Автор: | Шелли П. Б., год: 1817 |
Категория: | Стихотворение |
Связанные авторы: | Бальмонт К. Д. (Переводчик текста), Китс Д. (О ком идёт речь) |
АДОНАИС
Элегия на смерть Джона Китса, автора "Эндимиона",
"Гипериона" и др.
Αστής πστίν μεν ξλαμπες ξνί Ϛωοίσίν Έψος. Νυν δε ϑανών λαμπείς Έσπερος ξν φϑίμενοίς.
Platon {*}
{* Ты блистал сперва среди живых, как утренняя звезда: теперь, когда ты
умер, ты горишь, как Веспер, среди тех, которые жили, платой (гр.).}
1
Он умер, Адонаис, - умер он! |
Я плачу! Плачьте все о нем, в печали, |
Хоть он не будет ею воскрешен! |
Ты, грустный Час, кого Года избрали, |
Чтоб то оплакать, что мы потеряли, |
Скажи другим Часам: его уж нет, |
Скрыт Адонаис в безвозвратной дали; |
Пока в Грядущем память Прошлых Лет |
Живет, - его судьба прольет сквозь Вечность свет! |
2
Где ты была, о, Мать; в какой стихии, |
Когда твой сын пронизан был стрелой? |
К кому лицо склонялось Урании, |
Закрыв покровом взор блестящий свой, |
Она в Раю впивала упоенья, |
Средь Откликов, - один, своей душой, |
Воссоздал все созвучья песнопенья, |
Чем, как цветами, скрыл он призрак Разрушенья. |
3
Он умер, Адонаис, - умер он! |
О, плачьте! Мать его, скорби с тоскою! |
Но нет... Как он, храни безмолвный сон, |
Не жги лица горячею слезою; |
Туда ушел он, тайною стезею, |
Куда уходит пламя мыслей всех, - |
Нет, Бездна сбережет его с собою, |
Она в нем ищет радостных утех; |
Смерть слушает его, ей наши слезы - смех. |
4
Певучая меж плакальщиц, плачь снова! |
Печалься, Урания, без конца! - |
Он умер, тот, кто был Властитель слова, |
Кто был велик в призвании певца; |
Рабы, святоши, не дали венца |
Но он, слепой, был твердым до конца; |
И, светлый Дух, все полон он привета, |
Как третий меж сынов властительного света. |
5
Певучая меж плакальщиц, рыдай! |
Не все дойти посмели до вершины; |
Счастливы те, что в жизни знали Рай, |
Чей свет струит свои лучи в долины, |
Сквозь ночь времен, где солнца-исполины |
Погибли; есть иные, гневный Рок |
Им помешал дойти до половины |
Подъема; и еще, что выждут срок |
И в Храме завершат свой жизненный урок. |
6
Но самого живого, молодого |
Лишилась ты, погиб питомец твой; |
Певучая меж плакальщиц, плачь снова! |
Он был цветком, что вскормлен был росой, |
Влюбленной девой, нежно-молодой; |
Увы, последний цвет твоей надежды |
Увял, не вспыхнув всею красотой, |
Гроза прошла - цветок лежит, склонивши вежды. |
7
Он прибыл в отдаленнейший предел, |
Достиг он той возвышенной Столицы, |
Где Смерть - как царь, что пышный блеск одел, |
И вкруг нее - виденья, бледнолицы |
И стройны, свита странной чаровницы. |
В Италии свод неба голубой |
Ему - как надлежащий свод гробницы. |
Он тихо спит, обрызганный росой; |
О, не буди его - глубок его покой! |
8
Он отошел в пределы Разрушенья |
И не проснется больше никогда! - |
Тень белой Смерти жаждет расширенья, |
Растет в чертоге сумрачном всегда; |
И Тленье отведет его туда, |
В последний путь, в туманное жилище; |
И Голода настанет череда, |
Добычу видя, он дрожит, как нищий, |
Изменчивость и тьма его наполнят пищей. |
9
Прислужники крылатых Помышлений, |
Стада его пленительной весны, |
Которые питал воздушный Гений |
Близ родников мечты и вдохновений, |
Не устремятся от ума к уму, |
Приняв любовь, как звуки песнопений; |
Нет, к сердцу, что навек оделось в тьму, |
Они, скорбя, сошлись и, плача, льнут к нему. |
10
Один из Снов, дрожащими руками |
Коснувшись до холодного чела, |
Воскликнул, вся лунными крылами: |
"Нет, наша боль, любовь не умерла, |
На бахроме ресниц - слеза, светла, |
