Завтрак герцога Альбы в Рудольштадтском замке в 1647 году
(Старая орфография)

Завтракъ герцога Альбы въ Рудольштадтскомъ замке въ 1647 году.

Собранiе сочиненiй Шиллера въ переводе русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901

Перелистывая одну изъ старыхъ хроникъ шестнадцатаго века (Res in Ecclesia et Politia Christiana gestae ab anno 1500 ad anno 1600. Aut I. Soeffing. Th. D. Ro; dolst. 1676), я нашелъ въ ней нижеследующiй анекдотъ, который решаюсь вызвать изъ забвенiя, находя его по многимъ причинамъ достойнымъ того. Въ рукописи, носящей, заглавiе: Mausolea manibus Metzeli posita а Fr. Melch. Dedekindo 1738, я встретилъ подтвержденiе этого разсказа. Онъ внесенъ также и въ "Дворянское Зерцало" Шпангенберга, т. I, ч. 13, стр. 445.

Речь идетъ объ одной немецкой даме, твердостью и решительностью своего поведенiя заставившей трепетать самого герцога Альбу, привыкшаго до того лишь при; водить въ трепетъ другихъ. Домъ, изъ котораго она происходила, издавна уже прославился геройскимъ духомъ своимъ и далъ императора немецкому народу. Разсказъ, нашъ относится къ 1547 году. Когда после битвы при Мюльберге императоръ Карлъ V на пути своемъ во Франконiю и Швабiю проходилъ черезъ Тюрингiю, вдовствующая графиня Екатерина фонъ-Шварцбургъ, урожденная княгиня Генебергъ, исходатайствовала у него охранную грамоту для своихъ подданныхъ, во избежанiе техъ бедъ, которыя могла имъ причинить проходящая испанская армiя. Въ свою очередь, она обязалась за это позаботиться о доставке изъ Рудольштадта по дешевымъ ценамъ хлеба,, пива и прочихъ необходимыхъ припасовъ къ мосту, где должны были переправиться черезъ Заалу испанскiя войска. Кроме того, она, на всякiй случай, предусмотрительно распорядилась, чтобы былъ сломанъ мостъ, слишкомъ близко прилегавшiй къ городу и перенесенъ подальше; она разсчитывала этимъ способомъ оградить хищные инстинкты ожидаемыхъ гостей отъ соблазна, которому ихъ могла подвергнуть чрезмерная близость города. Кроме того жителямъ всехъ местностей, лежавшихъ по пути проходящаго войска, разрешено было более ценную часть своихъ пожитковъ приносить въ Рудольштадскiй замокъ на сохраненiе.

Темъ временемъ, испанскiй генералъ, въ сопровожденiи герцога Генриха Брауншвейгскаго и его сыновей, приближался къ городу. Онъ отправилъ впередъ гонца къ графине Шварцбургъ, съ просьбой принять его гостемъ къ себе на завтракъ. Столь скромная просьба со стороны человека, стоящаго во главе действующей армiи, не можетъ быть, конечно, отвергнута. Все, что найдется въ доме, будетъ предложено къ его услугамъ - таковъ былъ ответъ. Его превосходительство могутъ пожаловать и располагать всемъ, чемъ имъ угодно. Кстати, не преминули напомнить ему объ охранной грамоте съ прибавленiемъ убедительнейшей просьбы насчетъ добросовестнаго соблюденiя данныхъ въ ней обещанiй..

