| Автор: | Эйнсворт У. Г., год: 1874 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
Глава XII.
ВОЗВРАЩЕНИЕ СЭРА ДЖОНА ИЗ ПОХОДА
В продолжение двух дней не было никаких известий о походе ни в Тауэре, ни в Эльтгемском дворце, не было получено никаких положительных сведений и о движениях мятежников. Доходили слухи, что восставшие покинули Кентербери, что численность их страшно росла и что они шли на Рочестер, совершая ужасные неистовства на своем пути, но, опять-таки, ничего конкретного не было известно.
Принцесса страшно тревожилась за своего сына, сэра Джона Голланда. Он уехал, не простившись с нею, так как знал, что она воспротивится его отъезду, но оставил ей письмо, в котором предупреждал, что скоро возвратится назад. А он не возвращался, и она уже не надеялась увидеть его вновь. Само собой разумеется, что отсутствие его не возбуждало никакого сожаления у Эдиты. Наоборот, ее беспокоило только его скорое возвращение.
Сэр Евстахий де Валлетор выражал опасения совершенно иного свойства. Он отнюдь не предполагал, что поход будет успешный, и далеко не поощрял его. Однако, зная упрямство сэра Джона Голланда, он не противился тому, чтобы тот взял с собой значительное количество ратников, хотя и сожалел о потере их. Хотя теперь силы сэра Евстахия были недостаточны для защиты дворца, он принял всевозможные меры предосторожности на случай нападения, которого имел основание опасаться, и не пренебрег ничем, чтобы не быть застигнутым врасплох.
Оба подъемных моста были постоянно подняты, ворота находились под сильной охраной; часовые бессменно караулили на башнях и зубцах стен. Однако в течение двух дней, как мы уже видели, все оставалось спокойным; и никаких известий не было получено ни о друзьях, ни о врагах. За это время сэр Евстахий и Эдита не могли обменяться ни единым словом: он встречал ее только тогда, когда она находилась в пиршественной зале или вообще в числе свиты принцессы.
Рыцарь, видимо, делал над собой усилие, чтобы не выказывать своих чувств, но не мог вполне совладать с собой, по крайней мере от проницательных глаз принцессы не могло укрыться то искреннее участие, которое питал он к молодой девушке. Что же касается Эдиты, то, со времени достопамятного разговора на террасе в ней произошла значительная перемена. С чуткой проницательностью, свойственной ее полу, и, сопоставляя многие отдельные обстоятельства, она проникла-таки в тайну своего происхождения. Она уже нисколько не сомневалась, что ее настоящим отцом был сэр Евстахий, и начинала чувствовать к нему чисто дочернюю привязанность. К счастью, она могла предаваться этим чувствам без всякой помехи со стороны сэра Джона Голланда. Принцесса не спрашивала у нее объяснений, угадывая и без того истину. Несмотря на сильнейшую тревогу насчет короля, сэра Джона Голланда и даже насчет своей собственной участи, она очень заботилась о молодой девушке.
Да, то было очень тревожное время, ведь никто не мог сказать, что сулит завтрашний день. Уныние воцарилось во дворце. Все его обитатели, даже самые юные и наиболее легкомысленные, казались подавленными предчувствием неминуемого бедствия. Радость и веселье были совершенно изгнаны даже из большой кухни, где по обыкновению собиралась челядь и где, бывало, за ужином, раздавался такой громкий смех над кубками крепкого эля и меда. Принцесса, в высшей степени набожная, как мы уже видели, посвящала большую часть времени молитве и гораздо чаще находилась в придворной церкви на богослужении, нежели в парадной зале. При этом ее постоянно сопровождала Эдита, как и вообще все придворные дамы.
Так проходило время во дворце.
чуть держались в седлах. Повидимому, последних остатков сил у них могло хватить только на то, чтобы добраться до дворца. Не могло быть сомнения, что эта кучка ратников представляет собой остатки тех двух отрядов, которые так отважно выступили несколько дней тому назад с целью рассеять мятежников.
Сэру Евстахию доложили о приближении отряда. Он немедленно приказал опустить подъемные мосты и выехал сам навстречу приближающимся всадникам. Теперь уже вполне явственно можно было различить сэра Джона Голланда в его пробитых и запачканных кровью доспехах. Но около него не было видно ни сэра Джона Филпота, ни барона де Вертэна. Когда молодой вельможа спешился, его конь зашатался, словно готовый упасть; и сам сэр Джон едва держался на ногах.
- Мне очень грустно видеть вас в таком печальном состоянии, милорд, - сказал сэр Евстахий. - Но, надеюсь, вы ранены не опасно.
- Нет! - ответил сэр Джон с мрачной улыбкой и хриплым голосом. - Я получил лишь несколько царапин при встрече с мятежниками, это пустяки.
- Прекрасно! - воскликнул сэр Евстахий. - Но я не вижу де Вертэна и Филпота. Что сталось с ними? - добавил он встревоженным голосом.
но и мы нанесли им значительный урон, - добавил он с мрачной усмешкой.
Потом он, видимо, сильно ослабел. Сэр Евстахий предложил ему войти во дворец и подкрепиться горячительными средствами.
- Пока я еще в силах говорить, - слабым голосом продолжал сэр Джон, - дайте мне заявить, что я подвергся преследованию большого отряда мятежников. Мы обязаны нашим спасением исключительно быстроте наших коней.
- Далеко ли неприятель? - с тревогой спросил сэр Евстахий.
- Должно быть, в расстоянии пяти или шести миль, - ответил сэр Джон Голланд. - Это воинство, численностью в несколько сот человек, находится под командой беглого преступника, именующего себя Джеком Соломинкой, это - отчаянный и дерзкий негодяй, затаивший против меня смертельную вражду. С ним находится некий Конрад Бассет - храбрый и решительный молодой человек, с которым я столкнулся лично и, наверно, убил бы его, если б не помешал тот Беглый.
- Я в этом уверен, - отвечал сэр Джон. - Я уверен также, что он нападет на дворец, когда узнает, что я здесь. Он поклялся взять меня в плен или убить и постарается сдержать свое слово.
- В таком случае, не оставайтесь здесь, а пойдемте скорей во дворец! - воскликнул сэр Евстахий.
Тем временем, как они медленно направлялись во дворец, за ними последовали возвратившиеся воины, которые казались такими же измученными, как и их командир. Когда все они миновали подъемный мост, сэр Евстахий отдал приказ, чтобы все мосты были подняты, а ворота заперты и чтоб часовые держали внимательный дозор.