Вильгельм Телль.
Действие первое

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вильгельм Телль. Действие первое (старая орфография)

ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ.

ДРАМАТИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ.

Действующия лица:

Герман Геснер, имперский наместник (ландфохт) в Швице и в Ури.

Вернер фон-Аттингаузен, владетельный барон.

Ульрих фон-Руденц, его племянник.

Вернер Штауффахер, Конрад Хун, Ишел Рединг, Ганс Мауер, Иорг Гоф, Ульрих Шмид, Иост Вейлер, поселяне из Швица.

Вальтер Фюрст, Вильгельм Телль, Рессельман Петерман, кистер, Куони, пастух, Верни, охотник, Руоди, рыбак, из Ури.

Арнольд Мельхталь, Конрад Баумгартен, Мейер Сарнен, Струт Винкельрид, Клаус фон-дер-Флюе, Буркгард Бюхель, Арнольд Сева, из Ундервальдена.

Пфейфер из Люцерна.

Кунц из Герзау.

Женни, мальчик рыбака.

Сеппи, мальчик пастуха.

Гертруда, жена Штауффахера.

Гедвига, жена Телля, дочь Вальтера Фюрста.

Берта фон-Брунек, богатая наследница.

Вальтер, Вильгельм, дети Телля.

Фрисгард, Лейтгольд, солдаты.

Рудольф Гаррас шталмейстер Геслера.

Иоанн Паррицида, герцог швабский.

Штюсси, стрелок.

Вестник.

Смотритель над постройками.

Каменщик, его подмастерья и работники.

Глашатай.

Братья милосердия.

Стражи Геслера и Ланденбергера.

Поселяне и поселянки из лесных кантонов.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

ПЕРВАЯ СЦЕНА.

Высокий скалистый берег озера Четырех Кантонов, противоположный Швицу.

Озеро образует небольшой залив. Недалеко от берега стоит хижина. Женни плывет на челноке. На другой стороне озера видны зеленые долины и деревни Швица, освещенные солнцем. Налево от зрителей видны скалы, покрытые облаками; направо-снежные горы, которых цепь теряется в отдалении. До поднятия занавеса слышны звуки свирели, блеяние стад и звон колокольчиков.

ЖЕННИ (поет в лодке).

На бреге зеленом спит мальчик прекрасный;

Вдруг сладкие звуки

Он слышит во сне,

Как будто святые *

Поют в вышине.

И он пробудился от сладкого сна;

У ног его резво играет волна.

И слышит он голос:

"Малютка, ты мой!--

Сонливца возьму я

В пучину с собой!"

КУОНИ (поет на горе).

Простите луга!

Зима наступает;

Пастух угоняет

В деревню стада.

Мы вас оставляем, но свидимся с вами

Когда нам кукушки весну пропоют,

Когда вы украситесь снова цветами,

Простите луга!

Зима наступает;

Пастух угоняет

В деревню стада.

ВЕРНИ
(является на вершине противоположной скалы).

Вершины гремят, стонет эхо в горах.

Стрелок не робеет на зыбких стезях:

Там скалы покрыты

Корой ледяной;

По ним он ступает

Безстрашной стопой.

Внизу под ногами, как море, туман

Пред ним застилает жилище селян;

И только в разрывы

Седых облаков

Виднеются нивы

И зелень лугов.

(Картина переменяется; глухой рев слышен в горах; тени облаков покрывают окрестности).

Руоди, Верни, охотник, сходит со скалы. Куони, пастух, идет с котомкою на плечах, Сеппи, его мальчик, следует за ним).

РУОДИ.

Скорее, Женни, сети собери!

Нахмурилося небо, ветер воет;

Наш вековой сосед принарядился

В свой облачный колпак: и не увидишь,

Как Бог нашлет грозу.

КУОНИ.

Спешишь, земляк?

Уж дождь пошел; смотри, как жадно овцы

Едят траву, собака роет землю.

ВЕРНИ.

Не даром скачет рыба, и лысуха

Ныряет то и дело: быть грозе!

КУОНИ (мальчику).

Что, Cеппи, все ли стадо?

СЕППИ.

Все, хозяин --

Ее узнал.

КУОНИ.

Так и другия дома:

Она одна заходит дальше всех.

РУОДИ.

Звонки твои чудесные, приятель.

ВЕРНИ.

И скот хорош. Что, весь он твой, земляк?

КУОНИ.

Нет, я не так богат: его хозяин,

Мой господин, почтенный Аттингаузен.

РУОДИ.

А, вот корова с лентою на шее;

Как ей она пристала!

КУОНИ.

Да, про то

Она сама смекает и гордится!

Сними я ленту - есть не станет.

РУОДИ.

Вздор!

Как-будто бы она что понимает.

ВЕРНИ.

Не говори! - и зверь имеет разум.

То знаем мы. Как на горах, бывало,

Гоняешься за сернами - так что ж?--

У них всегда одна стоит на страже.

Чуть подошел охотник - как засвищет --

РУОДИ (пастуху).

Что, ты домой их, видно, гонишь?

КУОНИ.

Да!

Уж на горах им корму больше нет.

ВЕРНИ.

Счастливый путь!

КУОНИ.

Тебе того ж желаю:

Ваш не всегда бывает безопасен.

РУОДИ.

Кто это к нам бежит? да как поспешно!

