Зимняя сказка.
Действие пятое.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Сицилия. Зал во дворце Леонта.

Входят Леонт, Клеомен, Дион, Паулина и диругие.

Клеомен.

Довольно, государь, вы совершили

Святого покаянья. Нет вины,

Которой бы не искупили вы.

Не кайтесь более, чем провинились,

И, как и небо вам простило грех,

Себя простите сами.

Леонт.

Нет, покуда

Она и добродетели ея

Мне памятны, не в силах я простить

Позор свой, ту великую неправду,

Благодаря которой я лишил

Страну наследника, себя супруги,

Жены сладчайшей, о которой муж,

Когда-либо мечтал.

.

Да, государь,

Когда бы вам пришлось себе просватать

Всех женщин мира и когда б от всякой,

Взяв лучшее, создать хотели б чудо

И совершенство - той, что вы убили,

Она бы не достигла.

Леонт.

Да, и я

Так думаю. Убил! да, я убил!

Но ты меня терзаешь, говоря,

Что я убил! мне это злое слово

Звучит в твоих устах совсем не лучше,

Чем в помысле моем, a потому

Прошу произносить его не часто.

Клеомен.

Не часто! никогда! ведь, вы могли бы,

Сударыня, что лучшее сказать,

И вашей доброте в сто крат приличней.

Паулина.

Знать, вы из тех, которые не прочь

Дион.

Если вы

Иного мненья, то тогда судьбы

Страны родной и правящего рода

Для вас ничто. Что за опасность в том,

Когда бездетный царь страну оставит

Всем ужасам, на гибель тех людей,

Что смотрят безучастно! Что же лучше

Как радоваться тишине, объявшей

Покойную в гробу. И что отрадней

Как то, чтобы, в надежде сохраненья

Властительного рода, вновь призвать

На ложе королевское подругу

Того достойную?

Паулина.

A кто же будет

Того достоин? и к тому же нужно

Исполниться словам богов: вещал

Сам Аполлон, что должен он, Леонт,

Быть без наследника, пока не сыщут

Настолько смыслу здравому противно,

Как если б из могилы Антигон,

С дитятею погибший вместе, вдруг

Явился к нам. Так, значит, ваш совет,

Чтобы король, мой господин, решился

Противиться богам! нет, государь,

Короне вашей сыщется наследник;

Великий Александр ее оставил

Достойнейшему. Следуйте ему,

Он слыл за лучшего из всех.

Леонт.

Паулина!

Ты, что всегда так бережно хранишь

О Гермионе память, если б я

Тебя одну лишь слушал, о, тогда бы

Я до сих пор глядел бы в очи ей

И с уст её лобзал свое блаженство!

Паулина.

И лучше бы, ценнее оставляли,

Чем приняли.

Леонт.

Нет жен, подобных ей, и мне жены

Не надобно. Когда бы мне пришлось

С той, что была бы хуже, обходиться

Приветливей, чем с ней, душа её тогда,

Вернувшись к телу и сюда явившись,

К её обидчику, могла б вопрос

Мучительный поставить и сказать:

"Зачем же это мне?"

Паулина.

Когда б возможно

Подобное что было, то права

Она была бы.

Леонт.

И меня тогда

К вторичному убийству побудила.

Паулина.

Будь я душой покойницы, явись я

Сюда, я попросила б вас взглянуть

В глаза преемницы и мне сказать,

Что именно в сияньи глаз ея

Над ухом вашим крикнула бы я

Так, чтобы оглушить: "мои ты вспомни!"

Леонт.

Да, будто звезды были те глаза,

Другие все - погаснувшие угли!

Верь, Паулина, что другой жены

Мне не иметь.

Паулина.

Клянетесь ли навеки,

Пока я не скажу, остаться вдовым?

Леонт.

Клянусь тебе души моей спасеньем.

Паулина.

Пусть все, кто здесь, свидетелями будут.

Клеомен.

Не слишком ли настаиваешь ты?

Паулина.

С одним лишь исключеньем: если встретит

Такую как она - её портрет.

Клеомен.

Однакоже...

.

Постойте, доскажу.

Когда его решенье неизменно

И безусловно он решил жениться,

То предоставьте мне подругу выбрать.

Постарше первой будет, но зато -

Вернись покойница - она б с восторгом

Узрела вас, король, в её объятьях.

