Кесарь.
Часть первая.
Глава одиннадцатая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Кесарь. Часть первая. Глава одиннадцатая. (старая орфография)

Глава одиннадцатая.

Понтий накинул плащ поверх хитона, который он обыкновенно носил во время работы, и пошел навстречу властителю мира. Он был совершенно спокоен, а если сердце его билось несколько быстрее обыкновенного, то это только потому, что он рад был снова увидать этого удивительного человека, личность которого произвела на него некогда глубокое впечатление.

Вполне сознавая, что он сделал все, что было в его силах, и не заслуживает порицания, Понтий миновал длинный ряд покоев и вышел через главные двери на дворцовый двор, где множество рабочих было занято при свете факелов укладкой новых мраморных плит.

Ни эти люди, ни их надсмотрщики не обращали внимания на лай собак и громкий говор, раздававшийся с некоторого времени подле домика привратника, ибо рабочим и подрядчикам было обещано особое вознаграждение, если они вымостят известное пространство к определенному часу.

Никто не подозревал, кому принадлежит звучный мужской голос, разносившийся по двору со стороны ворот.

Император был задержан неблагоприятными ветрами и высадился на берег немного позднее.

Поприветствовав с сердечною теплотой Тициана, как своего дорогого, старинного друга, Адриан вступил с Антиноем на колесницу префекта, между тем как тайный секретарь его Флегон, врач Гермоген и раб Мастор с багажом, к которому принадлежали также и походные постели, следовали за ними в особой повозке.

Прибрежные сторожа загородили было дорогу быстро катившейся по темной улице колеснице и огромному догу, нарушавшему своим лаем ночную тишину, но, узнав Тициана, почтительно отступили в сторону.

Привратник и его жена, согласно выраженному префектом желанию, не ложились и как только певец услыхал приближение колесницы, везшей императора, он поспешил растворить дворцовые ворота. Работы, производившияся здесь для исправления попорченной мостовой, заставили Тициана и его спутника сойти с колесницы у ворот и пройти около самого домика привратника.

Адриан, от взгляда которого на пути не ускользало ничего, что казалось ему достойным внимания, остановился перед открытою настежь дверью жилища Эвфориона и заглянул в уютную, украшенную цветами, птицами и статуей Аполлона горницу, на пороге которой Дорида в самой праздничной одежде ожидала префекта. Тициан, привыкший при каждом посещении своем Лохии обмениваться с нею несколькими веселыми и разумными словами, сердечно приветствовал ее.

Маленькия собачонки уже разбрелись было по своим карзинкам, но теперь, почуяв близость чужой собаки, оне с громким тявканьем ринулись мимо своей госпожи наружу, так что Дорида, отвечая на приветствие своего ласкового покровителя, вынуждена была не раз крикнуть на Эфросину, Аглаю и Талию.

- Прелестно! Очаровательно! - воскликнул Адриан, указывая на домик. - Идиллия! Чистейшая идиллия! Кто бы мог ожидать найти такой приветливый, мирный уголок в самом безпокойном, шумном городе империи!

- Мы с Понтием были также поражены этим гнездышком. и потому оставили его нетронутым, - сказал префект.

- Разумные люди понимают друг друга и я вам искренно благодарен за то, что.вы пощадили этот домик, - возразил кесарь. - Какое благоприятное, по-истине счастливое, предзнаменование! Грации принимают меня в этих старых стенах: Аглая, Эвфросина и Талия.

- Добро пожаловать, господин! - воскликнула Дорида навстречу префекту.

- Мы запоздали, - сказал Тициан.

- Это не беда, - засмеялась старушка. - Здесь на Лохии мы вот уже с неделю разучились отличать день от ночи, а доброе никогда не поздно.

- А я действительно привожу сегодня с собою прекрасного гостя, - сказал Тициан, - великого римского архитектора, Клавдия Венатора. Он только несколько минут тому назад сошел с корабля.

- В таком случае глоток вина ему не повредит. У нас дома есть отличное мареотийское белое вино, из лежащого на берегу моря сада моей дочери. Если друг твой желает сделать честь скромным людям, то я прошу его зайти к нам. У нас, сударь, довольно чисто, а кубок я ему подам такой, что его не стыдно было бы подать самому императору. Кто знает, что вы найдете там наверху среди этого ужасного безпорядка!

- Я с удовольствием принимаю твое приглашение, - проговорил Адриан. - Сейчас видно по твоему лицу, что ты угощаешь нас охотно, а за твой домик тебе просто можно позавидовать.

