Мальтийцы (набросок)
(Старая орфография)

Собранiе сочиненiй Шиллера въ переводе русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901

Мальтiйцы. Новый переводъ Зин. Венгеровой

Мальта осаждена всеми силами Солимана, который далъ клятву истребить орденъ до основанiя. Къ турецкимъ военачальникамъ, Мустафе и Пiяли, присоединились корсары Улуччiали и Драгутъ, а также алжирцы Гасцемъ и Канделисса. Обе гавани блокированы турецкимъ флотомъ, и къ острову нетъ никакого доступа. Кто хочетъ пробраться туда на помощь осажденнымъ, долженъ непременно отважиться на схватку съ несметными силами непрiятеля. Съ суши турки атаковали фортъ С.Эльмо, разсчитавъ совершенно верно все выгоды, предоставляемыя взятiемъ этого пункта. Овладей они фортомъ, обе гавани очутятся въ ихъ рукахъ, и имъ тогда ничего не стоитъ напасть на Иль-Борго, фортъ святого Михаила и фортъ святого Ангела, где сосредоточены все силы ордена.

Ла Валетъ - гросмейстеръ Мальтiйскаго ордена. Онъ предвиделъ нападенiе турокъ и сделалъ все возможныя приготовленiя къ нему. Рыцари въ огромномъ количестве стянуты на островъ; кроме того 10000 солдатъ расположено тутъ-же. Оружiе и все съестные припасы заготовлены въ достаточномъ количестве; укрепленiя въ порядке. Помимо всего этого приходится разсчитывать на помощь Сицилiи, такъ какъ количественный перевесъ непрiятеля слишкомъ великъ, и стены крепости, какъ и люди, не могутъ устоять подъ напоромъ безпрерывныхъ нападенiй. Каждое такое нападенiе уноситъ огромное число рыцарей и солдатъ, ряды защитниковъ редеютъ, и если энергiя турокъ не ослабеетъ, то, безъ посторонней помощи, некому будетъ въ конце-концовъ бороться съ ними. Не выдержать и укрепленiямъ всехъ этихъ штурмовъ, повторяющихся одинъ за другимъ.

Не безъ основанiя ждетъ Ла-Валетъ помощи отъ Сицилiи: если погибнетъ Мальта, то владенiя испанскаго короля подвергаются величайшей опасности. Поэтому Филиппъ Второй обещалъ ему всевозможную поддержку и въ этомъ смысле далъ распоряженiе вице-королю сицилiйскому. Въ гаваняхъ Сицилiи стоитъ флотъ, готовый къ отплытiю, много рыцарей и всякихъ искателей приключенiй стеклось сюда съ намеренiемъ отправиться въ Мальту. Уполномоченные гросмейстера неотступно находятся при вице-короле испанскомъ, торопя его ускорить отбытiе флота.

Но испанская политика слишкомъ своекорыстна для того, чтобъ отважиться на что-нибудь серьезное въ этомъ серьезномъ деле. Могущество турокъ пугаетъ испанцевъ; они хотятъ выиграть время и выждать, пока силы турецкiя ослабеютъ, - имъ не хочется бросаться въ явную опасность. Что имъ за дело то того, что орденъ надрываетъ въ этой борьбе свои силы, только-бы онъ окончательно не погибъ, а мужество рыцарей служитъ Испанiи порукой въ томъ, что на долю турокъ достанется не мало таки хлопотъ. Они и разсчитываютъ на то, что турки, ослабленные мало-по-малу упорнымъ сопротивленiемъ ордена, сами собой снимутъ осаду или же смогутъ быть отбиты съ меньшимъ рискомъ и опасностью. Въ этихъ видахъ вице-король испанскiй ограничивается обещанiями, но не делаетъ ни шагу для того, чтобы вывести орденъ изъ тяжкаго положенiя.

