Король Лир.
Предисловие переводчика.

Уильям Шекспир

Король Лир (Леар)

Трагедия в пяти действиях.

Перевод Н. И. Гнедича (1808 г.) с французской обработки Ж.-Ф. Дюси.

Предисловие переводчика.

Кто только знает название Шекспировских трагедий, тому известно, что "Король Леар" почитается англичанами лучшею из оных. Но Шекспир, дабы возбудить сострадание зрителей своих, представил Леара совершенно сумасшедшим, французский драматический писатель Дюсис, переделав сию трагедию, в том ему последовал и изобразил Леара легкомысленным, возбудимым, властолюбивым: Qui de l`amour du Trone est toujours possede, et pleure en fremisscmt le rang qu'il a cede (Который всегда горит желанием властвовать и жалеет об уступленном престоле). (Дейст. 1-е. Явл. 1-е).

Рассудив, что человек в сумасшествии дающий и отнимающий царство, благословляющий и проклинающий детей своих, не может возбудить сострадания в зрителях, я осмелился не подражать в этом ни Шекспиру, ни Дюсису, а оставил Леару здравый рассудок, что бы не в мечтах беспрерывного исступления, но истинно ощущая всю горесть отца, гонимого неблагодарными детьми, и восторг радости при нечаянном возвращении нежной и добродетельной дочери, возмог он сообщить их сердцам зрителей. В третьем только действии, когда все чувства Леара возмущены горестью и изнурены свирепствующею бурею, почёл я возможным представить его в кратковременном исступлении, но не находя разительными положения, в которых Дюсис поставил Леара и дочь его Корделию, должен я был как в сём, так и в четвёртом действии прибегнуть к изобретению. Так же осмелился я в трагедии Дюсисовой, которой более, но свободно подражал, переменить некоторые явления и во многих местах преобразовать ход самого действия. Заимствовав из Шекспира некоторые положения и переделав развязку трагедии, не почел я нужным увенчать любовную страсть Эдгарда к Корделии, которою Дюсис, по мнению моему, унизил благородные чувства и великодушный подвиг сего рыцаря, защитника своего государя и несчастной царевны.

Е. С. Семёновой.

          Прими, Корделия, Леара своего:

          Он твой, твои дары украсили его.

               Как арфа золотая,

          Под вдохновенною рукою оживая,

          Пленяет нас, разит гармонией своей,

          Равно душа твоя, страстями наполняясь,

          Так быстро в видах их и звуках изменяясь,

          Мертвит нас и живит огнем игры твоей!

          И оттого твой глас всех чувства умиляет,

          И оттого твой взор до сердца проникает.

          Могущество даров и прелестей твоих

          Обезоружило всех критиков моих.

          Когда ты силой чувств в нас чувства потрясала,

          То умиленьем их, то страхом наполняла,

               Сатира бледная вдали

          В смущенье на тебя в безмолвии взирала,

          Невольную слезу, закрывшись, отирала.

          Могущество даров и прелестей твоих

          Обезоружило и критиков моих:

          Когда волшебством ты искусства

          То раздирала нам, то умиляла чувства,

          Как слезы, вестники довольных душ, текли;

               Сатира бледная вдали

          В смущеньи на тебя в безмолвии взирала,

          Невольную слезу, закрывшись, отирала.

          Свершай путь начатый, он труден, но почтен;

          Дается свыше дар, и всякий дар священ!

          Но их природа нам не втуне посылает:

          Природа дар дает, а труд усовершает;

               Цени его и уважай,

          И шествуй гордо в путь, в прекрасный путь за славой!

          Пусть зависть мрачная вслед за тобой ползет

          И дышит на талант бессильною отравой;

          Иль пусть с тобою в спор, бесстыдная, дерзнет;

          И светлого чела спокойствием одним

               Ты, как стрелами Аполлона,

          Пронзишь исчадие нелепого Тифона!

          Убьешь все козни ты и ревность дерзновенных

               С тобой идти путем одним,

               Соперниц и врагов надменных.

          Но как прекрасно, как возвышенно сказать:

               "Врагов я не имею;

          Соперниц - я люблю или о них жалею;

          Хочу и в славе их участье принимать;

               Одни искусства нас связали:

          Хочу я разделить их радость и печали".

          А зависть мрачная у ног его лежит.

          Так дубы на холмах, соединясь корнями,

          Спокойные растут, один другим крепясь;

               И, в ад стопами их упрясь,

          Колеблясь бурею дебелые их пни,

          Ни под перунами не падают они,

          Живут один другим, смеяся над громами;

          Где часто бой они со свистом начинают

               И черной кровию своей

          Их корни обагряют.

Я. Е. Шушерину.

          Он твой, твои дары украсили его.

          Прийми ж в признательность убогий дар ты мой,

          А доброхота глас в совет тебе благой:

          Холодная душа не может быть высокой.

          Не изражал бы ты там с силою такой,

          Коль сердце бы твоё, источник их глубокой,

          Не наполнилося священным тем огнем,

          Что возжигается одной природой в нем.

          Цени его и уважай;

          Искусством, опытом, трудом усовершай.

          Пусть робость, век ползя во мраке, исчезает;

          Высокая ж душа, презрев обычный путь

          Тернистою стезей бессмертья достигает.

          Иди - и слава будь с тобой, в трудах оживлена,

          Шекспира, Бербиджа венчая имена.

          Люблю твои дары и душу почитаю.

                                                            Переводчик.