- Когда зацветут вьющиеся розаны и жимолость, так будет еще красивее, - с самодовольною улыбкой возразила Дорида, наполняя кубок.

- А вот и вода, если ты захочешь разбавить, - прибавила она.

- Какая у тебя, матушка, прекрасная, мастерски сделанная вещь! Из чего же здесь должен пить император, если привратники имеют такую посуду? Кому принадлежит эта превосходная работа?

- Мой сын вырезал для меня этот кубок в свободные часы!

- Он хороший ваятель, - заметил Тициан.

Император с наслаждением отпил половину кубка и поставил его на стол.

- Отличный напиток! - сказал он. - Благодарю тебя, матушка.

- А я тебя за то, что ты меня называешь матерью. Нет более лестного имени для женщины, воспитавшей троих детей, а у меня трое таких, которых не стыдно показать.

- Так желаю тебе счастия с ними, матушка! - возразил кесарь. - Мы еще увидимся, потому что я несколько дней останусь на Лохии.

- Теперь, среди этой суматохи?

- Этот знаменитый архитектор, - сказал, поясняя, Тициан, - приехал помочь нашему Понтию.

- Ему не нужно ничьей помощи! - воскликнула старуха. - Он - человек крепкого закала. Осмотрительность и энергия его, как говорит мой сын, не имеют себе подобных. Впрочем, я и сама видела, как он распоряжается, а я знаю толк в людях.

- Что же тебе особенно в нем понравилось? - спросил Адриан, восхищенный непринужденным обращением старушки.

- Он ни минуты не теряет спокойствия духа среди этого спеха, не говорит ни слишком много, ни слишком мало слов, способен быть строгим, когда это нужно, и ласково обращается с подчиненными. Чего он стоит, как художник, я оценить не съумею, но достоверно знаю одно, что он - справедливый, хороший человек.

- Я сам его знаю, - сказал император, - и ты рисуешь его совершенно верно; но мне он, очевидно, показался строже, чем тебе.

- Как мужчина, он должен иногда являться суровым, но он бывает таким только там, где это необходимо, а насколько он в состоянии быть добрым, это мы видим ежедневно. Когда приходится часто оставаться одной, невольно создаешь себе свои собственные мысли, и я заметила, что кто очень строг и свысока обращается с своими подчиненными, тот, значит, сам не особенно велик, потому что считает необходимым избегать опасности быть сочтенным за такого же бедняка, как тот, с которыми он имеет дело. Кто же действительно достойный человек, тот знает, что это сейчас видно, если он станет обращаться с нами даже как с ровней. Так поступает Понтий, так же поступают и благородный наместник Тициан и ты, как его друг. Хорошо, что ты приехал; но, как я уже сказала, архитектор, работающий там наверху, обойдется и без твоей помощи.

- Ты, кажется, не слишком высокого мнения о моих способностях. Это мне жаль, потому что ты, вероятно, много видела на своем веку и научилась судить людей...

Дорида ласково взглянула на императора своим умным и испытующим взглядом и отвечала с убеждением в голосе:

- Ты... ты имеешь в себе нечто великое и очень может быть, что глаз твой увидит то, что ускользает от Понтия. Есть избранники между людьми, гь которым музы особенно благоволят; к числу их ты будешь вечно принадлежать.

- Что наводит тебя на это предположение?

- Я угадываю это по твоему взгляду... Это написано на твоем челе.

- Пророчица!...

- Ничуть не бывало, но я мать, взростившая двух сыновей, которым небожители также даровали нечто особенное, чего я не в состоянии описать. На их лицах я как-то заметила это "нечто" и когда потом мне приходилось встречать то же самое у других художников и людей, - эти люди всегда оказывались величайшими в своей сфере. Что ты в своей области превосходишь всех остальных, в этом я готова поклясться!

- Не спеши клясться так скоро, - засмеялся кесарь. - Мы еще раз поговорим с тобою, матушка, и при последнем прощании я спрошу тебя, не ошиблась ли ты все-таки на мой счет... Ну, пойдем Телемак! Тебя, кажется, особенно забавляют этой птицы старушки!

- Это твой сын? - спросила Дорида, указывая на юношу.

- Нет, матушка. Это только мой ученик, но я считаю его как бы собственным своим сыном.

- Какой красивый малый!

- Посмотрите, пожалуйста, наша старушка-то еще заглядывается на юношей!

- Это мы не забываем до нашего сотого года или скорее до той минуты, когда Парка пресечет нашу жизненную нить.

