| Автор: | Эмар Г., год: 1858 |
| Категории: | Роман, Приключения |
ГЛАВА VIII. Долина Бизонов
Дон Мигель Сарате, уйдя от сына, опять вскочил на лошадь и направился прямо в Пасо к уголовному судье дону Лусиано Пересу.
Асиендадо был одним из богатейших землевладельцев страны и, кроме того, прекрасно знал людей, в руках которых в его стране находились весы правосудия, а поэтому не забыл захватить с собой туго набитый кошелек. Двойная причина заинтересовать судью в свою пользу. И, надо сознаться, асиендадо нисколько не ошибся, поступая таким образом.
Достойный дон Лусиано просто дрожал от негодования, слушая подробный рассказ о том, что произошло между доном Пабло и скваттерами; он поклялся жестоко отомстить "этим собакам-еретикам, которых давным-давно пора образумить". Говоря это, он вооружился шпагой и, приказав двадцати хорошо вооруженным альгвасилам оседлать лошадей, встал во главе этого многочисленного конвоя и направился к долине Бизонов.
Дон Мигель с досадой присутствовал при этих грозных сборах; он очень мало рассчитывал на храбрость полицейских агентов и предпочел бы, чтобы судья предоставил ему действовать по своему усмотрению, и даже намекнул дону Лусиано, что его вполне удовлетворила бы выдача форменного приказа, а все остальное он брал на себя. Но судья, сгоравший от охватившей его непривычной воинственной горячки и, кроме того, под влиянием полученной им крупной суммы, ничего не хотел слушать и упорно стоял на том, что сам станет во главе экспедиции.
Судья дон Лусиано Перес был человеком лет шестидесяти, маленького роста и, благодаря толщине, круглым как бочка; его вечно веселое лицо было украшено румяным носом и двумя маленькими хитрыми глазками.
Человек этот от всей души ненавидел североамериканцев и поэтому, отправляясь теперь в экспедицию, он не только действовал как человек, купленный за деньги, но еще и удовлетворял свое чувство ненависти и жажду мщения.
Отряд помчался галопом и быстро приближался к лесу.
Судья изрыгал огонь и пламя против дерзких хищников, как он их называл; в своем справедливом или несправедливом гневе - это дело другое - он дошел до того, что грозился убить американцев, как собак, если только они осмелятся оказать хоть малейшее сопротивление и не исполнят немедленно его требования. Дон Мигель, несравненно более спокойный и не ожидавший ничего доброго от этого грозного судьи, тщетно старался его успокоить, доказывая, что, по всей вероятности, им придется иметь дело с людьми, которых будет трудно запугать и с которыми хладнокровие будет лучшим оружием.
Асиендадо, чтобы сократить путь, повел отряд боковой тропинкой, уменьшавшей расстояние на добрую треть, и скоро лесная опушка оказалось всего в нескольких милях.
Убыток, причиненный скваттерами, был гораздо значительнее, чем определил его дон Пабло.
С первого взгляда казалось невозможным, чтобы в такое короткое время четверо мужчин, даже работая изо всех сил, причинили такое зло.
Самые лучшие деревья были срублены, громадные вороха досок лежали в штабелях на некотором расстоянии друг от друга, а уже совсем готовый плот оставалось только спустить по течению реки.
Дон Мигель с грустью вздохнул при виде такого опустошения, совершенного в одном из лучших его лесов.
Между тем, чем ближе они подъезжали к тому месту, где рассчитывали встретить скваттеров, тем быстрее убывал воинственный пыл судьи и его альгвасилов; теперь уже асиендадо не нужно было умерять их пыл, а напротив, он должен был чуть не силой заставлять их двигаться вперед.
Вдруг в нескольких шагах послышался стук топора; судья, побуждаемый чувством своего долга и стыдясь выказать страх, смело повернул в ту сторону, где происходила рубка; конвой последовал за ним.
-- Стой! - крикнул вдруг грубый голос в ту самую минуту, когда полицейские агенты огибали угол одной тропинки.
С тем инстинктом самосохранения, который никогда не покидает альгвасилов, они остановились как вкопанные.
В десяти шагах от них посреди тропинки стоял человек высокого роста, опершись на американский карабин.
Судья повернулся к дону Мигелю с выражением такого искреннего страха, что асиендадо не мог не рассмеяться.
