Паутина жизни.
Глава XXXIV

XXXIV

В последнее время у сэра Уильяма было очень много хлопот. Ежедневно он говорил с Эммой о политической ситуации, услащая обязанности дипломата созерцанием красоты Эммы.

Взрыв революционного движения во Франции вызвал сильное изменение политического положения в Европе. Буйные толпы народа силой заставили Людовика XVI и Марию-Антуанетту переехать из Версаля в Париж, и французская королева совершенно перестала влиять на государственные дела. Таким образом, тайное единение Бурбонов было разорвано.

Из Франции революционное движение перебросилось и в Неаполь. Правда, простонародье оставалось пока еще спокойным, но образованный класс стал держать очень дерзкие речи. Тайная полиция постоянно докладывала, что Марию-Каролину называют "австриячкой", придавая этому слову враждебный смысл; на улицах все чаще попадались сомнительные личности, вид и костюм которых напоминал якобинцев.

Уж не постигнет ли и Марию-Каролину та же судьба, что и ее сестру? Спасение сестры, охрана собственного трона - вот что должно было стать теперь целью ее политики.

Со всей страстной энергией взялась королева за дело. Ежедневно ее курьеры неслись в разные концы, ежедневно у нее происходили долгие тайные конференции. Некоторых успехов она, казалось, достигла: ее брат, австрийский император Леопольд II, согласился на тройной брак между царственными семьями Вены и Неаполя. Сыновья императора, Франц и Фердинанд, должны были повести к алтарю дочерей Марии-Каролины - Терезию и Людовику, а сын Марии-Каролины, наследный принц Франц, должен был стать супругом австрийской эрцгерцогини Марии-Клементины. Осенью предполагалось отправиться в Вену для заключения всех этих браков, и там, в Вене, будет все окончательно обсуждено, там будет решено то, что может привести к значительным переменам в Европе.

Да, это было тяжелое время для сэра Уильяма! Питт непрестанно требовал от него докладов о происходящем в Неаполе. Но, что ни делал посланник, он не мог добиться никаких сведений относительно намерений королевы. Он приходил в отчаяние, готов был даже подать в отставку. Только женщина могла проникнуть в секреты королевы: для мужчин она была недоступна!

В последних числах июля король появился на вечере в палаццо Сиесса. Он принес Эмме маленький, прочно запечатанный пакет. Как он сказал, это были новые дуэты Генделя, которые он просит ее разучить во время его отсутствия. Эмма хотела сейчас же вскрыть пакет, но король смутился и попросил ее сделать это потом, сказав, что у него очень мало времени - королева ждет его, да и, кроме того, он сейчас не в голосе, и они не могут попробовать разобрать дуэт.

Когда он ушел, Эмма скрылась от гостей в свою комнату и там вскрыла пакет. Король не солгал: это были действительно новые дуэты Генделя в богатом переплете, но из-за переплета виднелась какая-то бумажка. Уж не написал ли король-носач стихов в честь Эммы, как он это часто делал в последнее время?

Эмма достала бумажку: это было письмо. Король сообщал, что устал от вечной опеки своей супруги, управление делами он готов предоставить ее честолюбию, но в его частную жизнь она не должна вмешиваться. Он хочет поискать кое-где в другом месте счастье, которое не может дать ему Мария-Каролина. Только и единственно у Эммы может он найти это счастье. Она должна стать для него тем же, кем была маркиза де Помпадур для Людовика XV. Ей будет принадлежать имение около Казерты, палаццо в Неаполе, дом в Палермо, он даст ей титул герцогини Бронтской. Сыновья, которых она подарит ему, станут графами, получат высокие назначения, дочерей он одарит богатым приданым и выдаст замуж за князей. Первые годы Эмме придется жить вне Неаполя, чтобы не давать пищи для пересудов, но, как только Мария-Каролина выметет железной метлой якобинцев, Эмма будет вызвана ко двору и станет там первой после королевы. Если же Мария-Каролина восстанет против этого из-за этикета, то он, король, попросту выдаст Эмму замуж за герцога Асколийского или какую-нибудь другую аристократическую лакейскую душу. Тут уж королеве придется уступить.

