Искатель следов.
Часть первая. Красный Кедр.
Глава IX. Красный Кедр

ГЛАВА IX. Красный Кедр

Выслушайте меня, дон Мигель, - сказал Красный Кедр, - и, в особенности, не ошибитесь насчет истинного смысла моих слов. Сообщая вам то, что мне удалось случайно узнать, я вовсе не имею в виду ни запугать вас, ни стараться заслужить особенное доверие с вашей стороны.

Асиендадо с удивлением взглянул на своего собеседника, тон и манеры которого так странно и так внезапно изменились.

-- Я вас не понимаю, - отвечал дон Мигель, - говорите, пожалуйста, яснее, потому что все это для меня такая загадка, разгадать которую я положительно не в состоянии.

-- Сейчас я вам скажу все, кабальеро, и если и на этот раз вы не поймете истинного смысла моих слов, это будет значить, клянусь честью, что вы сами не хотите ничего понять. Как и всем умным людям, вам тоже надоела эта беспрестанная борьба, в которой безо всякой пользы тратятся жизненные силы вашей страны; вы поняли, что такая богатая, такая плодородная страна, как Мексика, не может быть или, лучше сказать, не должна служить больше ареной, на которой все тираны поочередно устраивают свои увеселения. Вы уже целых тридцать лет мечтаете об освобождении от этого ига, хотя и не всей вашей страны... это было бы слишком трудной задачей для вас... Нет, ваши мечты, если можно так выразиться, гораздо скромнее. Вы уроженец Новой Мексики и потому решили сначала сделать независимой одну ее, создать из нее свободное государство в надежде, что со временем, через несколько лет, может быть, и весь Мексиканский Союз последует вашему примеру... Тогда, - говорили вы себе, - я умру с сознанием, что жизнь моя не пропала даром, цель достигнута, я спасу мою страну от гибели. Разве это не ваши мысли, кабальеро? Или, может быть, вам и теперь еще кажется, что я выражаюсь не совсем ясно?

-- Может быть, хотя я все-таки еще не могу понять, к чему вы все это говорите мне. Эти мысли, которые вы мне теперь приписываете, приходят на ум не одному мне, но и всем, искренно любящим свою родину, и я, конечно, не стану уверять вас, что думаю иначе.

-- Да этого вам и делать незачем, потому что думать об этом и желать этого - значит быть истинным патриотом.

-- Довольно комплиментов; кончайте, пожалуйста, поскорее, я спешу.

-- Потерпите немного, я еще не кончил. Вам как потомку первых тлатоани ацтеков, а следовательно, и естественному защитнику индейцев, живущих на этой несчастной земле, скорей, чем кому-нибудь другому, должны были прийти в голову эти мысли... Как видите, я хорошо вас знаю, дон Мигель Сарате.

-- Мне кажется, даже слишком хорошо, - прошептал мексиканский дворянин.

Скваттер улыбнулся и продолжал.

-- В эти места я забрался совсем не случайно: отправляясь сюда, я знал, куда я еду и зачем. Дон Мигель, я говорю с вами совершенно серьезно; я знаю, что все приготовления к осуществлению задуманного вами намерения в настоящее время закончены, и я спрашиваю вас, готовы вы или нет подать теперь сигнал, который должен сделать Новую Мексику независимой от метрополии, благоденствующей за ее счет? Отвечайте!

Дон Мигель вздрогнул; он устремил на скваттера горящий взор, в котором удивление смешивалось с восторгом, какой невольно в нем вызывала речь этого человека.

Красный Кедр пожал плечами.

-- Э! Да вы еще сомневаетесь? - спросил он.

Он встал, подошел к одному из сундуков, достал из него пачку бумаг и, бросив их на стол перед асиендадо, сказал:

-- Читайте!

Дон Мигель взял бумаги, пробежал их глазами, а потом, бросив их снова на стол, спросил, пристально глядя на своего собеседника:

-- Ну и что же?

-- Вы видите, - отвечал скваттер, - я ваш сторонник; генерал Ибаньес, ваш агент в Мексике, состоит со мной в переписке, точно так же, как и мистер Вуд, ваш агент в Нью-Йорке.

-- Я знаю все... Мне поручено набирать добровольцев, которые должны будут образовать ядро нашей будущей армии.

-- Хорошо.

-- Что же вы намерены делать?

