| Автор: | Эмар Г., год: 1858 |
| Категории: | Роман, Приключения |
ГЛАВА XX. Неизвестный
Отец Серафим и дон Пабло Сарате перенесли раненого в дом, где остановился миссионер.
Отец Серафим нанимал за десять реалов в месяц комнатку у бедной вдовы, которая имела на калле-де-ла-Пескадерия небольшой домик, выстроенный из саманового кирпича и тростника.
Комнатка была маленькой, с одним окном, выходившим в коридор; она отличалась строгостью монастырской обстановки и чистотой и походила на келью.
Отец Серафим зажег сальную свечку, вставленную в медный подсвечник, и с помощью дона Пабло уложил раненого в постель.
Дон Пабло бросился на бутаку, чтобы перевести дух от усталости.
Отец Серафим, которого, несмотря на его хилую наружность, казалось, не брала никакая усталость, вышел запереть наружную дверь, оставленную открытой.
В ту минуту, когда он хотел захлопнуть ее, кто-то сильно дернул дверь, и какой-то человек вошел в патио, где находился миссионер.
-- Извините, батюшка, что я вас побеспокоил... - сказал незнакомец, - позвольте мне остаться здесь.
-- Вы, должно быть живете в этом доме? - спросил священник.
-- Нет, Святой Отец, - отвечал холодно незнакомец, - я даже совсем не живу в Санта-Фе... Здесь я совершенно чужой.
-- Вы просите меня приютить вас на ночь? - продолжал отец Серафим, удивленный этим ответом.
-- И не думаю, преподобный отче.
-- В таком случае, что же вам здесь нужно? - спросил миссионер, удивление которого все более и более возрастало.
-- Я хочу вместе с вами пройти в ту комнату, где вы положили раненого.
-- Милостивый государь, - проговорил нерешительно миссионер - эта просьба...
-- Вовсе не должна удивлять вас. Мне крайне необходимо узнать, в каком состоянии находится теперь молодой человек...
-- Но вы, по крайней мере, знаете, кто он такой?
-- Знаю.
-- Вы родственник его или, может быть, один из его друзей?
-- Ни то ни другое... Еще раз повторяю вам, что мне очень важно узнать, в каком положении он находится; я хочу не только видеть его, но и говорить с ним, если только это возможно.
Неизвестный был человеком высокого роста и в полном расцвете сил; черты его лица, насколько это возможно было рассмотреть при бледном свете луны, были очень красивы.
На нем был надет костюм богатого асиендадо, и в правой руке он держал американскую винтовку, затейливо украшенную серебром.
Миссионер раздумывал, не зная, как ему поступить.
-- Ну, - снова заговорил незнакомец, - на что же вы решились, батюшка?
-- Милостивый государь, - отвечал отец Серафим твердым голосом, - не принимайте в дурном смысле того, что я вам скажу.
Незнакомец поклонился.
-- Я не знаю вас, - продолжал священник, - я встретился с вами ночью, при таких странных обстоятельствах... вы с непонятным для меня упорством настаиваете на свидании с молодым человеком, в котором я принял участие из чувства христианского милосердия, и мне кажется, что я не имею права допускать вас к нему.
Досада омрачила лицо незнакомца.
-- Вы правы, батюшка, - отвечал он, - обстоятельства против меня, но, к сожалению, теперь я ничего не могу сказать вам, а между тем время бежит, и мне дорога каждая минута. Все, что я могу сделать для вашего успокоения - дать вам торжественную клятву, что я прошу об этом не с дурным намерением... Я еще раз повторяю вам, что желаю только добра тому человеку, которого вы подняли... В настоящее время я караю великое преступление и надеюсь, что Господь поможет мне в этом деле, как помогает Он и всем, посвятившим себя добру.
Незнакомец произнес эти слова с такой искренностью и таким убедительным тоном, что миссионер почувствовал себя побежденным. Он поднял вверх висевший у него на груди крест и, обращаясь к своему странному собеседнику, сказал:
-- Клянитесь!
-- Клянусь, - отвечал тот твердым голосом.
