Лиммерийские перчатки

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лиммерийские перчатки (старая орфография)

Был воскресный день - колокола кафедральной Герфортской церкви звонили к проповеди; на улицах толпились богомольные люди. Госпожа Гилль! Госпожа Гилль! Бетти! Бетти! готовы ли вы? Совсем почти отзвонили, мы опоздаем: разве забыли вы, что я церковный староста? - Так кричал господин Гилль, кожевник, стоя на последней ступеньке лестницы, с тростию и шляпою в руках, в ожидании жены и дочери.

"Я готова, батюшка, сказала Бетти, проворно сбежавши с лестницы. Она была так приятна, так свежа и так хорошо одета, что отец, посмотревши на нее, не мог не улыбнуться, смягчил голос и только сказал, увидя, что она еще не надела перчаток: напрасно, мой друг, ты останавливалась за перчатками, их можешь надеть дорогою.

"А по моему мнению - сказала госпожа Гилль, которая тихо сходила с лестницы, одетая в праздничное платье, в огромной соломенной шляпе с ужасным пунцовым бантом - и совсем не должно бы было ей надевать этих перчаток!

"Я не понимаю, - сказал господин Гилль почему эти перчатки находишь дурными. Перчатки как перчатки, лайковые, белые. Но будем говорить об этой материи после. Пора к обедне.

Господин Гилль подал жене и дочери руку - но Бетти еще не надела своих перчаток , а госпожа Гилль сердилась и била себя по носу опахалом.

"Знаю - ворчала госпожа Гилль - знаю, что все мои слова считаются за ничто; но я умею разсуждать о вещах не хуже других, а может быть и лучше! например, не я ли прошлого году предсказала тебе, что нашу большую собаку украдут? не я ли первая замеnила, что стены нашей кафедральной церкви начинают обваливатъся? Тебе бы никогда не пришло в голову об этом подумать, хотя считаешься и старостою церковным!"

"Но, ради Бога, разтолкуй мне, какую связь имеют Беттины перчатки с большою нашею собакою и с трещиною на стене кафедральной нашей церкви?

"Слепой человек! разве ты не приметил, что эти перчатки Лиммерикския?

"Приметил, и всё еще тебя не понимаю, сказал господин Гилль, понизив голос - таково было его обыкновение, когда супруга его начинала сердиться, и когда еще он сам не вышел из терпения.

"Странной человек! но разве ты забыл, что Лиммерик город Ирландский?

,,Помню!" -

Стало быть ты обрадуешься, когда наша кафедральная церковь, в которой ты староста, взлетит на воздух, и когда тот, кому удастся подорвать ее, женится на твоей дочери?

,,Боже избави нас от такого нещастия! воскликнул господин Гилль, переменившись в лиц - он остановился, чтобы поправить парик свой, который съехал на правое ухо. Но, госпожа Гилль, продолжал он, я не вижу, что заставляет вас иметь такое подозрение?"

"Не видишь? не видишь? мало ли чего ты не видишь, друг мой! Ты только других умеешь называть зеваками или слепыми! Прошлого году я же тебе советовала беречь нашу большую собаку - но ты меня не послушал! То же будет и с гсерковью.

"Душа моя, божусь Богом, не понимаю ни одного твоего слова; Говори яснее, прошу тебя!"

"Яснее? Бетти может говоришь с тобою яснее. Спроси, от кого получила она перчатки?

"От кого, Бетти?"

"Батюшка! меня подарил ими господин Бриан О'Неиль! отвечала Бетти? потупив глаза и закрасневшись.

"Ирляндской перчаточник?" воскликнул отец с ужасом.

"Что скажешь теперь? Обманулась ли я, или нет? спросила госпожа Гилль.

"Сей час сними эти перчатки, Бетти! Я видел твоего Бриана один только раз в жизни, но право не могу его терпеть: он Ирландец. Говорят тебе, сними перчатки!"

"Но, батюшка, я не взяла с собою других.

"У меня есть в запасе шелковые, восклиннула госпожа Гилль, вынимая из кармана старинные шелковые перчатки, с прорезанными пальцами, замаранные и чрезвычайно широкия.

