Спросит, - скажете: больна.
Да сбавьте с прежнего к нему усердья.
Освальд.
Вот он идет, - я слышу, герцогиня.
Гонерила.
И будьте с ним небрежны, как хотите,
Хочу, чтобы дошло до объяснений.--
А не по вкусу будет, так ступай
К сестре. Мы одного с ней духа, - знаю.
И помыкать собой она не даст.--
Еще все прежней пользоваться властью,
Тогда как сам ее ты с-дуру отдал.
Клянусь моею жизнью, старики
Становятся детьми; и там, где ласк
Необходима с ними. Помни все,
Что я сказала.
Освальд.
Верьте, герцогиня,
Гонерила.
Со свитою его
Как только можно, будьте холодней.
Что-б из того ни вышло, - не смущайтесь.
Себе доставить случай я хочу,
Чтоб на-чистую объясниться с ним.
Я напишу сестре, чтоб и она
Моей дорогой шла. - Готовь обед.
Зала во дворце герцога Альбанского.
(Входит Кент переодетый.)
Кент.
Когда теперь удастся мне вполне
Заговорить так голосом чужим,
Тогда под чуждым мне нарядом
Достигну цели доброй и желанной...
Ну, вот, Кент изгнанный! - Когда сумеешь
Там службу взять, где был ты осужден,--
Найдет тебя возлюбленный король
Без устали готовым на работу.
(Входит Лир окруженный свитой.)
Лир.
Обедать, обедать!... Не хочу ждать ни единой минуты!.. Чтоб тотчас было все готово! - (Кенту) Ты кто?
Кент.
Лир.
Человек, человек!... Я хочу знать, что ты за человек? Что тебе надо?
Кент.
Я тот, кто не умеет притворяться: каков с виду, таков и на деле. Служу верно тому, кто мне доверяется. Люблю только честных людей и наслаждаюсь беседой мудрых. Мало говорю, а больше слушаю. Боюсь судов. Вступаю в ссору и дерусь только в крайней необходимости и не пощусь {Собственно "не ем рыбы". Стивенс при этом замечает, что при королеве Елизавете паписты почитались врагами королевы. Не есть рыбы, не поститься - значило не быть папистом, а быть протестантом, приверженцем королевы. }.
Лир.
Но кто же ты?
Кент.
По-истине добрый и честный человек и такой же бедняк, как и здешний король.
Лир.
Если ты так же беден среди подданных, как здешний король среди королей, так ты не богат. Чего же ты ищешь здесь?
Кент.
Службы.
Лир.
Кент.
Вам.
Лир.
Да разве ты меня знаешь?
Кент.
Нет, но я вижу в вас нечто, что возбуждает во мне желание назвать вас моим повелителем.
Лир.
Что же ты видишь во мне?
Кент.
Величие властелина.
Лир.
Кент.
Я способен твердо хранить вверенную мне честную тайну. И пешком, и на коне я равно неутомим. Я не умею подстрекать любопытство, не мастер болтать, могу испортить, опошлить любой остроумный рассказ, если вздумаю передавать его моими словами; но исполняю всякое поручение просто, толково и точно. Я годен на все, на что способен простой человек, а главное мое достоинство - усердие.
Лир.
А сколько тебе лет?
Кент.
Я не настолько молод, чтобы влюбиться в женщину ради её голоса, и не настолько стар, чтобы любовь превратила меня в глупого шута. На моих плечах 48 лет.
Лир.
Оставайся у меня. Если ты мне после обеда так же понравишься, как и теперь, так будешь у меня служить. Обедать!... Эй, обедать!... Что же мне не дают обедать?! А где мой дурак?... (Кенту) Поди и отыщи моего шута! (Дворецкому, который проходит) Эй, ты; постой! Где моя дочь?
(проходя).
Извините... (Уходит.)
Лир (одному из своей свиты).
Что он сказал? Воротить грубияна! (Один из рыцарей уходит.) Где мой шут? Эй, заснули, что ли? Я спрашиваю: куда ушел и что сказал дерзкий выродок?
(возвращаясь).
Он сказал, государь, что дочь ваша нездорова.
Лир.
А почему этот подлый раб не воротился, когда я приказал ему?
Рыцарь.