ВЕРНИ.

А это наш Баумгартен из Альцельна.

Конрад Баумгартен вбегает, запыхавшись.

БАУМГАРТЕН.

Рыбак! скорее лодку! ради Бога!

РУОДИ.

Ну, ну, куда так скоро?

БАУМГАРТЕН.

Отвяжи!...

Спаси меня! перевези!...

КУОНИ.

Земляк,

Что сделалось с тобою?

ВЕРНИ.

Кто тебя

БАУМГАРТЕН (рыбаку).

Ах! по следам за мною

Бегут ландфогтом посланные стражи.

О, я погиб, когда меня поймают!

КУОНИ.

За что ж они преследуют тебя?

БАУМГАРТЕН.

Сперва спаси - тогда все разскажу.

ВЕРНИ.

Но ты обрызган кровью - что случилось?

БАУМГАРТЕН.

Тот цесарский наместник, что в Росберге...

КУОНИ.

Кто? Вольфеншисен? Гонит он тебя?

БАУМГАРТЕН.

Он более не страшен: он убит

Моей рукой.

ВСЕ (отступая в ужасе).

                              Несчастный! что ты сделал?

БАУМГАРТЕН.

Что сделал я! - что каждый бы из вас

За поношенье дома моего,

За честь жены.

КУОНИ.

Он оскорбил ее?

БАУМГАРТЕН.

Да, если б Бог и острый мой топор

В том не были помехою злодею.

ВЕРНИ.

Ты топором его?...

КУОНИ.

О, разскажи,

Как это было? - ты еще успеешь,

Пока рыбак отвязывает лодку.

БАУМГАРТЕН.

Я был в лесу, рубил дрова - и вдруг

Ко мне жена в испуге прибегает:

Наместник в нашем доме; он велел

Ей баню приготовить для него;

Потом хотел он учинить над нею

Насилие; но, вырвавшись, она

Пришла ко мне просить защиты. Я,

Как был, пошел домой, застал злодея --

ВЕРНИ.

Ты прав, тебя никто не обвинит.

КУОНИ.

Тиран! теперь наказан он достойно!

Ты отомстил ему за Унтервальден.

БАУМГАРТЕН.

Об этом тотчас в городе узнали --

И наш судья послал -за мной погоню.

Часы летят... пока мы говорим...

(Слышен гром).

КУОНИ.

Скорей, рыбак, перевези его!

РУОДИ.

Нельзя теперь. Гроза уж началась.

Нам должно обождать.

БАУМГАРТЕН.

О, Боже мой!

Я не могу... Меня убьет отсрочка!

КУОНИ (рыбаку).

Э! с Богом, брат! Исполни долг священный:

Спаси его от смерти! Ведь и с нами

Случиться может то же.

(Гром и вихрь).

РУОДИ.

Как озеро волнуется и стонет:

Я против бури не могу грести.

БАУМГАРТЕН.
(обнимает его колени).

Спаси меня! Господь тебе воздаст!

ВЕРНИ.

Ты жизнь ему спасешь!

КУОНИ.

Ведь он отец

Семейства: у него жена и дети!

(Удары грома повторяются).

РУОДИ.

Но ведь и мне жизнь также дорога:

И у меня есть и жена, и дети.

Смотрите, как свирепая пучина

Клокочет и крутит водоворотом.

Охотно бы спасти его готов.

Но видите, что это невозможно.

БАУМГАРТЕН (все еще на коленях).

          Итак, мне нет надежды на спасенье!

Не избежать мне плена и оков!

Он от меня так близко: до него

Мой вопль достигнуть может. Вот и лодка!

Она меня помчала бы к нему --

А я, один, без помощи покинут!

КУОНИ.

Кто это к нам идет сюда, смотрите?

ВЕРНИ.

А! это Телль из Бюрглена.

Телль входит, вооруженный луком.

ТЕЛЛЬ.

О чем

Вас умоляет этот человек?

Кто он таков? откуда?

КУОНИ.

Из Альцельна:

Он, защищая честь свою, убил

Имперского наместника в Росберге.

За ним ландфогтом послана погоня.

Он просит рыбака о перевозе,

Но тот, бояся бури, отказался.

РУОДИ.

Ну вот вам Телль, - и он веслом владеет:

Пусть он мне скажет, можно ль плыть теперь.

(Сильные удары грома. Озеро волнуется).

Нет, я еще не потерял разсудка!

ТЕЛЛЬ.

Муж храбрый мыслит о себе в последних.

Спаси его с надеждою на Бога!

РУОДИ.

На суше хорошо давать советы!

Вот озеро, вот лодка - испытай!

ТЕЛЛЬ.

Но озеро затихнет, а ландфогт

Неумолим. Спаси его, рыбак!

КУОНИ и ВЕРНИ.

Спаси его! спаси, спаси!

РУОДИ.

Нет! если б

Он был мне брат, дитя мое родное,

Так и тогда б я отказался! Нынче

День Симона-Иуды - потому

Обычной жертвы требует пучина.

ТЕЛЛЬ.

Оставь свою пустую болтовню;

Часы летят; ему нужна защита.

Ты хочешь ли с ним плыть?

РУОДИ.

Нет, не могу!

ТЕЛЛЬ.

Ну так - на Божью волю! Дай мне лодку!

Попробую, коль силы мне позволят.

