В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга V. Мертвая рука.
Глава XLIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга V. Мертвая рука. Глава XLIII. (старая орфография)

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
Мертвая рука.

ГЛАВА XLIII.

Доротея выезжала без мужа только в таком случае, если ей было необходимо сделать какие-нибудь закупки в Мидльмарче или-же по делам благотворительности. Через два дня после сцены в тиссовой аллее она решилась отправиться в Мидльмарч, чтобы повидаться с Лейдгатом и узнать от него, действительно-ли её муж чувствует себя хуже и скрывает это от нея и требовал-ли он от доктора настоятельно, чтобы тот сказал ему всю правду об исходе его болезни. Хотя совесть и упрекала Доротею за то, что она намеревалась разузнать об этом у посторонняго человека, помимо мужа, но неизвестность и страх, что она может как-нибудь нечаянно отнестись грубо и несправедливо к мужу, заставили ее решиться. Очевидно было, что в уме её мужа произошел какой-то кризис: он на другой-же день принял новую методу составления заметок и посвятил жену в свой новый план. Бедной Доротее приходилось запасаться нечеловеческим терпением.

Она подъехала к дому Лейдгата в Ловик-Гэте часа в четыре пополудни; в дороге на нее напал страх, что, может быть, его нет дома, и она стала досадовать на себя, что не написала ему раньше о своем посещении. Его действительно не оказалось дома.

-- А м-с Лейдгат дома? спросила Доротея. Она не была знакома с Розамундой и даже никогда не видала ее, но теперь вдруг вспомнила, что Лейдгат женат. М-с Лейдгат была дома.

-- Мне-бы хотелось повидаться с нею. Не может-ли она уделить мне несколько минут, - м-с Казобон.

Служанка отправилась с докладом. До слуха Доротеи доносились сквозь открытое окно звуки мужского голоса, певшого под акомпанимент фортепьяно. Внезапно музыка и пение прекратились и служанка вернулась с ответом, что м-с Лейдгат почтет себе за счастие принять м-с Казобон. Действительно, Розамунда была польщена посещением м-с Казобон. Для нея Доротея была богинею, стоявшею выше обыкновенных мидльмарчских смертных, и поглядеть на нее вблизи было в высшей степени интересно, к тому-же Розамунда была непрочь показать ей и себя: она не сомневалась ни минуты, что произведет на нее благоприятное впечатление. Ужь если Лейдгат отличил ее от прочих девушек, то, конечно, она должна была понравиться всякой даме порядочного круга. Доротея протянула ей руку с своей обыкновенной непринужденной любезностью и глаза её остановились с удовольствием на хорошеньком личике жены Лейдгата; в то-же время она заметила какого-то джентльмена, стоявшого неподалеку от них, но не обратила на него особенного внимания. Этот джентльмен, в свою очередь, казалось, был так сильно заинтересован одной из этих женщин, что не обратил ни малейшого внимания на контраст между ними, который поразил-бы всякого спокойного наблюдателя.

-- Благодарю вас, что вы были только любезны, что не отказались принять меня, заговорила Доротея после первого приветствия. - Мне непременно нужно повидаться с м-ром Лейдгатом сегодня-же и я полагала, что вы, может быть, знаете, где я могу найти его, или позволите подождать его у вас, если он скоро вернется.

-- Он в новом госпитале. Я не знаю, когда он вернется домой, но я могу послать за ним.

-- Если угодно, я схожу за ним, сказал Виль Владислав, подходя в дамам. Доротея покраснела от неожиданности, но протянула ему руку с улыбкой и видимым удовольствием.

-- Я не узнала вас, сказала она: - я никак не ожидала встретить вас здесь.

-- Так вы уполномочите меня сходить в госпиталь и передать м-ру Лейдгату, что вы желаете повидаться с ним? спросил Виль.

-- Я полагаю, лучше послать за ним экипаж, отвечала Доротея, - если вы будете так добры, что объясните кучеру, куда ехать.

Виль направился к дверям, но Доротея о чем-то вспомнила в эту минуту, быстро встала и сказала:

-- Я поеду сама, благодарю вас. Мне хочется поскорее вернуться домой. Я проеду в госпиталь и повидаюсь там с м-ром Лейдгатом. Извините меня, пожалуйста, м-с Лейдгат. Я вам очень благодарна.