"не хочет воротиться".
Лир.
Он не хочет, не хочет?!
Рыцарь.
Не знаю, государь, какая причина тому, но я замечаю, что обходятся с вами не так, как прежде. Нет уже той предупредительной вежливости, которую вам оказывали. Любовь и усердие, какими вы были окружены, очень охладели и эта перемена замечается в обращеньи с вами как герцога и его супруги, вашей дочери, так и всех их слуг.
Лир.
Гм... И ты думаешь так?
.
Простите, государь, если я ошибаюсь. Мне долг повелевает говорить так, когда я вижу, что оскорбляют ваше величество.
Лир.
Ты высказываешь только то, что уже давно сидит у меня в голове. Я с некоторых пор замечаю сам какую-то, впрочем слабую, небрежность в отношении меня. Но я скорее бранил себя, приписывал это моей собственной ревнивой взыскательности, чем преднамеренной холодности в обращении со мной. Теперь я буду внимателен... Да где же мой шут? Вот уже два дня как я его не видал.
Рыцарь.
С тех пор, как молодая наша госпожа, ваша младшая дочь, уехала во Францию, шут вашего величества совсем истомился тоской.
Лир.
Освальд.
Отец моей госпожи.
Лир.
Как, отец твоей госпожи и - только?! Непотребная собака, холоп, дворняжка!
Освальд.
Лир.
И ты смеешь смотреть так дерзко мне в глаза?! (Бьет его.)
Освальд.
Я не позволю себя бить.
Кент.
И подшибить тебя, и швырнуть, как негодный мяч...
Лир.
Благодарю, друг, - хорошо служишь. Я буду любить тебя.
Кент.
Ну, вставай! Вон отсюда! Я научу тебя вести себя. Пошел, пошел, если не хочешь еще померять собой этого пола. Пошел, пошел! Вперед будь умней. Ну, ну, вот так!... (Выталкивает его.)
Лир.
Славно. Добрый слуга!... Не слуга, а друг. - Благодарю, благодарю.
Шут (входит).
Лир.
Что это значит, дружище? Зачем это?
Шут (Кенту).
А хорошо бы тебе надеть мою шапку.
Кент.
Это почему?
Шут.
С ним остаться - быть тебе в дурацком колпаке. А?... Как поживаешь, дядюшка? Хорошо, когда бы у меня было два дурацких колпака, да две дочери?
Лир.
Зачем они тебе?
Шут.
Дочерям бы я отдал все, а себе бы оставил два колпака. Один ужь есть у меня, а другой попроси у дочерей.
Лир.
Смотри, дурак... Видишь вот эту плетку?
Шут.
Правда - дворняжка:, плетью ее, плетью: ступай в холодную конуру, а неправда - комнатная собачка, хоть и больно кусается и ни к чему негодна, а знай себе нежится в тепле да в холе, точно дворянка.
Лир.
Шут.
Я знаю кое-какие поговорки, дядя; хочешь послушать?
Лир.
Ну, ну!
Шут.
Запомни хорошенько:
Своей казной не щеголяй,
Не много болтай,
А больше смекай.
Взаймы ты давай,
Себе-жь оставляй.
Коня заводи.
Учись, а не верь *),
Умом свет мерь,
И спорь ты да смейся,
Скорей брось гудок,
Копи свой домок.
И будешь себе господин,
Добудешь алтын на алтын.
Перев.
Лир.
Все это вздор.
Шут.
Как и защита стряпчого, коли не подмазал ее деньгами. Да за что буду я говорить в пользу твою? Разве ты мне что-нибудь подарил? Да и что ты можешь подарить?... Послушай, дядя, или ты в силах из ничего сделать все?
Лир.
Конечно, нет: из ничего ничто и выйдет.
Шут
Прошу тебя, скажи ему, что именно столько же получает он доходов с своих владений. Он дураку не поверит.
Лир.
Ты зол, дурак!
Шут.
Да сумеешь ли ты, дружок, отличить злого дурака от доброго?
Лир.
Нет. Научи меня.
Шут.
Презреть все богатство и бросить его,
Пусть встанет со мною здесь рядом, иль нет,
Ты лучше сам встань-ка на место его.