КУОНИ.

ВЕРНИ.

И видно молодца!

БАУМГАРТЕН.

О, добрый Телль! ты ангел мой хранитель!

ТЕЛЛЬ.

От рук судьи могу тебя спасти я,

От бури же спасет тебя Другой!

Но возложи на Бога упованье,

Не на людей. (Пастуху). Земляк, утешь жену,

Когда со мной случится что дурное.

Я сделал то, чего не мог не сделать.

(Спрыгивает в лодку).

КУОНИ (рыбаку).

Хорош же ты! - не смел на то решиться,

На что решился Телль.

РУОДИ.

Никто того

Не сделал бы: у нас в горах ему

Подобного другого не найдется.

ВЕРНИ (входит на скалу).

Смотрите, как челнок скользит по волнам.

КУОНИ (у берега).

Но он исчез - его волной залило!

А, вот опять мелькнул он! Молодец!

Как славно он веслом владеть умеет.

СЕППИ.

К нам рейтары спешат!

КУОНИ.

Да, в самом деле,

Они и есть! Да поздно!

Толпа рейтаров Ланденбергера.

ПЕРВЫЙ.

Где убийца?

Отдайте нам его!

ВТОРОЙ.

Он здесь, мы знаем!

Напрасно вы хотите скрыть его.

КУОНИ и РУОДИ.

Кого вам нужно, господа?

ПЕРВЫЙ (увидя лодку).

А, дьявол!

ВЕРНИ (на скале).

                                        Не за тем ли вы гнались,

Кто в лодке там плывет? Ну что ж, друзья,

Скачите - вы догоните его.

ВТОРОЙ.

Он ускользнул от нас, проклятый!

ПЕРВЫЙ (пастуху и рыбаку).

                                                                      Вы,

Вы помогли спастись ему! - так знайте,

За это мы стада разгоним ваши,

Сожжем дома, и пепел их развеем!

(Уходит).

СЕППИ (убегая).

Ах, бедные овечки!

КУОНИ (следуя за ним).

                                        Горе мне!

Мои стада!

ВЕРНИ.

Злодеи!

РУОДИ

                                                  О, Всевышний!

Когда придет отчизны избавитель?

(Уходит за ними).

ВТОРАЯ СЦЕНА.

В Швице; против дома Штауффахера. У большой дороги, возле моста, стоит липа. Вернер Штауффахер и Пфейфер из Люцерна входят, разговаривая.

ПФЕЙФЕР.

Да, Штауффахер, как я вам говорил.

Не присягайте Австрии. Коль можно,

Пребудьте верны, тверды, как и были.

Да подкрепит вас Бог во всех делах!

(С чувством жмет ему руку и хочет удалиться).

ШТАУФФАХЕР.

Останьтесь, друг! сейчас придет хозяйка!

Вы гость мой в Швице, в Люцерне - я ваш.

ПФЕЙФЕР.

Благодарю. Мне должно еще нынче

Дойти до Герзау. Об одном прошу:

Неистовых наместников своих.

Все может скоро измениться, друг:

На трон имперский может император

Взойти другой. Но Австрии отдавшись,

Рабом её останетесь навек.

(Уходит. Штауффахер садится на скамье под липою и погружается в задумчивость).
Входит Гертруда, жена Штауффахера, садится подле мужа и молча смотрит на него несколько времени.

ГЕРТРУДА.

Так мрачен, друг мой? Что с тобой, скажи мне?

Уж много дней я молча примечаю,

Что у тебя на сердце что-то есть:

Какая-то печаль тебя снедает.

Откройся мне, своей подруге верной,

И поделись со мной своей печалью.

(Штауффахер безмолвно жмет её руку).

          Скажи мне, чем душа твоя страдает?

Благословил Господь твои труды;

И статные, откормленные кони

Благополучно возвратились с гор

В покойные конюшни, на зимовье;

Твой дом красив, как замок величавый:

Он выстроен, как следует по плану,

Из лучшого бревенчатого леса,

И окна в нем блестят, как зеркала,

И пестрыми гербами он расписан

И мудрыми реченьями - и странник

Читает их, и смыслу их дивится.

ШТАУФФАХЕР.

Красив мой дом, по плану он построен.

Но, ах, под ним не твердо основанье!

ГЕРТРУДА.

Что хочешь этим ты сказать, мой друг?

ШТАУФФАХЕР.

Недавно я сидел под этой липой

И радостно смотрел на новый дом:

Вдруг, вижу, едет ландфогт из Кюснахта

И посмотрел на дом мой с удивленьем.

Я тотчас встал, и с должным уваженьем

Приблизился к тому, кого монарх

Над сей страной поставил властелином.

"Чей это дом?" коварно он спросил,

Как-будто сам не знает. Я поспешно

Ему сказал: "дом, господин ландфогт,

Принадлежит монарху моему

И вам, мне-ж отдан в ленное владенье".

Тогда сказал он:, я, как повелитель

Страны, не потерплю чтоб селянин,

Себе дома здесь произвольно строил,

И жил, как господин. Я постараюсь

Искоренить такое своевольство".

Так говоря, поехал он надменно.

А я остался с грустью на душе,

В раздумьи о словах его зловещих..

ГЕРТРУДА.