-- Тысяча чертей! - вскричал пристыженный судья, нахмуривая при этом свои брови. - Эй, вы, вперед! Стреляйте в этого негодяя, если он вздумает оказать вам малейшее сопротивление.
Альгвасилы тронулись вперед, но делали они это, видимо, очень неохотно.
-- Стой! Повторяю вам еще раз! - продолжал скваттер. - Разве вы не слышали, что я вам говорил?
Судья, ободренный присутствием асиендадо, выступил вперед и голосом, который он старался сделать грозным, но который был только смешон, благодаря тому, что дрожал от страха, проговорил:
-- Я, дон Лусиано Перес, уголовный судья города Пасо, действующий на основании предоставленной мне правительством власти, требую, чтобы вы и ваши товарищи покинули в двадцать четыре часа этот лес, в который вы проникли незаконно и который...
-- Да-да-да! - возразил незнакомец, бесцеремонно прерывая судью и сердито топая ногой. - Меня вам не запугать такими громкими словами!.. Плевать я хотел на ваши законы!.. Земля принадлежит тому, кто первый на ней поселился... нам здесь хорошо, и мы здесь останемся.
-- Ваши слова слишком смелы, молодой человек, - сказал дон Мигель, - вы забываете совсем, что вы один, и, хотя вы и не хотите признавать за нами права, по закону, все-таки, должны будете покориться силе.
Скваттер расхохотался.
-- В самом деле? Вы так думаете?.. Ну, а я вам скажу вот что... Я так же мало боюсь тех десяти дураков, которые грозят теперь мне, как и бекаса, и, по-моему, им следует как можно скорее убираться отсюда, если они не хотят на собственной шкуре узнать, насколько тяжела у меня рука... Да вот, как раз кстати, идет мой отец, теперь можете толковать с ним как знаете.
И молодой человек принялся беспечно насвистывать Янки Дудл [Янки Дудл - американская народная песня, возникшая в эпоху войны за независимость США (1775-1783)].
В ту же минуту три человека, во главе которых шел Красный Кедр, показались на тропинке.
При таком неожиданном появлении подкрепления судья и альгвасилы невольно попятились назад; дело, видимо, усложнялось и грозило принять оборот, совсем нежелательный для представителя закона.
-- Ну что? - спросил грубо старик. - Что такое здесь случилось, Сеттер?
-- А вот эти люди, - отвечал молодой человек, презрительно пожимая плечами, - хотят, на основании какого-то там закона, прогнать нас из лесу.
-- Э! - проговорил Красный Кедр, бросая при этом свирепый взгляд на мексиканцев. - В пустыне я знаю только один закон... И вот мой закон, - сказал он, хлопая рукой по дулу своего карабина, - уходите лучше, если не хотите, чтобы была пролита кровь... я мирный человек и ни с кем первый не затеваю ссоры, но можете быть спокойны - без боя я не позволю вам отнять у меня землю.
-- Но, - робко возразил судья, - у вас никто и не отнимает земли, наоборот, вы сами завладели тем, что принадлежит другому.
-- Я и слушать не хочу всех ваших тонкостей, в которых ровно ничего не понимаю, - грубо возразил скваттер. - Бог дал человеку землю для того, чтобы он ее обрабатывал; каждый землевладелец, который не делает этого, добровольно отказывается от своих прав, и такая земля становится собственностью того, кто орошает ее своим потом... Поэтому убирайтесь ко всем чертям, поворачивайте оглобли и улепетывайте скорее, если не хотите, чтобы с вами случилось несчастье.
-- Напрасно вы хотите запугать нас, мы вас не боимся, - отвечал судья, под влиянием гнева забывая на минуту страх, - мы сумеем, что бы ни случилось, исполнить наш долг.
-- Попробуйте, - насмешливо проговорил Красный Кедр.
Последние стали рядом с ним и заняли всю тропинку.
-- Именем закона! - вскричал судья с энергией, указывая на старика. - Альгвасилы, приказываю вам арестовать этого человека.
Но, как это и бывает часто, отдать приказание оказалось гораздо легче, чем его исполнить.
Красный Кедр и его сыновья, по-видимому, вовсе не были расположены исполнить приказание судьи.
Но справедливость требует сказать, что альгвасилы не колебались ни одной минуты и наотрез отказались исполнить приказание своего начальника.