Темъ временемъ пока Ла-Валетъ торопитъ испанцевъ, а испанцы медлятъ, турки, не теряя времени, теснятъ С.-Эльмо съ возрастающей энергiей. Фортъ не можетъ считаться особенно надежнымъ оплотомъ, такъ какъ онъ занимаетъ слишкомъ тесное пространство, почему и не снабженъ достаточнымъ количествомъ укрепленiй. Кроме того, онъ вмещаетъ въ себе только ограниченное число людей, которое сильно убываетъ после каждаго нападенiя и должно каждый разъ снова пополняться. Несколько наружныхъ укрепленiй уже перешло въ руки турокъ, ихъ артиллерiя на валахъ, и стенамъ нанесено уже много поврежденiй. Гарнизонъ не охраняется крепостью и, не смотря на все свое мужество, представляетъ легкую добычу непрiятельскаго огня.

Рыцари не въ состоянiи больше бороться съ такимъ стеченiемъ неблагопрiятныхъ условiй; они просятъ гросмейстера, чтобъ ихъ перевели куда-нибудь въ более надежное место, такъ какъ все равно не можетъ быть и речи о томъ, чтобъ удержать С. Эльмо. Остальные рыцари присоединяютъ къ нимъ свои просьбы, стараясь убедить гросмейстера въ томъ, что онъ поступаетъ дурно, безполезно жертвуя рыцарями, находящимися на С.-Эльмо, и темъ постепенно ослабляя силы ордена ради безплодной защиты безнадежнаго места. Не благоразумнее было-бы разве сосредоточить все эти силы въ главномъ пункте? Сами турки, кажется, не могли-бы придумать для себя ничего лучше того упрямства, съ которымъ гросмейстеръ вбилъ себе въ голову фантазiю пожертвовать мало-по-малу всеми лучшими рыцарями на этомъ беззащитномъ посту.

Несмотря на полную очевидность этихъ доводовъ, гросмейстеръ остается при своемъ мненiи, ничуть не убежденный ими. Онъ знаетъ, конечно, что С.-Эльмо нельзя удержать, ему отъ души жаль погибающихъ рыцарей, онъ глубоко страдаетъ, принося ихъ въ жертву, но онъ не можетъ отказаться отъ этого пункта, - на то есть у него две основательныя причины: 1) С.-Эльмо должно сопротивляться во что бы то ни стало, чтобъ протянуть время до прибытiя вспомогательнаго флота изъ Сицилiи, - стоитъ только туркамъ захватить этотъ фортъ, и они могутъ запереть обе гавани, такъ что доступъ для помощи сделается крайне затруднительнымъ, да и сами испанцы грозятъ, что въ этомъ случае они немедленно повернутъ обратно. 2) Если непрiятелю удастся покончить съ С.-Эльмо, онъ все свои силы, сплоченныя во-едино" направитъ прямо на центръ ордена и, отрезавъ путь какой-бы то ни было помощи, начнетъ мало-по-малу изводить орденъ постоянно повторяющимися сраженiями. Совсемъ не то, если мы и лишимся С.-Эльмо, но заставимъ непрiятеля взять его штурмомъ: 1) силы у него тогда много поубавится и не такъ легко ему будетъ затеять новое крупное предпрiятiе противъ нашего главнаго центра и 2) (что всего важнее въ поэтическомъ смысле) они будутъ такъ напуганы примеромъ отчаяннаго сопротивленiя на первомъ-же оплоте острова и получатъ такое представленiе о христiанскомъ мужестве, что потеряютъ всякую охоту испытывать его долее.

Такимъ образомъ гросмейстеръ имеетъ свои серьезныя причины во имя блага целаго пожертвовать частью рыцарей, обязанныхъ защищать С.-Эльмо. Какъ ни суровъ его образъ действiй, онъ не идетъ въ разрезъ съ законами ордена, такъ-какъ каждый вступающiй въ него обязуется положить свою жизнь за религiю ёъ безпрекословной и слепой покорностью; но для слепого повиновенiя такому суровому закону нуженъ чистый духъ ордена, ибо повиновенiе должно исходить изнутри человека и не можетъ быть вынуждено внешними насильственными мерами. Тутъ необходимо: 1) слепо отдаться во власть гросмейстера съ твердой верой въ правоту его и мудрость его решенiй; 2) иметь благочестивый, строго религiозный, отрешенный отъ всехъ земныхъ интересовъ образъ мыслей, соединенный съ высокимъ героизмомъ.

