Испугана, бледна, изумлена, |
Как тот, кто видит солнце после сна, |
Из комнаты идя походкой шаткой, |
Где смертной был он скован лихорадкой, - |
Ошеломленной спутанной мечтой, |
Беспомощно ловя неясный рой |
Знакомых форм и ликов и предметов |
В сиянии каких-то новых светов, - |
Как бы безумьем странных снов горя, |
Джиневра отошла от алтаря: |
Обеты, что уста ее сказали, |
Как дикий звон, донесшийся из дали, |
Врывались в помраченный мозг ее, |
Качая разногласие свое. |
|
Так шла она, и под вуалью брачной |
Прозрачность щек вдвойне была прозрачной, |
И алость губ вдвойне была красна, |
И волосы темнее: так луна |
|
Горели драгоценные каменья. |
Она едва их видела, и ей |
Был тягостен весь этот блеск огней, |
Он в ней будил неясное страданье, |
Ее томил он хаосом сиянья. |
Она была пленительна, луна |
В одежде светлых туч не так нежна; |
Горел огонь в ее склоненном взоре, |
И бриллианты в головном уборе |
Ответным блеском, в искристых лучах, |
На мраморных горели ступенях |
Той лестницы, что, зеркалом для взора, |
Вела к простору улиц и собора; |
И след ее воздушных нежных ног |
Стирал тот блеск, минутный тот намек, |
За ней подруги светлой шли толпою, |
Одни тайком казняся над собою, |
Завистливой мечтой к тому скользя, |
Чему совсем завидовать нельзя; |
|
Лелеяли мечту чужого счастья; |
Иные грустно думали о том, |
Что скучен, темен их родимый дом: |
Иные же мечтали с восхищеньем |
О том, что вечно ласковым виденьем |
Пред девушкой неопытной встает, |
Ее от неба ясного зовет, |
От всех родных, куда-то вдаль, к туману, |
К великому житейскому обману. |
|
Но все они ушли, и, в забытьи, |
Глядя на руки белые свои, |
Она стоит одна, в саду зеленом; |
И светлый воздух полон странным звоном, |
Беснуяся, кричат колокола, |
Их музыка так дико-весела. |
Насильственно берет она вниманье, |
Лазурное убито ей молчанье; |
Она была как тот, кто, видя сон, |
Во сне постиг, что спит и грезит он |
|
Как вдруг пред ней, подобный привиденью, |
Антонио предстал, и, как она, |
Он бледен был; в глазах была видна |
Обида, скорбь, тоска, и он с укором, |
Невесту смерив пылким гордым взором, |
Сказал: "Так что же, так ты мне верна?" |
И тотчас же, как тот, кто ото сна |
Был резко пробужден лучом жестоким, |
И светом дня мучительно-широким |
С дремотною мечтою разлучен, |
И должен встать и позабыть свой сон, - |
Джиневра на Антонио взглянула, |
Сдержала крик, с трудом передохнула, |
Кровь хлынула ей к сердцу, и она |
Сказала так, прекрасна и бледна: |
"О, милый, если зло или сомненье, |
Насилие родных иль подозренье, |
Привычка, время, случай, жалкий страх, |
Иль месть, иль что-нибудь в глазах, в словах |
|
И отравить любовь горячим ядом, |
Тогда, - тогда с тобой не любим мы, - |
И если гроб, что полон душной тьмы, |
Безмолвный гроб, что тесно обнимает |
И жертву у тирана отнимает, |
Нас разлучить способен, - о, тогда |
С тобой мы не любили никогда". - |
"Но разве миг, спеша за мигом снова, |
К Герарди, в тишину его алькова, |
Тебя не увлечет? Мой темный рок |
В твоем кольце - не видит ли залог, - |
Хотел сказать он, - нежных обещаний |
Нарушенных, расторгнутых мечтаний"; |
Но, золотое сняв с себя кольцо |
И не меняя бледное лицо, |
Она сказала с грустью неземною: |
"Возьми его в залог, что пред тобою |
Я буду, как была, всегда верна, |
И наш союз порвет лишь смерть одна. |
|
Колоколов ликующее пенье |
Смешается с напевом панихид, |
Их музыка - ты слышишь? - говорит: |
"Мы это тело в саван облекаем, |
Его от ложа к гробу отторгаем". |
Цветы, что в брачной комнате моей |
Рассыпаны, во всей красе своей, |
Мой гроб собой украсят, доцветая, |
И отцветет фиалка молодая |
Не прежде, чем Джиневра". И, бледна, |
Она своей мечтой побеждена. |
В груди слабеет голос, взор туманен, |
И самый воздух вкруг нее так странен. |
Как будто в ясный полдень - страх проник. |
И вот она лишь тень, лишь смутный лик: |
Так тени из могил, и так пророки |
Об ужасах, - которые далеки, |
Но к нам идут, - вещают. И, смущен, |
Как тот, кто преступленьем отягчен, |
|
Оговорив товарища и друга, |
В его глазах упрек не прочитав, |
Дрожит пред тем, пред кем он так не прав |