Мой добрый муж и господин! позволь мне

Я мудрого Иберга дочь родная --

И я горжуся тем! Когда с сестрами,

Бывало, мы по вечерам сидели

За пряжею, тогда к отцу сбирались

Старейшины народа и грамоты

Имперския читали, размышляя

О счастии страны своей родной.

Я пристально внимала их словам

И сохранила глубоко на сердце

Все мудрые их речи и желанья.

И так послушай, что теперь скажу я!

Давно я знала, что тебя печалит.

Мой друг, тебя наместник ненавидит:

Ты был ему помехою, что Швиц

Не покорился новому правленью,

Но, с твердостью, подобно древним предкам,

Империи своей не изменил.

Не так ли, Вернер? Правду-ль я сказала?

ШТАУФФАХЕР.

ГЕРТРУДА.

Ему досадно, что, свободный, ты

Живешь себе на собственном наследьи,

Какого нет и у него. Свой дом

Ты получил от самого монарха в лен;

Ты можешь показать свое именье,

Как князь свои поместья; над собой

Монарха лишь владыкой ты имеешь;

Тогда, как он, вассал его ничтожный,

Лишь рыцарским плащем своим владеет,

И потому на счастие людей

Взирает он со злобой ядовитой.

Он погубить давно тебя поклялся;

Ты невредим еще-ужели будешь

Спокойно ждать, чтоб мщение злодея

Тебя постигло? Нет! - благоразумный

Сам должен действовать.

ШТАУФФАХЕР.

Но что ж мне делать?

(подходит ближе).

          Вот мой совет: я думаю, ты знаешь,

Как наш кантон ландфогта ненавидит

За скупость и злодейства; так поверь,

Что в Унтервальдене и в Ури - тоже

Найдется очень много недовольных.

Что Геслер здесь, то Ланденбергер там,

За озером. Оттуда с каждой лодкой

Приходят к нам печальные известья

О новых притеснениях ландфогтов.

Так хорошо, когда бы собралось

Вас несколько мужей благоразумных,

И тайно бы сошлись на совещанье,

Как сбросить это тяжкое ярмо.

И я надеюсь - Бог вас не оставит

И правое Он дело защитит.

Скажи, нет в Ури друга у тебя,

Которому б сердечно мог открыться?

ШТАУФФАХЕР.

И сильных, и значительных; они

Меня все любят - им могу открыться.

(Встает).

Жена, ты бурю страшных, черных дум

В груди моей спокойной разбудила!

Ты светом дня мне мысли озарила!

О чем мечтать не смел мой робкий ум,

О том ты мне так смело говорила!

Но свой совет обдумала ли ты?

И звук мечей и громы боевые

Ты призываешь на поля родные.

И нам ли, мирным пастырям, вступить

В неравный бой с владыкою вселенной?

Поверь, они предлога только ждут,

Чтоб в эти бедные долины

Послать свои свирепые дружины,

Чтоб, пользуясь правами сильных, здесь

Они могли, под видом наказанья,

Всех прежних льгот, свободы нас лишить.

.

И вы владеть умеете секирой;

А смелыми Господь владеет Сам.

ШТАУФФАХЕ Р.

Жена! ужасна, гибельна война:

Она стада и пастырей карает.

ГЕРТРУДА.

Сносить должны мы Божье наказанье;

Но притесненья не должны сносить!

ШТАУФФАХЕР.

Жена! наш новый дом тебе любезен:

Войной он будет в пепел обращен.

ГЕРТРУДА.

Когда б к нему привязана была я --

Своей рукой сожгла бы я его!

ШТАУФФАХЕР.

Но грозный бич войны не пощадит

И слабого младенца в колыбели.

ГЕРТРУДА.

Невинность в небесах найдет защиту!

ШТАУФФАХЕР.

Мы умереть на поле битвы можем;

Но вас, но вас какая ждет судьба?

ГЕРТРУДА.

И слабому открыт последний выбор:

Скачек с утеса - и свободна я!

ШТАУФФАХЕР (бросаясь в её объятия).

          О, кто таким, владеет сердцем, тот

Сразится радостно за кров родимый,

Тому не страшны силы королей!

Немедленно отправлюсь в Ури. Там

Есть у меня приятель, Вальтер Фюрст:

Он обо всем со мною сходных мыслей,

Притом же там барона Аттингауза

Увижу я: хоть знатного он рода,

Но любит он народ и чтит его права;

Я посоветуюсь с обоими о том,

Как защитить себя нам от злодеев

Не будет дома, ты займись хозяйством,

Чтоб идущий на богомолье странник,

Монах, сбирающий для церкви - все

Нашли бы здесь приют и подаянье.

От взора их не скроется мой дом:

Он на большой дороге - в нем готов

Для путника гостеприимный кров.

Между тем, как они удаляются в глубину сцены, входят Вильгельм Телль и Баумгартен.

ТЕЛЛЬ (Баумгартену).

Теперь тебе я более не нужен.

Вот в этот дом войди: в нем обитает

Штауффахер, покровитель угнетенных.

Но вот он сам! Ступай к нему за мной!

(Они идут. Сцена переменяется).

ТРЕТЬЯ СЦЕНА.

Открытое место в Альторфе.

На возвышении, в глубине сцены, строится крепость, которая уже представляет одно целое; задняя часть окончена; спереди еще леса, по ним ходят вверх и вниз работники; вверху, на крыше, сидит кровельщик. Все в движении, занято работою.