"Но скажите, батюшка, разве Ирландец не может быть честным человеком? спросила Бетти.

Господин Гилль не отвечал ни слова.

Они пришли в церковь. Теперь не время думать об Ирландцах и Англичанах, шепнула госпожа Гилль на ухо своей дочери; помни, что тебе надобно, сидя в церкве, показывать людям, что ты дочь церковного старосты.

Не почитаем за нужное говоришь о тех коварных насмешках, которые были сказаны молодыми соседками на счет старинных Беттиных перчаток. Господин Гилл, как церковный староста, пошел после проповеди осматривать пролом, о котором говорила ему жена: он нашел в фундамент церкви скважину, величиною в кулак, и небольшую трещину, на которую долго смотрел в размышлении, потирая лоб и нюхая табак; между тем госпожа Гилл прохаживалась по кладбищу и хвасталась перед соседками, что не позволила своей дочери носить перчаток Ирляндской фабрики.

Бетти пошла домой, будучи очень печальна, и не понимая, как можно ненавидеть человека единственно потому, что он Ирляндец, и от чего мать её говорила так много о пропавшей собаке и проломе в стене церковной. Не ужли, думала Бетти, воображаеш она, что господин Бриан О'Неиль украл собаку, или что он имеет намерение подорвать кафедральную церковь? В эту минушу она поравнялась с развалинами одного дома, которые напомнили ей, что она увидела господина Бриана в первый раз во время пожара, в котором он оказал многим нещастным великия пособия. Она вспомнила также, что давно не посещала вдовы Смит, у которой сгорел дом, и которая от бедности дила в тесной лачуг, Бетти имела в кармане ефимок; она хотела заплатить за билет в театр, но решилась пожертвовать им вдове Смит: пошла к ней, и к величайшему своему удивлению нашла в доме её господина Бриана О'Неиля.

Я думала, что ты одна, сказала Бетти, покрасневши. Господин Бриан поклонился ей. Бетти начала разговаривать с госпожею Смит, вложила ей в руку ефимок и ушла, давши слово посетить ее очень скоро опять. Господин О'Неиль, удивленный холодным обращением Бетти, последовал за нею.

Скажите, Бетти, не имел ли я нещастия сделать что-нибудь для вас неприятное? спросил он, смотря с удивлением на Беттины шелковые перчатки.

Нет, сударь, я не имею ни права, ни причины сердишься на вас! Но батюшка и матушка, не знаю почему, расположены к вам очень дурно. Они запретили мне надевать Лиммерския перчатки, которыми вы меня подарили.

Но я надеюсь, что любезная Бетти не переменит своего мнения о том человек, который привязан к ней от всего сердца, единственно потому, что её родители, без всякой причины, перестали быть к нему благосклонными.

Но я еще не имею никакого о вас мнения, господин Бриан: как же могу переменишь его?

Вы познакомитесь со мною короче; вы отдадите мне справедливость! Батюшка и матушка ваши разположены ко мне дурно - это самое усиливает во мне желание заслужить вашу любовь, а им доказать, что я не похож на многих из земляков моих, которые приезжают сюда только за тем, чтобы обманывать легковерных женщин, имеющих по нещастию богатое приданое. Теперь намерение мое вам известно, любезная Бетти - снимитежь, прошу вас, эти смешные перчатки и наденьте мои! Я надеюсь, что вы не откажетесь сделать мне это маловажное удовольствие!

Вы слишком многого надеетесь господин О'Неил! Я никогда в угодность вам, не соглашусь противиться воле моих родителей.

Ах, Мисс Бетти, воскликнул Бриан, мог ли я вообразить, чтобы вы были так переменчивы? Он удалился, сделав ей низкий поклон.

В следующий понедельник Мисс Женни Браун, дочь парикмахера пришла навестить Бетти.

Не правда ли, что нам будет очень весело? спросила она, входя в комнату и бросая на стол свою соломенную шляпку.

От чего весело? спросила Бетти печальным голосом.

На какой бал? спросила Госпожа Гилль с любопытством.