Леонт.

Согласен, не женюсь, пока не скажешь.

Паулина.

Не прежде это будет, чем она,

Умершая, опять вернется к жизни.

Входит Придворный.

Придворный.

Какой-то юноша, зовется принцем,

И Флоризелем, сыном Поликсена,

С супругою, красивейшей из всех,

Каких видали мы, предстать желает

Пред вами, государь.

Леонт.

Но отчего ж он

Величию отца? Его приход

Столь неожидан, быстр, что можно думать,

Что вынуждено это посещенье

Нуждой иль случаем. A в свите кто?

Придворный.

Весьма немногие и не из важных.

Леонт.

И с ним принцесса, говоришь ты?

Придворный.

Да!

Прелестнейшее из созданий мира,

Когда-либо согретых светом солнца.

Паулина.

О Гермиона! как всегда хвастливо

Былое обезценить - современность

Стремится! так и ты должна в могиле

Явившемуся внове уступить!

Не сами ль вы, о государь, сказали,

И начертать велели на гробнице,

(Иль, может-быть, могилы холоднее

Вдруг надпись сделалась?): "она была

".

Да, этот стих о красоте ея,

Что некогда стремился так далеко,

Теперь он сталь сомнителен, и люди

Находят нечто лучшее ея.

Придворный.

Сударыня, простите мне: одну

Почти что позабыл я, a другая -

О ней судите, сами увидав,

Тогда решенью глаз язык ответит

Задумай ей подобное творенье

Навербовать сектантов - все другие

Молиться б перестали, прозелитов

Всех за собою потянула б вслед.

Паулина.

Не женщин только!

Придворный.

Женщинам по сердцу

Она за то, что всех мужчин достойней;

Мужчинам потому, что бесподобней

Леонт.

Выйди Клеомен

Со свитой, их достойной, и веди

Ко мне в объятья.

(Клеомен и другие придворные уходят.)

Все же мне странна

Таинственность, с кой он явился к нам.

Паулина.

Когда б ваш принц (из всех детей алмаз)

Увидел этот день, тогда б вдвоем

Прекрасною они бы парой были:

Нет разницы и месяца меж них.

Леонт.

Ни слова больше, я прошу. Ты знаешь,

Он будто умирает вновь, когда

Ты говоришь о нем. Конечно, если

Увижу юношу, то созерцанье

Припоминаемого может сделать,

Что из себя я выйду... Вот они.

(Клеомен возвращается с Флоризелем, Пердитою и другими.)

Леонт.

Принц, ваша мать была верна, должно быть,

Она черты супруга вам дала,

Так вид его на вас напечатлела,

Что будь теперь мне двадцать лет - я вас

Назвал бы братом, как я звал его,

И с вами бы пустился в болтовню

О шалостях, что с ним мы совершали.

Сердечный вам привет! И вам, принцесса,

Богиня! Я когда-то потерял

Таких как вы; между землей и небом

Они теперь стояли б здесь, как вы,

Такою же прекрасной дивной парой.

Лишился я (по глупости своей)

И дружбы вашего отца, с которым

Хоть раз еще я б встретиться желал.

Флоризель.

Я по его явился приказанью

В Сицилию, и от него привез вам

Приветствия, какие только может

Король послать лишь другу, брату. Если б

Которая подвижности желанной

Его лишила, то он сам сюда,

Чрез земли и моря, что разделяют

Два ваших трона прибыл к вам, кого

(Он сам велел мне это вам сказать)

Отец мой любит более всех скиптров

И больше тех, кому они даны.

Леонт.

О добрый брат мой! Сердце золотое!

Я вспомнил те обиды, что когда-то

Нанес тебе: и эти изъявленья

Твоей любви так ясно говорят,

На сколько вял я и теряю время.

Привет обоим вам, как бы весне

Сияющей. Но как же он решился

Вас, дивные мои, руке Нептуна,

Всем ужасам (по меньшей мере злобным)

И прихотям пути морского вверить

Лишь для того, чтоб принести привет

Мне, недостойному таких усилий,

Флоризель.

Государь!

Я и она - из Либии мы плыли.

Леонт.

Там правит Смалюс, истинный герой,

Любим и страшен, как и подобает.

Флоризель.