Его подмастерья и работники.

СМОТРИТЕЛЬ (с палкою, к работникам).

          Ну, ну, не праздновать! таскайте камни!

Скорей! мешайте известь: чтоб наместник,

Прибыв сюда, увидел, что работа

Идет вперед. Эк, ходят - как улитки!

(К двум работникам, которые несут камни).

Что? так ли носят? Подложить еще!

Лентяи, вам от дела б лишь отлынуть!

ПЕРВЫЙ ПОДМАСТЕРЬЕ.

Да, признаюсь, куда как нам приятно

Таскать каменья для своей темницы!

СМОТРИТЕЛЬ.

Что там еще ворчишь? Народ поганый!

Он только что коров доить способен,

Да лень свою проветривать в горах.

СТАРИК

Нет, не могу.

СМОТРИТЕЛЬ (дергает его).

Ну, ну, старик, за дело!

ПЕРВЫЙ ПОДМАСТЕРЬЕ.

Ужель в тебе нет сердца, что к работе

Ты гонишь старика, который сам

Едва таскает ноги?

КАМЕНЬЩИК и ПОДМАСТЕРЬЯ.

О, безбожно!

СМОТРИТЕЛЬ.

Молчать! Я делаю, что мне велят.

ВТОРОЙ'ПОДМАСТЕРЬЕ.

А что, смотритель, как бишь назовется

Темница, что мы строим?

СМОТРИТЕЛЬ.

И это иго вас сожмет, друзья!

ПОДМАСТЕРЬЯ.

Как? Игом Ури?

СМОТРИТЕЛЬ.

Что же тут смешного?

ВТОРОЙ ПОДМАСТЕРЬЕ

Домишком этим Ури сжать хотят?

ПЕРВЫЙ ПОДМАСТЕРЬЕ.

Посмотрим, сколько гнезд таких придется

Нагородить им, чтоб они сравнялись

Хотя с меньшой из наших гор родных.

(Смотритель уходит в глубину сцены).

КАМЕНЬЩИК.

Свой молоток я в озеро закину

За то, что он работал в этом зданьи.

Телль и Штауффахер входят.

.

О, лучше б мне не жить, чем видеть это!

ТЕЛЛЬ.

Пойдемте дальше. Здесь не безопасно.

ШТАУФФАХЕР.

Ужели в Ури я, в стране свободы?

КАМЕНЬЩИК.

О, если бы вы видели подвалы

Под башнями! Кто будет жить в них, тот

Не скоро крик услышит петушиный.

ШТАУФФАХЕР.

О, Боже!

КАМЕНЬЩИК.

Поглядите-ка на своды;

Для вечности воздвигнуты они!

ТЕЛЛЬ.

Что руки строят, то разрушат руки!

(Указывая на горы).

Господь для нас воздвиг свободы зданья!

Слышен барабан; входят люди, неся на шесте шляпу; за ними следует глашатай; сцена наполняется женщинами и детьми.

ПОДМАСТЕРЬЕ.

Что значит этот барабан? Смотрите!

ВТОРОЙ ПОДМАСТЕРЬЕ.

Что за потеха? Шляпа-то к чему?

ГЛАШАТАЙ.

Во имя императора: внимайте!

ПОДМАСТЕРЬЯ.

Тс! тише! Слушайте!

ГЛАШАТАЙ.

Граждане Ури!

Вот эта шляпа на шесте высоком

Воздвигнется на площади в Альторфе --

И вот о чем наместника приказ:

Он хочет, чтобы шляпе воздавалось

Такое же почтенье, как ему:

Чтоб все пред ней с открытой головою

Колени преклоняли. Через это

Король узнать желает всех покорных.

Кто не исполнит этого приказа.

(Народ смеется. Бьют в барабан. Толпа расходится).

ПЕРВЫЙ ПОДМАСТЕРЬЕ.

Вот выдумал еще какую новость

Наместник наш! чтоб кланялись мы шляпе!

Слыхал ли кто подобное, скажите?

KAМЕНЬЩИК.

Нам преклонять колени перед шляпой!

Морочить что ль честных людей он хочет?

ПЕРВЫЙ ПОДМАСТЕРЬЕ.

Будь императорская то корона --

А то простая шляпа, что висит

Над стулом, где всем лены раздают.

КАМЕНЬЩИК.

Австрийская она! - тут есть ловушка,

Чтоб Австрии позорно нас предать.

ПОДМАСТЕРЬЯ.

КАМЕНЬЩИК.

Пойдем и спросим у других совета.

(Уходит в глубину театра).

ТЕЛЛЬ (Штауффахеру).

Теперь вы знаете. Прощайте, Вернер.

ШТАУФФАХЕР.

Куда же ты? О, не спеши отсюда!

ТЕЛЛЬ.

Нельзя! мне должно дома быть. Прощайте!

ШТАУФФАХЕР.

Когда б ты знал, как тяжело на сердце!

Желал бы я поговорить с тобой.

ТЕЛЛЬ.

Слова не облегчат тоски сердечной,

ШТАУФФАХЕР.

Но к делу могут повести слова.

ТЕЛЛЬ.

Терпенье и молчанье - наше дело.

ШТАУФФАХЕР.

Ужели то сносить, что нестерпимо?

