Водолаз
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Водолаз

ВОДОЛАЗЪ.

(Изъ Шиллера.)

"Удалый ли витязь иль отрокъ отважный

Обрушится въ бездну съ обрывистыхъ скалъ?

Я въ черныя челюсти пропасти влажной

Бросаю изъ чистаго злата бокалъ.

Кто царскую волю исполнитъ мою -

Тому я въ награду бокалъ отдаю!..."

Такъ царь говоритъ: и бокалъ свой бросаетъ

Съ угрюмой, надъ моремъ нависшей скалы,

Въ глубь грозной харибды - и онъ исчезаетъ

Въ свинцовой пучинъ зiяющей мглы.

"Безстрашные сердцемъ, послушные мне!

Отъищетъ ли кто мои бокалъ въ глубине?..."

И витязь и отрокъ, отъ страха немея,

Въ глубокомъ смущеньи стоятъ вкругъ царя,

Вверяться гремучимъ обваламъ несмея.

Они содрогнулись, взоръ въ море вперя...

И царь обращается въ третiй къ нимъ разъ:

"Уже ли не съищется смелый изъ васъ?"

Но все, какъ и прежде, - немое молчанье.

И вотъ молодой щитоносецъ идетъ:

Онъ поступью гордой раздвинулъ собранье,

Сорвалъ онъ свой поясъ и плащь скидаетъ;

Смутилось собранье, - въ немъ жалость не спитъ

Боязнь и надежда на сердце кипитъ.

Вотъ онъ но уступамъ на скаты восходитъ

И въ бездну съ подмытыхъ навесовъ глядитъ:

Тамъ влага, какъ омутъ надъ омутомъ бродитъ

Харибда, какъ боръ въ непогоду, - гудитъ

И словно далекой раскатъ громовой

Вздымаясь дробитъ свой напевъ роковой.

Бунтуетъ, клокочетъ, визжитъ, завываетъ,

Какъ-будто вся влага смешалась съ огнемъ;

Въ-пыль-стертые брызги къ звездамъ отбиваетъ

И полны теснятся какъ холмъ надъ холмомъ.

Сшибается глухо съ грядою гряда

И рвется, какъ море, изъ моря вода.

Но вотъ улеглась одичалая сила,

Расщелина алчную пасть растворила

Бездонную, словно самъ адъ подъ водой.

И видно, какъ зевъ, за волною волну,

Глотая, вбираетъ въ свою глубину.

И быстро, пока не вскипели приливы,

Младой щитоносецъ въ пучину нырнулъ

И замерли въ воздухе стоновъ отзывы:

Адъ черный струистую ткань развернулъ;

Подернулась гранью суровая мгла,

И бездна надъ отрокомъ челюсть свела.

Умолкла гроза надъ Харибдой ужасной;

Лишь въ сумрачныхъ недрахъ уныло реветъ,

И слышны воззванья: "о витязь прекрасный,

Кто къ жизни изъ бездны тебя воззоветъ?"

Чу! въ дальнихъ обвалахъ неясно-слышна

Все глуше и глуше гудитъ глубина.

И если ты бросишь венецъ свой въ пучину

И скажешь: кто мне мой венецъ возвратить -

Тотъ будетъ мне равенъ, - я самъ твой отрину

Что скрыто отъ насъ въ глубине роковой,

Того не разскажетъ никто намъ живой,--

И даже суда водокруто кругами

Объятыя мчатся ко дну, какъ стрела,

И бревна и мачты всплываютъ щепами

Растертыя дикою силой жерла.

Но воть ужь слышнее, какъ бури полетъ

Все ближе и ближе гроза тамъ реветъ.

Бунтуетъ, клокочетъ, визжитъ, завываетъ

Какъ-будто вся влага смешалась съ огнемъ,

Въ-пыль-стертые брызги къ звездамъ отбиваетъ

И волны теснятся, какъ холмъ надъ холмомъ -

И словно далекiй раскатъ громовой

Вздымаясь, дробитъ- свой напевъ роковой.

И вотъ, изъ клокочащей, черной стихiи,

Сквозь пену, лебяжьей блестя белизной,

Светлеютъ плеча и округлости выи

И борется тело съ холодной водой.