-- Ничего.

-- Как это, ничего?! - вскричал скваттер, вскакивая от удивления. - Вы, кажется, шутите.

-- Теперь позвольте и мне сказать вам, в свою очередь... Слушайте и как можно внимательнее отнеситесь к моим словам, потому что они выражают мое бесповоротное решение: я не знаю и не хочу знать, какими средствами удалось вам заслужить доверие у моих союзников и узнать наши тайны, но я твердо убежден, что дело, в котором принимают участие такие люди, как вы, - дело скомпрометированное, если только не совсем погубленное. Поэтому я отказываюсь от всякого участия в заговоре, если вам суждено в нем играть какую-нибудь роль; ваша предыдущая жизнь, наконец, жизнь, которую вы теперь ведете, - все это ставит вас вне закона.

-- Назовите лучше меня прямо бандитом, я нисколько не обижусь на это; но какое вам дело до этого?.. Вам нужен успех и только... Или, может быть, вы не знаете, что цель оправдывает средства?

-- Это, может быть, ваша мораль, но я никогда не соглашусь с этим... я не хочу иметь вас ни своим сообщником, ни товарищем.

Скваттер бросил на асиендадо взгляд, полный ненависти и разочарования.

-- Предлагая нам свои услуги, вы преследуете только свои собственные цели, - продолжал дон Мигель. - Что это за цели, этого я не хочу знать, не хочу даже слышать об этом... американец никогда от чистого сердца не станет помогать мексиканцу завоевывать свободу; он сам потеряет при этом слишком много.

-- Итак?

-- Итак, я навсегда отказываюсь от ваших проектов. Правда, я мечтал вернуть моей родине независимость, которой ее несправедливо лишили... Ну, а теперь мечта эта так и останется мечтой.

-- Это ваше последнее слово?

-- Последнее.

-- Вы отказываетесь?

-- Да, я отказываюсь.

-- Хорошо, теперь я знаю, что мне остается делать.

-- А ну, скажите, что вы станете делать? Это интересно, - сказал асиендадо, скрещивая руки на груди и смотря в упор на своего собеседника.

-- Сейчас я вам это скажу.

-- Я жду.

-- Всю?

-- Благодаря этому вы в моей власти.

-- Сомневаюсь.

-- Кто может помешать мне отправиться к губернатору штата и выдать вас?

-- Он вам не поверит.

-- Вы думаете?

-- Я в этом уверен.

-- Ну а я - нет.

-- Почему?

-- Вы сейчас это отлично и сами поймете.

-- Признаюсь вам, мне очень любопытно это узнать.

-- Несмотря на все ваше колоссальное богатство, а может быть, именно поэтому, несмотря на то, что вы делаете очень много добра, у вас все-таки очень много врагов, дон Мигель.

-- Я это знаю.

-- Тем лучше. Эти враги воспользуются, конечно, первым представившимся случаем, чтобы вас погубить.

-- Весьма возможно.

-- Вот видите, вы и сами согласны со мной... Ну так вот, когда я пойду к губернатору и скажу ему, что вы составили заговор, и, в подтверждение своих слов, вручу ему, кроме этих писем, еще несколько, написанных и подписанных вами, и которые лежат вон в том сундуке, неужели вы думаете, что губернатор сочтет меня обманщиком и не отдаст приказания арестовать вас.

-- Значит, у вас есть письма, написанные моей рукой?

-- У меня три таких письма, и я думаю, что их совершенно достаточно для того, чтобы вас расстреляли.

-- А!

-- Да. Вы и сами понимаете, конечно, что в таком важном деле я должен был принять все предосторожности: кто знает, что может случиться, а такие люди как я, - добавил он с иронической улыбкой, - более, чем кто-нибудь другой, имеют массу причин быть осторожными.

-- Надо признаться, вы хорошо ведете свои дела, - небрежным тоном заметил асиендадо.

-- С чем вас и поздравляю, вы гораздо хитрее, чем я вас считал.

-- О! Вы меня еще не знаете!

-- С меня достаточно и того, что я теперь знаю.

-- Итак?

-- Мы на этом и закончим наш разговор, если вы позволите.

-- Вы все еще отказываетесь?

-- Более чем когда-нибудь.

Скваттер нахмурил брови.