Как в чашечке цветка- роса ночная". |
Не знал он, что его она была, |
Прекрасный Дух потерянного Рая! |
Сказал - и вдруг исчез, как тучка в утро Мая. |
11
Другой из урны с звездною росой |
Как будто бальзамировать стал тело; |
Где жемчугом слеза его блестела, |
Чело украсил мертвое несмело; |
Другой, как бы желая умертвить, |
Утратой малой, горе без предела, |
Старался лук упорный свой сломить, |
О щеку мертвую огонь свой остудить. |
12
Еще витало нежное Сиянье |
Вкруг уст его, откуда каждый час |
Оно привыкло извлекать дыханье, |
Чтоб проникать в тот ум, где свет угас, |
В сердцах же загоралось как алмаз, |
Но Смерть, лишив его того убора, |
Оледенила свет на этот раз; |
Оно блеснуло вспышкой метеора |
Сквозь члены бледные - и скрылось ото взора. |
13
Сошлись туда воздушною толпой |
Желанья, Убежденья, Поклоненья, |
Решения Судьбы, туманный рой, |
Сиянья, Мраки; в блесках Воплощенья |
Восторг, от слез ослепший, - вместо глаз |
Его вела улыбка; Огорченье |
С семьею Вздохов; свет их жил и гас, |
Как осенью туман речной в вечерний час. |
14
Все, что любил он, все, что он в ваянье |
Мечты включал, - созвучья нежных слов, |
Благоуханья, краски, очертанья, |
Все говорило: - Нет певца певцов! |
Заря, среди восточных облаков, |
Взошла на башню, кудри распустила, |
Под стоны опечаленных Громов |
Глаза, что зажигают день, затмила, |
И Океан гудел, под вой ветров, уныло. |
15
Тоскует Эхо меж безгласных гор, |
Его припоминает песнопенья, |
И отклика не шлет ветрам в простор, |
Без отзвука - ручьи и птичек пенье, |
Пастуший рог и гулкое гуденье |
От колокола в час передночной; |
Оно возникло тенью звуковой, |
Любя его уста, оно молчит с тоской. |
16
Весна безумной сделалась в печали |
И сбросила на землю все листы, |
Как будто ветры Осень к ней примчали |
Иль стали почки красные желты; |
К чему будить ей год, рождать мечты? |
Был Гиацинт для Феба - упоенье, |
И для себя - Нарцисс, - не так, как ты |
Для них обоих; в них изнеможенье, |
И весь их аромат - как вздохи сожаленья. |
17
О, Адонаис, брат твой, соловей, |
Не так скорбит, подругу воспевая, |
Не так орел, средь солнечных зыбей, |
Дух юный светом утренним питая, |
Кричит, когда орлица молодая |
Погибла, как тоскует Альбион, |
Навеки Адонаиса теряя; |
Да будет проклят Каин, кем, пронзен, |
18
О, горе мне! Зима пришла и скрылась, |
Но скорбь вернулась в новом бытии; |
Поют ручьи, и зелень распустилась, |
И ласточки кружатся в забытьи, |
И живы пчелы, живы муравьи, |
Могила Года вся блестит цветами, |
И птицы строят домики свои, |
И золотыми светится огнями |
Рой ящериц и змей, разбуженных лучами. |
19
Через поля, потоки и леса, |
От бездн Земли до глуби Океана, |
Порыв могучей жизни разлился; |
Все движется, как в зыби каравана, |
Как было в утро мира, - в мире, рано, |
Над Хаосом впервые вспыхнул свет; |
И все живет, все рвется из тумана; |
Во мгле нежней сияния планет, |
Мельчайший из живых в восторг любви одет. |
20
И чумный труп, согрет прикосновеньем |
Горящие лучистым упоеньем, |
Как звезды, что ниспали с высоты; |
У смерти озаряются черты; |
Нет смерти. Неужели же в богатом |
Расцвете гибнут наши лишь мечты? |
Лишь то, что знает, - напряженный атом, - |
Горит, чрез миг погас и мертвым скрыт закатом! |
21
Увы, все то, что в нем любили мы, |
Сокрылося подобно легкой пене, |
И наша скорбь - в объятьях смертной тьмы. |
Кто мы? Откуда? На какой мы сцене |
Актеры или зрители, - о плене |
Скорбящие! В один водоворот |
Всех Смерть ввергает, в вечной перемене; |
Пока лазурен синий небосвод, |
Ночь дню печаль несет, год омрачает год. |