Но орденъ не обладаетъ темъ высокимъ духомъ, который такъ необходимъ въ настоящую минуту. Рыцари храбры, они мужественны, но они хотятъ воспользоваться этими качествами по своему, не хотятъ слепо повиноваться закону. Данная минута требуетъ духовнаго (идеалистическаго) настроенiя, а между темъ настроенiе ихъ мiрское (матерiалистическое). Они утратили первоначальный духъ, положенный въ основанiе ордена: они любятъ не одинъ только долгъ, но и многое другое, они интересуются преходящими радостями текущей жизни. Они герои, но герои не христiанскiе, не духовные. Любовь, богатство, честолюбiе, нацiональная гордость и многiя другiя земныя чувства волнуютъ ихъ сердца.

Осада захватила орденъ въ тотъ моментъ, когда непорядки въ немъ достигли крайнихъ пределовъ. Многiе рыцари открыто предавались разврату, на который Ла Валетъ смотрелъ сквозь пальцы: онъ былъ въ этомъ отношенiи снисходителенъ - ведь и самъ онъ не вполне свободенъ отъ человеческихъ слабостей. Но теперь, когда обнаружились печальныя последствiя непорядковъ, когда они послужили поводомъ къ раздору и внутреннимъ междоусобiямъ въ самомъ ордене, Ла Валетъ самъ видитъ необходимость преобразовать орденъ и возстановить его въ его первоначальной чистоте. Онъ приказываетъ удалить пленницу - гречанку, изъ за которой спорятъ два важныхъ рыцаря, увлекая въ этотъ раздоръ и остальныхъ, такъ-какъ къ каждому изъ нихъ присоединяется его языкъ. Гросмейстеръ запрещаетъ теперь азартныя игры, попойки и роскошь въ одежде, чемъ навлекаетъ на себя неудовольствiе рыцарей. Они находятъ его поведенiе своевольнымъ, называютъ его образъ действiй тиранiей и утверждаютъ, что теперь не время для стесненiй, - война и опасность даютъ право на свободу.

Стой, дерзкiй! Ты рабыню похищаешь,

Мной взятую, которую своею

Я объявилъ!

Даю свободу ей;

Пусть выберетъ по сердцу господина.

Моя - она: таковъ законъ войны,

Я съ корабля ее добылъ пиратовъ.

Но грубый ихъ обычай презираетъ

Тотъ, кто пленить свободно сердце можетъ.

Женъ красота - награда храбрецу.

Но чести женъ - мечъ рыцаря защита.

Сентъ-Эльмо будь защитникомъ! Тебе

Тамъ быть должно.

Тамъ - бой, а здесь - награда.

Женъ воровать конечно безопасней,

Чемъ съ турками, какъ должно мужу, биться.

Про лютый бой, такъ впереди кипящiй,

Конечно, здесь беседовать удобно.

Начальнику ты повинуйся... Прочь!

Начальникъ ты надъ флотомъ, но не здесь.

Чти на груди моей великiй крестъ.

Подъ малымъ здесь большое сердце бьется.

Но мечъ у нихъ зато еще острей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

          Испанецъ правъ. Надменность провансальцевъ

Наказана должна быть!

Три клинка

На одного! Сюда! На помощь! Трое

На одного! Ударьте на кастильца!

Мы - за тебя! Мы все тебе поможемъ.

Разите провансальцевъ!

Вследъ затемъ хоръ появляется на сцене. Онъ состоитъ изъ шестнадцати духовныхъ рыцарей, одетыхъ въ длинную одежду ордена, и располагается двумя рядами по обе стороны театра, такъ что окружаетъ всехъ остальныхъ, находящихся на сцене.

Хоръ упрекаетъ рыцарей за ихъ распри въ такой моментъ. Изображенiе грозящей опасности и опасенiя, вызванныя внешнимъ и внутреннимъ состоянiемъ ордена. Самонадеянность рыцарей, разсчитывающихъ на помощь Испанiи.

и предоставленъ самому себе. Онъ предлагаетъ Миранде изложить свое порученiе, состоящее въ томъ, что вице-король не хочетъ рисковать своимъ флотомъ въ томъ случае, если господствующiй надъ гаванью фортъ Сентъ-Эльмо очутится въ рукахъ турокъ.

Со стороны рыцарей раздаются крики единодушнаго негодованiя по поводу своекорыстной и вероломной политики испанцевъ.