-- Хорошо, - сказал священник, - теперь вы можете войти в комнату... Я даже не стану спрашивать у вас ваше имя.
-- Мое имя ровно ничего не скажет вам, батюшка, - произнес незнакомец печальным голосом.
-- Идите за мной.
Войдя в комнату, незнакомец обнажил голову и встал в углу.
-- Не обращайте на меня внимания, батюшка, - проговорил он тихо, - и верьте данной мною клятве.
Миссионер отвечал только кивком головы.
Раненый все еще не подавал никаких признаков жизни и, бледный, неподвижно лежал в том же положении, как его опустили на постель.
Отец Серафим подошел к нему.
С осторожностью и кротостью, свойственными только вполне отрекшимся от мира и посвятившим свою жизнь на пользу ближнего, принялся он ухаживать за раненым.
Дон Пабло с безнадежным видом покачивал головой.
Миссионер одно за другим употребил все известные ему средства для того, чтобы привести Шоу в чувство, но безуспешно.
Тогда к постели раненого приблизился незнакомец.
-- Святой Отец, - проговорил он, слегка касаясь руки миссионера, - вы сделали все, что доступно человеку, но все ваши усилия не принесли никакой пользы.
-- Увы! Да, - отвечал печально миссионер.
-- Не позволите ли вы теперь мне попытаться привести его в сознание?
-- Неужели вы думаете, что будете удачливее меня? - спросил с удивлением священник.
-- Надеюсь, - спокойно сказал незнакомец.
-- Но вы же видите, что я употребил все средства, которые предписываются в таких случаях.
-- Совершенно верно, батюшка, но индейцы обладают некоторыми тайнами, известными только им одним, и эти таинственные средства производят изумительное действие.
-- Да, я слышал об этом. Значит, вы тоже знаете эти таинственные средства?
-- Да, мне известны некоторые из них и, если вы позволите, я испробую действие их на этом молодом человеке, который находится в безнадежном состоянии.
-- Увы! Я опасаюсь этого.
-- Мы ведь все равно ничем не рискуем, испробовав на нем крайнее средство, которое я предлагаю.
-- Да, это правда.
-- В таком случае, разрешите мне сделать пробу.
-- Делайте что хотите... Дай Бог, чтобы труды ваши увенчались успехом, - проговорил с печальным вздохом миссионер.
-- Только Он один и в состоянии помочь мне.
Незнакомец наклонился над молодым человеком и с минуту пристально всматривался в лицо раненого. Затем он вынул из-за пазухи граненый хрустальный флакон с зеленой как изумруд жидкостью.
Он просунул острие кинжала между стиснутыми зубами раненого и влил ему в рот четыре или пять капель жидкости, находившейся во флаконе.
Вдруг произошло нечто удивительное.
Затем раненый провел рукой по бледному лбу и пробормотал глухим голосом:
-- Эллен, слишком поздно... Я не могу спасти ее!.. Смотри, смотри, они уносят ее... она погибла!
И он упал на постель.
Все бросились к нему.
-- Он спит, - вскричал миссионер с удивлением.
-- Он спасен, - сказал незнакомец.
-- Но, - спросил с беспокойством дон Пабло, - что значат слова этого человека?
-- Вы не поняли их? - спросил незнакомец.
-- Нет, и напрасно ломаю себе над этим голову.
-- В таком случае, я могу объяснить вам это.
-- Вы!
-- Да, я. Слушайте. Этот юноша хотел освободить вашу сестру.
-- Откуда вы это узнали?
-- Правда ли это? - воскликнул дон Пабло.
-- Правда... Продолжайте, - сказал священник.
-- Его нашли перед домом, где ее приютили. Он лежал с кинжалом в груди.
-- Дальше!
-- Его ранили потому, что он мешал снова похитить ее у вас.
-- О! Не может быть.
-- А между тем это верно.
-- Почему вы все это знаете?
-- А! - вскричал дон Пабло в отчаянии. - Батюшка, бежим туда... к моей сестре!..
Неизвестный, оставшись один, завернул раненого в плащ, взвалил его себе на плечи с такой легкостью, как будто это был ребенок, и вместе со своею ношей вышел из дому.