| Автор: | Эмар Г., год: 1878 |
| Категории: | Роман, Приключения |
VI
ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЬНИЦА
Разговор с де Лераном развеял обычную грусть Оливье, дав другое направление его мыслям. Ему захотелось хотя бы на несколько часов забыться в кругу беспечных, веселых товарищей.
Тщательно одевшись, к удивлению Мишеля, он отправился в ближайший трактир. Там ему встретилось много знакомых, они сели обедать, а после обеда собрались играть в карты. Но, против своего ожидания, Оливье увидел, что ему скоро это все надоело, и, едва выйдя из-за стола, он потихоньку ушел.
Было еще только половина восьмого; ему не хотелось идти домой; вечер был чудный, теплый. Оливье, задумавшись, пошел не спеша к Гулянью Королевы.
Это был любимый загородный парк парижан, находившийся на берегу Сены; тут под тенистыми деревьями случались и любовные свидания, и дуэли, и убийства.
Было еще светло, когда Оливье пришел туда, и на аллеях еще никого не было.
Граф прилег на садовую скамейку в самом уединенном месте парка, закрыл глаза и задумался.
Можно было подумать, что он или в обмороке, судя по мертвенной бледности его лица, или спит. Но он не спал. Перед ним медленно проносилось счастливое прошлое со всеми его радостями и счастием; вспоминалась его дорогая Жанна, ее нежный голос, хорошенькое личико; вспоминался его маленький Жорж, навернсе, спрашивавший теперь, куда вдруг девался отец. И слезы текли по лицу Оливье; он и не замечал этого. Вдруг в кустах что-то тихонько зашуршало.
Оливье вскочил. Никого кругом не было.
- Это мне показалось, - прошептал он и через минуту прибавил, как часто бывает с людьми, имеющими привычку говорить сами с собой. - Что за чудный вечер! Как, должно быть, хорошо теперь под высокими деревьями Моверского парка!
В эту минуту в двух шагах от графа скользнула и остановилась грациозная фигура женщины, закутанной в легкую накидку; лицо ее покрывала маска. Несколько секунд с любопытством поглядев на грустное лицо графа, она подошла и положила руку ему на плечо.
Оливье вздрогнул и поднял голову.
- Кто вы и что вам угодно? - спросил он.
- Зачем вам знать, кто я, если сердце не подсказало вам моего имени!--жалобно отвечала незнакомка. - Я пришла утешить вас, а может быть, увеличить еще ваше горе; есть раны, которые только сильней растравляются даже от самого нежного прикосновения и утешения.
- Да, - прошептал граф, словно самому себе,-- мои раны именно такого свойства! Если вы действительно принимаете во мне участие, сударыня, так уйдите, оставьте меня! Уединение и природа лучше всего облегчают страдания человека.
Он сдержанно поклонился и хотел отойти. Незнакомка остановила его, попросив уделить ей несколько минут.
- Сударыня, несмотря на вашу таинственность, я узнал вас! - ответил Оливье. - Вы и так отравили мне всю жизнь; прошу вас, сжальтесь надо мной и перестаньте преследовать меня!
- Оливье, - отвечала Диана (как, вероятно, уже догадался читатель, это была она), - вся моя вина в том, что я любила и до сих пор люблю вас. Ваша любовь ко мне прошла; женщина в этом возрасте должна безропотно склонять голову; но никто не может помешать ей сочувствовать любимому человеку и оберегать его.
- Действуйте прямо, сударыня, - с грустной насмешкой сказал граф. - Вы пришли сообщить мне о каком-нибудь новом горе; говорите же все сразу; это легче. Я, впрочем, надеюсь, что Бог освободит меня скоро от этой невыносимой жизни.
- Знаю, Оливье, вы нарочно приняли участие в деле, за которое можете поплатиться головой.
- Откуда вы знаете?
- Что вам до этого? Я знаю многое, что вам неизвестно, тогда как вы должны быть об этом осведомлены скорее, чем кто-нибудь; я спасу вас даже против вашей собственной воли.
- Знаю, что вы очень храбры, граф, но иногда и храбрость не спасает. Не пренебрегайте моими советами, Оливье, иначе вы не только сами погибнете, но и увлечете за собой и своих друзей.
- Говорите яснее, сударыня.
Диана улыбнулась под маской и села на скамейку.
- Сядьте возле меня, - ласково попросила она.
- Позвольте мне остаться стоять.
- Нет, пожалуйста, вы одни должны слышать то, что я вам скажу.
- Если вы непременно требуете... - Оливье сел.
- Я вижу, вам хочется поскорей уйти от меня, Оливье, поэтому буду говорить прямо, только, пожалуйста, не перебивайте. Реформаторы в Лангедоке и Гюненне восстали против королевской власти. Их вождь - Генрих де Роган. Герцог де Лафорс передал вам власть по управлению делами религии в Париже на время своего отсутствия. Вы все время переписывались с ним, с де Роганом и де Субизом, посылали им денег и партизанов, в выборе которых не особенно церемонились; вам помогал капитан Ватан. Недели две тому назад господин Дефонкти, бывший начальник дозора, недавно назначенный помощником парижского прево {Прево - председатель, начальник, во Франции прежде так назывались различные высшие должностные лица.}, с несколькими подчиненными пришел в Тюильрийский трактир, где собралось человек двадцать пять реформаторов; но их предупредили, и они успели скрыться, так что в трактире не нашли никого.
