Похвала глупости.
Вступление

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Похвала глупости. Вступление (старая орфография)

ПОХВАЛА ГЛУПОСТИ

САТИРА
ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО.

ПЕРЕВОД С ЛАТИНСКОГО,
С ВВЕДЕНИЕМ И ПРИМЕЧАНИЯМИ
Проф. П. H. АРДАШЕВА.

Издание третье, исправленное.

КИЕВ.
Типография И. И. Чоколова, Фундуклеевская, No 22.
1910.

ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ
и его сатира
"ПОXВАЛА ГЛУПОСТИ".

I.

Эразм принадлежал к старшему поколению германских гуманистов, поколению "Рейхлиновскому", хотя и к числу младших его представителей (он был на 12 лет моложе Рейхлина). Но по характеру своей литературной деятельности, именно по её сатирическиму оттенку, он уже в значительной степени примыкает к гуманистам младшого, "Гуттеновского" поколения. Впрочем, Эразма нельзя отнести вполне ни к какой группе гуманистов: он был "человек сам по себе", как выражается о нем в одном месте автор одного из Писем темных людей (Epistolae obscuronim virorum). Он, действительно, представляет собою особую, самостоятельную и вполне индивидуальную величину в среде германского гуманизма. Начан с того, что Эразм не был даже в строгом смысле германским гуманистом: его можно назвать скорее европейским гуманистом, так сказать - международным. Действительно, Эразм представляет собою совершенно космополитическую фигуру. Германец по своей принадлежности к империи, голландец по крови и по месту своего рождения, он всего менее был похож на голландца по своему подвижному, живому, сангвиническому темпераменту, и, быть может, потому так скоро отбился он от своей родины и во всю свою жизнь но чувствовал к ней особенного влечения. Но и Германия, где он провел большую часть своей жизни, не сделалась для него второю родиной. Германский патриотизм, одушевлявший большинство его соотечественников-гуманистов, остался ему совершенно чужд, как и вообще всякий патриотизм. Можно сказать, что ого настоящею родиной был античный мир, где он чувствовал себя, действительно, как дома, и латинский язык был, можно сказать, его настоящим родным языком: на нем он не только писал с легкостью Цицерона или Тита Ливия, но и говорил на нем совершенно свободно, - во всяком случае гораздо свободнее, чем на своем "родном", голландском наречии. Но лишено характерности в данном случае то обстоятельство, что под старость Эразли", после долгих скитаний по свету, избрал своим постояннымь местопребыванием имперский город Базель, имевший, и по своему политическому и географическому положению, и по составу своего населения, международный, космополитический характер.

Наконец, совершенно особое место занимает Эразм в истории германского гуманизма еще и по тому небывало влиятельному положению в обществе, какое - впервые в европейской истории - получил в его лице человек науки и литературы. До Эразма история не знает ни одного подобного явления - да такого и не могло быть до изобретения книгопечатания; после Эразма, за все продолжение новой истории, можно указать лишь один аналогичный факт: именно, только то, совершению исключительное положение, которое выпало на долю Вольтера в апогее его литературной славы во второй половине XVIII в., может дать понятие о том влиятельном положении, которое занимал в Европе Эразм в первой половине XVI в.

"От Англии до Италии - говорит один совремешшки. Эразма --, от Полыйй до Венгрии гремела его слава". Со всех сторон сыпались к нему подарки, пенсии и почетные приглашения. Могущественнейшие государи эпохи, Генрих VIII Английский, Франциск I Французский, папы, кардиналы, прелаты, государственные люди и самые известные ученые считали за честь находиться с ним в переписке. Папская курия предлагала ему кардинальство; баварское правительство готово было назначить ему огромное по тому времени содержание за то только, чтобы он поселился в Нюрнберге. Когда ему случилось однажды приехать во Фрейбург, то ему была устроена торжественная встреча, точно государю: магистрат, цехи и корпорации с распущенными знаменами вышли к нему навстречу в сопровождении всего населения города. Эразма называли "оракулом Европы". И действительно, отовсюду обращались к нему за советами не только люди науки по поводу разных научных вопросов, но и государственные люди, даже государи - по поводу вопросов политических.

Эразм родился в 1467 г. в голландском городе Роттердаме. Отец его принадлежал к одной из местных бюргерских фамилий. В молодости он увлекся одиюю девушкой и встретил взаимность с её стороны. Но родители, имевшие в виду посвятить своего сына духовной карьере, судили иначе и не дали своего разрешения на женитьбу. Последствием этого было то, что молодые люди сошлись вне законного брака, и плодом этой связи был Дезидерий Эразм, будущий знаменитый гуманист.

