Феликс Гольт, радикал.
Глава XXIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Феликс Гольт, радикал. Глава XXIV. (старая орфография)

ГЛАВА XXIV.

Руфус Лайон был очень счастлив и доволен в мягкое, теплое ноябрское утро, назначенное для торжественного диспута в большей зале школы для бедных между ним и преподобным Теодором Шерлоком. В первую минуту ему было очень горько, что ректор отказался лично участвовать в состязании. Но потом это первое впечатление совершенно сгладилось отрадной уверенностью в том, что диспут все-таки состоится. Лайона радовала с одной стороны уверенность в своих адвокаторских способностях. Не то - употребляя его выражение - чтобы он "тщеславился этим"; речь давалась ему так легко вообще, что он находил смешным гордиться таким естественным преимуществом. Пловец, запыхающийся от усилий, воображает себя мастером дела; но рыба плавает еще лучше и считает это естественным.

Был ли Шерлок запыхающимся пловцом - это осталось покрытым мраком неизвестности. Филипп Дебарри, сильно занятый выборами, только раз вспомнил спросить у дяди, как у Шерлока идет дело, и ректор отвечал коротко: "Да, кажется хорошо. Я снабдил его различными источниками. И советовал ему читать. Всякий другой способ был бы неуместен. Лайон скажет положение, а Шерлок прочтет на него возражение: это будет и убедительнее, да и разнообразнее". Но в это многознаменательное утро ректору непременно нужно было выехать из дому по безотлагательному, служебному делу.

Разумеется все в Треби Магна знали, что их ожидало в это утро. Женщины даже волновались гораздо больше, чем перед речами новых кандидатов. М-сс Нендрель, м-сс Пильо и вообще все дамы, принадлежавшия к церкви, считали своей обязанностью послушать викария, который слыл очень умным молодым человеком; и он докажет им, что может сделать ученость для правого дела. Одна или две диссентерскии барыни не без волнения тревожно думали, как, сидя на передних скамьях, им придется провести несколько часов бок-о-бок со старыми церковными друзьями, чего не было со времен католической эмансипации. М-сс Мускат, слывшая красавицей, размышляла о том, как она наденет новый вышитый воротничек и спросит у м-сс Тильо, где именно в Дуфильде ей так отлично выкрахмалили постельные занавески. Когда м-сс Тильо была Мери Сальп, обе барышни были закадычными приятельницами; но м. Тильо забирался все выше и выше в гору, по мере распространения славы его джина; и в 29 году он в присутствии м-ра Муската позволил себе назвать диссентеров подлецами, - личность, которую никак нельзя было оставить без внимания.

Диспут должен был начаться в одинадцать часов, потому что ректор положительно возстал против вечера, когда простолюдины и уличные мальчишки могли бы забраться в залу, чисто из праздного любопытства. Вот почему женская часть аудитории преобладала над мужской. Но. там было впрочем несколько требианских тузов, даже людей таких независимых, как Нендрель и Вес. Их поощряло главным образом то обстоятельство, чти они будут не в храме, и стало-быть можно будет уйдти когда вздумается. Был там и весь цвет диссентерства, а на задних скамейках молились набожные старушки, почитавшия священной обязанностью присутствовать при всяком акте, состоящем несомненно в тесной связи с спасением души.

В одинадцать часов прибытие слушателей как будто прекратилось. Лайон сидел на школьной трибуне за маленьким столиком; другой маленький стол со стулом ожидал викария, которому и не подобало придти первому на поле состязания. Лайон сидел терпеливо, в глубокой задумчивости. Перед ним лежали приготовленные заметки, написанные мелким почерком. Он как будто смотрел на публику, но никого не видел. Публика была очень довольна промежутком, который давал ей возможность поболтать немножко.

Эсфирь была особенно счастлива, сидя на боковой скамейке неподалеку от отца. Возле нея сидел Феликс, так что она могла разговаривать с ним. Он был очень добр с того самого утра, когда она заходила к нему в дом; снисходительнее выслушивал, что она говорила, и не был так слеп к её наружности и движениям. Еслиб она не знала его раньше, она может быть не так живо чувствовала бы малейшие признаки его внимательности. В настоящее время одно то, что он был возле нея, как будто осветило всю её жизнь. Она была чрезвычайно мила в это утро, именно вследствие того, что она не сознавала живо ничего, кроме того, что возле нея сидит человек, желающий, чтобы она сделалась лучше, совершеннее. Сознание личного превосходства над окружающими совершенно исчезло; выражение глаз сделалось мягче, движения плавнее и женственнее. Может быть однако старое презрение сменилось легеньким, новым пренебрежением к мнениям требианцев относительно Феликса Гольта.

