Автор: | Шелли П. Б., год: 1817 |
Категории: | Поэма, Историческое произведение |
Песнь двенадцатая
1
Чудовищная радость и восторг |
По улицам распространились людным; |
Безумный, задыхаясь, вдруг исторг |
Из сердца звучный крик, в боренье трудном; |
Кто умирал меж трупов в этот час, |
Услышав перед смертью благовестье, |
Закрыв глаза, в спокойствии погас; |
Из дома в дом весь Город и предместья |
Та весть веселым криком обошла |
И отклики во всех сердцах нашла. |
2
Рассвет зажегся в полумраке дымном, - |
И вот открылся длинный ряд солдат; |
Жрецы, с своим кровавым жадным гимном, |
В котором мысли черные звучат, |
Шли рядом; на блестящей колеснице |
Средь ярких копий восседал Тиран; |
С ним рядом, в этой длинной веренице, |
Был Призрак, нежным светом осиян, |
Цепях Лаон - свободный и в оковах. |
3
Босой, и с обнаженной головой, |
Он твердо ждал пылающего гроба; |
И тесной был он окружен толпой, |
Но ни в одном не шевелилась злоба; |
Не побледнев, он был спокойно-смел, |
В устах его не виделось презренья, |
Как утро, на идущих он глядел, |
Приняв свое великое решенье; |
Как нежное дитя в дремоте, он |
Со всеми и с собой был примирен. |
4
Кругом был страх, злорадство и сомненье, |
Но, увидав, что жертва так светла, |
Толпа пришла невольно в изумленье, |
И тишь в сердца глубокая сошла. |
К костру идет процессия, в убранстве |
Зловещем; сотни факелов немых |
Лишь знака ждут в обширнейшем пространстве,. |
В руках рабов покорных; ропот стих; |
Принявши свет, толпой рабов зажженный. |
5
Под балдахином ярким, как рассвет, |
На возвышенье, что с костром равнялось, |
Сидел Тиран, блистательно одет, |
Вокруг престола свита помещалась; |
У всех улыбки, лишь у одного |
Ребенка взор печален; окруженный |
Немыми, вот уж гроба своего |
Коснулся я, Лаон, неустрашенный; |
Все острова, там в море, видны мне, |
И башни, точно пламя в вышине. |
6
Так было все безгласно в то мгновенье, |
Как это можно видеть в страшный миг, |
Когда, узнав удар землетрясенья, |
Все ждут, чтоб вот еще удар возник; |
Безмолвствовали все, лишь, умоляя |
Тирана, тот ребенок говорил, |
Он смел был, в нем была любовь живая, |
Он за Лаона Деспота молил; |
Меж мрачных сосен - листья на осине. |
7
О чем он думал, солнцем осиян, |
Средь змей? Среди всего, что необычно? |
Чу! Выстрел - и сигнал для казни дан, |
Чу! Новый выстрел прозвучал вторично. |
А он лежит, как в безмятежном сне, |
И факелы дымятся, - выстрел третий |
Раздался в этой страшной тишине - |
И в каждом сердце как порвались сети: |
Все чутко ждут, дыханье затаив, |
Чтоб вспыхнул пламень, ярок и бурлив. |
8
Рабы бегут и факелы роняют, |
Крик ужаса идет к высотам дня! |
Они в испуге жалком отступают. |
Вот слышен топот мощного коня, |
Гигантский, темный, он с грозою сроден, |
Он пролагает путь среди рядов, |
И женский призрак, нежен, благороден, |
На том коне; сияющий покров |
На этом стройном призраке рассвета. |
9
Все думали, что Бог послал его, |
Что ждет их адский пламень, дик и зноен; |
Тиран бежал с престола своего, |
Ребенок был невинен и спокоен; |
Притворством свой испуг сокрыв, жрецы |
К нему взывали с лживою любовью, |
Его молили злобные льстецы, |
Служившие ему чужою кровью; |
И страх животный в сердце ощутив, |
Толпа бежала, как морской отлив. |
10
Остановились, думают, стыдятся, |
Раздался общий вопль, как всплеск пучин, |
Когда потоки моря возмутятся; |
Все множество остановил один, |
Кто никогда пред нежной красотою |
Не преклонил упорной головы, |
И в сердце жестком верою слепою |