22
Он больше не проснется, не проснется! |
"Восстань, о, Мать бездетная, от сна, - |
Вскричало Горе, - сердце ужаснется, |
". |
Близ Урании все, кого она |
Любила, - Сны, и Эхо, и Сверканья |
Вскричали: "Пробудись!" И как волна |
Отравленного Памятью Мечтанья, |
Прочь из своей тиши ушло, дрожа, Сиянье. |
23
Осенняя так возникает Ночь, |
Вставая из туманного Востока, |
И День лучистый убегает прочь, |
Земля, как труп, тоскует одиноко, |
Но вольный свет дневной уже далеко. |
Так Уранию темный страх сразил, |
Как бы туман кругом налег широко, |
И бурный вихрь ее, совсем без сил, |
Помчал туда, где скорбь, где Адонаис был. |
24
Из тайного она умчалась Рая |
Сквозь лагери и глыбы городов, |
Где, сталь и камень вечно созерцая, |
Сердца грубеют; тяжки от оков, |
Не открываясь для ее шагов, |
И острия отравных языков |
И жесткость дум ту Форму разрывали, |
И там цвели цветы, где капли крови пали. |
25
Смерть в склепе, на мгновенье пристыдясь |
Присутствием живым Очарованья, |
Вся вспыхнула, и жизнь на миг зажглась |
Неясно в теле, на устах дыханье |
Мелькнуло, как минутность обаянья. |
"Не брось меня, как тьму бросает в ночь |
Миг молнии! - возникло восклицанье, |
Вопль Урании! - Смерть, ты мчишься прочь?" |
Смерть обняла ее, но не могла помочь. |
26
"Постой еще! Поговори со мною; |
Целуй меня, - твой поцелуй во мне |
Останется, его в себя я скрою, |
Твои слова мой мозг, горя в огне, |
В себя вберет, в непреходящем сне, |
И грустная мечта не прекратится. |
О, Адонаис, я в одной стране |
Но с Временем, увы, нельзя мне разлучиться! |
27
"О, нежное дитя, зачем уйти |
Ты поспешило, быстрыми шагами, |
От торного пробитого пути, |
И с мужеством, но с слабыми руками, |
Вступило в бой с драконом? Он с когтями, |
Ты беззащитен; он в берлоге скрыт. |
Когда б ты подождал, - взращенный днями, - |
С копьем-презреньем, взял бы мудрость-щит, |
Чудовищам пустынь твой был бы страшен вид. |
28
"Шакалы-трусы, храбрые лишь в стае, |
И вороны, что ищут мертвеца, |
Объедки Разрушенья доедая, |
Роняя с крыл заразу без конца, - |
Как все они бежали от Певца, |
Когда стрелой из лука золотого |
Он каждого коснулся наглеца! |
Быть наглыми они не смели снова, |
Лежат у гордых ног, что топчут их сурово. |
29
"Восходит солнце, - гадов рой кишит, |
Зайдет, - и в непроглядной смерти тает, |
Во мраке стынет рой эфемерид, |
И вновь узор бессмертных звезд блистает; |
Так меж людей: вот полубог витает, |
Окутал небо, землю обнажил, |
Исчез, и рой, что блески разделяет, |
Или собою свет его темнил, |
Оставил ночь души сияньям сродных сил!" |
30
Она умолкла; пастухи толпою |
От гор пришли, и каждый был томим, |
В венке увядшем, скорбною мечтою; |
И Вечности явился Пилигрим, |
Чья слава как лазурь была над ним, |
В которой были молнии и тучи; |
Эрин, в усладу горестям своим, |
Послал певца воздушнейших созвучий, |
И сделала любовь его печаль певучей. |
31
Среди других явился хрупкий Лик, |
Тень меж людей; он тучкой утомленной |
Я думаю, что грезою бессонной |
На красоту Природы обнаженной |
Глядел он слишком долго, и за ним, |
За Актеоном, стаей разъяренной, |
Те мысли, чьим огнем он был томим, |
За жертвою гнались и за отцом своим. |
32
Подобный леопарду, Дух прекрасный - |
Любовь, что сквозь отчаянье видна; |
Дух Силы, что в борьбе живет напрасной |
Со слабостью, - едва несет она |
Ту тяжесть, что в минуте нам дана; |
Свет гаснущий, волна, что вдруг дробится, - |
Вот речь о ней, но где теперь волна? |
Цветок увял, хоть луч к нему стремится, |
И сердце порвано, хотя румянец длится. |