Эмма с ироническим смешком спрятала письмо в своем корсете. Вот как писал король!.. Любовь? Любовь - это просто "гешефт"...

Когда Эмма вернулась к обществу, вошел князь Дитрих-штейн. Он пришел от королевы. Мария-Каролина интересовалась, останется ли Эмма в Неаполе на время отсутствия двора, нашла ли она новые позы для своих пластических танцев, не разучила ли новых романсов и правилен ли слух, что она была замужем за сэром Уильямом?

Когда князь передал эти вопросы Эмме, она только усмехнулась и попросила, чтобы он зашел за ответом на следующее утро.

Всю ночь Эмма просидела за письмом к королеве. Впервые обращалась она письменно к царственной особе, но не подбирала выражения: она открыто писала все, что лежало у нее на сердце.

Король влюбился в нее, но она слишком уважала королеву, чтобы соблазниться обещаниями, способными соблазнить всякую другую. Она предпочтет умереть, чем дать основание дурно думать о ней, благороднейшей женщине во всей Европе. Поэтому она отклоняет предложение и предается на волю королевы. Конечно, она, Эмма, стоит под защитой английского посольства, но добровольно откажется от этой защиты, если это будет угодно Марии-Каролине; она готова пострадать сама, лишь бы не нарушить покоя обожаемой монархини. Да, она готова уехать, если того пожелает королева. Конечно, это будет очень тяжело сэру Уильяму: он любит ее. Но у него нет никаких прав на нее. Слух, который, быть может, достиг и ступеней трона, лжив; они не были тайно повенчаны. Он уже давно думает сделать ее своей женой, но от исполнения этого намерения его удерживает боязнь перед Марией-Каролиной. Вот эта же боязнь удерживает и ее, Эмму, от того, чтобы стать его возлюбленной. Нет, она чиста и может со спокойной совестью выдерживать строгий взгляд ее величества. В полном смирении, в глубокой преданности ожидает она, что решит относительно нее Мария-Каролина. И каково бы ни оказалось решение, мысленно она покроет поцелуями горячей любви и преданности карающую десницу высокой повелительницы!

Уже наступило утро, когда Эмма покончила с этим письмом. Она вложила его в конверт и запечатала. Теперь все ее существование было поставлено на карту!

В назначенный час пришел князь Дитрихштейн. После долгих просьб он согласился передать письмо Эммы королеве в момент, когда никто не будет этого видеть...

На следующий день князь принес ответ королевы. Это был заклеенный конверт, без адреса, без печати. Эмма вскрыла конверт с дрожью нетерпения. Оттуда выпал пустой листок бумаги: от Марии-Каролины не было ни слова!

После обеда Эмма отправилась в английский сад, где обыкновенно в эти часы гуляла королева. На этот раз ее там не оказалось. Прошло около трех недель, наступило восемнадцатое августа, когда король должен был отправиться в Вену под именем графа Кастелламаре, а на следующий день предполагался отъезд и королевы с принцессами. И по-прежнему от нее не было ни слова, ни знака.

Эмма потеряла всякую надежду. И тут, как всегда, ей не везло.

Эмма сделала последнюю попытку: она отправилась в английский сад в сопровождении сэра Уильяма. Там они встретились с госпожой Скавусской и герцогиней Флери, близкими приятельницами Эммы. Они смеялись, ходили по аллеям сада, болтали, сплетничали, осуждали... Вдруг Эмма остановилась.

По широкой аллее, сопровождаемая камердинером, разговаривая с князем Дитрихштейном, шла Мария-Каролина, милостиво отвечая на приветствия. Она, улыбаясь, кивнула Скавусской и Флери, но мимо Эммы прошла, не замечая ее.

В то время как они медленно шли дальше, князь Дитрих-штейн внезапно вернулся и попросил сэра Уильяма к королеве. Гамильтон поспешил исполнить приказание. Он стал перед ней с обнаженной головой, в почтительной позе, ожидая, пока она заговорит с ним.