Оттуда, государь, где он слезами

Прощанья доказал, что дочь мне вверил,

Попутный ветер к югу нас принес,

Чтоб вас приветствовать. Я отпустил

Вслед за прибытьем лучших слуг моих.

С тех, чтобы им в Богемии поведать

Не только о блаженстве, что сыскал

Я в Либии, но также и о том,

Как прибыль я сюда с моей женою.

Леонт.

Пускай, пока вы здесь, избавят боги

Наш воздух от болезней и заразы.

Жив ваш отец, честнейший человек,

Любимый, любящий; я, позабывши

И за вину меня карает Небо:

Бездетен я, тогда как ваш отец

Благословлен по правде и заслугам,

Имея вас. О! чем бы мог я быть,

Когда бы созерцал и дочь, и сына -

Таких, как вы.

Входит Придворный.

Придворный.

Великий государь,

Что я скажу совсем невероятным

Покажется - но можно доказать.

Король Богемии вам шлет поклон свой

Через меня, он здесь и просит, чтобы

Под стражу взять вы повелели принца

Забывшего свой долг и сан высокий

И от отца бежавшего сюда

С пастушескою дочерью.

Леонт.

Но где ж он,

Король Богемии?

.

Я от него;

Он в городе; я говорю нескладно,

Как подобает странной вести этой.

Когда спешил сюда он ко двору

(Как кажется по их следам в погоню)

Он встретил по пути отца и брата

Принцессы самозванной, вместе с принцем

Оставивших свою страну.

Флоризель.

Так значит,

Обманут я Камиллом был, чья честность

Была так безупречна до сих пор.

Придворный.

Упрек ваш сами вы передадите

Камиллу, - он при короле.

Леонт.

Камилл?

Придворный.

Да, государь, Камилл, я говорил с ним.

Теперь он сам допрашивает беглых;

Дрожат, целуют землю, на колени

Бросаются, себя перебивают,

Клянутся, что ни слово, a король

И слушать их не хочет и грозит

И пытками, и многими смертями.

Пердита.

Отец мой бедный! Небо не желает

Союза нашего и нам вослед

Шлет соглядатаев.

Леонт.

Принц, вы женаты?

Флоризель.

Нет, государь; да и едва ли будем;

Скорее звезды упадут в долины,

И низким станет то, что высоко.

Леонт.

От королевской ли исходит крови

Она, бежавшая?

Флоризель.

Ей быть такою

Чуть выйдет за меня.

Леонт.

Что это совершится слишком поздно.

Судя по спешности отца в погоне.

Мне очень, очень жаль, что чужды стали

Любви отцовской вы, с которой прочно

Обязанности связывали вас;

Я сожалею и о том, что выбор,

По внешности невесты - подходящий,

По крови непригоден.

Флоризель.

Дорогая,

Хотя судьба враждебная не хочет,

Как и отец мой, нашего союза -

Любви взаимной погасить нельзя.

Вы, государь, припомнив юность вашу,

То время, как начали любить,

Перед отцом ходатаем мне будьте,

Он к просьбе вашей свой преклонит слух,

Безценное уступит, как безделку.

Леонт.

Тогда бы попросил я y него

Безделкою считает.

Паулина.

Государь!

Уж слишком много молодости видно

У вас в глазах; за месяц до кончины,

Супруга ваша более достойна

Была таких восторга полных взглядов,

Чем то, на что вы смотрите теперь.

Леонт.

Но глядя так, о ней то я и думал.

(Флоризелю.)

Я вам еще на просьбу не ответил.

Ходатаем готов я быть за вас:

Желанья ваши не противны чести,

Я друг и им и вам; и с этой целью

Я к вашему отцу пойду навстречу

Последуйте за мной и замечайте -

Каким путем я дело поведу.

(Уходят.)

СЦЕНА II.

Выходят Автолик иПридворный.

Автолик. Будьте милостивы, господин, скажите: присутствовали ли вы при его рассказе?

Придворный. Я присутствовал при том, когда связку открыли и как рассказывал старый пастух - как он ее нашел. Затем, после всеобщего удивления, были мы удалены из комнаты. Мне кажется также, будто пастух утверждал, что дитя нашел он.

Автолик. Очень бы я радовался знать окончание всего этого.