"Чудное дело! Но разве господин О'Неиль не присылал к вам билета? Разве не получили вы Лиммерикских перчаток?

"Какая связь между Лиммерикскими перчатками, билетом и балом?

Я вижу, что вы ничего не знаете! Господин О'Неилль при каждом билете разослал по паре перчаток Лиммерикских. Естьли Бетти не, поедет на бал, то я уверена, что он откроет его со мною!

Через полчаса Женни ушла. Госпожа Гилль и Бетти долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Нынче поутру, сказала Бетти, приносили ко мне записку; но я не приняла ее, потому что адрес подписамн был рукою Господина О'Неиля.

Надобно знать, что Бетти рассказала уже матери о встрече своей с господином Брианом после обедни. Это переменило несколько её мнение на щет Ирляндца. Госпожа Гилль имела доброе сердце; главный порок её состоял в том, что она чрезмерно желала казаться проницательнее других, Она мучилась мыслию, что Женни может заступить, место её дочери на бале; прежде она принебрегала привязанностию Господина О'Неиля к Бетти, потому что была в ней уверена; но теперь, вообразив, что соседка её, парикмахерова жена, может выдать свою дочь за О'Неиля, начала смотреть на него совсем другими глазами.

Надобно об этом подумать, Бетти, сказала госпожа Гилль. В той записке, которую ты не приняла давича поутру, конечно приглашали тебя на бал. Надобно ехать, Бетти, можно ли стерпеть, чтоб Женни открыла вместо тебя бал с господином О'Неилем. Я сама теперь начинаю думать, что он не бродяга Ирляндский, что не он украл нашу собаку, что в Церкве пролом сделан не им, что он никогда не имел намерения взорвать ее на воздух, и что наконец он заслуживает внимание особенное, потому, что может давать балы и при билетах разсылать Лиммерикския перчатки. Послушай, Бетти, я позволяю тебе ехать на бал в перчатках, подаренных тебе Господином О'Неилем. Мне самой надобно повидаться с его материею, которой я еще не заплатила визита. Мы увидим, будет ли танцовать вместо тебя болтливая Женни. Теперь пойду к твоему отцу - надобно у него спроситься.

Но Госпожа Гилль к сожалению своему скоро увидела, что супруг её крепко держался своего мнения и непременно хотел быть уверен, что Господин Бриан похититель собаки, и заговорщик против кафедральной его церкви. Он сообщил уже свои подозрения тому клубу, в котором был членом; одни уверяли его, что он бредит; другие - и большая часть - почитая невозможным, чтобы Римской Католик мог быть честным человеком, соглашались, что Господин Бриан О'Неиль человек подозрительный; что он приехал в Герфорт не известно за чем; что у него множество денег, а откуда он их берет, не знают; и что наконец, необходимо должно иметь над ним строгий надзор.

Господин Гилль, услышав о бале, тотчас сообразил, что он не иное что, как хитрая выдумка заговорщиков.

А! а! воскликнул Господин Гилль: этот Ирландец не глуп! Он хочет усыпить нас своими пирушками; он хочет нас вздернуть на воздух в ту самую минуту, когда мы будем заняты одними весельями. Хитрец! Но ему не удастся нас обмануть! Я поседел старостою церковным! Я спасу моих сограждан от страшной опасности, им угрожающей! Слышишь ли, Ревекка? Запрещаю Бетти и думать о бале, запрещаю ей носить Лиммерикския; перчатки, которые подарил ей этот опасный заговорщик - прошу вас обеих делать без всякого прекословия то, что я почту необходимым; верьте моей опытности, я в этом деле знаю гораздо более вас. - Госпожа Гилль возвратлась к дочери, в великом недоумении, уверенная решительным тоном супруга своего, что заговор, ею самою выдуманный, точно существует; она побежала к соседкам и рассказала каждой за тайну то, что было ей известно о сем великом деле.