-- Какая хорошенькая дочка у вашего священника, сказала м-сс Тильо вполголоса м-сс Мускат, которая не преминула подсесть к своей бывшей приятельнице, - совершенно барышня.

-- Да уж по-моему через-чур барышня, сказала м-сс Мускат. - Она горда непомерно, а уж это к девушке вовсе нейдет. А теперь еще она как будто поощряет молодого Гольта, которому все трын трава, как вы можете судить из его наружности. Она до сих пор отказывала людям почище его; но предоставляю вам судить самим, может ли человек, занимаясь самым простым ремеслом, платить за тоненькие батистовые платки и светлые лайковые перчатки.

М-сс Мускат опустила белокурые ресницы и чуть заметно покачала хорошенькой головкой в искреннем желании воздерживаться от резких выражений, какой бы вопиющий факт ей ни представился.

-- Скажите на милость, сказала м-сс Тильо. - Как! Это молодой Гольт высунулся теперь вперед без галстука? Я еще его и в глаза не видывала, но я слышала о нем от Тильо. Говорят, что он человек опасный, и возмущает рабочих в Спрокстоне. Да и то сказать - такие огромные глаза и такой ворох волос на голове - хоть кого испугают. И что она в нем нашла? Совсем ей не пара.

-- Да, и воспитана как гувернантка, сказала м-сс Мускат; - уж кому кажется и уметь выбрать. Но батюшка, к сожалению, дал ей слишком большую волю. Это очень жаль в таком избраннике Божием - я нисколько не отрицаю, чтобы он не был избранником Божиим.

-- Очень жал, сказала м-сс Тильо, потому что я хотела-было пригласить ее давать дочерям моим уроки, когда оне возвратятся из школы.

Вес и Пендрель между тем стояли рядком и поглядывали на публику, кивая повременам знакомым, с благосклонностью, свойственной людям в их положении.

-- Пора бы ему придти, сказал Вес, поглядывая на часы и сравнивая их с школьными часами. - Этот диспут у нас новинка, но уж если ректор допустил его, стало-быть были уважительные причины. Нолан хотел придти. Он говорит, что эти диспуты атеистическая штука; атеисты большие до этого охотники. Уж наверное м. Шерлок скажет нам что-нибудь хорошенькое. Он замечательный проповедник, несмотря на молодость.

-- Да, и нам следует поддержать его - не оставить его одного между диссентерами, сказал Пендрель. - А в сущности не все так думают. мог бы хоть Лаброн придти, если не Лукин. Уж в таком случае можно дела отложить.

-- Вот он, кажется, сказал Вес, оборачиваясь и услышав движение возле маленькой двери, на одном уровне с платформой. - Воже мой, да это Дебарри. Вот это прекрасно!

Вес и Пендрель захлопали в ладоши и примеру их последовали даже многие из диссентеров. Филипп знал, что делал популярную выходку, такую выходку, на какую не решился бы никто из старших представителей Дебарри; но это случилось почти неожиданно. Он приехал в город но делу, но завернув в контору Лаброна нашел что дело, которое требовало его присутствия, было отложено, и повернул к школе для бедных. Вслед за ним пришел и Христиан.

Лайон вышел теперь из задумчивости, приподнялся и попросил Дебарри взять на себя председательство.

-- С большим удовольствием, сказал Филипп. Но м. Шерлока нет еще кажется.

-- Он непозволительно опаздывает, сказал Лайон. Однако могут быть причины, нам неизвестные. Не собрать ли мне мысли общества коротеньким введением?

-- Нет, нет, нет, сказал Вес, предвидевший предел своему терпению. - М. Шерлок наверное будет здесь минуты через две.

-- Христиан, сказал Филипп Дебарри, досадуя в душе, - сделайте одолжение.... нет, постойте, я сам съезжу. Извините господа, я только съезжу на квартиру к м. Шерлоку. Он может быть немножко ошибся во времени. Люди ученые, занятые часто бывают разсеяны. Вы можете остаться, Христиан.