33
Он был в венке увядшем, из цветов, |
Зовущихся веселыми глазами, |
И из фиалок, чей расцвет лилов; |
Он легкое копье держал руками, |
Лесной росы, а на конце его |
Плод кипариса был; он меж тенями |
Один был, хоть глядели на него, |
На лань, отставшую от стада своего. |
34
Сквозь слез все улыбнулись на пристрастье |
Его тоски; скорбя, чужое зло |
Он слил со скорбью своего несчастья, |
Оно в созвучья новые вошло; |
И Урания, на него светло |
Взглянув, шепнула: "Кто ты?" Он, смущенный, |
Вдруг обнажил кровавое чело |
С клеймом, и так стоял, окровавленный, |
Как Каин иль Христос. - О, лик тоски бессонной! |
35
Чей голос над умершим прозвучал, |
Нежней? Он смолк. Кто, лик свой закрывая, |
Над белой смертью скорбной тенью встал, |
Надгробным изваяньем возникая? |
В чьем сердце глухо бьется скорбь немая? |
Коль это Он, нежнейший меж умов, |
Сочувствием, - умолкнуть я готов, |
Чтоб не смущать его, скорбящего без слов. |
36
Наш Адонаис выпил чашу с ядом! |
Какой глухой, с змеиною душой, |
Принес конец чуть начатым усладам? |
Хотел бы червь быть больше не собой, |
Он понял сладость песни неземной, |
Той песни, чье чудесное начало |
Будило зависть, мыслей смутный рой, |
И лишь в единой груди зарычало, |
Что песен ждет того, чья лютня отзвучала. |
37
Живи, змея, ничтожная средь змей, |
И от меня не бойся воздаянья! |
Но будь собой, и быть собой умей, |
Ты, жалкое пятно воспоминанья! |
Копи свой яд, злосчастное созданье, |
Излив его, тем низкий дух измерь, |
Тебе - в Самопрезренье наказанье, |
Ты жгучий стыд узнаешь, подлый зверь, |
38
Зачем скорбеть, что наш восторг далеко |
От коршунов, чьим криком мир смущен, |
Он бодрствует иль спит в тиши глубоко, |
Не воспаришь туда, где ныне он. |
Прах в прах! Но должен дух быть возвращен |
К источнику, желанному для взора, - |
Часть Вечного, что в зыбкости времен |
Незыблемо горит в огнях узора, |
Меж тем как пепел твой грязнит очаг позора. |
39
Молчанье! Он не умер, он не спит, - |
От жизненного встал он сновиденья - |
Нас буря лживых грез, взметая, мчит, |
Вступаем мы в бесплодное боренье, |
Нож духа мы вонзаем в привиденья, |
Ничто неуязвимые разим - |
Мы, точно трупы, в склепах, в царстве тленья, |
Ветшаем, пыткам преданы своим, |
И рой надежд в себе, как рой червей, храним. |
40
Он выше нашей ночи заблужденья, |
Тревога, что зовется - наслажденье, |
К нему не прикоснется никогда, |
Мирской заразы в вольном нет следа, |
Не будет он скорбеть иль плакать бурно, |
Что голова безвременно седа, |
Что сердце стынет, что мечта мишурна, |
Что дух устал гореть, полна лишь прахом урна. |
41
Он жив, он есть, - Смерть умерла, не он; |
Жив Адонаис! - Вся в росе блистая, |
Зажгись, Заря, - с тобой не разлучен |
Тот дух, о ком тоскуешь ты, рыдая; |
Леса, не трепещите так, вздыхая! |
Цветы, цветите, смолкни, глубь пещер, |
Развейся, Воздух, Землю обнажая, |
Чтоб лик ее цветист был, а не сер, |
Улыбку сонмы звезд ей шлют из вышних сфер. |
42
С Природою он слился воедино: |
Во всех ее напевах - звук его, |
От громких гулов грома-властелина |
В лучах, во тьме, влиянье своего |
Присутствия сознанью он являет, |
В цветах, в камнях - путь жизни для него; |
Та Власть любви его с собой сливает, |
Что держит мир внизу и сверху зажигает. |
43
Он часть той красоты, что делал он |
Еще когда-то более прекрасной: |
Когда сквозь мир, сквозь этот тусклый сон, |
Лениво-плотный, Дух проходит властный, |
Он новым сонмам ликов, - с ним согласный, - |
Дает черты законченных вещей, - |
Всем выгаркам, с их тупостью напрасной, |