Оледенил разорванные швы - |
Лишь тех, кто кровью в сердце истекает. |
11
Другие также думали, что он |
Велик и мудр, божественным считая |
Все, в чем терзанья пыток, страх и стон |
И красоты в любви не замечая. |
Теперь, с улыбкой демонской в глазах, |
Возникши как злорадное виденье, |
В товарищах своих сдержал он страх, |
Сказав устами, полными презренья: |
"Владыки перед женщиной бегут? |
Опомнитесь, другая жертва - тут". |
12
Тиран сказал: "Но это нечестиво |
Нарушить клятву!" - И воскликнул Жрец: |
"Сдержать ее - бесчестно и трусливо! |
Пусть этот грех - мой будет, наконец! |
Рабы, к столбу ее! Представ пред троном |
Всевышнего, воскликну я: тебе |
Я предал ту, что над твоим законом |
Смеялась, непокорная судьбе; |
Но мысль моя тебя не забывала". |
13
Дрожа, никто не двигался кругом, |
Молчали все. И, повода бросая, |
Рассталась Цитна с бешеным конем, |
Целует лоб его, и, убегая, |
По улицам пустынным он летит, |
Как ветер, как порыв грозы мятежной, |
И скрылся. О, какой печальный вид, - |
Вид женщины такой прекрасной, нежной, |
Чей юный, полный мягких блесков лик |
В густом огне исчезнет через миг. |
14
Из многих глаз невольно лились слезы, |
Но не могла роса весны блистать, |
Оледенили светлую морозы; |
И что ж они могли, как не рыдать! |
Увы, усталость Цитну победила, |
Она изнемогла в своем пути, |
И вот немых улыбкой убедила |
Помочь ей на костер ко мне взойти; |
Она взошла, чтоб с жизнию расстаться. |
15
Со мною, у столба, средь жадных змей, |
Она стояла. Ласковым упреком |
Она сказала все, и вот мы с ней |
Слились глазами, в счастии глубоком; |
Молчание бестрепетно храня, |
Насытиться друг другом не могли мы; |
Не слитые с толпой и с светом дня, |
Друг с другом были мы неразделимы, |
Перед любовью нашей мир исчез, |
Земля сокрылась, не было Небес. |
16
Одно - одно - возвратное мгновенье, |
В пространствах незапятнанного дня |
Огней кроваво-красных воспаленье, |
Взметнувшися, коснулось до меня; |
Окутано свирепым током дыма, |
Оно плеснуло с шумом, как прилив, |
Свистя и трепеща неукротимо; |
И сквозь его пылающий разрыв |
Что пал ребенок наземь, близ Тирана. |
17
И это смерть? Костер исчез от глаз, |
Нет Деспота, Чумы, толпы несчетной; |
Огонь, что был так яростен, погас; |
Я слышал звуки песни беззаботной, |
Подобной тем, что в юности поют, |
Когда нежна любовь с отрадой цельной, |
И ласки для души - живой приют; |
Она росла усладой колыбельной, |
Она плыла, меняясь каждый миг, |
И дух ее к моей душе приник. |
18
Я был разбужен ласковой рукою, |
Коснувшейся меня; передо мной |
Сидела Цитна: светлою водою |
Блистал затон, манивший глубиной; |
На берегу, в сияниях приветных, |
Росли, склоняясь, нежные цветы, |
Был странен лик коронок звездоцветных, |
Безвестные деревья с высоты |
В зеркальной влаге были точно луны. |
19
Кругом вздымался склон зеленых гор, |
С пещерами, с душистыми лесами, |
Идущими в блистательный простор; |
Там, где вода встречалась с берегами, |
Лесное эхо с откликами струй |
Вело переговоры; из расщелин |
Волна стремила влажный поцелуй |
В мир трав, который ласков был и зелен, |
И возникала меж холмов река, |
Быстра, стрелообразна, глубока. |
20
Меж тем как мы глядели с изумленьем, |
Приблизилась воздушная ладья, |
Она плыла, влекомая теченьем, |
И ветер пел, волну под ней струя; |
Ребенок с серебристыми крылами |
На ней сидел и так прекрасен был, |
Что тень, как от созвездий, над волнами |
Ронял он с этих нежно-томных крыл; |
Бег лодки направляли без усилья. |