ТЕЛЛЬ.

Временщики господствуют не долго.

Когда над бездной буря забушует,

Спешат скорее в пристань и гроза

Проносится безвредно над землею.

Пусть каждый тихо у себя живет:

Для мирного найдется мир повсюду.

ШТАУФФАХЕР.

Ты думаешь?

ТЕЛЛЬ.

Не трогайте змеи --

Она вас не ужалит. Верь, что сами

Они смирятся, видя общий мир.

ШТАУФФАХЕР.

Соединясь, мы сделали бы много.

ТЕЛЛЬ.

В крушеньи лучше одному спастись.

ШТАУФФАХЕР.

Ты холоден к общественному делу.

ТЕЛЛЬ.

Надейся каждый сам лишь на себя.

ШТАУФФАХЕР.

В союзе дружном слабые могучи.

ТЕЛЛЬ.

Но сильный лишь один всегда могуч.

ШТАУФФАХЕР.

Когда она возстанет на врагов?

ТЕЛЛЬ (подает ему руку).

Ягненка Телль из пропасти спасает,

Ужель оставит он своих друзей?

Но на совет меня вы не зовите:

Я не могу вам помогать словами;

Но будет вам нужна рука моя --

Скажите слово: Телль придет за вами!

(Они расходятся в разные стороны. На лесах внезапно раздается крик).

КАМЕНЬЩИК (прибегая).

Что там случилось?

ПЕРВЫЙ ПОДМАСТЕРЬЕ (вбегает, крича).

Кровельщик свалился

Сию минуту с кровли.

Входит Берта со

БЕРТА.

Он разбился?

Спасите! помогите, если можно!

Вот золото - спасите лишь его!

(Бросает ожерелье).

КАМЕНЬЩИК.

Вы с золотом... Для вас подкупно все:

Отняв отца у малых ребятишек,

Лишив жену любимого супруга

И мир исполнив горя и стенаний,

Вы золотом все мыслите поправить!

До вас мы были веселы, довольны;

Но вы пришли - и мы узнали горе.

БЕРТА (смотрителю, который пришел).

          Что, жив ли он?

(Смотритель знаком показывает, что нет).

О, стены! вы с проклятьем

Построены - в вас будет жить проклятье!

(Уходит).

ЧЕТБЕРТАЯ СЦЕНА.

Вальтер Фюрст и Арнольд Мельхталь входят с разных сторон.

МЕЛЬХТАЛЬ.

А! Вальтер Фюрст!

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Чтоб не застали нас!

Останься там. Со всех сторон шпионы.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Что, нет из Унтервальдена известий?

Что мой отец? Наскучило уж мне

Здесь пленником сидеть. И что ж я сделал,

Чтоб мне от всех скрываться, как убийце?

Я только палец перешиб мерзавцу,

За то, что дерзкий, на моих глазах,

Хотел увесть волов моих прекрасных,

По приказанью нашего ландфогта.

ВАЛЬТЕР .

Сам виноват! зачем погорячился?

Его послал начальник твой, ландфогт.

Теперь сноси безмолвно наказанье,

Хоть тяжело оно - что ж делать, друг?

МЕЛЬХТАЛЬ.

Но мог ли я снести, чтоб негодяй

Мне говорил: "коль хочет поселянин

Есть хлеб, так пусть он сам и возит плуг".

Он как ножом в грудь поразил меня,

Когда моих волов стал выпрягать.

Они ревели глухо, будто чуя,.

Что он мне враг, и уперлись рогами.

Тогда не мог собой владеть я больше,

И в гневе палкой начал бить его.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

О, если мы едва крепиться можем,

Где ж юности обуздывать себя?

МЕЛЬХТАЛЬ.

Нужна, а сын далеко от него.

Его ландфогт не терпит, потому,

Что он всегда свободу защищает.

Теперь стеснит он старика, я знаю,

И некому вступиться за него.

Пойду туда, что б ни было со мною.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Нет, подожди, возьми терпенье; скоро,

Быть может, к нам придут оттуда вести.

Но чу! стучат. Не посланный ли то

От ландфогта? Скорее спрячься! В Ури

Ты не спасен от гнева Ланденберга:

Один тиран другому помогает.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Они собой пример нам подают.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

(Мельхталь уходит).

Несчастный! я открыть ему не смею

Своих ужасных подозрений. Кто

Стучится там? Чуть только скрипнет дверь,

Я жду беды. Везде измена, злоба,

Насилие врывается в дома.

Ах, скоро нам придет нужда привесить

Железные запоры у дверей!

(Он отворяет двери и отступает с удивлением, увидев Вернера Штауффахера).

Кого я вижу? Вернер, вы ли это?

Мой дорогой, почтенный гость! - давно

Я лучшого не видел человека.

Душевно рад под кровлею моею

Вас встретить. Что же привело вас к нам?

ШТАУФФАХЕР (подавая ему руку).

          Швейцарию былых времен ищу я.

ВАЛЬТЕР .

При вас она! Увидев только вас,

Я чувствую на сердце облегченье.

Садитесь, Вернер, разскажите мне,

Здорова ль ваша умная супруга,

Гертруда, мудрого Иберга дочь?

Все странники, которые идут

В Италию, через долину Мейнрад,

Ваш дом гостеприимный выхваляют.