Придворный. Я могу сообщить только урывками. Но те изменения в лицах короля и Камилла, которые я заметил, были признаками великого удивления; казалось, что, когда они глядели друг на друга, глаза их точно выскочить хотели; в их молчании слышалась речь, в их движениях - голос; они, казалось, слышали сообщение о каком-то спасенном или разрушенном мире. В них было видимо замечательное удивление; но и самый умный из свидетелей, не знавший ничего более, кроме того, что он видел, не мог бы сказать: печальны они, или радостны? Но это всегда бывает, когда то или другое достигает высшего предела.

Входит другой Придворный.

Вот входит человек, который знает, что дальше было. Что нового, Роджеро?

Второй Придворный. Ничего, кроме радостных огней. Предсказание оракула исполнилось и королевская дочь найдена; так много чудесного совершилось за это время, что сочинители баллад всего этого и рассказать не смогут.

Входит третий Придворный.

Вон он дворецкий Паулины - этот расскажет вам больше меня. Ну, каково теперь? Новейшее из того, что слышно, становится до такой степени похоже на старую сказку, что в нем нельзя не сомневаться. Нашел король своего наследника?

Третий Придворный. Вероятно, нашел, если когда-либо обстоятельства бывали так похожи на правду; и то, что вы услышите, вы бы поклялись, что видели собственными глазами: так сильно совпадают все доказательства. Одежда королевы Гермионы; её драгоценный камень на шее ребенка; письмо Антигона, при нем найденное, почерк которого всеми признается; величественность девушки, совсем схожая с материнскою; благородство её помыслов, о которых на зло недостатку воспитания, свидетельствует сама природа, - все это и многия другия доказательства говорят несомненно о том, что она дочь короля. Видели вы встречу обоих королей?

Придворный. Нет.

Третий Придворный. В таком случае вы лишились многаго такого, что нужно видеть, но описать нельзя. Вы бы увидели, как венчает одна радость другую: так что, казалось, будто печаль, долженствовавшая удалиться, плакала, покидая их, так как радость обоих обливалась слезами. Это было такое бросание взглядов, такие пожатия рук, с такими могучими изменениями в чертах лиц, что обоих королей можно было распознать только по их одеждам, a никак не по лицам. Наш король, в радости по отысканной дочери, выходивший из себя, вдруг воскликнул, как будто радость сразу обратилась в горе: О! твоя мать! твоя мать!.. потом просил он короля Богемии о прощении, обнял зятя, обнял вторично дочь свою, чуть не задавил ее и благодарил старого пастуха, стоявшего подле, как выветрившийся водопровод, видевший не одно царствование. В жизни моей не слыхал я ни о чем подобном; действительность ослабляет рассказ, который хочет за нею следовать и мешает рассказчику рассказать ее.

Второй Придворный. Но что случилось с Антигоном, увезшим отсюда ребенка?

Третий Придворный.И это звучит как старая сказка, которую можно бы было повторять до бесконечности, хотя бы никто ей не верил и ни одно ухо к ней не преклонилось. Его разорвал медведь; об этом свидетельствует сын пастуха, имеющий в оправдание себя не только свою туповатость (а она значительна), но и носовой платок и кольца Антигона, знакомые Паулине.

Второй Придворный. Что же произошло с сопровождавшими его, с его кораблем?

Третий Придворный. Погиб в ту минуту, когда умер Антигон перед глазами пастуха, так что все предметы, которые сопровождали ребенка в пути, погибли именно тогда, когда найдена девочка. Но как боролись одно с другим чувства радости и печали в лице Паулины! Один её глаз как бы опускался вследствие горя о потере мужа, другой, напротив того, весело глядел кверху, потому что исполнилось предвещание оракула. Она приподняла принцессу от земли и так сдавила ее в своих объятиях, как будто намеревалась прикрепить к сердцу, чтобы не потерять её вторично.

Первый Придворный

Третий Придворный. Но самою ценною чертою всего совершившагося, ловившею мой глаз, как на удочку (вода в нем проступила - хоть и не рыба), - была та, когда говорили о смерти королевы. Король открыто при всех повинился в этой смерти, сказал, как это произошло; видно было, как врезывался в сердце дочери этот рассказ и как, наконец, переходя от одного знака печали к другому, с восклицанием "ах!" зарыдала она, как мне казалось, кровавыми слезами; мое сердце тоже сочилось кровью, это я знаю наверно. Самый окаменелый из присутствовавших изменил при этом краску в лице; многие упали в обморок, все были глубоко опечалены. Если бы весь мир мог присутствовать при этом зрелище, - печаль сделалась бы всемирною.