21
Была из перламутра та ладья, |
Она плыла, внутри лучом играя: |
И были заостренными края, |
Она была - как будто молодая |
Луна, когда, превыше темных гор, |
Над соснами горит поток заката, |
Но багрянец и золотой узор |
Бледнеют, даль земная мглой объята, |
И грань Земли приемлет поздний свет, |
Отлив лучей отхлынул, солнца нет. |
22
Ладья у наших ног остановилась, |
И Цитна повернулася ко мне, |
Сиянье слез в ее глазах светилось, |
Восторг внезапный был в их глубине; |
"Так это Рай, - она сказала нежно, - |
Не сон, мы - вместе, здесь передо мной |
Мое дитя, и счастие безбрежно; |
Когда моей измученной душой |
Ко мне малютка эта приходила". |
23
К пленительному Призраку она |
С рыданьем упоения прильнула, |
Нежней, чем этот нежный образ Сна, |
Ее земная красота блеснула, |
И чудилось, что воздух задрожал |
И заалел от светлого блаженства, |
Согрелся и теплом ее дышал; |
Вся - нега, вся - виденье совершенства, |
Она дитя волной своих волос |
Закрыла, сердце с сердцем здесь сошлось. |
24
Тогда тот Серафим голубоглазый |
Заговорил, приблизившись ко мне, |
И искрились в его зрачках алмазы: |
"Я вся была как будто бы во сне |
С тех пор, когда мы встретились впервые; |
Меня очаровав мечтой своей, |
Ты дал узнать мне грезы золотые, |
Твой образ я соединяла с ней; |
Изъяты от страдания земного. |
25
Когда зажгли костер, мечта моя |
Исчезла и, поддавшися бессилью, |
В бесчувствии упала наземь я, |
Мой смутный взор закрылся серой пылью, |
Мой ум блуждал; вдруг, яркий, точно день, |
Передо мною Лик Чумы промчался, |
Дохнул, и вот меня коснулась тень, |
И шепот, мне почудилось, раздался: |
"Спеши к ним, ждут они, окончен мрак!" |
И грудь моя прияла смертный знак. |
26
И стало мне легко - я умирала. |
Я видела дымящийся костер, |
Зола седая кучею лежала, |
И черный дым, заполнивший простор, |
Еще висел у шпилей и на башнях; |
Молчали отупевшие войска, |
Забывши о своих мечтах вчерашних, |
В сердцах была глубокая тоска, |
И пустота сменила ожиданье. |
27
Вид пыток был как миг бегущих снов, |
И налегло жестокое молчанье; |
Тогда один восстал среди рядов |
И молвил: "Ток времен, без колебанья, |
Течет вперед, мы - на его краю, |
Они же к мирным отошли пределам, |
Где тихо смерть струит реку свою. |
И что же, вы своим довольны делом? |
Погибли те, кем жизни душный сон |
Мог быть в виденье счастья превращен. |
28
Они погибли так, как погибали |
Великие - великих прошлых дней; |
Убийцы их узнают гнет печали, |
И много слез прольется из очей |
Лишь потому, что вам скорбеть придется |
О тех, чьей жизнью был украшен мир, |
Чей яркий светоч больше не вернется; |
Но, если неземной их взял эфир, |
Жизнь - смерть, когда такие умирают. |
29
Теперь бояться нечего Чумы. |
От нас должны исчезнуть страхи Ада, |
Освободились от неверных мы, |
Их казнь в огне была для вас услада; |
Но горестно вернетесь вы домой, |
Несчастные и робкие, как дети, |
И этот час забросит отблеск свой |
В немую бездну будущих столетий; |
И эту ночь, в которой все мертво, |
Навеки озарит огонь его. |
30
Что до меня, мне этот мир холодный |
Стал тесен, как уродливая клеть. |
Узнайте же, как может благородный |
Республиканец смело умереть, - |
И детям расскажите". - Тут, нежданно, |
Себе кинжалом сердце он пронзил; |
В моем уме все сделалось туманно, |
И смерть меня совсем лишила сил, |
Что новый свет возник в ней полновластно. |
31
Крылатой Мыслью очутилась я |
С бессмертными, с их Хором многоликим, |
Там, где, сиянье звездное струя, |