Когда Дебарри ушел, Руфус Лайон в волнении прошелся по трибуне. У него бродило несколько мыслей как нельзя более уместных, чтобы занять внимание публики и вывести какое-нибудь поучение из этой непредвиденной отсрочки. Но врожденная деликатность внушала ему, что в этом собрании члены церкви могут положительно возстать против всякого заявления усидеть на месте, все ходил взад и вперед, потирал подбородок, раздражался тихими, горловыми восклицаниями под гнетом сентенций, которые ему так страшно хотелось высказать громко, что он не преминул бы сделать, еслиб был один, в своем кабинетике. Но зале шел глухой гул голосов, что еще усиливало убеждение священника в том, что мысли в нем - точно божие посланцы, непризнанные и отвергнутые пошлой, невежественной толпой. Многие из присутствовавших стояли; все - кроме старушек на задних скамьях и нескольких благочестивых диссентеров, закрывавших глаза и слегка покачивавшихся всем телом, - участвовали в разговоре.

-- Отцу вашему не но себе, сказал Феликс Эсфири.

-- Да; и, кажется, он ищет очков. Надеюсь, что он не забыл их дома; он без них не видит ничего дальше двух ярдов, - и оттого не сознает, чего от него ожидают или желают.

-- Я пойду и спрошу, взял ли он с собою очки, сказал Феликс, перешагнув через скамейку и подходя к Лайону, который просиял при виде знакомого лица.

-- Мисс Лайон прислала спросить, не забыли ли вы очков, сэр? сказал Феликс.

-- Молодой и любезный мой друг, сказал Лайон, кладя руку на предплечие Феликса, приходившееся в уровень с плечом священника, - несомненно - хотя в настоящий момент мне тяжело сознавать такую великую истину - что для уравновешения краткости нашей земной жизни (в которой наши силы и способности должны быть воспитуемы и развиваемы нетолько для передачи в наследство грядущим поколениям, как вы риз доказывали, но и для личного нашего спасения и для полнейшого приспособления к видам промысла Божия), - несомненно, говорю я, что даже в так называемые праздные, потерянные минуты нашего времени, как например минуты ожидания, душа может возноситься и парить, как в некоторых снах наших, кратких, скоропреходящих, как дробящаяся радуга, но заключающих в себе длинную повесть скорби или радости, И опять - таки, каждый момент может быть началом новой струи, открытием нового родника духовной энергии; и пульс наш - грубое, топорное, неудовлетворительное удостоверение перехода от того, чего не было, к тому, что есть, даже в утонченнейших процессах матерьяльного мира, - тем более...

Эсфирь не сводила глаз с отца и Феликса, и хотя она была не очень далеко от них, она скорее угадывала действительное положение дела - что вопрос об очках прошел незалеченным и что отец сам терялся и впутывал Феликса в нескончаемое разсуждение. Она не утерпела, поднялась на трибуну и подошла к отцу, замолчавшему от изумления.

-- Посмотри, папа, не забыл ли очков? Если забыл, я схожу за ними домой.

Лайон автоматически повиновался Эсфири и принялся пемедленно шарить в карманах.

-- Отчего это мисс Джермин в таких интимных отношениях с диссентерским проповедником? спросил Христиан у Кворлена, типографщика и хорошого своего знакомого. - Неужели Джермины диссентеры?

-- Какая мисс Джермин?

-- Как, да разве вы не видите? - хорошенькая, вон что стоит теперь возле него?

-- Мисс Джермин! Да ведь это дочь маленького пастора

-- Дочь! Христиан потихоньку свиснул, что должно было выражать удивление тому, что у старого чудака такая изящная и величественная дочь.

Между тем искание очков ни к чему не привело.

-- Виноват, милая, пробормотал старшие к в смущении; я день это дня все больше и больше становлюсь тебе в тягость.

-- Я сейчас схожу, сказала Эсфирь, не хотевшая, чтобы вместо нея сходил Феликс. Но только-что она спустилась с трибуны, как вошел снова Дебарри, и публика пришла в волнение, побудившее ее приостановиться. Переговорив вполголоса с Весом и Пендрелем, Филипп Дебарри вступил на трибуну с шляпой в руке и сказал с заметным смущением и досадой в голосе и лице:

-- Мне весьма прискорбно, Мм. Гг., сообщить вам, что - вероятно по какому-нибудь непредвиденному обстоятельству, которое скоро разъяснится, - м. Шерлока не оказалось на квартире, и его нигде не могли найдти. Он вышел из дому рано утром, как мне сообщила домовая хозяйка, - освежиться прогулкой, по обыкновению, после поздняго сиденья за работой; и не возвращался. Нам однако не следует тревожиться, не зная настоящих причин его отсутствия. Я отправил людей на поиски по тому направлению, куда он пошел сегодня утром. Очень можно представить себе различные случайности, в сущности не сериозные, которыми, однако, он был задержан против воли. Но вследствие этого несчастного стечения обстоятельств, м. Лайон, - продолжал Филипп, обращаясь к священнику, - диспут приходится отложить.