Первый Придворный. Вернулись они ко двору теперь?

Третий Придворный. Нет, принцесса услыхала о существовании статуи своей матери, находящейся на попечении y Паулины - предмет, над которым работали много лет; он только очень недавно покончен великим итальянским мастером Джулио Романо, который, если бы имел за себя вечность и мог вдохнуть в статую жизнь, лишил бы природу всякого занятия, с таким совершенством подделывает он - обезьяна - её творения. Его Гермиона так сходна с настоящею Гермионою, что с нею желательно заговорить и ждешь ответа. Туда же направились они теперь со всем голодом своей любви и будут там ужинать.

Первый Придворный. Я думаю, что Паулина задумала что-то очень важное; со времени смерти Гермионы она ежедневно, два или три раза посещала этот удаленный дом. Не пойти ли нам туда и не присоседиться ли к общей радости?

Третий Придворный. Кто же не желал бы присутствовать, имея право входа? Каждая минута способна принести новое блаженство, от участия в котором все отсутствующие как бы отказываются. Пойдемте.

(Придворные уходят.)

Автолик. Не будь теперь на мне пятна моей былой жизни, то повышения посыпались бы на меня дождем. Я привел старика и его сына к принцу на корабль; я сказал ему, что слышал рассказ старика о какой-то связке и многое другое. Но тогда был он полон впечатления пастушки, за которую принимал ее; она, и он не менее ея, заболевали тогда морскою болезнью, буря продолжалась, и тайна оставалась не открытою. Но это мне все равно; если бы я даже и открыл тайну, то это не отняло бы дурного запаха моей репутации.

(Входят пастух и Клоун.)

Пастух. Пойдем-ка, сынок; я братец с производством на свет детей покончил, - a вот твои сыновья и дочери все будут дворянского рода.

Клоун. Вы здесь очень кстати, сударь; вы на этих днях не хотели драться со мною, потому что я не прирожденный дворянин. Полюбуйтесь этою одеждою и скажите же, что вы их не видите и продолжаете думать, что я не дворянин, или лучше скажите, что эти платья не прирожденные дворяне. Ну, говорите, что я лгу; попробуйте сказать и вы убедитесь - прирожденный я дворянин, или нет.

Автолик.Я знаю, господин, что вы теперь кровный дворянин.

Клоун.И я был им всегда в течение четырех часов.

Пастух.И я, голубчик.

Клоун. Вы, конечно, тоже, но я был прирожденным дворянином ранее, чем были таковым вы, мой отец, потому что принц взял сначала за руку меня и назвал "братом", после того оба короля назвали "братом" вас, моего отца, и уже потом принц, мой брат, и принцесса, моя сестра, назвали моего отца "отцом"; и все мы плакали, и это были первые дворянские слезы, когда либо пролитые нами.

Пастух. Мы будем еще жить, сынок, и прольем многия другия.

Клоун. Да, если бы не так, - то было бы великим несчастьем, что мы с тобой находимся в таком исключительном положении.

Автолик. Униженнейше прошу вас, господа, простить мне все мои ошибки, когда либо против ваших благородий совершенные, и замолвить за меня словечко принцу, моему господину.

Пастух. Прошу тебя, сынок, сделай это, потому что мы должны быть милостивы, так как мы милостивые государи.

Клоун. A ты думаешь исправиться?

Автолик. Да, если милостивый государь позволит это.

Клоун

Пастух. Ты можешь сказать это, но не клясться.

Клоун. Не клясться? да разве я не дворянин? Мужики и простые граждане могут говорить просто, - я же клянусь.

Пастух. Даже если это неправда, сынок?

Клоун. Как бы что лживо ни было, настоящий дворянин может засвидетельствовать противное, своему другу в удовольствие; и я хочу поклясться принцу, что ты хороший парень и не будешь пьянствовать; поклясться в том, что я желаю, чтобы ты стал действительно порядочным парнем.

Автолик. Я, сударь, по слабым силам моим, постараюсь таковым казаться.