Миранда добровольно решается остаться на острове и разделить участь ордена.

Монтальто приводитъ стараго христiанина - пленника съ завязанными глазами. Его прислалъ Мустафа будто-бы для переговоровъ съ гросмейстеромъ, а на самомъ деле для того, чтобы связать сношенiя съ изменникомъ. Ла Валетъ не хочетъ слышать о переговорахъ, - никакого соглашенiя у рыцарей съ неверными состояться не можетъ. Онъ угрожаетъ смертью старому христiанину и всякому другому, кто вздумаетъ явиться отъ имени турокъ. Христiанинъ жалуется на свою горькую участь. Ему предлагаютъ остаться, если онъ хочетъ, но онъ предпочитаетъ вернуться къ прежнему тяжкому рабству, - онъ не сомневается въ томъ, что рано или поздно Мальта все-таки будетъ взята. Уходя, онъ бросаетъ вскользь предостереженiе относительно изменниковъ.

Депутацiя рыцарей изъ С.-Эльмо докладываетъ, что фортъ не можетъ держаться, и проситъ отъ имени уполномочившихъ ихъ позволенiя удалиться оттуда. Несмотря на полную очевидность безнадежнаго состоянiя форта, Ла Валетъ настаиваетъ на необходимости его защищать. Ромегасъ покаместъ еще на стороне Ла Валета.

Остальные рыцари присоединяютъ свои энергическiя настоянiя къ ходатайству депутатовъ изъ С.-Эльмо. Ла Валетъ самъ ихъ очень жалеетъ, но остается непреклоннымъ.

Рыцари руководствуются матерiалистическими побужденiями; онъ имъ противопоставляетъ свои идеалистическiя. Креки молитъ о разрешенiи отправиться въ С.-Эльмо, но получаетъ отказъ. Заявивъ требованiе безусловнаго повиновенiя, Ла Валетъ уходитъ вместе со старыми рыцарями.

Появляются два уполномоченныхъ отъ гарнизона въ Сентъ Эльмо. Гарнизонъ этотъ не выбранъ гросмейстеромъ, а назначенъ безъ его участiя установленнымъ порядкомъ. Двадцатилетнiй рыцарь, СентъПристъ, котораго все любятъ, и котораго гросмейстеръ особенно отличаетъ, находится въ числе защитниковъ Сентъ-Эльмо. Внешнимъ видомъ и отвагой это юный Ринальдо. Онъ бичъ турокъ, и, какъ его ни стараются оберегать, онъ всегда первый въ сраженiяхъ Но, окруженный опасностями и смертью, онъ всегда остается невредимъ; кажется, что одно его появленiе обезоруживаетъ врага, и что его охраняютъ ангелы. Креки, молодой рыцарь вспыльчиваго нрава, привязанъ къ нему страстнымъ, но благороднымъ чувствомъ. Уполномоченные описываютъ положенiе Сентъ-Эльмо, успехи враговъ, говорятъ о томъ, что крепость не можетъ долее держаться, и просятъ, чтобы гарнизону позволили удалиться на другой постъ. Младшiе рыцари, въ особенности Креки, усиленно поддерживаютъ эту просьбу, но гросмейстеръ отказываетъ. Онъ ясно показываетъ свое участiе въ судьбе гарнизона, но очень серьезно и твердо объясняетъ, что Сентъ-Эльмо нужно

Ропотъ молодыхъ рыцарей противъ гросмейстера. Креки тревожно осведомляется о Сентъ-Присте и узнаетъ отъ уполномоченныхъ, что онъ въ особенности подвергается опасности. Монтальто возвращается, проводивъ христiанина-пленника, и усиливаетъ ожесточенiе противъ гросмейстера злобными замечанiями о его самоуправстве и жестокости.

Недовольные удаляются, остается хоръ. Юнъ жалуется на паденiе ордена и на несправедливое отношенiе къ гросмейстеру, заслуги котораго онъ очень ценитъ. Воспоминанiя изъ исторiи ордена.