Бетти покорилась без роптания воле своих родителей, но в сердце её была сокрыта нежная привязанность к О'Неилю, который в самом деле был человек достойный уважения и любви. Вдова Смит прислала к ней маленькую свою дочь, чтобы поблагодаришь за то пособие, которое она, ей сделала. Мисс Луиза много рассказывала ей о Господине Бриане, который был чрезвычайно добр и ласков и благодетельствовал им со времени их нещастия. Бетти слушала с удовольствием похвалы О'Неилю; она пошла в камод, вынула ленту и подарила ее маленькой Луизе. Лиммерикския перчатки представились её глазам - она вздохнула, сорвала с горшка розу, ощипала листы, осыпала ими перчатки и накрыла их белым платком.

Между тем Господин Гилль беседовал с важными политиками своего клуба - все они согласно признались, что кафедральной Герфортской церкви угрожает опасность. Все обстоятельства были приняты в разсуждение: этот бал, на котором будут танцовать до упаду, эти перчатки, которые раздаются даром при билетах, может быть потому, что Господин Бриан не имеет нужды их продавать - все казалось столь подозрительным, что разве один сумасшедший мог бы не признать в О'Неиле тайного неприятеля Англичан и Религии, выдающого себя за перчаточника Ирландского. Заключили, что всего безопаснее посадить его в тюрьму - надлежало только найти законный предлог.

О'Неиль в платеже долгов своих не имел той строгой точности, какою отличаются обыкновенно Английские купцы; он задолжал хлебнику и портному, и дал им векселя на шесть месяцев сроком. Эти векселя куплены были Господином Гиллем; срок вышел, положено было задержать Господина О'Неиля, естьли он не будет в состоянии заплатить деньги в ту самую минуту, в которую их потребуют. - Поверенный Господина Гилля приходит к Бриану требовать платежа, но Бриан, будучи занят приготовлениями к балу и удивленный, что видит в чужих руках свои векселя, сказал в сердцах, что не имеет ни шиллинга денег, и что ему не время теперь заниматься таким вздором. Поверенный пересказал Господину Гиллю слово от слова ответ Бриана.

После бала О'Неиль пошел провожать пешком Мисс Женни, парикмахерову дочь. К нему приближается человек, бьет его по плечу и говорит: государь мой, от имени Короля беру вас под стражу!" - Врешь, бездельник! воскликнул Бриан: это плутни проклятого Гилля! один он способен обидеть честного человека за такую малость! На улице сделался страшный шум; множество народа столпилось вокруг Бриана; Ирляндские работники хотели вступиться за своего земляка; началась было драка, но Бриан все успокоил своим благоразумием; он последовал за полицейским, а между тем послал к своей матери просить, чтобы она как можно скорее нашла за него поруку.

Госпожа О'Неиль тушила свечки, оставшияся после бала, когда пришли ей сказать о нещастии, приключившемся её любезному сыну. Не трудно, подумала она сыскать поруку между людьми, которые за несколько минут веселились и танцовали в моем доме: но танцовать и быть порукою великая разница. Госпожа О'Неиль узнала это на самом опыт. Все её приятели отказались от поручительства под разными предлогами. Что делать? Скорее посылать к ростовщику, закладывать вещи, платить тройные проценты - как бы то ни было, Господин О'Неиль, просидев часа два в городской тюрьме, получил опять свободу, но он не подозревал, что его брали под стражу для того единственно, чтобы возпрепятствовать ему взорвать на воздух кафедральную церковь. Возвращаясь домой и идучи мимо церкви, он увидел прохаживающагося около ограды человека. Который час? спросил он у незнакомого - Три часа! отвечали ему, и, слава Богу, еще не показывался ни один неприятель!

Господин Бриан воспользовался данным ему уроком; дабы приобресть общую доверенность, решился он себя ограничить и жить скромно, так как прилично простому перчатошнику; опыт доказал ему, что добрые друзья никогда не платят худых долгов.

На другое утро господин церковный староста проснулся с веселым духом и тотчас побежал в церковь служить благодарный молебен: ибо он по Христианскому смирению, относил к милосердию Бога успех свой в уничтожении козней общого врага. Он согласился вместе с другими членами клуба завести ночный караул около: кафедральной Церкви, а между тем собрать все нужные сведения и доказательства, чтобы обвинить в суде заговорщика.