Но вы теперь из Флюельна: скажите,

Не видели ль дорогой вы чего,

Когда вы нашим краем проходили?

ШТАУФФАХЕР (садясь).

          Да, видел я строение большое,

Но на него смотреть мне грустно было.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

О, друг! взглянув, вы верно догадались?

ШТАУФФАХЕР.

Никто, никто здесь не видал темниц:

Темницею была одна могила.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Но ведь и это вольности могила.

ШТАУФФАХЕР.

Нет, Вальтер Фюрст, не скрою я от вас,

Что я пришел сюда не по пустому:

Меня тревожат думы. Притесненья

Оставил дома я, и здесь их вижу.

И долго ли нам их переносить,

Когда им нет конца? Швейцарец был

Всегда свободен; к кротости привык он.

С тех пор, как пастухи узнали горы,

Здесь не было подобных притеснений.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Да, безпримерно своевольство их!

И даже благородный Аттингаузен,

Сам говорит, что тяжко это бремя.

ШТАУФФАХЕР.

И в Унтервальдене творятся также

Кровавые дела. Там Вольфеншисен,

Наместник Росбергский, хотел недавно

От запрещенного вкусить плода:

В Альцельне он Баумгартена жене

Хотел безчестье нанести, но муж

Её убил злодея топором.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

О, правосудный Боже! Что ж Баумгартен?

Скажите мне, успел ли он спастись?

Нашел ли он убежище?

ШТАУФФАХЕР.

Ваш зять

Его ко мне чрез озеро привез,

И у меня теперь живет он тайно.

Но он мне рассказал такое дело,

У каждого должно облиться кровью.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ (внимательно).

          Какое ж это дело?

ШТАУФФАХЕР.

Там, в Мельхтале,

Живет близ Керна некто Генрих Гальден,

Правдивый муж, которого слова

Имеют вес у поселян окружных.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Да кто его не знает? Что же с ним?

ШТАУФФАХЕР.

За небольшой проступок, совершенный

Его достойным сыном, Ланденбергер

Велел из плуга выпрячь у него

Двух лучших и красивейших волов,

Но тот прибил разбойника и скрылся.

ФЮРСТ (с нетерпением).

Но что ж отец? Скажите, с ним что сталось?

ШТАУФФАХЕР.

Его к себе потребовал наместник

И приказал ему, чтоб выдал сына;

Но старец поклялся, что он не знает,

Куда беглец укрылся - и тогда

Тиран велел явиться палачам...

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ
(вскакивает и хочет увлечь его на другую сторону).

О, тише, ради Бога!

ШТАУФФАХЕР (возвышая голос).

И сказал:

Коль сына нет, так ты в моих руках!"

И приказал его на землю бросить

И острой сталью выколоть глаза.

ФЮРСТ.

О, небо!

МЕЛЬХТАЛЬ (выбегая).

Выколоть глаза, вы говорите?

ШТАУФФАХЕР
(удивленный, к Вальтеру Фюрсту),

          Кто этот юноша?

МЕЛЬХТАЛЬ (хватает его судорожно).

Глаза его? скажите!

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

О, злополучный!

ШТАУФФАХЕР.

Кто же это? сын?

(Вальтер Фюрст утвердительно кивает головою).

Возможно ли? О, Боже правосудный!

МЕЛЬХТАЛЬ.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Владей собой! как муж, снеси беду!

МЕЛЬХТАЛЬ.

За мой проступок, за мою вину!...

Так он ослеп? так он ослеп навеки?

ШТАУФФАХЕР.

Да, он ослеп! изсяк источник света:

Он никогда не узрит солнца вновь.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Щади его!

МЕЛЬХТАЛЬ.

Не узрит солнца вновь!

(Он закрывает руками лицо и молчит несколько времени; потом, обращаясь к обоим, говорит тихим, заглушаемым рыданиями, голосом).

О, свет очей - дар неба драгоценный!

Все существа тобою лишь живут,

И каждое счастливое созданье --

Цветок - и тот любуется на свет;

Повсюду ночь! Его не усладят

Зеленые, цветущия долины!

Он не увидит более зари!

Что смерть? - ничто! но жить, не видя света,

Не значит жить! Зачем же на меня

Вы смотрите с участьем? Я не слеп;

Но - ах - ни капли из потока света,

Блестящого, что в очи мне струится,

Я не могу несчастному отдать!

ШТАУФФАХЕР.

Не уменьшить мне должно скорбь твою,

Но увеличить. Знай, что у него

Наместник отнял все: ему остался

Один лишь посох - и несчастный старец --

И наг, и слеп - теперь скитаться должен.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Один лишь посох бедному слепцу!

Лишен всего и даже света солнца,

Которым и бедняк богат! Никто

Презренный, я лишь думал о себе,

Не о тебе, несчастный мой отец;

Тебя в залог оставил я тирану!

Все кончено! Теперь я буду думать

О мщеньи лишь одном. Пойду к нему --

Никто, никто меня не остановит --

И у наместника потребую назад

Родительских очей. Я отыщу

Его в толпе клевретов; от меня

Он не уйдет; мне жизнь теперь ничто!

Я лишь хочу души моей страданье

Его злодейской кровью утолить!

(Хочет итти).

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Остановись! тебе ли с ним бороться?