Ла Валетъ; хоръ. Гросмейстеръ обнаруживаетъ свои душевныя качества. Онъ боится, что у него не хватитъ твердости отстоять должное. Его мучитъ необходимость принести въ жертву храбрыхъ защитниковъ Сентъ-Эльмо. Онъ озабоченъ злоупотребленiями, вкравшимися въ жизнь ордена. Хоръ указываетъ ему на последствiя его уступчивости и напоминаетъ ему о споре изъ-за гречанки. Ла Валетъ сознается въ своихъ ошибкахъ и хочетъ попытаться произвести полную реформу ордена. Гречанку онъ уже велелъ увести.

Ромегасъ, Биронъ и остальные. Оба рыцаря жалуются на удаленiе гречанки. Ла Валетъ напоминаетъ рыцарямъ объ ихъ обете. Они утверждаютъ, что положенiе делъ даетъ имъ право на снисхожденiе. Въ нихъ проявляется ихъ дикiй нравъ, который разбиваетъ все преграды въ минуту грозной опасности. Они хотятъ насладиться мгновенiемъ, когда следующiй часъ, быть можетъ, уже не принадлежитъ имъ. Храбрецъ, который знаетъ, что въ немъ нуждаются, считаетъ себя вправе нарушать законы. Гросмейстеръ говоритъ съ ними властнымъ тономъ и удаляется.

Приходитъ Креки и резко говоритъ о жестокости гросмейстера. Разговоръ прерывается приходомъ Монтальто, который возвещаетъ о прибытiи новыхъ уполномоченныхъ изъ Сентъ-Эльмо. Положенiе форта очень ухудшилось; у турокъ очень сильныя наружныя укрепленiя. Гарнизонъ еще разъ проситъ позволенiя удалиться или хочетъ пойти на верную смерть, рискнувъ на открытую битву. Въ числе уполномоченныхъ находится и Сентъ-Пристъ, при помощи котораго надеются повлiять на гросмейстера. Ла Валетъ отказывается говорить съ уполномоченными. Эта кажущаяся жестокость еще более возмущаетъ рыцарей, хотя на самомъ деле она только следствiе его мягкости; онъ боится, что вся его твердость исчезнетъ въ присутствiи юноши, который близокъ его сердцу. Сентъ-Пристъ его незаконный сынъ; но объ этомъ не знаетъ никто, кроме одного Ла Валета.

Входятъ уполномоченные въ сопровожденiи несколькихъ рыцарей, которые громко выражаютъ свое недовольство противъ гросмейстера. Самъ Сентъ-Пристъ молчитъ, но Креки бурно выражаетъ свое возмущенiе. Ромегасъ и Биронъ поддерживаютъ его, Монтальто пользуется этимъ моментомъ, чтобы возбудить рыцарей противъ гросмейстера, хоръ тщетно напоминаетъ имъ объ ихъ долге. Составляется страшный заговоръ противъ гросмейстера.

Ла Валетъ поручаетъ инженеруКастрiотто ознакомиться съ положенiемъ Сентъ-Эльмо.

У гросмейстера зарождается подозренiе противъ Монтальто, и онъ велитъ строго следить за нимъ. Онъ говоритъ съ нимъ на-едине, чтобы добромъ уговорить его, но это не удается. Монтальто настойчиво и дерзко все отрицаетъ и упрямо кичится своимъ командорскимъ званiемъ.

детскимъ доверiемъ разсказать гросмейстеру о возмущенiи рыцарей. Ла Валетъ съ трудомъ скрываетъ свои чувства къ юноше.

Онъ говоритъ съ Сентъ-Пристомъ, какъ гросмейстеръ, и отпускаетъ его, давъ ему разныя порученiя. Юноша воспламененъ чувствомъ долга и очарованъ личностью гросмейстера.

Появляются Ромегасъ, Биронъ, Креки и несколько ихъ приверженцевъ. Они начинаютъ настойчиво требовать, чтобы гарнизонъ былъ отозванъ, и после отказа гросмейстера произносятъ мятежныя речи. Креки заходитъ дальше всехъ въ своемъ возмущенiи. На упрекъ Ла Валету въ томъ, что онъ губитъ орденъ своимъ упрямствомъ, гросмейстеръ отвечаетъ, что орденъ все равно уже распался, что его въ эту минуту уже нетъ, и что погубила его не сила непрiятеля, а внутреннее распаденiе. Онъ съ достоинствомъ удаляется и велитъ рыцарямъ ждать его приказа.