и разбросаны, а в магазин все приведено было в страшный безпорядок. Это Брианова шутка! воскликнул Господин Гилль; сей час иду в суд! Он побежал к своему стряпчему, чтобы посоветоваться с ним, как подать прозьбу на О'Неиля, но стряпчого не было в городе, и Господин Гилль принужден был возвратиться домой. Дорогою размышлял он о том, как бы начать и удачнее кончить новую свою тяжбу; а между тем разчитывал в голове убыток, претерпенный им от потери кож.

Господин Гилль имел весьма порядочный аппетит. Желудок его всегда согласен был с солнечными часами. Он безошибочно узнавал время обеда, а за обедом ел очень много и очень долго, за что весьма не редко ссорилась с ним его супруга. "Мне стыдно сидеть с тобою за столом, когда у нас гости - говорила она ему почти каждой день - ты имеешь такой безпутный аппетит, что люди глядя на тебя, творят молитвы. Я бы советовала тебе никогда не садишься за стол натощак, чтобы наконец не прослыть обжорою!" - Господин Гилль заметил последний совет благоразумной своей супруги, и согласуясь с ним, всякий день перед обедом заглядывал на кухню, дабы приготовить себя к столовому бдению порядочною частию говядины. И в этот день, в который случилась в магазине его такая разстройка, посетил он по обыкновению своему кухню: повариха разговаривала с девкою о славном ворожее Бамфильде, который жил в соседственном лесе с цыганами. Господин Гилль подслушал сей разговор, и разсудил за блого употребить его в свою пользу. Он возвратился в столовую с важным лицем и так был разсеян во время обеда, что Госпожа Гилль несколько раз принуждена была ему сказать: что с тобою сделалось? От чего ты так задумчив? В первые от роду забываешь то, что у тебя на тарелке.

Госпожа Гилль, сказал церковный староста, прошу вас вспомнить, что любопытство праматери вашей Евы погубило весь человеческий род. Будет время, и все узнаете; но в ожидании сего времяни воздержитесь, прошу вас, от всех вопросов. Женьщины неспособны постигать следствий. Что я знаю, то знаю; что думаю, то думаю; что говорю, то говорю, Бетти, мой друг, ты хорошо сделала, что не носила перчаток Лиммерикских: дела наши принимают точно такой оборот, какой я предсказывал.

перчаток, зажигал порох, кожи были разбросаны по полю и плавали по поверхности озера; пропавшая собака его, вообразив, что это бараньи котлеты, бросалась за ними в воду и ловила их зубами; он кричал на собаку; бросал в нее камнями; но вдруг собака оборотилась в ворожею Бамфильда, который подошел к нему с важным лицем и подавая плеть, воскликнул громкозвучным голосом: этою плетью должно высечь Бриана О'Неиля на большой площади Герфортской! Господин Гилль хотел броситься на колена перед Бамфильдом; но он загремел со стула, и крепко ударился плешивою головою об стену. Это движение пробудило его.

Он начал разсуждать о таинственном видении, которое представилось ему во сне, и решился посетить ворожею Бамфильда.

"Знаешь ли ты, сказал он Бамфильду, одного подозрительного Ирляндца, именем О'Неиля, живущого в Герфорте?

"Как не знать!"

Чтожь ты о нем скажешь?

"Что это весьма подозрительный Ирляндец."

"Он!"

Не он ли разтаскал мои кожи?

"Кому ж другому?"

А пролом в стене кафедральной церкви не им ли сделан?

"Боже мой! точно им!"

С каким намерением?

"С таким намерением, которого сказать нельзя."

Но мне сказать можно! Я церковный староста. Кому же и знать, как не мне, что нашу кафедральную церковь хотят подорвать порохом? А?