И явятся тотчас, красивы собой,
Один из них пестрый стоит пред тобой,
Другой же в несчастной фигуре твоей.
Лир.
Так стало-быть меня зовешь ты дураком?
Шут.
Да ведь ты другия свои прирожденные титла все отдал?
Кент
Это не совсем глупо, мой лорд.
Шут.
Конечно, нет. Вельможи и богачи никак не хотят оставить дурачество за мной одним. Еслиб у меня даже была монополия {Насмешка, по замечанию Варбуртона, на существовавшую раздачу монополий при королеве Елизавете. Перев.} на глупость, так и тогда урвали бы они частичку из нея для себя. Дамы даже - и те ни за что не хотят дать мне вполне насладиться моим дурачеством и им хочется добыть из него хоть что-нибудь... Дядя, дай мне яйцо, а я дам тебе две короны.
Лир.
Шут.
Разрежу яйцо пополам, выем середину, а из остального будут тебе две яичные короны. Как ты разломил свою корону на части, да отдал половинки твоим дочерям, так пришлось тебе ослиную глупость взвалить себе на плечи да и тащить ее через всю грязь. А грязна твоя дорожка, дядя! Мало было ума под твоей плешивой короной, когда сбросил ты с себя золотую. Ужь если так сильно тебе хочется сечь, так высеки лучше того, кто первый надумал такую глупость.
Как выгодно вдруг стало нам,
В шуты все умники пошли!
Они негодны к остротам,
Лир.
Давно ты так разбогател песнями?
Шут.
С тех пор, как ты стал сынком твоих дочек; с тех пор, как ты дал им розги в руки и подставил свою старую спину, с тех пор и пою:
Они от радости ревели,
А я от горести все пел,
Когда рядиться захотел.
Прошу, найми ты кого-нибудь, чтоб поучил твоего дурака лгать. Смертельно хочется выучиться лганью.
Лир.
Коли ты вздумаешь лгать, дурак, так я тебя отстегаю плеткой.
Шут.
Удивляюсь! Ужь полно, ты родня ли своим дочерям? Те хотят меня сечь за то, что я правду говорю, а ты за то, что собираюсь лгать. А то еще секут, когда молчу. О, боги, вы боги! готов быть чем хотите, только не дураком; а все же лучше быть дураком, чем таким, как ты, дядя. Ты разрубил пополам разсудок и ничего, даже серединки, себе не оставил. А, вот видишь, летит сюда одна из этих половинок.
Лир.
Что это значит, дочь? Отчего так сдвинулись брови твои, что кажутся оне черною лентой вкруг головы твоей? Мне кажется, в последнее время ты часто, очень часто стала наморщивать твои брови.
Шут.
А был ты славным малым, когда не задумывался, морщит она брови, или нет, а теперь ты просто нуль без цифр. Я, дядя, важнее тебя: я - дурак, а ты - ровно ничего. (Гонериле) Изволь, изволь, привяжу мой язык: лицо твое и без того uоворит ясно... гм... гм.... хоть ты и ничего не говоришь.
Он не сберег себе ни мякиша, ни корки,
Усталому прилечь мышиной нет и норки!
Гонерила.
Не только шут, кому ужь все спускают,
Но ваша вся безумная ватага,
Причина вечная раздоров, смут,
Безчинствует невыносимо здесь.
Я говорила вам и я ждала...
Я думала, что, зная все подробно,
Поправить дело сами захотите;
Со страхом убеждаюсь, вижу я,
Что не противны вам безпутства эти,
Что ваших слуг вам любо защищать
И ободрять на новые безчинства.
Крутые меры я принять должна,--
И суд, и казнь не пощадят виновных.
Хоть эти меры вызваны желаньем
Возстановить у нас порядок должный;
Позорны, правда, но необходимы...
Шут.
Да как же, ты ведь знаешь, дядя:
Воробушек кукушечку вскормил и воспитал,
Подрос малютка - воробью головку расклевал.
Лир.
Дочь ли вы моя?
Гонерила.
Полноте, государь... Правьте искусней вашим разумом. Я знаю, вы не лишены его. Отбросьте эти странности, - оне вас совершенно изменили. С некоторого времени вы не похожи стали на то, чем были прежде.
Шут.