Рыцари потрясены последней речью гросмейстера и некоторые изъ нихъ начинаютъ сознавать свою неправоту. Одинъ рыцарь приноситъ известiе о томъ, что явился ренегатъ съ порученiями отъ турецкаго командира, несмотря на то, что Ла Валетъ грозилъ смертью всякому непрiятельскому парламентеру. У ренегата найдены письма съ большими обещанiями Монтальто. Последнiй убежалъ къ врагу. Рыцари вспоминаютъ, что Монтальто более всего раздувалъ озлобленiе противъ гросмейстера.

Появляются въ полномъ вооруженiи Миранда, испанскiй посолъ, за нимъ самые молодые рыцари, несколько старейшихъ, и затемъ хоръ. За ними следуютъ гросмейстеръ съ Кастрiотто. Инженеръ получаетъ приказъ отдать отчетъ передъ всемъ собранiемъ о положенiи Сентъ-Эльмо. Онъ утверждаетъ, что возможно еще держаться въ Сентъ-Эльмо несколько времени. Гросмейстеръ спрашиваетъ младшихъ и старшихъ рыцарей, а затемъ хоръ и Миранду, хотятъ ли они подъ его предводительствомъ взять на себя защиту Сентъ-Эльмо. Все соглашаются, и тогда гросмейстеръ даетъ прежнему гарнизону Сентъ-Эльмо позволенiе удалиться, отпускаетъ возмутившихся рыцарей, и одному только Ромегасу велитъ не уходить.

своимъ преемникомъ, и заручился для него самыми влiятельными голосами. Ромегасъ поставленъ такимъ образомъ въ положенiе властителя, которое вполне отвечаетъ его силамъ, и онъ понимаетъ теперь, какъ нехорошо поступалъ до того. Чрезвычайно пристыженный великодушiемъ человека, къ которому онъ такъ несправедливо относился, онъ удаляется съ намеренiемъ показать на деле, что достоинъ такого доверiя.

Сентъ-Пристъ является проститься съ гросмейстеромъ. Ла Валетъ крайне взволнованъ, открываетъ Сентъ-Присту, что онъ его отецъ, благословляетъ сына и говоритъ ему, что вместе съ нимъ пойдетъ на встречу смерти въ Сентъ-Эльмо. Хоръ присутствуетъ при этой сцене.

Входитъ Ромегасъ съ мятежными рыцарями и уполномоченными гарнизона. Все раскаиваются въ своемъ поведенiи, и каждый готовъ пожертвовать своей жизнью въ Сентъ-Эльмо для спасенiя ордена. Хоръ еще более стыдитъ рыцарей, открывая имъ, что Сентъ-Пристъ сынъ гросмейстера, и что последнiй только-что обрекъ его на смерть. Ла Валетъ не хочетъ отказаться отъ своего прежняго решенiя, пока не убеждается въ полномъ раскаянiи рыцарей. Наконецъ онъ решается на то, чтобы прежнiе защитники Сентъ-Эльмо продолжали оставаться на своемъ посту, и покоряется изъ чувства долга необходимости сохранить себя ордену, какъ гросмейстера, и остаться на прежнемъ месте. Все убеждаютъ его не разставаться съ сыномъ. Каждый готовъ заместить доблестнаго юношу. Сентъ-Пристъ сопротивляется и остается непреклоннымъ. Онъ весь горитъ воодушевленiемъ. Ла Валетъ тоже не хочетъ и слышать ни о какомъ исключенiи, ни о какихъ личныхъ соображенiяхъ. Сентъ-Пристъ прощается съ гросмейстеромъ и съ Креки.

Хоръ торжественно и съ большимъ воодушевленiемъ говоритъ о всемъ томъ, что возвышаетъ человека: о чувстве долга, рыцарскомъ духе, религiи.

духа. Онъ глубоко чувствуетъ, что приноситъ въ жертву.