Клоун. Ну, ну, старайся казаться хорошим во всех отношениях, и если я не удивлюсь тому, что в тебе хватит духу не пьянствовать, так как ты совсем не хороший парень, то не верь мне больше никогда. Тсс! слушайте: короли и принцы, наши родственники, направляются к статуе королевы. Следуй за нами; мы будем твоими добрыми господами.

(Уходят.)

СЦЕНА III.

Там же. Комната в доме Паулины.

Входят Леонт, Поликсен, Флоризель, Пердита, Камилл, Паулина, Вельможи и Свита.

Леонт.

О! как ты много утешенья мне

Доставила, Паулина.

Паулина.

Государь!

Мои намеренья не все с успехом

Исполнены, но были хороши;

Придя ко мне с венчанным братом вашим

И с избранным наследником престола

В мой бедный дом, превысили вы меру

Всей благодарности возможной.

Леонт.

Все мы

Хоть осчастливили - но беспокоим

Тебя, Паулина. Мы сюда явились,

Чтоб статую увидеть королевы;

Когда мы шли хоромами твоими,

Заметили мы редкостей довольно,

Не видели мы только одного лишь -

Того, зачем сюда явилась дочь -

Изображенья матери.

Паулина.

Так точно,

Как в жизни несравненною была,

Так даже в сходстве самом несравненно

Изображенье, редкая работа

Людской руки, и потому-то я

Но только приготовьтесь увидать

Изображенье жизни, столь живое,

Столь схожее, как сходны смерть и сон.

Глядите, хороша ли?

(Отдергивает занавес и открывает Гермиону, стоящую, как статуя).

То молчанье,

С которым вы глядите, убеждает

В том, как удивлены вы, государь!

Скажите сами вы, не правда ль - схожа?

Леонт.

Совсем она! Кляни, холодный камень,

Меня, чтобы назвать тебя я мог

Моею Гермионой; или нет,

Ты не клянешь меня, и в этом ты -

Совсем она: она была кротка,

Как милость и невинность. Но, Паулина,

На Гермионе не было морщин,

Была моложе.

Поликсен.

Это несомненно.

.

Тем истинней художника искусство;

Шестнадцать лет перескочив, он создал

Ее, как будто продолжала жить.

Леонт.

О! если б это было ей возможно

На радость мне, чтоб перестать терзать.

Действительно такою же стояла

Величественна жизнью (и тепла

На столько же, на сколько холодна

В изображении) в тот день заветный,

Когда я сватался. Меня объемлет

Глубокий стыд. Не говорит ли камень,

Что больше камень я, чем он? Виденье!

В твоем величьи скрыто колдовство!

Оно на память мне зовет злодейство,

И дочь мою сознания лишило,

Так что она стоит, окаменев.

Пердита.

Простите, не сочтите суеверьем,

Что я склонюсь, прося благословенья,

И матушка, умершая тогда,

Как родилась я, допусти меня

Твоей руки коснуться поцелуем.

Паулина.

О! осторожнее! Еще недавно

Работа кончена, и краски влажны.

Камилл.

Безценный государь! Шестнадцать зим

Не свеяли печали вашей; столько ж

Горячих летних дней, чтоб изсушить

Ее, не властны были. Ни одна

На свете радость не живет так долго.

Не может же печаль быть долговечной:

Она себя должна уничтожать.

Поликсен.

Дражайший брат мой! разреши тому,

Кто был причиною печали этой,

Взять долю на себя, чтобы нести.

Паулина.

Что этот облик в вас пробудит столько

Печали - я б его не показала, -

Он - мой.

Леонт.

Нет, нет, его завесой

Не закрывай.

Паулина.

Закрыть его должна я

Затем, что, глядя дольше, усомнитесь,

Не двигается ль он?

Леонт.

О! нет, оставь.

Хотел бы мертвым быть я; мнится мне,

Что мертв я. Кто же сотворил, однако,

Такое изваянье? Поликсен,

Не думаешь ли ты, как я, что дышит

Оно, и кровь бежит по жилам в нем?

Поликсен.

Да, труд чудесный, и улыбка жизни

Есть на губах.

Леонт.

И взгляд её направлен

Над нами.

Паулина.

Я ее скорей завешу;

Взволнован государь на столько, что

Вдруг за живую примет.