То онъ! вотъ онъ поднялъ высоко бокалъ

Глубоко и тяжко онъ духъ переводитъ,

Небесный приветствуя радостно светъ,

И громко изъ устъ весть въ уста переходитъ:

Онъ живъ, онъ спасенъ, подъ нимъ пропасти нетъ.

Изъ гроба, изъ алчныхъ клокочащихъ волнъ

Онъ выплылъ безвреденъ, отважности волнъ!--

Идетъ онъ, его ужъ толпа окружаетъ,

Предъ сильнымъ безстрашный колена склонилъ

И кротко бокалъ свой царю онъ вручаетъ.

Царь къ дочери радостный взоръ обратилъ -

И льется въ бокалъ, какъ янтарь съ жемчугомъ,

Живое вино, - и все смолкли кругомъ!

"Да здравствуетъ царь и созданья блаженны,

Привыкшiя въ солнечномъ свете дышать!

Въ той пропасти ужасъ, судьбой заключенный,

И смертный безсмертныхъ страшись искушать.

И нетъ, не срывай ты съ техъ местъ пелены,

Где тайны туманомъ и мглой затканы.

Я молнiй быстрее ко дну опускался,

Въ холодныя кольца протокъ извивался

И тщетно я волны во мгле разсекалъ,

Скрученъ и заверченъ въ кругахъ винтовыхъ

Невольно подумалъ - не быть мне въ живыхъ.

Но, въ часъ сокрушенiй, Богъ внемлетъ моленью,

Онъ длань съ высоты на спасенье послалъ,

И волны меня принесли къ возвышенью

Глубоко внедренныхъ въ пучине той скалъ:

Во мгле, на коралле виселъ мой бокалъ

И счастье, что онъ въ глубину не упалъ.

Тамъ страшная пропасть была подо мною,

Въ багровомъ тумане не виделъ я дна;

Хоть мертвою занятъ былъ слухъ тишиною,

Но взорамъ мелькала сквозь мракъ глубина,

Какъ туча на туче, на гаде тамъ гадъ,

И бездна чернела какъ сумрачный адъ.

Чудовища бродятъ въ смешеньи неясномъ,

Свиваясь въ безвидные мрака клубки,

Зубъ съ колкою рашплей на скате ужасномъ

И страшно о скалы тамъ зубы точилъ

Чешуйчатоногiй морской крокодилъ.

И тамъ я виселъ и боролся съ бедою,

И былъ я отъ помощи вашей далёкъ,

Одинъ, межъ чудовищъ подъ хладной водою,

О жизни я более думать не могъ.

Глубоко, подъ звуками вашихъ речей,

Съ суровыхъ пучинъ не сводилъ я очей.

И съ трепетомъ вижу: ко мне подползаетъ

Страшилище, двигая тысячью ногъ,

И вотъ - кровожадную пасть разверзаетъ...

Я бросилъ кораллъ - и какъ трупъ, изнемогъ...

Меня обхватила въ порывахъ струя,--

И вдругъ очутился надъ бездною я..."

И царь, изумленный ужаснымъ разсказомъ,

Ему говоритъ: "Вотъ бокалъ дорогой!

Но слушай! Кольцо золотое съ алмазомъ

Гебе я назначилъ за подвигъ другой:

Отважься еще разъ... и скажешь ты мне,--

"

То слышала дочь и, со вздохомъ глубокимъ,

Устами умильными молитъ отца:

"Довольно, родитель, потехамъ жестокимъ

Уже ли не будетъ сегодня конца?

То рыцари могутъ его заменить."

Царь снова беретъ тотъ бокалъ драгоценный

И въ бездну пускаетъ съ крутой вышины.

"Отведай еще разъ, ты, Богомъ спасенный!

Разведай въ жерле томъ закрытую ночь,--

Съ тобой обвенчается царская дочь!"

Его окрилила небесная сила,

Отвагою гордой сверкнули глаза.

Бледна, и дрожитъ на ресницахъ слеза.

И онъ, ободренный высокой ценой,

Ударившись въ море, исчезъ подъ волной.

То взроетъ всю бездну, то снова сравняетъ,

Умильно толпа взоръ въ пучину склоняетъ,

Дымясь, истощается зевъ роковой;

Бунтуя, летитъ за волною волна

Но отрока вверхъ не несетъ ни одна.