Но едва успели сесть за столъ, какъ появляется гонецъ и вызываетъ графиню изъ залы. Она узнаетъ, что въ некоторыхъ деревняхъ испанскiе солдаты на пути своемъ производятъ безчинства и угоняютъ скотъ у крестьянъ. Графиня Екатерина была матерью своему народу: непрiятность, причиненная даже ничтожнейшему изъ ея подданныхъ, была ея собственной, личной непрiятностью. Взбешенная вероломствомъ, она сохранила, однако, полное присутствiе духа и самообладанiе. Приказавъ всемъ слугамъ своимъ вооружиться какъ можно тише и быстрее и покрепче запереть все входы и выходы замка, она возвращается въ залу, где высокiе гости все еще сидели за столомъ. Въ самыхъ трогательныхъ выраженiяхъ стала она имъ жаловаться на безчинства, о которыхъ ей сейчасъ сообщили, и на то, какъ плохо выполняется императорское слово. Ей отвечаютъ со смехомъ, что таковъ ужъ обычай войны, и что подобныя маленькiя непрiятности неизбежны при всякомъ прохожденiи солдатъ. Такой ответъ окончательно вывелъ ее изъ себя. "Это мы еще увидимъ!" сказала она: моимъ беднымъ подданнымъ должно быть возвращено то, что имъ принадлежитъ, или же - клянусь Богомъ..." Она угрожающе возвысила голосъ: "кровь князей за кровь быковъ!" Съ этимъ краткимъ, но решительнымъ заявленiемъ она вышла изъ комнаты, которая въ ту-же минуту наполнилась вооруженными людьми. Съ мечами въ рукахъ и выраженiемъ глубокой почтительности на лицахъ, встали они за стульями военачальниковъ и вежливо прислуживали имъ за завтракомъ. Герцогъ Альба изменился въ лице при появленiи этой воинственной свиты; онемевъ отъ неожиданности, гости сидели неподвижно за столомъ и безмолвно глядели другъ на друга. Отрезанные отъ своего войска, окруженные значительно превосходившей ихъ численно, крепкой теломъ и духомъ, толпой, на какой исходъ могли они разсчитывать?

Грозному герцогу оставалось только, скрепя сердце, пойти на все условiя, лишь бы смягчить разгневанную даму. Генрихъ Брауншвейгскiй первый пришелъ въ себя и разразился громкимъ хохотомъ: онъ избралъ благоразумный путь - обратить все происшедшее въ шутку. Въ длинной хвалебной речи сталъ онъ прославлять графиню за материнскую заботливость ея о благе своей страны, за твердость и решительность духа, какiя она только что обнаружила. Онъ просилъ ее успокоиться и вполне положиться на него: онъ беретъ на себя ответственность въ томъ, что герцогъ сделаетъ все возможное, чтобы удовлетворить пострадавшихъ. И въ самомъ деле ему удалось уговорить герцога, чтобы тотъ немедленно отдалъ приказъ о возвращенiи похищеннаго скота безъ малейшихъ проволочекъ. Какъ только графиня Шварцбургская убедилась, что достоянiе ея подданныхъ будетъ возвращено, она тотчасъ же изменила свое отношенiе къ гостямъ и разсыпалась въ горячихъ выраженiяхъ благодарности. Распрощавшись самымъ вежливымъ и изысканнымъ образомъ, гости покинули замокъ.

"Великодушной", прилагаемый обыкновенно къ ея имени. Но не однимъ этимъ заслужила она свою славу: ея деятельной энергiи обязана своимъ успехомъ реформацiя, введенная въ Шварцбургъ-Рудольштадте супругомъ ея Генрихомъ XXXVII; по ея старанiямъ были изгнаны монахи и ея заботами было улучшено школьное преподаванiе. Многимъ изъ протестантскаго духовенства, подвергавшимся гоненiямъ за веру, оказывала она поддержку и покровительство. Въ ихъ числе былъ и знаменитый Каспаръ Аквила, пасторъ Заальфельдскiй. Въ качестве полкового священника, онъ въ юныхъ годахъ своихъ сопровождалъ въ Нидерланды армiю императора. Тутъ, однажды, онъ разсердилъ Солдатъ, отказавшись крестить пушечное ядро; буйная ватага бросила его въ дуло мортиры, намереваясь выстрелить имъ оттуда на воздухъ, и лишь счастливая случайность спасла его, - порохъ какъ-бы нарочно не хотелъ загораться. Во второй разъ теперь жизнь его подвергалась опасности: голова его была оценена въ 5000 гульденовъ, такъ какъ онъ разгневалъ императора, указъ котораго поносилъ публично съ кафедры. По просьбе заальфельдцевъ, Екатерина приказала тайно привести пастора въ свой замокъ, где долгое время скрывала его, заботясь о немъ съ истинно высокимъ человеколюбiемъ до техъ поръ, пока опасность миновала и Аквила могъ снова появиться открыто. Она пользовалась глубокимъ и всеобщимъ уваженiемъ и умерла, оплакиваемая всеми, на пятьдесятъ восьмомъ году жизни и двадцать девятомъ царствованiя. Въ Рудольштадской церкви хранятся останки ея.