Полно, дядя, куда тебе! Раку ли с клешней угоняться за конем с копытом? Ай да конь! Молодец! Любо посмотреть.
Лир.
кто я? Тень Лира? Постойте, разберу это хорошенько. Стало-быть, когда я был королем, чувствовал и думал, - ложно я думал, - что у меня были дочери?
Шут.
Которые из тебя сделают препослушного отца.
Лир.
Имя ваше, прекрасная миледи?
Гонерила.
О, полноте! Такое удивленье
Прошу, умненько сами разсудите,
Что предложу я вам: вы очень стары,
Почтенных лет, так будьте же умны.
У вас сто слуг как пеших, так и конных,
Они развратом двор наш заразили,--
На дом безпутства он похожим стал;
Разгулом безобразным превратили
В простой кабак наш герцогский дворец!
Все это. Да, король! Вас просит та,
Что и без просьбы все могла бы сделать.
Немного свиту вашу уменьшите,
А что останется при вас, пусть будет
Чтоб понимать они могли и вас,
И ваши лета!
Лир.
Ад и дьявол!
Седлать мне лошадей, созвать всю свиту!
Тебе я в тягость ужь не буду. Дочь
Еще одна осталась у меня.
Гонерила.
Народ мой бьете! Ваша шайка...
Лир.
Горе,
Кто поздно кается! - Вы, герцог, здесь?
Иль это ваша воля? Говорите!--
Седлать мне лошадей!... Неблагодарность,
А в детище родном отвратней ты,
Чем чудище морское!
Герцог Альбанский.
Успокойтесь,
Лир.
Проклятый коршун, лжешь!
Мои все люди качеств редких, чудных,
Все мелочи обязанностей знают!
Внимательному взору не подметить,
Корделии моей проступок слабый,
Как мог ты мне столь гнусным показаться,
Что мощным рычагом сорвал с основ
Мою природу, вытянул любовь
Лир, Лир, стучи ты в эту дверь! В нее (бьет себя в голову)
Само дурачество вломилось сразу,--
Разсудок дорогой исчез. Друзья,
За мной! Друзья, бежим, бежим.
.
Король!
Ни в чем я неповинен и не знаю,
Что возмутило вас.
Лир.
Быть-может, герцог...
Ты, дорогое божество, услышь!
Останови свои предначертанья,
Останови, когда ты эту тварь
Задумала благословить ребенком!
В ней органы рожденья изсуши!...
Не дай ты ей, с её нечистой кровью,
Великой чести матерью назваться!
А если ужь должна она родить,
Чтобы вся жизнь его была уродством,
Неизглаголанною мукой ей!
Чтобы от мук морщинами свело
Ея чело младое! Токи слез
Чтоб матери и ласки, и любовь
Он обратил ей в смех и поношенье!
В страданьях пусть изведает сама:
Не так остер змеи зуб ядовитый,
Бежим отсюда! (Уходит. )
Герцог Альбанский.
Боги всемогущи!
Откуда бедствие на нас такое?!
.
О, не трудись причину узнавать!
Оставь безумного идти туда,
Куда ведет его безумство.
Лир (возвращаясь).
Слуг пятьдесят и сразу уничтожить,
А в две недели сколько?
Герцог Альбанский.
В чем тут дело?
Лир.
Как стыдно стало мне, что ты могла
Поколебать так мужество мое,
Что слезы эти в силах ты исторгнуть!...
А все-жь текут, текут! - Туман и вихрь
Пусть изможжат твои все чувства... Вы-жь,
Вы старые и глупые глаза,
Посмейте только плакать, - вас я вырву
И брошу в грязь, - мочите там ее
И до того дошло... Пусть будет так,--
Еще одна осталась дочь, осталась...
Нежна она, любезна и кротка;
Но ежели услышит про тебя,
Все изорвет. Увидишь ты, увидишь,
Что гордо в прежний вид я облекусь.
Ты думаешь, я потерял его
На веки? - Нет. Клянусь, сама увидишь.
Гонерила.
Заметили вы, герцог?
Герцог Альбанский.
Гонерила!
Быть столь пристрастным....
Гонерила.
Пощадите, сэр.