Еще ребенком Эразм лишился обоих родителей. Незаконнорожденный и круглый сирота - эти два обстоятельства не могли не оставить глубокого следа в жизни Эразма и не наложить известного отпечатка на его характер. Некоторая робость, граничившая под час с трусостью, и некоторая скрытность - эти две столь много повредившия ему впоследствии черты его характера - объясняются в значительной степени, именно, тою пришибленностью, которую он должен был рано почувствовать вследствие своего преждевременного сиротства, усубленного вдобавок незаконнорожденностью, которая в глазах тогдашняго общества налагала на ребенка печать позора. Последнее обстоятельство имело для Эразма еще и другое, более реальное значение: оно заранее закрывало юноше всякую общественную карьеру. Молодому Эразму оставалось пойти в монастырь. Он и без того не имел особенного влечения к монастырской жизни; а теперь, непосредственное знакомство со всеми темными и непривлекательными сторонами тогдашняго монастырского быта лишь усилили в нем отвращение к монашеству, и те язвительные стрелы, которые целым градом сыплются в монахов из его сатирических произведений, представляют собою в значительной мере лишь отголосок тех дум и чувств, которые были пережиты Эразмом в пору его вынужденного пребывания в постылых монастырских стенах. Счастливый случай помог ему вырваться из монастырской атмосферы, в которой он задыхался. Даровитый юноша, обращавший на себя внимание своими выдающимися познаниями, блестящим умом и необыкновенным искусством владеть изящною латинскою речью, нашел себе скоро меценатов. Благодаря последним, Эразм получил возможность много путешествовать и побывать во всех главных тогдашних центрах гуманизма. Прежде всего он попал в Париж, который, впрочем, в то время был гораздо более центром схоластической учености, чем гуманистической образованности. Изданное им здесь первое крупное сочинение Adagia, сборник изречений и анекдотов, взятых из различных античных писателей, сделало его имя известным в гуманистических кругах всей Европы. Затем Эразм имел возможность побывать в Италии, этой обетованной земле гуманистов, где, как пишет сам он в одном из своих писем, "стены ученее и красноречивее обитателей Голландии", когда он приехал в Англию, то здешние гуманисты встретили его уже как своего известного собрата. Наиболее выдающийся среди английских гуманистов, знаменитый автор Утопии, Томас Мор, сделался одним из наиболее близких друзей Эразма. В Англии Эразм был несколько раз, и во время одного из своих путешествий туда - из Италии - и была им набросана его знаменитая сатира Похвала Глупости, разнесшая его известность в более широкие круги тогдашней читающей публики. И самое сочинские это было посвящено Эразмом Томасу Мору, как и почему - это он объясняет в своем письме к нему, предпосланном в качестве предисловия к сатире.

После долгих скитаний, Эразм поселился наконец на постоянное жительство в Базеле, где провел почти безвыездно последние годы своей жизни. Здесь окончил он и дни свои в 1536 г.

II.

Как гуманист, Эразм всего ближе примыкает к Рейхлину: и тот и другой являются выдающимися носителями того научного духа, духа исследования и точного знания, который составляет одну из наиболее существенных черт в характеристике гуманизма вообще. Подобно Реихлину, он работал над критическим изданием произведений древних классиков, с обстоятельными критическими комментариями. Наряду с Рейхлином, Эразм был одним из немногих в то время знатоков греческого языка и литературы. Об авторитете, которым пользовался Эразм в области греческой филологии, можно судить, например, по тому факту, что его мнение относительно способа произношения некоторых гласных греческого алфавита (эты и дифтонгов) получило всеобщее признание и практическое применение в Германии, наперекор укоренившейся традиции и вопреки авторитету учителей-греков. Эразм также впервые применил в широком масштабе научные приемы к разработке богословия; благодаря своим критическим изданиям Нового Завета и Отцов Церкви, он, можно сказать, положил основание научному богословию на Западе, вместо традиционного, схоластического богословия. В частности, Эразм в значительной степени подготовил почву для протестантского богословия - и это не только своими изданиями богословских текстов, а также и некоторыми из своих богословских идей, которые потом были восприняты протестантскими богословами (и отвергнуты богословами католическими). Таким образом, Эразм, который все последние годы своей жизни старательно открещивался от всякой солидарности с реформацией, оказался, наперекор своему желанию, в роли одного из основателей протестантской догматики. В этом случае литературно-научная деятельность Эразма соприкасается положительным обрaзом с реформационным движением. Она соприкасается с последним также положительным образом, именно - поскольку в своих сатирических произведениях Эразм выступает обличителем отрицательных сторон современной ему церковной действительности.

Из его двух крупных сатирических произведений - (Collоquia familiaria) и Похвалы глупости

Похвала Глупости написана была Эразмом, как говорится, между прочим. Если придавать буквальное значение свидетельству самого автора в его предисловии в форме письма к своему приятелю Томасу Мору, то сочинение это было им написано от нечего делать, в течение его - конечно, продолжительного при тогдашних способах передвижения - путешествия из Италии в Англию. Во всяком случае Эразм смотрел на это свое сочинение, лишь как на литературную безделку. Этой литературной безделке, однако, Эразм обязан своей литературной знаменитостью и своим местом в истории европейской литературы в не меньшей, если не в большей степени, чем своим многотомным ученым трудам, которые, сослужив в свое время свою службу, давным-давно опочили в захолустьях книгохранилищ, под слоем вековой пыли, в то время как Похвала Глупости продолжает до сих пор читаться - если сравнительно немногими в подлиннике, то можно сказать всеми - в переводах, которые имеются на всех европейских языках, и тысячи образованных людей продолжают зачитываться этой гениальной шуткой остроумнейшого из ученых и ученейшого из остроумных людей, каких только знает история европейской литературы.