И в приговоре с ним хотел бы слиться, |
Раз приговор не может измениться, - |
Антонио, робея, ищет слов, |
Но вот раздался говор голосов, |
Он отошел, другие к ней подходят |
И во дворец ее, дивясь, уводят, |
С ней девушки о чем-то говорят, |
Она меняет пышный свой наряд. |
Они уходят, медля у порога, |
Ей надо отдохнуть теперь немного. |
И вот, раскрыв глаза, лежит она, |
В слабеющем сиянии бледна. |
|
День быстро меркнет с ропотом чуть слышным. |
И гости собрались в чертоге пышном: |
Сияет красота вдвойне светлей |
Под взором зачарованных очей. |
|
На миг она живет в них блеском Рая. |
Толпа спокойней, чем безмолвный лес, |
Где шепчет лишь любовь средь мглы завес; |
Вино горит огнем в сердцах остывших, |
А для сердец, свой жар с другими сливших, |
Поют с волшебной негой голоса. |
Им, детям солнца, музыка роса: |
Здесь многие впервые вместе будут, |
Но, разлучась, друг друга не забудут. |
Пред многими здесь искрится звезда, |
Что раньше не горела никогда. |
Очарованье вздоха, слова, взгляда, |
Власть юности, рассветная услада: |
Разорван жизни будничной покров, - |
И как весь мир, стряхнув оковы снов, |
Когда землетрясенье наступает, |
Ликует и беды своей не знает. |
И ветер, над цветами прошептав, |
Их аромат роняет между трав, |
|
Во всех сердцах рождает наслажденье. |
Ликуют горы, долы и моря, |
Сияньем ослепительным горя. |
Как будто бы грядущее с минувшим |
Сошлись в одном мгновении сверкнувшем, |
Так у Герарди пиршественный зал |
Огнями и веселием блистал. |
Но кто-то, взоры вкруг себя бросая, |
Промолвил вслух: "А где же Молодая?" |
Тогда одна из девушек ушла, |
И, прежде чем, как вестник дня - светла, |
Она придет, среди гостей молчанье |
Возникло красноречьем ожиданья. |
Сердца, еще не видя красоту, |
Уж полны ей и ткут свою мечту; |
Потом в сердцах возникло изумленье, |
И страх за ним восстал, как привиденье; |
От гостя к гостю шепот долетел, |
И каждый, услыхав его, бледнел. |
|
И вот Герарди меж гостей явился, |
Печалью показной исполнен он, |
Кругом рыданье, слышен чей-то стон. |
Что ж значит скорбь - как саван распростертый: |
Увы, они нашли Джиневру мертвой. |
Да, мертвой, если это смерть - лежать |
Без пульса, не вздыхать и не дышать, |
Быть белою, холодной, восковою, |
С глазами, что как будто над собою |
Смеются мертвым светом без лучей, |
Стеклянностью безжизненных очей. |
Да, мертвой, если это смерть - дыханье |
Землистое, и льдистый свет, молчанье. |
И в страхе дыбом волосы встают, |
Как будто дух чумы нашел приют |
Вот тут, вот здесь, и в мертвенном покое |
Глухой земле он отдает земное, |
За быстрой вспышкой вдруг приводит мглу, |
За блеском дым рождает и золу: |
|
Что наша мысль о нашей смерти знает |
Лишь то, что может знать о жизни сон, |
Который умер, прежде чем рожден. |
|
Пир свадебный - отрада так обманна - |
Стал похоронным празднеством нежданно: |
С тяжелым сердцем, взор склонивши свой, |
Печально все отправились домой: |
И слезы неожиданные лили |
Не только те, что мертвую любили. |
Во всех сердцах открылся их родник, |
Затем что никогда уж этот лик |
Пред ними в красоте своей не встанет, |
Улыбкой грусть в их сердце не обманет. |
Над пиршеством покинутым огни |
То здесь, то там светились, и они |
В пустом унылом зале освещали |
Как бы туман густеющей печали, |
Как будто бы, людской покинув ум, |
Проникла в воздух тяжесть темных дум. |
|
Друзья умершей и ее родные, |
И тупо утешенья слушал он, |
В которых не нуждался: не зажжен |
Любовью был в нем дух, и лишь смущенье |
Он чувствовал, лишь страх, не огорченье. |
Их шепотом зловещим смущена, |
Еще как бы полнее тишина; |
Одни из них беспомощно рыдали, |
Другие в тихой медлили печали |
|
Склонясь к столу и скован тишиной, |
Вдруг вздрагивал, когда из коридоров, |
Из комнат, где сияньем скорбных взоров |
Подруги обнимали мертвый лик, |
|
И свечи в ветре дымно трепетали, |
Огнем как бы ответствуя печали; |
Раздался звон, глухой, как гул псалмов. |
Священники пришли на этот зов |
|
Все прегрешенья мертвой отпустила, |
И плакальщиц тогда явился рой, |
Чтоб над Джиневрой плакать молодой. |
. . . . . . . . . . . . . . . . . |