Видимо, ее поразила какая-то мысль; она вышла из комнаты, почти не сознавая, где она, не замечая, что Виль отворил ей дверь и предложил руку, чтобы провести ее до кареты. Она приняла руку, но не говорила ни слова. Виль, оскорбленный и раздосадованный, в свою очередь не находил, что сказать. Молча он посадил ее в карету; они простились и Доротея уехала.

До госпиталя было всего пять минут езды, но этого времени было слишком достаточно, чтобы совершенно новые мысли успели родиться в голове Доротеи. Она так поспешно уехала от Лейдгатов потому, что в её уме явилось смутное сознание, что, скрыв от мужа о своем свидании с Вилем, она его обманет, но она также сознавала, что должна была умолчать об этом свидании, потому что иначе ей пришлось-бы рассказать ему, что она ездила к Лейдгату. Но кроме этого сознания, ее побудило уехать какое-то странное чувство досады. И теперь, в карете, в ушах её постоянно раздавались звуки мужского голоса и акомпанировавшого ему фортепьяно, а в голове неотвязно вертелся вопрос, к чему Виль Владислав посещал м-с Лейдгат в отсутствие её мужа. Но тут припомнилось ей, что несколько раз он бывал и у нея в отсутствие её мужа и она никогда не находила этого неприличным. Впрочем, в отношении её это совсем другое дело: Виль - родственник м-ра Казобона и она обязана выказывать ему родственное расположение. Да, но вместе с тем припоминалось ей, что м-р Казобон, повидимому, был недоволен, если кузен являлся к нему в дом в его отсутствие. "Может быть, я во многом ошибалась", подумала бедная Доротея и по щекам её потекли слезы. Она чувствовала себя несчастною, сама не зная почему; образ Виля, до сих пор так светло рисовавшийся перед нею, внезапно потускнел. Между тем карета остановилась у ворот госпиталя; увидев Лейдгата, Доротея забыла обо всем, кроме непосредственной цели своей поездки.

В то-же время Виль Владислав был сильно раздосадован, но очень хорошо сознавал, чем именно. Он так давно не виделся с Доротеею, и первая-же встреча его с нею вышла так неудачна. Она не только не оказала ему исключительного внимания, но она могла еще опасаться, что, встретясь с ним при такой обстановке, она могла вывести заключение, что он вовсе не занят ею. Он чувствовал, что разстояние между ними снова увеличивается и нет надежды, чтобы они могли снова сойтись, так-как он попал в те кружки мидльмарчцев, в жизни которых она не принимает никакого участия и, следовательно, в них он не может встречаться с нею. Но разве он в этом виноват? Правда, поселившись в городе, он поспешил обзавестись большим знакомством, но ведь его положение требовало, чтобы он знал все и всех. Знакомство с Лейдгатом, конечно, не могло уронить его ни в чьих глазах. А вдобавок жена Лейдгата оказалась музыкантшей и вообще женщиной такого рода, что в беседе с нею время проходило приятно и незаметно. Его страшно бесило, что его Диана неожиданно застала своего поклонника в обществе другой женщины. Только ради её, своей Дианы, переехал он в Мидльмарч, а между тем положение, занятое им в этом городе, грозило воздвигнуть между ними преграду более непреодолимую, чем прежняя, когда он жил в Риме. Бороться против предразсудков звания и положения, выраженных в грубой форме деспотического письма м-ра Казобона, было нетрудно. Но предразсудки могут проявляться в более тонкой форме, и Виль был особенно чуток к таким проявлениям. Впрочем и человек менее чуткий, чем он, заметил-бы, что в этот раз при встрече с ним Доротея, несмотря на полное отсутствие всякого стеснения, чувствовала себя как-то неловко; молчание её, когда он провожал ее до кареты, носило на себе какой-то леденящий характер. Может быть, Казобон из ненависти и ревности убедил Доротею, что Виль не ровня ей по общественному положению. Чорт-бы добрал этого Казобона!

Виль вернулся в гостиную, взял шляпу и, подойдя к м-с Лейдгат, сидевшей за работой, сказал раздражительным тоном:

-- Как неприятно, когда прерывают за музыкой или стихами. Вы мне позволите придти как-нибудь в другой раз докончить Lungi dal caro bene?