-- Диспут, конечно, начал-было Лайон; но дальнейшия его слона заглушило всеобщее вставанье церковников, из которых многие были очень рады, что дело не состоялось, или покрайней мере отсрочилось.

-- Боже мой! сказала м-сс Тильо, взяв мужа под руку, - надеюсь, что бедный молодой человек не упал в реку или не сломал ноги.

Но некоторые из наиболее ярых диссентеров, чуждых податливости мелочных торговцев, принялись свистать, не стесняясь истолковывать отсутствие викария вовсе не повреждением членов или опасностью жизни.

-- Он повернул оглобли, очевидно, сказал Мускат соседу, подергивая кверху брови и плечи и смеясь так, что сосед не преминул заключить, что хотя он и дьякон, но смотрит на дело чисто с светской точки зрения.

-- Искренно сожалею, м. Лайон, сказал Филипп Дебарри, вежливо обращаясь к священнику, - что мне приходится проститься с вами, в печальном сознании совершенной невозможности исполнить ваше желание, покрайней мере в настоящее время.

-- Напрасно вы извиняетесь, сэр, сказал Лайон уныло. - Я нисколько не сомневаюсь, что сами вы действовали совершенно добросовестно. И я ни в каком случае не хочу допускать предположений, кажущихся иногда остроумными и правдоподобными уму, помраченному гневом, но потом при свете истины оказывающимися ошибочными и недобросовестными. Желаю вам доброго утра, сэр.

Когда все церковники вышли из залы, Лайону хотелось успокоить и себя и паству свою некоторыми размышлениями, в виде введения к молитве перед уходом. Но желанию его не было суждено исполниться. Прихожане обступили проповедника и стали ему заявлять наперерыв, что все это было крайне неблаговидно для церкви. Многие даже дошли до того, что предполагали исчезновение викария заранее придуманной частью всей программы. Другие намекали, что не следовало Лайону связываться с ториями и с церковниками, которые готовы при случае прикинуться вежливыми в отношении к диссентерам, но на деле непременно постараются осмеять и одурачить их. Брат Кемп пробасил, что Лайону следует немедленно отправить отчет об этой проделке в "Патриота", а брат Гаукинс прозвенел тенором, что но этому случаю можно было бы сказать многое со всем эфектом à propos.

каждое замечание шумных болтунов на чутких нервах старика.

себя постоять. Но не карайте своего священника. Не мое дело, скажут быть может, но мне кажется - пора попросить м. Лайона отдохнуть немножко, вместо того чтобы осаждать и закидывать его вопросами и упреками.

Выходка Феликса еще более возбудила негодование толпы на священника и на него самого; но он все-таки добился цели. Болтуны разошлись после недолгого сопротивления, и Лайон оставил поле битвы с небольшой группою друзей, которым он передал намерение изложить все свои доводы на бумаге и отдать их в печать.

-- Что же касается до личностей, прибавил он, то у меня в этом отношении мнение'^еще далеко не установилось. Положим, что этот молодой человек оробел: - я ни в каком случае не позволил бы себе отрицать знание и достоинство всей епископальной церкви только на основании того, что в её недрах оказался один неудачный викарий. Уж если следует сетовать, то скорее на всем известного представителя прихода, который, называя себя членом воинствующей церкви, посылает молодого и безсильного подставного заступить его к битве.

Филипп Дебарри не преминул навести справку о случайности, задержавшей преги. Теодора Шерлока на утренней прогулке. Молодого богослова не видели больше в Треби Магна. Но рек не обыскивали, потому что ректор получил объяснительное письмо с вечерней почтой. Волнение преп. Теодора достигло таких размеров во время прогулки, что проезжавший дилижанс явился средством спасения, перед которым он был не в силах устоять, и, ровно в одинадцать часов, он остановил кондуктора, взобрался по лесенке, замирая от радости, и увез свою ответную диссертацию в кармане.

которому "духу^не хватило," но сам остался при твердой уверенности в том, что он, с своей стороны, поступил именно так, как следовало поступить в видах ограждения церкви от соблазна. Сэр Максим заметил брату и сыну, что он был прав, и что не следовало давать неопределенных обещаний и преувеличенно выражать благодарность диссентерскому проповеднику, и долго после, при всяком разноречии мнений, не упускал случая напоминать им об этом промахе.