-- Берегитесь, дон Мигель, - глухо прошептал он, - иначе я поступлю так, как говорил.

-- Если только я дам вам на это время.

-- Э?

-- Черт возьми! Хотя вы и очень ловкий плут, но ведь и я не дурак... Неужели вы, в свою очередь, думаете, что я испугаюсь ваших угроз и не сумею лишить вас возможности причинить вред, не мне, - потому что меня, повторяю вам, нисколько не пугают ваши угрозы, - а моим друзьям? Я не хочу и не допущу, чтобы они пострадали вследствие вашей измены и предательства.

-- Ну и что вы можете сделать, чтобы помешать мне добиться этого результата?

-- Вы увидите, - отвечал невозмутимо дон Мигель.

-- А все-таки?

-- Я вас убью.

-- О-о! - проговорил скваттер. - Ну, это, знаете, совсем не так уж легко.

-- Гораздо легче, чем вы думаете, милейший мой.

-- Гм! Когда же это вы рассчитываете меня убить?

-- Сейчас!

Собеседники в это время сидели перед очагом на противоположных концах скамьи; их разделял только стол, но последний стоял немного сзади, так что, разговаривая, они опирались на него только локтями.

"сейчас", дон Мигель прыгнул, как тигр, на скваттера, совсем не ожидавшего этого нападения, схватил его за горло и повалил навзничь.

Нападение мексиканца было так быстро и неожиданно, что скваттер, несмотря на всю свою геркулесову силу, не мог освободиться от железных объятий своего врага, сдавившего ему горло как в тисках.

Красный Кедр не только не мог оказать ни малейшего сопротивления, но не был в состоянии даже вскрикнуть; мексиканец придавил ему коленом грудь и в то же время сжимал руками ему горло.

Наконец полузадушенный скваттер дошел до полного изнеможения. Дон Мигель вытащил из-за голенища сапога нож с длинным и тонким лезвием и целиком погрузил его в тело врага.

Бандит конвульсивно вздрогнул несколько раз, затем мертвенная бледность покрыла его лицо, глаза закрылись, и он вытянулся и уже больше не шевелился.

-- А! - прошептал он, смотря на скваттера с насмешкой. - Мне кажется, что теперь негодяй меня уже не выдаст.

Затем он взял лежавшие на столе два письма, достал из сундука находившиеся в нем бумаги, спрятал все это у себя на груди, вышел из хижины и, притворив за собой дверь, удалился большими шагами.

Сыновья скваттера не покидали своего поста и, увидя мексиканца, подошли к нему.

-- Ну, - спросил его Шоу, - вы сговорились со стариком?

-- Значит, теперь дело в порядке? - спросил Сеттер.

-- Да, к обоюдному нашему удовольствию.

-- Тем лучше! - радостно вскричали молодые люди.

Асиендадо отвязал лошадь и вскочил в седло.

-- До свидания, - отвечали они.

Мексиканец сначала пустил лошадь рысью и ехал так, пока не скрылся из вида сыновей скваттера; тут он отпустил поводья, пришпорил лошадь и помчался во весь дух.

-- Теперь, - сказал Сеттер, проводив гостя, - мне кажется, что и мы можем идти в хижину.

Братья разделяли его мнение, и молодые люди не спеша направились в хакаль.

Красный Кедр не умер.

В момент неожиданного нападения скваттер почти не оказал никакого сопротивления, так как считал это совершенно бесполезным, потому что борьба могла бы только еще более озлобить врага, и чувствуя, как лезвие ножа проникает в его тело, он решился, по выражению, бывшему в ходу в его стране, playing possum - подражать опоссуму, т. е. представиться мертвым. Хитрость его удалась отлично. Дон Мигель, уверенный что убил его сразу, не повторил удара.

Пока враг его оставался в хакале, скваттер лежал не шевелясь, так как это могло бы его выдать; но как только он остался один, он открыл глаза, приподнялся, вынул кинжал из раны, из которой хлынула струя черной крови, и, устремив на дверь, через которую вышел его враг, взор, полный ненависти, передать который невозможно, произнес:

-- Теперь мы с вами квиты, дон Мигель Сарате... Вы хотели сейчас лишить меня жизни, которую вы же мне спасли... Молите Бога, чтобы нам с вами никогда больше не встречаться.

Он был в обмороке.

В эту минуту сыновья его вошли в хижину.