Над всем, что можем мы назвать великим, |
Был Дух блестящий. Гений мировой. |
Вкруг Храма простирает он владенья; |
Там острова, Элизиум живой, |
Там вольные живут для наслажденья; |
От их жилищ я послана сюда. |
Чтоб в этот Рай ввести вас навсегда". |
32
Ласкающей безмолвною улыбкой |
Она дала нам знак войти в ладью, |
И вот мы, молча, сели в лодке зыбкой, |
Тревожившей прозрачную струю; |
И, распустив блистающие крылья |
По ветру благовонному, она |
Вела свой челн; воздушно, без усилья, |
Как паутинка, что едва видна, |
И точно берега от нас бежали. |
33
Все вниз и вниз ликующий поток |
Среди стремнин, где кедры смотрят мрачно, |
Бежал, и по нему летел челнок, |
И глубь воды под ним была прозрачна, |
Незримый ветер, рея и звеня, |
Мчал звуки и дыханье аромата, |
Так плыли мы три ночи и три дня, |
В рассвете, в полдень, в зареве заката, |
Мы уносились весело вперед, |
По лабиринту светлых вольных вод. |
34
Какая поразительная смена |
Теней, и форм, и всех картин реки! |
Горит заря, и золотится пена, |
Дрожат, переливаясь, огоньки; |
Средь скал, поросших нежными цветами, |
С певучим всплеском льется водопад; |
Сверкают искры быстрыми звездами, |
Водовороты зыбкие кипят; |
Вкруг островов недвижна гладь затона. |
35
Сквозь день и ночь жемчужная ладья |
Летела вдаль, как тучка золотая, |
Как мысль, что вечно мчится, свет струя, |
И мчится все, нигде не отдыхая, - |
Через леса дремучие, как тьма, |
Средь мощных гор, на чьих немых вершинах |
Циклоповские были терема, |
Вещая нам о давних властелинах; |
Нахмурившись, глядели с высоты |
На блеск воды их грубые черты. |
36
Порой среди лугов необозримых |
За милей милю плыли мы вперед, |
И в очертаньях еле уловимых |
Бежали тени облачных высот; |
Порой сквозь мглу пещер дугообразных |
Скользили, с их высоких потолков |
Струился свет как бы лучей алмазных, |
Воздушно-изумрудных нежных снов, |
Как сны на светлой зыби сновиденья. |
37
И между тем как мы вступали в Рай, |
В умах у нас любовь и мудрость были, |
Как в чашах, что налиты через край, |
Кипит вино сверканьем влажной пыли; |
Безумны были острые слова, |
Звучавшие как отклик в чаще леса, |
Улыбки, слезы, радость в них жива, - |
И порвалась великая завеса; |
Мы знали, что, хоть благо на Земле |
Затемнено, оно горит во мгле. |
38
Три дня, три ночи - мысли сосчитали, |
Как много обольстительных часов! |
Меж тем в лазурной выси, в новой дали, |
Неслись Луна и Солнце, сонмы снов |
Лучистых, луноликие светила, |
Созвездья неизведанных Небес; |
В четвертый раз заря озолотила |
Весь этот мир непознанных чудес, |
Но прямо дух стремил челнок в просторе. |
39
Да, прямо там, где, точно глыбы гор, |
Вздымались груды волн в лощине смутной, |
И изо всех щелей лился в простор, |
Под дикий гром, поток ежеминутный, |
И ветер прилетал от берегов, |
Как стая вихрей, зарыдавших звонко, - |
Как тень, на зыби яростных валов, |
Летел челнок прекрасного ребенка, |
И бился пенный дождь о камни скал. |
40
Поток реки, безумьем обуянной, |
Умолк; челнок застыл, как он взвился; |
Мы глянули назад: во мгле туманной |
И, точно овладела ей услада, |
Ладья застыла между двух Небес; |
Четыре рокотали водопада, |
Как бы из золотых идя завес; |
И это море делают затоном. |
41
На глади недвижим, я увидал, |
Как льнет вершина снежная к вершине, |
И каждый остров, там вдали, блистал, |
Храм Духа возвышался вдалеке, |
Оттуда исходил к нам звук призывный, |
К нему, в объятом чарой челноке, |
Скользили мы дорогой переливной, |
И гавань здесь мы светлую нашли. |