Освальд, Освальд, сюда! (Шуту) А вы, вы, сэр,--
Бегите лучше с господином вашим.
Шут.
Дядя Лир, дядя Лир! Постой, захвати с собой дурака.
Когда-б лисичку я схватил
Да дочь такую получил,
И их обеих задушил.--
Затем и след шута простыл! (Убегает.)
Гонерила.
Придумал, право, хорошо: сто слуг
Оставить, чтоб при каждой вздорной вспышке,
Чтоб при пустейшей всякой клевете
Он, укрепясь своими сорванцами,
Мог нашей жизни угрожать всечасно.
Герцог Альбанский.
Ты подозрительна ужь очень.
Гонерила.
Надежней так, чем доверяться глупо.
Чем трепетать, боясь ежеминутно,
Что вот она, нежданная, нагрянет...
Его я знаю и сестре подробно
Описано, что здесь он говорил.
Его и с целой свитой в сотню... Га,
Освальд! (Освальд входит) Ты написал уже письмо
К моей сестре?
Освальд.
Гонерила.
Бери же спутников и на коней.
Скачите к герцогине. Передай,
Чего боюсь. Все это подкрепи
Спеши, скачи быстрей!... Назад вернись
Немедля... (Освальд уходит) Нет, мой герцог драгоценный,
Не осуждая твой характер мягкий,
Виню неразсудительность твою,
За кротость пренаивную твою.
Герцог Альбанский.
Не знаю, как ты видишь далеко,
Но только ты смотри: как часто мы,
И губим то, что было хорошо...
Гонерила.
Да нет же, потому что...
Герцог Альбанский.
Ну, хорошо! - Увидим все увидим...
Сцена V.
Двор замка герцога Альбанского.
(Входят: Лир, Кент и шут.)
Лир.
Кент.
Я не засну, пока не доставлю вашего письма... (Уходит.)
Шут.
А что, еслибы мозг у человека был в пятках, ведь страшно бы было намозолить его?
Лир.
Конечно, милашка.
Шут.
Ну, так радуйся, дядя: твоему умишке не придется бегать теперь в истоптанных башмаках!
Лир.
Шут.
Увидишь, как ласково примет тебя другая дочь... Хоть она и похожа на эту, как дикое яблоко на садовое, а все-таки могу сказать только то, что могу сказать.
Лир.
Что-жь можешь ты сказать?
Шут.
Что она, собственно, на вкус такая же, как и та. Оне - как два диких яблока. Можешь ли сказать, зачем у человека нос посажен на средине лица?
Лир.
Нет.
Шут.
А за тем, чтоб с каждой стороны у него было по глазу, - чтобы можно было высмотреть то, чего нельзя пронюхать.
Лир.
Шут.
Можешь ли сказать, как улитка делает свою раковину?
Лир.
Нет.
Шут.
И я не могу, а знаю, для чего у улитки домик.
Лир.
А для чего?
Шут.
Чтобы прятать в него головку, а не для того, конечно, чтоб отдать ее своим дочерям и оставить без покрышки свои рожки.
Лир.
Шут.
Твои ослы побежали за ними. А причина, почему семизвездие состоит только из семи звезд - прелестная причина.
Лир.
Потому что их не восемь!
Шут.
Ну, да, конечно, так. Из тебя вышел бы славный шут.
Лир.
Силой возвратить себе?!... Чудовище неблагодарности!...
Шут.
Лир.
Как так?
Шут.
Тебе не надо было стареться, пока не поумнеешь.
Лир.
О, не дай мне сойти с ума, с ума сойти, о дорогое небо!... Поддержи меня!... Не хочу я с ума сходить!... (Входит дворянин.) Что там? Лошади готовы?
Дворянин.
Лир.
Идем, дурак *).
*) Сцена эта кончается следующими стихами шута, которые он произносит, уходя со сцены:
Та девушка, которая смеется,
Теперь, как я со сцены убегаю,
Конечно, если прежде не решилась.
Стивенс и Мэлоне полагают, что это обращение к публике, пустое и совершенно лишнее, попало в театральную копию трагедии прямо из уст какого-нибудь комического актера. Комики любили заканчивать сцены подобными шутками от себя. Мы с этим согласны и не включили этих стихов в текст трагедии.