Леонт.

О, Паулина!

Хотел бы я так думать двадцать лет;

Ум мира целаго не мог бы мне

Подобного безумства заменить;

Не тронь ее.

Паулина.

Но я боюсь за вас,

Хотя могла б подействовать сильнее.

Леонт.

Да, так и делай, это будет мне

В великую отраду. Но, мне мнится,

Что от неё как будто ветром веет?

Нет, никакой резец вдохнуть не может

Дыханья! Смейтесь, но ее я должен

Поцеловать.

.

Остерегитесь; право,

Румянец краски на губах не высох,

Ее испортит поцелуй, a вам

Запачкает он губы. Я завешу?

Леонт.

Нет, целых двадцать лет не закрывай!

Пердита.

И также долго я глядеть останусь.

Паулина.

Одно из двух вам нужно: удалиться

От этой ниши, или ожидать

Другого чуда, большего всех прочих;

Когда себя считаете способным

Смотреть, могу я привести в движенье

Изображение; оно сойдет

Сюда и вас возьмет за руку;

Но только не подумайте тогда,

Что с колдовством в связи я - ограждаюсь!

Леонт.

О! чтобы ты ей делать ни велела,

С любовью я увижу. Мне услышать

Легко её заставить говорить,

Как двигаться.

Паулина.

Вам нужно, государь,

В себе сознать всю силу вашей веры;

Затем молчите все; a что до тех,

Кто думает в моем деяньи видеть

Преступное - пускай уходит прочь.

Леонт.

Начни. Кто здесь, все стойте неподвижно.

Паулина.

Ты, музыка, буди ее, пора!

(Музыка играет.)

Сойди, не оставайся больше камнем,

Приблизься, изумленьем поразив

Всех видящих. Твою гробницу я

Закрою; ты же двигайся, иди!

Оставь недвижность смерти за могилой,

Ты счастьем жизни куплена y ней.

Смотрите - движется!

Вы, не пугайтесь

Ея - она, как и мое деянье,

Невинна и свята; нет, не пугайтесь,

Не то умрет вторично, и тогда

Вторично совершите вы убийство.

Вы протяните руку ей свою,

Как было то при сватовстве, теперь же

Она посватается.

Леонт (обнимает Гермиону).

О! она тепла!

Когда тут колдовство - оно законно,

Законно так же, как принятье пищи.

Поликсен.

Он обнят ею!

Камилл.

Он в её объятьях!

Когда она действительно живет,

Ты говорить ее заставь.

Поликсен.

Как там жила и как ушла от смерти?

Паулина.

Когда бы вам сказали, что она

Живет, конечно, вы бы рассмеялись,

Как старой сказке. Но она, как будто

Живет, хотя еще не говорит.

Немного погодите. Ну, принцесса

Прекрасная, посредницею будьте,

Прося благословения ея,

Любимая! сыскалась ваша дочь,

Пердита!

(Пердита становится на колени.)

Гермиона.

Пролейте из святых фиалов ваших

Благословенье на главу ея.

Поведай, дочь единственная, как

Ты сохранилась? Где с тех пор жила?

Что для тебя себя я сохраняла,

Уверена, со слов Паулины, в том,

Что говорил оракул: ты жива!

Паулина.

Все захотят рассказывать, мешая

Всем вашим радостям. Ступайте вместе,

Счастливцы; в обаяньи счастья жизни

Наговоритесь. Горлица - старушка

Оплакивать погибшего супруга,

Оплакивать до смерти.

Леонт.

Нет, Паулина,

Из рук моих должна принять ты мужа,

Так сговорились мы; мою сыскала ты, -

Хотел бы я спросить: каким путем?

Сам видел мертвою ее, так думал,

И над могилой произнес не мало

Тебе супруга, подойди, Камилл,

Возьми её ты руку, ты, который

Достоинство свое и верность часто

Доказывал - свидетелями мы

Отсюда, брат! взгляните на него!

Простите оба мне, что злобой

Я опорочил блеск и чистоту

Невинных взглядов ваших. Вот наш зять,

Соединенный с дочерью моею.

Веди, Паулина, нас туда, где будет

Привольней на досуге говорить,

О том какие роли разыграли

Судьба разъединила. В путь, скорее!

(Уходят.)