Адам Бид.
Эпилог.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Адам Бид. Эпилог. (старая орфография)

ЭПИЛОГ.

То было почти в конце июня 1807 года. Мастерския на лесном дворе Адама Бида, принадлежавшем прежде Джонатану Бёрджу, заперты уже с полчаса, или несколько более, и мягкий вечерний свет падает на веселый домик, с желтыми стенами и мягкою серою соломенною кровлею, почти совершенно так, как в тот июльский вечер девять лет назад, когда Адам приносил ключи.

Вот из дома вышла фигура, которую мы знаем хорошо; она защищает глаза руками, смотря на что-то в даль: лучи, падающие на её белый чепчик без оборки и на её бледно-каштановые волосы, помрачают зрение. Но вот она отворачивается от солнечного света и смотрит на дверь. Теперь мы хорошо можем видеть прелестное бледное лицо: оно почти вовсе не изменилось, стало только несколько-полнее, соответствуя более-плотному стану, который, кажется, довольно-легок и деятелен в обыкновенном черном платье.

-- Я вижу его, Сет, сказала Дина, смотря в дом. - Пойдемте к нему на встречу. Пойдем, Лисбет, пойдем с мамашей.

На последния слова отвечало немедленно крошечное прелестное существо с бледно-каштановыми волосами и серыми глазами, немного-более четырех лет; оно молча выбежало из дома и подало матери руку.

-- Пойдем, дядюшка Сет, сказала Дина.

-- Да, да, мы идем, отвечал Сет в доме и тотчас же показался в дверях; он был выше обыкновенного, потому-что над ним торчала черная головка резвого двухлетняго племянника, который произвел небольшую остановку тем, что просил дядю посадить его на плечи.

-- Лучше возьми его на руки, Сет, сказала Дина, ласково смотря на здорового черноглазого ребенка. - Так он будет безпокоить тебя.

-- Нет, нет, Адди любит покататься у меня на плечах. Я могу пронести его так немного.

На эту любезность молодой Адди отвечал тем, что забарабанил по груди дядюшки Сета своими пятками с силою, которая обещала в будущем многое. Но быть подле Дины и подвергаться мучениям со стороны детей Дины и Адама - вот в чем заключалось земное блаженство дядюшки Сета.

-- Где ты видишь его? спросил Сет, когда они вышли на соседнее поле. - Я не могу увидеть его нигде.

-- Между изгородями около дороги, сказала Дина. Я видела его шляпу и плечо. Вот он опять.

-- Ты ужь наверно увидишь его, если только его можно увидеть где-нибудь, заметил Сет, смеясь. - Ты точно, бывало, бедная матушка. Она всегда, бывало, поджидает Адама и могла видеть его гораздо-скорее, чем другие, несмотря на то, что у ней глаза становились все слабее-и-слабее.

-- Он пробыл долее, чем ожидал, сказала Дина, вынимая часы Артура из небольшого бокового кармана и смотря на них: - теперь ужь скоро семь.

-- Да; но ведь у них и нашлось о чем поговорить друг с другом, сказал Сет: - и встреча, я думаю, сильно тронула их обоих. Ведь почти восемь лет, что они не видались.

-- Да, сказала Дина: - Адама очень озабочивала сегодня утром мысль о том, накую перемену он должен найти в бедном молодом человеке после болезни, которую он перенес, а также и после стольких лет, изменивших нас всех. И смерть бедной блуждавшей, когда она возвращалась к нам, была новым горем.

-- Посмотри, Адди, сказал Сет, спуская мальчика на руки и указывая вперед: - вон отец идет, вон там у плетня.

Дина ускорила шаги и маленькая Лисбет пустилась бежать, что было силы, пока наконец схватила отца за ногу. Адам погладил ее по головке, поднял ее и поцаловал, но Дина могла видеть признаки волнения, когда приблизилась к нему, и он безмолвно взял ее под-руку.