Вряд ли история литературы может указать другое аналогичное литературное произведение, которое могло бы сравняться своим успехом с "Похвалою Глупости". Во всяком случае, до появления в свет, несколькими годами позднее, , это был первый случай со времени появления печатного станка, такого по истине колоссального успеха печатного произведения. Достаточно сказать, что напечатанная в первый раз в Париже, в 1509 г., сатира Эразма выдержала в несколько месяцев до семи изданий: всего же при жизни Эразма в разных местах она была переиздана не менее сорока раз. Полного списка всех изданий этого произведения, как в подлиннике, так и в переводах на новые языки, до сих пор не составлено. Изданный в 1893 г. дирекцией университетской библиотеки в Генте предварительный и, следовательно, подлежащий исправлениям и дополнениям, список изданий всех сочинений Эразма насчитывает, для "Похвалы Глупости" (в подлиннике и в переводах) более двухсот отдельных издании (точная цифра - 206).

Этот безпримерный успех объясняется, конечно многими обстоятельствами, из которых громкое имя автора, разумеется, играло не последнюю роль; но главные условия успеха лежали, несомненно, в самом произведении. Здесь, прежде всего, надо отметить удачный замысел, вместе с блестящим его выполнением. Эразму пришла очень удачная мысль - взглянуть на окружающую его, современную ему действительность, наконец - на все человечество, на весь мир - с точки зрения глупости. Эта точка зрения, исходящая из такого общечеловеческого, присущого "всем временам и народам" свойства, как глупость, дала автору возможность, затрогивая массу животрепещущих вопросов современности, в то же время придать своим наблюдениям над окружающею действительностью характер универсальности и принципиальности, - осветить частное и единичное, случайное и временное с точки зрения всеобщого, постоянного, закономерного. Благодаря такой точке зрения, автор мог, набрасывая сатирико-юмористическия картины современного ему общества, рисовать сатирический портрет всего человечества.

Этот общечеловеческий характер, являясь одним из привлекательных сторон произведения для современного автору читателя, в то же время предохранил его от забвения в будущем. Благодаря ему, Похвала Глупости нестареющих произведений человеческого слова - не в силу, правда, художественной красоты своей формы, а именно вследствие присутствия в нем того общечеловеческого элемента, который делает его понятным и интересным для всякого человека, к какому бы времени, к какой бы нации, к

Читая сатиру Эразма, иногда невольно забываешь, что она написана четыреста лет тому назад: до такой степени свежо, живо, жизненно и современно Похвала Глупости одно из лучших умственных наслаждений.

Кроме удачного замысла, этою своею привлекательностью Похвала Глупости обязана в неменьшей степени и блестящему его выполнению. Выполноше подобного замысла требовало, кроме неподдельного и высокопробного остроумия, еще и того, что можно назвать настроением

Эразм был, действительно, одарен редким остроумием, остроумием легким, естественным, неделанным; оно у него бьет фонтаном, брызжет из каждой строки. По характеру своего остроумия Эразм очень напоминает своего позднейшого преемника по литературной славе, Вольтера.

Наконец, Похвала Глупости, это - один из тех сравнительно редких литературных произведений, от которых не пахнет книгой. Читая ее, забываешь о книге и чувствуешь непосредственное умственное соприкосновение с живым человеком, с сангвиническою и богато одаренною натурой, мыслящей и вдумчивой, живущей всеми фибрами своего существа, отзывчивой и чуткой ко всему, "что не чуждо человеку". Это и есть то, что можно назвать в литературном произведении. Литературное произведение с настроением можно определить, как произведение, которое при чтении менее напоминает книгу, чем живого человека. Чтение такой книги доставляет всегда особенное наслаждение, и в этом в значительной степени разгадка необыкновенного успеха таких произведений, как Похвала Глупости.

юмористический, а не саркастический"Я имел в виду - говорит сам Эразм в своем письме к Томасу Мору - более забавлять, чем бичевать; я вовсе не думал, по примеру Ювенала, выворачивать вверх дном клоаку человеческих гнусностей, и гораздо более старался выставить на показ смешное, чем отвратительное". Действительно, в сатирике чуется не негодующий моралист с наморщенным челом и пессимистическим взглядом на окружающее, а жизнерадостный гуманист, смотрящий на жизнь с оптимистическим благодушием, и в отрицательных сторонах последней видящий скорее предлог для того, чтобы от души посмеяться и побалагурить, чем метать перуны и портить себе кровь.

Похвала Глупости представляет пародию на панегирик - форма, пользовавшаяся большою популярностью в то время, на что имеется намек в самом тексте сатиры (где говорится об "охотниках сочинять панегирики в честь Бусиридов, Фаларидов, четырехдневных лихорадок, мух, лысым и прочих мерзостей"). Оригинальным является лишь то, что панегирик в данном случае произносится не от лица автора-оратора, а влагается в уста самой (олицетворенной) глупости. Эта форма автопанегирика придает, конечно, еще более живости и пикантности этой остроумной пародии.