Сентъ-Эльмо взятъ. Грекъ Ласкарисъ, родомъ изъ семьи, владевшей греческимъ императорскимъ трономъ, бежитъ съ величайшей опасностью изъ турецкаго войска, где занимаетъ высокое положенiе, къ мальтiйцамъ; онъ восторгается ихъ героизмомъ: съ ихъ религiей его связываютъ первыя впечатленiя юности. Онъ даетъ подробный отчетъ о невероятныхъ подвигахъ защитниковъ Сентъ-Эльмо, о страшныхъ потеряхъ турокъ, объ ихъ удивленiи, когда они узнали о положенiи форта и о небольшомъ числе его защитниковъ; онъ говоритъ объ особенно важной потери врага въ лице одного изъ первыхъ и самыхъ опытныхъ начальниковъ, правителя Триполи, который умеръ во время осады. Измены Монтальто нечего больше бояться. Онъ убитъ при штурме Сентъ-Пристомъ и получилъ свое возмездiе.

Прибило волной трупъ Сентъ-Приста. Его приносятъ, и рыцари провожаютъ его въ немой печали. Ла Валетъ достигаетъ вершины духовнаго подъема. Онъ восхваляетъ высокое назначенiе вознесеннаго на небо сына, говоритъ, что видитъ во всехъ рыцаряхъ своихъ сыновей, и твердо веритъ въ силу ордена, которая теперь несомненна и безконечна. Великая жертва решаетъ победы, какъ доказала смерть Леонида въ персидской войне. Счастливый исходъ подтверждаетъ эту веру.

Примечанiя къ III
ДРАМАТИЧЕСКІЕ ОТРЫВКИ И НАБРОСКИ.

Кроме четырехъ драматическихъ отрывковъ, напечатанныхъ среди законченныхъ произведенiй Шиллера въ т. III, въ его бумагахъ сохранились еще отрывки и планы, охарактеризованные въ предисловiи къ "Варбеку", "Мальтiйцамъ" и "Детямъ дома" (стр. 122--227). Разнообразiе и содержательность этихъ замысловъ даютъ полное основанiе сказать вместе съ виднымъ изследователемъ исторiи немецкой литературы Эрихомъ Шмидтомъ: "Если бы Шиллеръ прожилъ еще сто летъ, онъ никогда не ощутилъ бы недостатка ни въ новыхъ сюжетахъ, ни въ новыхъ прiемахъ. Его наброски - точно боевыя диспозицiи великаго стратега". Этихъ набросковъ всего осталось семнадцать, некоторые изъ нихъ вполне незначительны, некоторымъ, быть можетъ, предстояло стать безсмертными драмами. Мы укажемъ ихъ содержанiе, следуя ихъ порядку въ изданiи Боксбергера (Deutsche National Literatur).

1. Утро Кернера но какъ бiографическiй матерiалъ она очень интересна.

2. Оберонъ (1787). Шиллеръ предполагалъ обработать этотъ известный сюжетъ въ оперный текстъ. Въ бумагахъ остались лишь наброски одной арiи.

3. Мальтiйцы (1788--1803). Кроме наиболее законченнаго отрывка съ сценарiемъ, напечатаннаго въ тексте (стр. 246--255) и относящагося къ 1799 году, сохранилось еще много набросковъ, очень интересныхъ въ разныхъ отношенiяхъ. Поэтъ намечалъ здесь отдельные эпизоды, выяснялъ самому себе различныя подробности драмы, задавалъ себе связанные съ нею теоретическiе вопросы. Для характеристики такихъ прiемовъ поэта приводимъ отрывки изъ одного такого наброска, озаглавленнаго "Содержанiе этой трагедiи законъ и долгъ въ столкновенiи съ чувствами, по существу благородными, такъ что сопротивленiе простительно и даже мило, задача - трудна и тягостна. Эта трудность можетъ быть устранена лишь переходомъ въ возвышенное, которое является высшей степенью привлекательнаго, когда совершается добровольно и по склонности. Въ развитiи действiя Ла-Валеттъ можетъ казаться суровымъ, но въ конце концовъ гармонiя его натуры оправдаетъ его. Добродетель, проповедуемая въ этой драме, не есть общечеловеческая или чисто моральная, но лишь проясненная до степени нравственной специфическая добродетель ордена. Отстаиванiе орденской добродетели вопреки законамъ естества. Должно совершиться невозможное, все исчисленiя человеческой силы должны быть превзойдены, храбрость рыцарей должна явиться абсолютной и безусловной. Вопросъ: 1) Могутъ-ли быть совместно использованы оба мотива самопожертвованiе Ла-Валетта и его жертва сыномъ? 2) Если главный моментъ, какъ оно и следуетъ, заключается въ томъ, что Ла-Валеттъ приноситъ своему строгому закону величайшую жертву въ лице своего сына и рыцари покорены этимъ актомъ, то можетъ-ли иметь место главная сцена съ Ромегасомъ? И какъ можетъ она следовать за столь решающей ситуацiей, какъ сцена между Ла-Валеттомъ и его сыномъ? Она устраняется, если Ла-Валетть решается не идти самъ въ С. Эльмо". Такихъ набросковъ очень много.