Дает свое подобье, блеск лучей, - |
Горит сквозь мир зверей, деревьев и людей. |
44
На небосводе времени - сиянье |
Возможно затемнить, убить нельзя; |
Смерть - лишь туман с непрочностью влиянья, |
У них, как у созвездий, есть стезя, |
И с высоты они горят, сквозя |
Вздымают сердце юное, скользя |
С ним в воздухе, там слышны споры, шумы, - |
Что будет суждено, свет или мрак угрюмый? |
45
Толпою, каждый покидая трон, |
Наследники мечты недовершенной, |
Восстали, там, в Незримом. Чаттертон, |
Еще предсмертной мукою смущенный; |
Сидней, каким он жил, как пал, сраженный, |
Как, кроткий, он возвышенно любил; |
Лукан, своею смертью вознесенный; |
Забвение, при виде светлых сил, |
Отпрянуло, и мрак далеко отступил. |
46
И многие, чьи имена негромки, |
Но сущность чья излитая живет, - |
Как пламя, бороздящее потемки, |
Мать-искру пережив, сиянье льет, - |
Наполнили лучами небосвод. |
"Гори, теперь ты наш", - они вскричали, - |
На Небе Песен вон светильник тот |
Займи крылатый трон, о, Веспер нашей дали!" |
47
Кто стонет "Адонаис"? О, пойми |
Себя, его, - взгляни, узнай воочью, |
Душой дрожащей Землю обними |
И, к этому прильнувши стредоточью, |
Лучистому отдавшись полномочью, |
Струи свой свет за грани всех миров; |
Потом туда, где день наш с нашей ночью, |
Уйди, не то, низвергшись с облаков, |
48
Иль в Рим иди, что сделался гробницей - |
О, не его, а наших снов мечты; |
И пусть века и царства, вереницей, |
В обломках там лежат средь пустоты, |
Такой, как он, у тех не занимает, |
Кто грабит мир; о, нет, его черты |
Средь тех, кто мыслью всем завладевает, |
Из прошлого лишь мысль одна не умирает. |
49
И город, и пустыня вековая; |
И там, где сонм руин старинных - нем, |
Обломками разбитых гор вставая, |
И остов Разрушенья одевая |
Тебя Дух места к склону, где живая |
Улыбка трав, не приведет в мир снов, |
Средь детской радости смеющихся цветов. |
50
Тупое время кормится камнями, |
И, ветхими окружена стенами, |
Вздымает пирамида облик свой, |
Приют того, кто создал здесь мечтой |
Заветный тихий мир воспоминанья; |
Они под Небом, льющим к ним сиянье, |
Тому, кто дорог нам, шлют тайное дыханье. |
51
Помедли здесь: могилы все кругом |
Так молоды, что возле каждой, тая, |
И, если здесь печать лежит немая |
На роднике души, в ней боль скрывая, |
Не тронь ее. О, возвратясь домой, |
В свой дух взгляни, там желчь найдешь, рыдая. |
Где Адонаис, там бояться ль быть душой? |
52
Единое нетленно остается, |
Различности меняются, их нет; |
Над шаткой тенью луч от века льется; |
Свет Вечности пятнает, белый свет, |
Пока не глянет Смерть. - Коль ты слиянья |
С тем хочешь, что ты ищешь, - вот завет: |
Умри! - Цветы, руины, изваянья, |
53
О, Сердце, что ж ты медлишь? Погляди, |
Ушли твои надежды без возврата. |
Куда умчалось все, и ты иди. |
Во всех вещах поблеклость и утрата, |
Ни в ком, ни в чем; и, если что пьянит, |
Так лишь затем, чтоб сердце было сжато. |
Чу! Адонаис! Ветер шелестит! |
Пусть Жизнь не делит то, что Смерть соединит. |
54
Та Красота, в которой все живет |
И движется, та Благодать, что с пленной |
Зловещей тьмой рожденья бой ведет, |
Любовь, что свет сквозь ткани жизни льет, - |
Людьми, зверьми, - и блеск различный шлет, |
Как явит каждый зеркало собою, - |
Все светит на меня, и смертность тает мглою. |
55
Дыхание, чью власть я в песнь призвал, |
От берегов далеко вихрь умчал, |
Прочь от толпы, чей парус чужд дыханья |
Могучих бурь; в разрывах мирозданья |
Разъединен с землею небосвод. |
Маяк-звезда, мне Адонаис шлет |
Из сокровенных сфер, где Вечное живет. |
1821