Юноша и старик (Опыт неученого человека)
(Старая орфография)

Собранiе сочиненiй Шиллера въ переводе русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901

Селимъ. Какъ реветъ и бушуетъ потокъ въ ожиданiи надвигающейся бури! Вдохновляющiе звуки: предчувствiе великихъ делъ. Альмаръ, душа моя переполняется.

Альмаръ. Юноша, почему ты не хочешь лучше остановить свой взоръ вотъ на томъ, еще ясномъ покаместъ, уголке неба, успокоить свой слухъ нежнымъ и кроткимъ лепетомъ вотъ этого родника?

Селимъ. Сколько разъ я страстно жаждалъ покоя. Я называлъ себя безумцемъ, гоняющимся за призраками, которые гибнутъ лишь съ темъ, чтобы, подобно головамъ гидры, возродиться более грозными, более опасными, чемъ раньше. Но, о Альмаръ! Что мы за неустойчивыя, двусмысленныя существа. Мы не призваны для покоя, - онъ не соответствуетъ нашей природе: неудержимо влечетъ насъ тайный голосъ, вечно нашептывая намъ свой призывъ на неведомый подвигъ, рисуя неясные, заманчивые образы впереди. Достигнувъ седыхъ волосъ, я назвалъ бы себя презреннымъ трусомъ, еслибы совершилъ лишь половину пути по скользкой дороге въ неведомый край, а впереди меня, и вправо и влево разстилались бы цветущiя страны, те страны, что я оставилъ пустынными.

Альмаръ. Жалею тебя, мой милый! Твой мозгъ все еще распаленъ романами; твои фантазiи о призванiи человека, о великихъ подвигахъ - поистине блуждающiе огни. Взгляни: природа насаждаетъ и взращиваетъ кусты розъ повсюду; она-же научаетъ невинность петь радостныя песни.

Какой блескъ победныхъ трофеевъ, какiе трубные возгласы могутъ прославить и возвеличить нашу жизнь лучше и достойнее. Поверь мне, старику, твои суетныя стремленiя не въ твоей душе родились, - это мечты извне навеянныя, оне погубятъ тебя.

Селимъ. Эту мораль ужъ я слышу не въ первый разъ, но она годится лишь для: тебя, создалась въ твоей душе, легко со всемъ примиряющейся и не способной къ борьбе. Прости меня, отецъ, за эти слова!! А ты счастливъ, Альмаръ? Ничего более не желаешь?

Альмаръ. Я сталъ счастливее съ, техъ поръ, какъ умерилъ свои требованiя.

Селимъ. Бедняга! Такъ твое счастье заключается въ томъ, что ты самъ не видишь, сколько потерялъ при такомъ обмене. Ты не наклоняешься более за цветкомъ, потому что нервы твои отупели. Ты мнишь себя счастливымъ лишь потому, что неспособенъ более пить изъ полной чаши счастья. Дай сказать тебе откровенно: я не могу безъ содроганiя подумать о той минуте, когда долженъ буду засыпать и пробуждаться безъ желанiй, безъ надеждъ. Неудержимое, неустанное стремленiе впередъ есть основа душевной жизни. При слове "удовлетворенiе" рушатся ступени безконечной лестницы бытiя. Эта неутолимая жажда, эта неусыпная тревога, эта скорбь по поводу моего безсилiя, свидетельствуютъ мне о величiи моемъ. Я сокрушаюсь, когда чувствую, что я лишь человекъ; я ликую, когда чувствую въ себе возможность стать Богомъ.

Альмаръ. И все-таки ты только рабъ. Взгляни на поверхность реки: какъ покорна она малейшему движенiю воздуха; сильный-же порывъ ветра выгоняетъ ее вонъ изъ береговъ.

равновесiе. Природа какъ-бы замираетъ, бiенiе ея пульса прiостанавливается. Существо мое раздваивается и, склонившись надъ самимъ собой, я судорожно и неустанно мечусь, какъ покойникъ, пробудившiйся въ гробу. Малейшее насекомое раздражаетъ меня. Призвавъ на помощь все свои силы я ищу выхода, добиваюсь возврата къ жизни. Существованiе мое достигаетъ высочайшей степени своего напряженiя. Я блаженствую.

Альмаръ. Ты такъ много говоришь о желанiяхъ и стремленiяхъ, а где-же наслажденiе? Изъ твоихъ парадоксовъ следуетъ, что на него надо смотреть, какъ на несчастье.

Селимъ. Непременно, еслибъ только оно могло длиться вечно. Разсуди самъ хорошенько и ты увидишь, что лишь предвкушенье наслажденiя, надежда на него и составляютъ сущность удовольствiя; самое наслажденiе - его смерть. Въ объятiяхъ прекраснейшей девушки всего более я достоинъ сожаленiя и именно въ тотъ самый мигъ, когда я всего ближе къ высочайшему блаженству. Это и есть, по моему, лучшее и главное преимущество человека, существенное отличiе его отъ животнаго; я жажду и предвкушаю наслажденiе, и это даетъ мне счастье; животное наслаждается только тогда, когда оно вкушаетъ.

Альмаръ. А вотъ я и ловлю тебя на противоречiи! ты стремишься къ цели, достиженiя которой ты боишься.

Селимъ. Я не боюсь достиженiя, Альмаръ, но оно задуваетъ священный огонь души; высокiй полетъ воображенiя оседаетъ у цели; очарованiе исчезаетъ; напряженная деятельность мысли уступаетъ место назойливой, крикливой действительности. Вотъ когда душа всего более страдаетъ, всего менее испытываетъ счастья. Но я и этого не боюсь, Альмаръ, потому что новыя, еще более возвышенныя цели, уже открываются мне впереди, уже манятъ меня издалека. Жизненное поприще мое - стремленiе къ вечности. Путемъ высоты и многочисленности желанiй проникну я въ сонмъ духовъ, несущихся къ Божеству.

Селимъ. Но путь мой былъ не напрасенъ. Пусть то будутъ и призраки, лишь бы Творцу угодно было вложить въ меня душу не угасающую, не устающую въ погоне за ними. Горе дерзновенному, рука котораго, преступивъ священный законъ, сдернетъ покровъ съ этого волшебнаго пламени. Ему удастся опередить старость - печальное преимущество. Для него Элизiй превратится въ простой огородъ.

Альмаръ. Прощай, мечтатель. Я поговорю съ тобой въ следующiй разъ и послушаю, что ты мне тогда ответишь, если только къ тому времени, пустившись въ высь, не бухнешься оттуда въ болото. Теперь я иду къ себе въ садъ понежиться въ ласковыхъ лучахъ возвращающагося солнышка.

Селимъ. Я плачу оттого, что стремлюсь обресть Элизiй и не нахожу его. Ты-же улыбаешься отъ радости и во всякомъ случае отъ одного предчувствiя радости уже более не плачешь.

Вероятно принадлежитъ другу Шиллера - Шарфенштейну (см. т. I, бiографiя) и только исправлено Шиллеромъ.

Переводъ Р. А. Венгеровой исполненъ для настоящаго изданiя. Дiалогъ этотъ впервые появляется здесь въ русскомъ переводе.