-- Я очень буду рада, если вы меня выучите этой арии, сказала Розамунда. - Но сознайтесь, что перерыв явился к нам в очень красивой форме. Как я завидую вам, что вы знакомы с м-с Казобон! Что, она очень умна? Говорят, что очень.

-- Право, не знаю, отвечал Виль сердито.

-- То-же самое мне отвечал Тертий, когда я его спросила: хороша-ли она собою? О чем это вы, господа, думаете, когда беседуете с м-с Казобон?

можно только сознавать её присутствие.

-- Этак пожалуй, я стану ревновать Тертия, если он не прекратить своих поездок в Ловик, заметила Розамунда улыбаясь. - Возвращаясь оттуда, он совсем не станет думать обо мне.

-- До сих пор, как кажется, поездки в Ловик не производили такого действия на м-ра Лейдгата. М-с Казобон слишком непохожа на других женщин, чтобы ее можно было сравнивать с ними.

-- Вы её страстный поклонник, как я вижу. Вероятно, вы часто видитесь с нею.

-- Нет, отвечал Виль с досадой. - Поклонение - это не более, как теория. Однако, я им злоупотребляю в настоящую минуту... пора мне уходить.

-- Пожалуйста, заходите как-нибудь вечерком: м-р Лейдгат очень любит музыку, да и мне будет гораздо приятие, если он станет наслаждаться ею вместе со мною.

Когда муж вернулся, Розамунда, взяв его за воротник обеими руками, сказала:

-- Сегодня м-р Владислав был у меня и пел, когда приехала м-с Казобон. Её приезд, кажется, разсердил его. Повидимому, он был недоволен, что она заехала к нам. Но я полагаю, что ты не ниже его по положению, в каких-бы родственных отношениях он не состоял с Казобонаии.

-- Пустяки. Если он разсердился, так на что-нибудь другое. М-р Владислав никогда не разбирает положения людей.

-- Оставляя в стороне музыку, он не всегда приятный гость. Тебе он нравится?

-- Знаешь-ли, он без ума от м-с Казобон.

-- Бедняга! заметил Лейдгат улыбаясь и щипнув жену за ухо.

Розамунда чувствовала, что приобретает необыкновенную опытность в житейских делах, особенно с тех пор, как узнала, что женщины и после замужества могут одерживать победы и влюблять в себя мужчин. До замужества она считала это едва-ли возможным. В то время девушки, в провинции, даже воспитывавшияся у м-с Лемон, мало были знакомы с французской литературой после Расина, а гравюр, проливающих такой яркий свет на житейские скандалы, тогда еще вовсе не было. Но досужее женское тщеславие способно, воспользоваться самым ничтожным намеком, особенно таким заманчивым, как намек на возможность бесконечных побед. Как восхитительно, возседая на брачном престоле рядом с принцем-супругом, в действительности вашим-же подданным, заковывать в свои цепи рабов, которые будут безнадежно обращать к вам взоры, теряя и сон и аппетит! Впрочем, роман Розамунды в настоящее время сосредоточивался преимущественно на принце-супруге, и его верноподданическия чувства вполне удовлетворяли ее. Когда он сказал: "бедняга", она спросила с любопытством:

-- Почему это?

-- Ну, кажется, ты не запускаешь своей работы. Ты вечно или в госпитале, или у каких-нибудь бедных пациентов, или занят какой-нибудь докторской ссорой; а дома то и дело что корпишь над своим микроскопом, да склянками. Согласись, что они для тебя дороже меня.

-- Неужели твое честолюбие удовлетворится, если я буду только мидльмарчским доктором и ничем больше? спросил Лейдгат, опуская руки на плечи жены и глядя на нее серьезно и с любовью. - Я выучу тебя моим любимым стихам. Их написал один старый поэт:

Да, Рози, мне хочется сделать что-нибудь такое, чтоб не остаться в тени. А для этого, дружочек, я должен трудиться.

в Мидльмарче. Ты не можешь сказать, что я когда-нибудь, отвлекала тебя от работы. Но нельзя-же нам вечно жить отшельниками. Ты не сердишься на меня, Тертий?

-- Нет, моя дорогая, за что-же! ты - моя радость.

-- Зачем приезжала к тебе, м-с Казобон?

-- Она желала разспросить меня о здоровье своего мужа, и, кажется, намерена пожертвовать кое-что на наш новый госпиталь. Вероятно, она даст нам фунтов 200 в год.