- Нет, извините, там нашли меня за завтраком вместе с двумя товарищами.
- Да, капитаном Ватаном и пастором Грепдоржем. В тот же день утром Грендорж, сержант Ла Прери и еще какая-то подозрительная личность вошли в дом Дубль-Эпе, напротив Нового Моста, позавтракали там и часа через полтора вышли уже без Ла Прери.
- Он, вероятно, ушел раньше.
- Нет, граф; за этим домом зорко следит полиция, потому что там постоянно собираются гугеноты для совещаний; его обыскали весь, а солдата и следов не нашли. Предполагают, как вы и говорите, что он ушел незамеченным, а я уверена, что его убили. Пастор и подозрительная личность, о которой я говорила, пошли от Дубль-Эпе прямо в другой трактир Тюильрийского сада, где вы были в то время.
- Не хотите ли вы сказать, сударыня, что я принимал участие в убийстве, если только оно действительно было? - высокомерно спросил Оливье.
- Нисколько; впрочем, на подобное дело можно смотреть с разных точек зрения. Если Ла Прери убили за шпионство или измену, так это уже называют не убийством, а казнью и не считают злодейством.
-- Вы удивительно хорошо знаете все эти тонкости, сударыня; но позвольте прибавить: меня удивляет, по какому вы праву меня допрашиваете?
- Я не допрашиваю, граф, а предупреждаю, чтобы вы остерегались.
- Благодарю вас за доброе желание, но мне бояться нечего.
- Ошибаетесь, граф: и вам, и друзьям, и партизанам вашим со всех сторон грозит опасность.
- Я, сударыня, живу очень уединенно и не вижу никого, криме двоих-троих знакомых, которые навешают меня; политикой я вовсе не занимаюсь; а если я принадлежу к реформаторской церкви, так это еще не значит, что я непременно заговорщик.
- Мое дело вас предупредить граф: поступайте как знаете; но полиции известно, что гугеноты составляют заговор, который на днях, говорят, приведется в исполнение.
- Моя невиновность оградит меня от опасности, сударыня.
- Очень буду рада, - иронично сказала она. - Но если бы вам и удалось выйти сухим из воды, так друзьям вашим не удастся.
- Капитана Ватана, который следует за вами, как тень. Это довольно подозрительный авантюрист, надо заметить.
- Капитан Ватан - честный человек; я его уважаю; кроме того, он, кажется, католик.
- Это меня совершенно не касается. Еще и другие: де Леран, например, де Сент-Ромм, герцог де Роган...
- Но к чему вы упоминаете о герцоге? Его даже нет в Париже, и ему нечего бояться своих врагов.
- Полно, граф, ведь вам хорошо известно, что это не так.
- Мне, сударыня?
- Конечно! Вы ведь недавно получили от него известие.
- Извините, я не имею чести вести переписку с герцогом де Роганом...
- А!.. Хорошо... так я вам скажу, где он.
- Очень обяжете, - холодно поклонился Оливье.
- Герцог де Роган приехал или дня через два приедет в Париж... завтра же, может быть.
- Полноте, сударыня! Эти шутки некстати.
- Я вовсе не шучу.
- Но зачем герцогу де Рогану быть в Париже? У него нет никакой цели.
- Что вы сказали, сударыня? - вскричал граф, задрожав точно от удара.
- Правду! - твердо отвечала она, глядя ему прямо в лицо,
- Ах, сударыня! Согласившись выслушать вас, я должен был предвидеть, что вы запаслись какой-нибудь гнусной клеветой.
- Я вовсе не хочу клеветать, граф; я только отвечаю на ваши вопросы.
- О граф! Как вы можете думать, что я хочу мучить вас? Ведь я не перестала вас любить, следовательно, по-прежнему предана вам, и только эта преданность заставляет меня так прямо говорить с вами. Ведь вы сами спросили, зачем герцогу быть в Париже? Вам не следовало меня об этом спрашивать.
- Хорошо, не спорю, сударыня! Да сохранит Бог, - сказал он сдавленным гьлосом.
- Я раскаиваюсь в своей откровенности с вами, граф; вы приписываете мои слова дурному намерению.
- Прощайте, сударыня, и дай Бог, чтобы на этот раз навсегда, - вскричал он, с негодованием посмотрев на нее, и ушел, прошептав: - Шипи, ехидна! Тебе никогда не заставить меня столько страдать, сколько в эту минуту! Настанет день, я надеюсь, когда я наконец раздавлю тебя!
- Уходи, бессердечный! - сказала она со зловещим смехом. - Я отомщена, потому что нанесла тебе смертельную рану!
Едва она успела скрыться в темных аллеях, как кустарники тихо раздвинулись, и оттуда вышел капитан Ватан.
- Corbieux! - пробормотал он, лукаво покручивая усы. - Я, видно, хорошо сделал, шпионя за моим другом. Эта женщина ядовитее, нежели я предполагал. Нет, с ней надо наконец покончить! Я займусь этим.
И он ушел насвистывая.