Бамфильд отвечал:

добрый человек, именем Падди, пользовался благодеяниями О'Неиля. Он услышал, что в хижине произносили имя его покровителя, начал прислушиваться с большим вниманием и не потерял ни одного слова из разговора. "Это не колдун, а обманщик! подумал он, услышал, что Бамфильд называл О'Неиля раззорителем кожевенного магазина. Падди имел неоспоримую причину так думать, ибо он сам с товарищами, в отмщение за обиду, нанесенную Гиллем Бриану, разбросал кожи, находившияся в магазине. Вообразив, что глупость, им сделанная, может причинить вред его покровителю, он побежал в Герфорт, созвал товарищей и начал вместе с ними опять приводить в порядок разбросанные кожи. По нещаситю они слишком понадеялись, что в Герфорте, в глухую полночь, все люди спят, ибо в ту самую минуту, в которую работа их была приведена уже к окончанию и Падди стоял на верху пирамиды, укладывая последний ряд кож; дозор у ходивший вокруг кафедральной церкви, увидел работников и закричал; вот они! держите! Работники разбфжались, но Падди был схвачен и отведен в караудьню.

"Хочу быть повешен - восклицал он дорогою - естьли впредь караульщики застанут меня за добрым делом! В этом мире ничто хорошее не удается!

Герфорстский Мер, Господин Mapшаль, был человек доброй характером, проницательного ума и опытный; он знал в тонкость судебные обряды. В Герфорте вошло в пословицу: кто побывал в дом Господина Маршаля, тот возвращается к себе добрее и наклоннее к миру.

Господин Маршаль завтракал, когда ему доложили о прибытии церковного старосты Господина Гилля.

"Милости прошу! сказал Господин Маршаль.

"А я думаю напротив, Господин Гилль! В городе веселятся: третьяго дня был прекрасный бал."

Тем хуже, Господин Маршаль! не все люди способны видеть следствия, не все проницают во глубину вещей!

"Я с вами несогласен - отвечал Господин Маршаль улыбаясь: - я говорю тем лучше! вместе со всеми людьми, которые, также как и я, не видят следствий и не умеют проницать во глубину вещей!"

"Прошу меня извинить, Господин Маршаль! Теперь не время смеяться: естьли бы не я, то наша кафедральная церковь поднялась бы на воздух в то самое время, .в которое весь город прыгал выпуча глаза, на этом проклятом бале!

"Это другое дело! Прошу вас покорно объясниться, Господин Гилль!

И Господин Гилл объяснился.

"То, что вы говорите, конечно весьма важно, сказал Господин Маршаль, выслушав объяснение Господина Гилля; но прошу объявишь мне, какие средства употребили вы чтоб получить такое подробное сведение об этом деле?"

Это моя тайна, милоствой государь, но вам могу ее открыть без всякого опасения. Знайте же, что я говорил с ворожеею Бамфильдом.

"А, понимаю! с Бамфильдом! Позвольтежь, любезный Господин Гилль, поздравить вас, что вы не успели еще обвинить судебным порядком Господина Бриана. Уверяю вас, что вы сделались бы посмешищем всего города Герфорта.

"Но сказывали ли вы им, что вы советовались с ворожеею Бамфильдом?"

На что же мне это сказывать?

И хорошо сделаете, если не скажете, Господин Гилль! Он подошел к окну, из которого виден был весь кожевенный завод Господина Гилля. Это что? спросил он, указывая на кожи, которые складены были по прежнему. Вы, кажется, уверяли меня, что все ваши кожи были разбросаны?

Кто может изобразить удивление церковного старосты? Он протирал глаза, смотрел попеременно то на Господина Маршаля, то в окно, и сам не понимал, что с ним происходило. - Кликнули Падди, который за час до Гиллеева прихода приведен был к Господину Маршалю; он изъяснил церковному старосте, по какому чуду разбросанные кожи опять явились в том же месте и в прежнем порядке.

Едва ли не знаю я вора, сказал Падди.

"Кто он? Говори! Не уже ли в самой вещи Господин Бриан О'Неиль?"

Нет, милостивый государь, я сам не знаю, на кого подумать, но вот что случилось со мною в ту самую ночь, в которую бедный Господин Бриан был взят под стражу. Мать его меня посылала к ростовщику занимать деньги. Я пришел к нему в самую полночь, разбудил мальчика, который, засветив свечку, оставил меня в лавке, а сам побежал будить своего хозяина. Я между тем начал разсматривать вещи, находившияся в лавке, и между прочими заметил собачий ошейник с серебряною бляхою, на которой вырезано имя Господина Гилля.