шляпу, а затем неподвижно стоял, глядя вслед королеве.

Вернувшись в палаццо Сиесса, сэр Уильям заперся с Эммой, а затем сообщил ей обо всем.

Сначала Мария-Каролина была очень милостива. Она говорила о красоте последних придворных празднеств и очень сожалела, что в этих празднествах не могла принять участие прекраснейшая дама Неаполя. Кроме того, Мария-Каролина с удовольствием взяла бы эту даму со своей свитой в Вену, чтобы доказать там, что красавицы бывают не только среди жительниц этого города. И вдруг она обратилась к сэру Уильяму с вопросом, долго ли он будет скрывать тайну, переставшую быть таковой. Разве не было всем известно, что он состоял в браке с этой юной дамой?

Когда же он заявил, что этот слух ложен, королева сразу заговорила с ним очень немилостиво. Она твердо верила в существование брака и потому не видела препятствий к его совместной жизни с Эммой. Но теперь это больше не могло продолжаться. Посол, принадлежавший к числу близких друзей королевской семьи, не мог нарушать строгую мораль; особенно в эти времена, когда чернь стремится поколебать основы общества, примерный образ жизни составлял обязанность аристократии. А ведь для сэра Уильяма было так легко исполнить эту обязанность! Средство было настолько просто, что не нужно было даже намекать ему на это.

-- Уж не потребовала ли королева, чтобы вы разошлись со мной? - спросила Эмма.

-- Я сам думал так, - закончил Гамильтон. - Вдруг она снова стала очень любезной и сказала, что мне вовсе не нужно трагически относиться к этому, что она только хотела моего же счастья и твердо рассчитывала, что при возвращении из Вены сможет принять при дворе леди Гамильтон.

Эмма с мучительным нетерпением ожидала конца его рассказа и теперь поспешно отошла к окну, чтобы скрыть сильное волнение. О, эта Мария-Каролина!.. Все прочла она между строк, все, что не решилась Эмма выразить прямо...

-- Значит, королева хочет, чтобы мы или поженились, или разошлись? - спокойно сказала она. - Ну что же! Я готова вернуться в Лондон сейчас же, как только вы пожелаете!

Сэр Уильям испуганно уставился на нее:

-- И вы думаете, что в этом разрешение конфликта? Да ведь вы же знаете, что я люблю вас, что я все время только и думаю, как бы назвать вас совсем своею! Отказаться от вас?

-- Невозможно! Лучше я откажусь от службы и удалюсь с вами куда-нибудь в захолустье!

Эмма покачала головой:

и, говоря откровенно, я тоже!

-- Это правда, из меня, наверное, вышел бы невыносимый мизантроп. Но что мне делать? Помогите мне, мисс Эмма! Дайте мне совет!

Эмма иронически посмотрела на его комичную беспомощность, а затем холодно сказала:

-- Взглянем правде в глаза! Вы с удовольствием женились бы на мне, но боитесь короля Георга. Вы боитесь, что он не простит вам неравного брака. Разве это не так, сэр Уильям?

-- Да, это так... Король очень расположен ко мне, но строго относится к обязанностям аристократии.

-- И все же он может снисходительно посмотреть на это, если сэр Уильям Питт объяснит ему выгоды, которые произойдут для Англии из брака сэра Уильяма Гамильтона с мисс Эммой Лайон-Харт.

Он удивленно взглянул на нее:

-- Выгоды?

-- Разве вы сами не говорили мне, что только женщина может проникнуть в тайны Марии-Каролины, в те самые, которые так важны для Англии? Но ведь Мария-Каролина очень "расположена" к мисс Харт и жаждет принять ко двору леди Гамильтон.

Эмма покачала головой. Она подумала о Гренвилле и его связях в министерстве иностранных дел.

-- Не будет ли слишком смело доверять такую вещь бумаге? Не лучше ли будет, если вы попросите разрешения лично приехать в Лондон, чтобы самому переговорить с Питтом?

Гамильтон с восторгом бросился целовать ее. Она спокойно отнеслась к этому. Наконец-то добралась она до той высоты, к которой так страстно стремилась!