Он в Сарнене, в своем высоком замке --

Ему не страшен гнев безсильный твой.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Шрекгорна, или выше, там, где Юнгфрау

Покрыта вечным снегом - и тогда

К нему дорогу проложил бы я.

Лишь двадцать юношей таких, как я --

И мы его разрушим замок. Если ж

За мною не последует никто

И если все вы, за стада и домы

Страшась, преклонитесь под иго власти,

Тогда в горах сзову я пастухов,

И там под вольным сводом неба, где

Дух бодр и свеж и сердце в чистоте,

Им разскажу об ужасах злодейства.

ШТАУФФАХЕР (Вальтеру Фюрсту),

          Созрело зло; мы подождем еще,

Коль будет хуже...

МЕЛЬХТАЛЬ.

Хуже? да чего же,

Чего ж еще нам ждать, когда глаза --

Мы ль беззащитны? Для чего ж нас учат

Натягивать тугую тетиву,

Тяжелою секирою владеть?

Не каждому ль животному дано

В отчаяньи орудье для защиты?

Измученный олень, остервенясь,

Грозит собакам страшными рогами;

Коза охотника срывает в бездну;

И даже вол, смиренный раб людей,

Что выю гнет послушно под ярмо,

Разсвирепев, могучими рогами

Кидает в воздух своего врага.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Когда бы наши три кантона с нами

Согласных были мыслей; о, тогда бы

Мы, может быть, свершили что нибудь.

ШТАУФФАХЕР.

На Ури зов возстанет Унтервальден,

МЕЛЬХТАЛЬ.

Есть в Унтервальдне много у меня

Таких друзей, которые охотно

Прольют и кровь свою, была бы только

Подмога им. О, мудрые отцы

Страны родной! - я юноша меж вами,

И мне при вас молчать бы надлежало.

Пусть молод я и опытностью беден,

Но вы моих речей не отвергайте.

Не молодая кровь кипит во мне --

Меня влечет отчаянье; оно

И в камнях скал отыщет состраданье.

И вы, отцы, главы своих семейств,

И вы себе желаете сынов

Достойных, чтоб власы седые ваши

От поруганья защитить могли.

О, если вас еще не разорили,

И не теряли вы своих очей,

То не чуждайтеся и наших бед:

И вы, как мой отец, всегда старались

У Австрии владычество отнять,

А потому и вам страшиться должно.

ШТАУФФАХЕР (Вальтеру Фюрсту).

          Решитесь вы - я следую за вами.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Послушаем, что скажут рыцари,

Силлинена владельцы, Аттингауза:

Их имя нам друзей доставить может.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Но чье, скажите, чье почтенней имя,

Чем ваши имена в горах у нас?

Народ привык их слушать с уваженьем.

Они в стране имеют вес большой.

Вы доблестью отцов своих богаты

И собственною. Так зачем же нам

Звать рыцарей? Мы справимся одни;

Себя мы храбро защитить съумеем.

ШТАУФФАХЕР.

Хоть рыцарям и чужды наши нужды --

Поток, бушуя в низменных местах,

Еще пока не досягал вершины --

Но в помощи они нам не откажут,

Когда мы все возьмемся за оружье.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

Когда б меж Австрией и нами был посредник,

Тогда б закон и право мы нашли;

Но притеснитель наш - наш император;

Он наш судья - так пусть Всевышний Сам

Защитником нам будет. Вы друзей

Сберите в Швице; в Ури я сберу!

Но в Унтервальден нам кого б отправить?

МЕЛЬХТАЛЬ.

Кого ж, как не меня? - мне ближе всех.

ВАЛЬТЕР .

Я не хочу: ты гость мой, за твою

Свободу я ответчик.

МЕЛЬХТАЛЬ.

О, пустите!

Я знаю все ущелья, все тропинки;

Да и друзей найду я там довольно:

Они меня укроют от врагов.

ШТАУФФАХЕР.

Пусть с Богом он идет туда. Там нет

Предателей: там ненависть к тирану

Так велика, что нет ему клевретов.

Да и альцельнца мы пошлем туда же --

Собрать друзей и возмутить страну.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Чтоб подозренье обмануть тирана?

ШТАУФФАХЕР.

Сойтись мы можем в Бруннене, иль в Трейбе,

Где пристают торговые суда.

ФЮРСТ.

Так действовать открыто нам не должно!

Вот что я думаю: от озера

Налево, где идет дорога в Бруннен,

У пастухов она зовется Рютли.

(Мельхталю).

На этом месте сходятся границы

Кантонов наших.

В легком челноке

Из Швица вы как раз туда домчитесь.

А мы ночной порой туда придем

На совещанье скрытою тропинкой.

По десяти товарищей надежных,

И, сговорившись, с помощию Божьей

Немедленно начнем свои дела.

ШТАУФФАХЕР.

Соединим взаимно наши руки;

И как теперь мы трое здесь стоим,

Сплетясь руками в дружеском союзе,

Так съединим на общую защиту

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ И МЕЛЬХТАЛЬ.

На жизнь и смерть!

МЕЛЬХТАЛЬ.

Отец, лишенный зренья!

Ты не увидишь дня освобожденья,

Но ты услышишь, как с вершин нагорных

И с грохотом падут твердыни гордых,

Настанут нам свободы вечной дни!

И весть о том стрелой к тебе домчится,

И ночь твоя днем ясным озарится!