Для полнаго пониманiя драмы необходимы некоторыя историческiя сведенiя. Въ 1453 г. султанъ Магометъ II, взявъ Константинополь, положилъ конецъ Византiйской имперiи. Водворившееся на ея развалинахъ государство османскихъ турокъ достигло высшаго могущества при Селиме I (1512--1520) и Солимане II (1519--1566), которому - между прочими удачными предпрiятiями противъ христiанскихъ государствъ - удалось, наконецъ, сломитъ родосскихъ Іоаннитовъ (см. въ Словаре, т. IV). Несмотря на мужественную оборону подъ предводительствомъ гроссмейстера Филиппа Вилье де л'Или, рыцари вынуждены были сдаться (1522), но получили право свободно удалиться. Въ 1530 г. императоръ Карлъ V отдалъ имъ островъ Мальту съ темъ, чтобы они вели здесь неустанную войну противъ неверныхъ и, если имъ удастся отвоевать Родосъ, возвратили-бы Мальту Неаполю. Въ 1565 г. престарелый Солиманъ снова напалъ на рыцарей, но ихъ геройская защита подъ начальствомъ ЛаВалетта заставила его удалиться съ большими потерями. Особенно отличились рыцари защитой форта Сантъ-Эльмо. Объ этомъ последнемъ эпизоде изъ жизни этихъ рыцарей, вообще занимавшей Шиллера (ср. стихотворенiя "Іоанниты", "Бой съ дракономъ", "Донъ-Карлосъ", где маркизъ Поза является однимъ изъ сорока безстрашныхъ защитниковъ С.-Эльмо), Ватсонъ ("Geschichte der Regierung Philipps II", 1778), трудомъ котораго пользовался Шиллеръ, разсказываетъ следующее: "Рано утромъ 30 iюля (1565 г.) турки съ громкими криками бросились на штурмъ въ твердой надежде на победу, которую у нихъ не могла, по ихъ мненiю, оспаривать кучка людей, оставшихся въ С.-Эльмо. Но они ошиблись. Гарнизонъ, решившiйся умереть и презиравшiй опасность, совершилъ сверхчеловеческiе подвиги и поразилъ враговъ своей отвагой. Бой длился четыре часа, пока не пали не только все рыцари, но и все солдаты, кроме двухъ-трехъ, спасшихся вплавь". (Более важнымъ источникомъ Шиллера былъ Верто - "Histoire des chevaliers hospitaliers de S. Jean de Iérusalem. appellés depuis cheva iers de Rhode et aujourd'hui chevaliers de Malthe" (1726), откуда сделаны потомъ выписки). Другiя историческiя подробности см. въ Словаре при соответственныхъ именахъ.

1. Въ первыхъ изд. Гербелевскаго Шиллера помещался переводъ отрывковъ "Мальтiйцевъ"; изъ позднейшихъ изданiй они исключены.

З. А. Венгеровой, А. Р. Венгеровой и О. Н. Чюминой. Исполненъ для настоящаго изданiя.

339. Ромегасъ и Биронъ ссорятся изъ-за пленной гречанки; одинъ схватилъ ее, другой хочетъ ею овладеть). Отрывокъ первой сцены; стр. 249).

340. Ла Валетъ крайне взволнованъ, открываетъ Сентъ-Присту, что онъ его отецъ, благословляетъ сына (стр. 254).

341. Онъ восхваляетъ высокое назначенiе вознесеннаго на небо сына.