-- Хорошо, малютка, должен я взять тебя? сказал он, стараясь улыбнуться, когда Адди протянул к нему свои руки, готовый с свойственною детям неблагодарностью разом покинуть дядюшку Сета, так-как теперь у него под-рукою была лучшая защита.

-- Ты нашел его очень изменившимся? спросила Дина.

-- Ну, он изменился и, между-тем, не изменился. Я узнал бы его везде. Но цвет его лица переменился и он очень-грустен. Однакож, доктора говорят, что он скоро поправится от воздуха родной стороны. Внутри он совершенно здоров, только лихорадка разбила его таким образом. Но он говорит попрежнему и улыбается типе так же точно, как в то время, когда был мальчиком. Удивительно, право, что когда он улыбается, его лицо имеет всегда то же самое выражение.

-- Никогда я не видела, как он улыбается, бедный молодой человек! сказала Дина.

-- И ты увидишь это завтра, отведал Адам. - Он тотчас же прежде всего спросил о тебе, когда стал приходить в себя и мы могли начать разговор. "Надеюсь, она не изменилась", сказал он, "мне так хорошо помнится её лицо". Я ответил ему, что нет, продолжал Адам, с чувством смотри в глаза, устремленные на него: - только несколько дороднее; ведь после семи лет ты имеешь право быть такою. "Могу я придти и посмотреть на нее завтра?" спросил он: "мне очень хотелось бы сказать ей, как и думал о ней впродолжение всех этих лет".

-- Конечно, и мы много разговаривали о тебе; он говорит, что никогда не видел женщины подобной тебе. "Я еще сделаюсь методистом в один прекрасный день", сказал он, "когда она будет проповедывать на поле, я пойду слушать ее". А я сказал: "нет, сэр, вы не можете сделать это; конференция запретила женщинам проповедывать, и она отказалась от проповедывания; иногда только разговаривает с бедными людьми у них в доме".

-- Ах! сказал Сет, не будучи в состоянии оставить это без замечания: - жаль, что конференция поступила таким образом. Еслиб Дина была одного мнения со мною, то мы оставили бы веслеянцев и присоединились к какой-нибудь другой секте, которая не ограничивает религиозной свободы.

-- Нет, брат, нет! возразил Адам: - она поступает так; а ты неправ. Нет правила, которое приходилось бы ко всем. Большая часть женщин, которые проповедывают, приносят более вреда, чем пользы; не у всех такой дар и такое вдохновение, как у Дины; она сама поняла это и сочла за лучшее показать пример покорности, так-как ей не запрещено поучать людей каким-нибудь другим образом. И я согласен с нею и одобряю её образ действия.

Сет замолчал. Они редко обращались к этому предмету разговора, потому-что постоянно были, несогласны в нем, и Дина, желая разом прекратить спор, сказала:

-- Да, и он намерен отправиться послезавтра на господскую мызу с мистером Ирвайном. Мистер Ирвайн пришел в то самое время, когда мы говорили об этом; и он настаивал на том, чтоб полковник не видел завтра никого, кроме тебя. Он сказал - и по моему мнению, он совершенно-прав - что свидание со многими людьми могло бы слишком взволновать его, и таким образом причинило бы ему вред. "Прежде всего нам надобно выздороветь и собраться с силами, Артур" сказал он, "а потом вы можете делать, что хотите. Но, покамест, вы еще находитесь в руках своего старого учителя." Мистер Ирвайн очень-рад, что видит его снова дома.

Адам, помолчав немного сказал:

-- В первые минуты, когда мы встретились друг с другом, нам было очень-больно. Он ничего не слыхал о бедной Гетти, пока мистер Ирвайн не встретил его в Лондоне, потому-что не получал во время своего путешествия писем, которые посылались к нему, когда мы только-что пожали друг другу руку, то прежде всего он сказал: "Я никогда не мог сделать для нея ничего, Адам; она жила довольно-долго длятого, чтоб страдать, а я так часто думал о том времени, когда бы я мог сделать для нея что-нибудь. Справедливо говорили вы тогда: "Есть зло, которое останется неисправимым навсегда".