Это ошейник моей собаки! Четвероугольная большая бляха с кольцом: не так ли?

"Точно так!"

Послали в ростовщику - он признался, что получил ошейник от самого ворожеи Бамфильда. Господин Гилль покраснел; он радовался внутренно, что не успел обвинить Господина Бриана в суде; но самолюбие. жестоко в нем страдало. Все это очень хорошо, Госпоин Маршаль - воскликнул он - но трещина в стене кафедральной церкви? Это одно обстоятельство важнее тысячи; пока не объясню его совершенно, по тех пор не могу иметь хорошого мнения о вашем Ирландце.

"Признайтесь, Господин Гилль, что вы все еще думаете о пророческих стихах ворожеи Бамфильда! но послушайте, естьли вы не хотите, чтобы я рассказал в город о вашем легковерии, то согласитесь сделаиь мне удовольствие. Можете ли вы, на пример, забыть, что Господин Бриан Ирландец, естьли тайна церковного пролома удовлетворительным образом для вас объяснится?"

Думаю! И какая мне до того нужда, что он Ирландец? Люди родятся там, где угодно Богу: я совсем не из числа таких, которые твердо уверены, что все хорошее в одной только Англии. Честные люди водятся в Ирландии, как и везде: Англичинин, Ирландец, равно подданные Его Британского Величества. Но эта трещина, Господин Маршаль, эта трещина! что она значит?

"Но можете ли вы, Господин Гилль, оправдать несправедливое гонение против такого человека у который ни кому не делает ни малейшого зла?"

"Чтожь, естьли бы этот человек делал еще и столько добра, сколько ему возможно?"

Ах, Господин Маршаль! трещина...

"Прошу вас, Господин Гилль, взять на себя труд и навестить вместе со мною вдову Смит, у которой недавно сгорел дом! вы узнаете от нее, что такое Бриан О'Неиль."

Церковный староста и Господин Маршаль взяли шляпы и пошли ко вдове Смит. Эта бедная женщина рассказала им, как много добра сделали ей Бриан и Мисс Бетти. Господин Гилль плакал. Он добрый, он честный человек! повторял он; но эта трещина, Господин Маршаль, эта проклятая трещина!

"Дайте мне слово, Господин Гилль, что завтра придете ко мне обедать; у меня будет и Бриан - вы можете с ним объясниться."

Господин Гиллл не знал, что отвечат; он полюбил в дyше своей Бриана О'Неиля, но боялся быть осужденным от своего клуба, в котором все головы занимались таинственным проломом кафедральной церкви; он еще молчал, когда вбежала в горницу маленькая дочь вдовы Смит.

Ах, матушка! воскликнула она: я показывала одной знатной Госпоже мою мышь. Она сама кормила ее со мною всместе.

Что за мышь? спросил церковный староста.

О, прекрасная тварь! я приучила её брать у меня из рук хлебные крошки; она знает мои голос; закричу: мышка! и бежит.

"Гд же эта мышь?"

Господин Маршаль поглядел на Господина Гилля и улыбнулся.

Хочу ее видеть, воскликнул церковный староста: покажи нам твою мышь, девочка!

Луиза повела Господина Маршаля и Господина Гилля к кафедральной церкви - и где же она остановилась? у самого того пролома, на котором основаны были все подозрения на Брияна. Мышка! мышка! закричала Луиза, и через минуту увидела заговорщика, выходящого из пролома в образ большой крысы. Господин Маршаль захохотал, и сам Господин Гилль не мог воздержаться от смеху.

И на другой день враги примирились, за чашею пунша, в дом любезного миротворца Маршаля,

Бетти! сказал Господин Гилль возвратившись домой, позволяю тебе носить Лиммерикския перчатки; а через неделю поздравлю тебя женою Бриана О'Неиля. Слава Богу! кафедральная церьковь останется невредимою, а у меня будет прекрасный зять, честный человек, хотя Ирляндец.