- Каково признание?!

- Дай мне докончить. Мы, женщины, никогда не отучаемся радоваться, глядя на красивых молодцов; но только, пока мы еще молоды, мы спрашивали о том, что могут они дать нам в замен. На старости же нам вполне достаточно, если мы можем оказать им какую-либо ласку. Слышишь ты, молодой господин? Ты всегда найдешь меня здесь, если тебе понадобится что-нибудь такое, чем я могу тебе услужить. Подобно улитке, я редко покидаю свой домик.

- До свидания! - воскликнул Адриан, вступая со своими спутниками на двор.

Здесь пришлось пробираться с трудом по исковерканной, изрытой мостовой.

Тициан шел впереди императора и Антиноя и повелитель мира мог обменяться с своим наместником только несколькими словами, выражавшими его удовольствие относительно этой первой приятной встречи.

Адриан осторожно подвигался вперед и довольная улыбка играла на его губах.

Суждение простой, умной женщины из народа доставило ему больше удовольствия, чем напыщенные песни, в которых воспевал его Месомед и другие ему подобные, и те льстивые речи, которыми обыкновенно осыпали его софисты и риторы.

Старуха считала его за простого художника; она не могла знать, кто он такой, и все-таки узнала... А что если Тициан как-нибудь неосторожно проговорился?... Знала или догадывалась эта женщина, с кем она имеет дело?

Крайняя подозрительность Адриана просыпалась все более и более. Он начинал считать слова жены привратника заученными, её обращение и прием - результатом предшествовавших распоряжений префекта. Внезапно остановившись, он попросил Тициана немного подождать его, а Антиноя удержать около себя собаку.

Сам он повернул назад, снова приблизился к жилищу привратника и совершенно не по-царски, незаметно, подкрался к нему.

Остановившись перед все еще открытою настеж дверью домика, он стал прислушиваться к разговору, который Дорида вела с своим супругом.

- Красивый мужчина! - говорил Эвфорион. - Он несколько похож на императора.

- О, нет! - возражала Дорида. - Припомни только статую Адриана в саду Панфуна: выражение лица у нея какое-то недовольное и насмешливое; у архитектора же этого лоб действительно строгий, но в чертах лица его светятся ласковость и доброта. Только борода заставляет при взгляде на одного вспоминать другого. Адриан мог бы порадоваться, еслибы был похож на гостя префекта.

- Действительно, этот красивее, - как бы это выразиться... богоподобнее, чем холодная мраморная статуя, - продекламировал Эвфорион. - Это, без сомнения, какой-нибудь знатный вельможа, но в то же время и художник. Нельзя ли как-нибудь подействовать на него через Понтия, Паппия, Аристея или кого-либо из известных живописцев, чтоб он сыграл в нашей труппе на торжественном представлении прорицателя Калхаса? Он выполнил бы эту роль получше, чем этот сухощавый резчик из слоновой кости, Филемон. Передай-ка мне лиру! Я снова позабыл начало последней строфы. О, эта ужасная память!... Благодарю тебя.

Эвфорион с силой ударил по струнам и запел своим все еще сносно звучащим, хорошо обработанным, голосом:

- "Сабина! Слава тебе, Сабина!... Слава и победа могущественной богине Сабине!.." - Еслибы только Поллукс был здесь, он тотчас же напомнил бы мне настоящия слова. - "Слава, победоносная слава стократной Сабине!... "Какая безсмыслица! - "Слава, божественная слава победоносной Сабине!..." Все не так!... Еслибы какой-нибудь крокодил захотел съесть эту Сабину, я охотно отдал бы ему в придачу этот свежий пирог там на полке!... Но постой, кажется, теперь вспомнил... "Слава, стократная слава могущественной богине Сабине!"

Адриан все слышал ясно.

- Я благословляю тот час, когда я решился приехать сюда пораньше. Хороший вечер! Отличный для меня вечер!!

В течение многих лет император не чувствовал себя таким безпечным и веселым, как в этот вечер. Когда же он, несмотря на поздний час, нашел, что во дворце еще всюду идет деятельная работа, и увидал, как много уже сделано для его возобновления, этот неутомимый человек не мог удержаться, чтобы не выразить своего удовольствия и, обращаясь к Антиною, воскликнул:

- Видишь? И в наш прозаический век с сильною волей, прилежанием и уменьем можно еще делать чудеса!... Объясни мне, мой Понтий, каким образом воздвиг ты эти чудовищные леса?