| Автор: | Эттингер Э. М., год: 1872 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
VIII
Вечером этого дня Державин сидел в своей комнате, погруженный в сладостное опьянение творчеством. Перед ним в облаках света носился несказанно прекрасный образ великой княгини Натальи Алексеевны, и, охваченный поэтическим восторгом, он изливал в ее честь целые каскады рифмованного фимиама. Никогда еще доселе Державину не приходилось работать с таким жаром и рвением. Не успевал он окончить одно стихотворение, как следующее уже просилось излиться, и мозг теснил рой поэтических образов.
Вдруг тихий оклик вывел его из тумана поэтических грез. Державин испуганно обернулся и увидел какую-то фигуру, закутанную в широкий серый плащ, с лицом, закрытым густой вуалью.
-- Кто ты? - спросил потревоженный поэт.
-- Это я! - ответила Бодена, сдергивая с лица вуаль.
-- Что тебе нужно от меня? - с отвращением в голосе спросил Державин.
-- Немногого... Я умоляю, чтобы ты подарил мне одну минутку внимания, чтобы ты дал мне наконец возможность высказаться перед тобой!
-- Говори, но поскорей, у меня нет ни времени, ни желания выслушивать тебя! Ну-с, так что же заставляет тебя проскальзывать ко мне ночью и мешать мне заниматься?
-- Я хотела спросить тебя, знаешь ли ты, что такое любовь?
-- Любовь - это чистое, бескорыстное, поэтическое движение сердца, о котором такое создание, как ты, не может иметь ни малейшего понятия!
-- О, как ты ошибаешься, Гавриил! Я тоже знаю, что такое любовь, потому что... полюбила тебя!
-- Не лги! Ты не знаешь, что такое любовь! Ты знаешь только нечистые побуждения, ты знаешь только греховный трепет чувственности! Это не любовь; это грязь и грех, та самая грязь и тот самый грех, в которых ты родилась, в которых выросла, в которых копошишься и теперь!
-- Если ты полюбишь меня, Гавриил, то твоя любовь очистит меня!
-- Да ты с ума сошла?!
-- Ты прав, я сошла с ума от безграничной, пламенной, мучительной любви к тебе!
-- Твои признания оскорбляют меня. Уйди отсюда, Бодена, я не хочу даже и слушать тебя!
-- Гавриил, сжалься надо мной! Не отталкивай меня от себя! Только ради тебя выношу я ласки ненавистного мне Потемкина, только ради того, чтобы быть ближе к тебе, я лгу ему, притворяюсь и страдаю, страдаю без конца. Я не могу жить без тебя, Гавриил! - И Бодена упала на колени перед Державиным.
-- Выслушай меня, Бодена! - заговорил он. - У нас с тобой разные понятия о порядочности и долге. Ты оправдываешь своею любовью ко мне весь тот обман, которым отвечаешь на искреннюю привязанность к тебе Григория Александровича, а я говорю, что любовь не может вести ко злу и обману. Любовь - высокое, святое чувство и ведет только к добру и правде. Даже если бы я любил тебя, я все равно отверг бы твою любовь, потому что не захотел бы нарушить свой долг перед моим благодетелем. Ничто в жизни так не ценно ему, как твоя любовь. И этого должен лишить его я, который так ему обязан? Нет, никогда, Бодена, слышишь, никогда! - я не отплачу ему злом за добро... даже если бы любил тебя... Но я не люблю и не могу полюбить тебя. Ты слишком у земли, слишком доступна; мою же душу влечет к высшему, к недостижим ому.
Бодена вскочила с колен; ее глаза горели бешенством.
-- А знаешь ли ты, что твоя любовь - грех, что она - государственное преступление?
Державин побледнел.
-- Моя любовь? - пробормотал он. - Но о какой любви ты говоришь? Почему...
-- Потому что ты любишь замужнюю женщину, и эта женщина - великая княгиня Наталья!
-- Подлая лгунья! Как ты смеешь высказывать такие подозрения?
-- Это не подозрение, это истина, которой тебе не скрыть от глаз ревности! Разве не видела я у тебя десятков стихотворений "К Наталье"?
-- Мало ли в России женщин, которых зовут Натальями?
-- Тебе не обмануть меня! Смотри, берегись - оскорбленная, отвергнутая любовь способна перейти в ненависть и жажду мести!
-- Так ты еще грозишь? Вон отсюда, змея, или я кликну слуг, чтобы они вывели тебя!
-- Гавриил, в последний раз умоляю тебя: не отталкивай меня. Не лишай последнего, что осталось в этой жизни. Ведь я несчастна, Гавриил, я страдаю. Я осыпана золотом, но я беднее самой бедной нищей. Гавриил, не отвергай меня, дай мне хоть надежду на то, что, может быть, ты когда-нибудь полюбишь меня! Без разделенной любви еще можно жить, но без надежды - нельзя. Гавриил, мне нечем будет жить! О, не лишай меня надежды! Скажи, может быть, когда-нибудь я стану достойной тебя, может быть, когда-либо ты полюбишь меня?
-- Никогда! Я тебя презираю и ненавижу! Убирайся вон!
Бодена хотела что-то сказать, но вдруг смертельная бледность покрыла ее лицо; она схватилась за сердце и с тихим стоном рухнула на пол без чувств.
В тот же момент открылась дверь, и в комнату вошли Потемкин с Бауэрханом.
дворянин не только по рождению, но и по чувству долга и чести. Ты знаешь, я умею быть благодарным, Гавриил! Вот тебе моя рука в залог того, что ты не останешься в накладе. Ну, что с ней? - спросил он Бауэрхана, возившегося над бесчувственной Боденой.
-- Очень глубокий обморок - придется пустить кровь!
-- Прикажи перенести ее в комнату и займись там с нею, а завтра утром приди ко мне - надо будет придумать, что нам делать с ней. Ты говорил, что эта змея грозилась раскрытием какой-то тайны? Гм! Теперь она способна, пожалуй, привести угрозу в исполнение! Ну, да мы там подумаем!