-- Я вас спрашиваю в последний раз: уберетесь вы отсюда или нет?.. - вскричал скваттер. - Целься в них, ребята!.. Я вам покажу, тысяча чертей!
Трое его сыновей подняли карабины и взвели курки.
При этом движении, уничтожавшем все сомнения, которые могли еще у них оставаться, и доказывавшем, что скваттеры, не колеблясь, решатся на всякие крайности, на альгвасилов напал такой страх, что они моментально повернули лошадей и помчались в галоп, преследуемые свистом американцев.
Перед скваттерами остался один только человек.
Это был дон Мигель Сарате. Красный Кедр не узнал его, частью благодаря тому, что асиендадо стоял очень далеко, а частью и потому, что последний намеренно нахлобучил на глаза свою широкополую шляпу.
Дон Мигель спрыгнул с лошади, заткнул за пояс пистолеты, лежавшие в кобурах, привязал лошадь к дереву и, вскинув карабин на плечо, решительно двинулся на скваттеров.
Последние, удивленные храбростью человека, который осмелился один требовать то, от чего отказались его товарищи, подпустили его к себе, не делая ни малейшего движения.
Когда дон Мигель очутился в двух шагах от старого скваттера, он остановился, опустил на землю карабин и, сняв шляпу, сказал:
-- Вы меня узнаете, Красный Кедр?
-- Дон Мигель Сарате! - вскричал с удивлением скваттер.
-- Судья меня бросил, - продолжал асиендадо, - и как подлый трус бежал, испугавшись ваших угроз, поэтому мне остается самому исполнять обязанности судьи. Клянусь Богом, я добьюсь своего! Красный Кедр, я требую от вас как владелец этого леса, в котором вы поселились без моего разрешения, чтобы вы как можно скорей из него убрались.
Молодые люди пробормотали несколько угрожающих слов по адресу асиендадо.
-- Молчать! - крикнул на них Красный Кедр. - Пусть говорит этот кабальеро.
-- Я кончил и жду вашего ответа.
Скваттер раздумывал в продолжение нескольких минут.
-- Это почему?
-- Потому что я обязан вам жизнью.
-- Я освобождаю вас от всякой благодарности.
-- Очень может быть, вы имеете полное право говорить это, но я не могу забыть оказанной мне услуги.
-- Это ничего не значит.
-- Нет. Это значит гораздо больше, чем вы думаете, кабальеро; по своему характеру, привычкам, наконец, по тому образу жизни, который я веду, я могу считаться вне закона, но тем не менее я все-таки человек и поэтому не могу забыть оказанного мне благодеяния, как не забуду и обиды.
-- В таком случае, докажите это... Уходите отсюда как можно скорей, и мы будем квиты.
Скваттер отрицательно покачал головой.
-- Послушайте, дон Мигель, - сказал он, - в этой стране вас все считают благодетелем несчастных, я сам испытал, до чего доходит доброта вашего сердца и как вы храбры... Говорят, что вы обладаете громадным состоянием, которому и сами не знаете счета...
-- Дальше, - перебил его асиендадо с нетерпением.
-- Убыток, который я могу вам здесь причинить, хотя бы я даже вырубил все деревья в этом лесу, ровно ничего не значит для вас... Скажите же мне, пожалуйста, почему вы так настойчиво хотите меня прогнать?
его в подлую ловушку, и если он и избежал смерти, то только чудом; вот почему мы не можем жить один возле другого, - нас разделяет кровь.
Красный Кедр нахмурил брови.
-- Правда это? - спросил он, обращаясь к сыновьям.
Молодые люди молча опустили головы.
-- Я жду, - продолжал дон Мигель.
-- Зачем? Я вас прошу ответить мне: да или нет.
-- Сейчас я не могу вам ничего ответить на этот вопрос... Сначала мы с вами должны потолковать, и потом вы уже сами решите, как мне быть. Идите же за мной... Не бойтесь!..
-- Я ничего не боюсь и, кажется, я вам это уже доказал. Идите, и, раз вы этого требуете, я последую за вами.
Они вошли в хижину. Внутри никого не было, потому что обе женщины тоже работали в лесу.
Красный Кедр затворил за собой дверь хакаля, уселся на скамью, знаком пригласил своего гостя сделать то же самое и начал говорить таким тихим голосом, как будто он боялся, чтобы то, что он будет говорить, не было слышно снаружи.