Аттила России.
Часть первая. О безумном комаре и непокорной цыганке.
Глава IX

IX

Всю ночь Потемкин не мог заснуть, думая, как бы ему наказать изменницу. По временам, когда он вспоминал, с какой ненавистью и отвращением говорила смуглянка-ведьма о необходимости покоряться его, Потемкина, ласкам, вся кровь бросалась ему в голову и он подумывал о своей угрозе обрезать ей уши и волосы и изуродовать нагайкой. Но когда он представлял Бодену в таком изуродованном виде, то ему становилось так жалко ее, его так терзала мысль, что она будет навсегда потеряна для него, что он не находил в себе сил привести в исполнение эту угрозу.

Так в нерешительности дождался Потемкин утра, когда к нему в спальню вошел Бауэрхан.

-- Ну, что же мне делать? - спросил Потемкин врача.

-- Прежде всего вам следует выпить стакан горькой воды, чтобы отвлечь все те вредные соки, которые выделяет организм при каждом сильном волнении!

-- Допустим. Ну а дальше что, мудрый Кукареку?

-- А дальше мы совместно обсудим, что следует предпринимать в случаях обострения вашей хронической болезни (ибо любовь - не что иное, как болезнь на психической почве).

-- Ты мне вот что скажи: что Бодена?

-- Ничего, все идет хорошо. Когда ее перенесли на кровать, она стала вздыхать и стонать, хотя и не пришла совершенно в себя. Поэтому я не стал пускать ей кровь. Под утро я еще раз заглянул к ней - она спала глубоким сном. Проспится и будет здорова, обойдемся и без кровопускания.

-- А все-таки следовало бы пустить твоей пациентке немножко крови из той части спины, где последняя уже теряет свое благородное название!

-- О, это ни в коем случае не могло бы повредить! Я стою за двадцать пять розог - это усиливает циркуляцию крови и предохраняет от рецидивов.

-- Видишь ли, Кукареку, ты сам говорил мне, что эта змея грозилась в Петербурге сделать какие-то разоблачения. Самое скверное то, что мы не знаем - какие именно. Бодена даром грозиться не станет, а если хорошенько порыться, так в моей жизни найдется немало того, что... как бы это сказать...

-- На что мудрая государыня и отцы церкви могли бы косо посмотреть? Пожалуй! Так, например, насколько я знаю, ваши церковные каноны несколько иначе смотрят на родственную любовь... хотя бы к племянницам, чем смотрит на это ваше высокопревосходительство! Да и потом...

-- Не болтай глупостей, Кукареку! Знаешь поговорку: "Всяк Еремей про себя разумей"? А то есть и получше: "Держи язык за зубами - целее будет"! То-то!.. Ну, так вот: если применить к этой ведьме слишком сильные средства, то она может наделать немало зла. Не знаешь ли ты более мягких средств?

-- Откровенно говоря, я считаю девчонку в этом отношении совершенно неизлечимой. Она упряма, как бес, и не успокоится до тех пор, пока не поставит на своем. А Державин хоть и очень благородный мужчина, но он - мужчина, и этим все сказано!

-- Их, разумеется, сейчас же надо разлучить. Я отослал бы Державина, но он мне необходим...

-- Боже упаси! Если отослать его, Бодена сейчас же сбежит, и вы ни с какими собаками не сыщете ее. Нет, его надо оставить.

-- Но Бодена, Бодена?

Бауэрхан подошел к Потемкину, наклонился к его уху и шепнул несколько слов.

-- Поверьте, ваше высокопревосходительство, - вслух договорил он, - это убивает двух зайцев одним ударом: обезвреживает и исцеляет...

-- Отличная мысль! Молодец, Кукареку, я знал, что ты придумаешь что-нибудь умное! Поручаю тебе все сделать, и чем скорее, тем лучше! Ступай и действуй! А я пошлю верхового предупредить там.

Бауэрхан прошел к Бодене. Он застал ее в самом отчаянном расположении духа.

-- Милое дитя мое, - ответил Бауэрхан, - стоит мне сказать тебе несколько слов, и ты раскаешься в своем гневе. Знаешь, кто прислал меня к тебе? Державин!

-- Не может быть! - воскликнула Бодена. - Что же он велел передать мне? О, говори, говори скорее, милый Бауэрхан!

-- Ага! Теперь ж и "милый"! Выслушай меня внимательно: вчера тебе была устроена ловушка... Потемкин не уезжал, а подстерегал твои признания.

-- Я знаю это. Но не все ли мне равно? Раз мой ненаглядный, бесценный не любит меня, то...

-- А кто тебе сказал, что он не любит тебя?

-- Он сам!

-- Дурочка, разве адъютант не знал, что его генералу никуда не надо было уезжать? Державин боялся ловушки и был осторожен. Он хотел предостеречь и тебя, однако ты не поняла его знаков - ты была словно безумная. Но он глубоко любит тебя...

-- Не может быть!

-- Не прерывай: время не терпит. Сегодня, рано утром, Потемкин позвал меня к себе и спросил, нет ли у меня такого средства, чтобы можно было человека пытать подолее. Он объяснил мне, что хочет примерно наказать тебя, но боится, вдруг у тебя не хватит сил вынести мучения? Так вот, с помощью подкрепляющих средств, которые не дадут тебе умереть, он хочет целую неделю рвать твое тело по кусочкам. Он приказал мне сейчас же распаковать походную лабораторию и заняться приготовлением этого средства.

Но я не могу допустить, чтобы такое молодое, красивое, очаровательное создание, как ты, стали уродовать, мучить. Я пошел к Державину и рассказал ему все. Он признался мне в своей любви к тебе и просил помочь. И вот что мы с ним придумали: вам с ним надо бежать...

-- Но куда? Когда? - спросила Бодена с загоревшимися глазами.

-- А вот послушай! Только что Потемкин вызывал Державина к себе и приказал ему немедленно ехать в Петербург с бумагами. Конечно, Державин сейчас же собрался в дорогу и уехал. Но он не поедет в Петербург, а остановится в нескольких верстах от Москвы, в доме у своего дяди. Сейчас Потемкин заснул в ожидании, пока я приготовлю желаемое средство. Так вот, пока он спит, давай уедем туда же, к дяде Державина. Там вам дадут свежих лошадей, и вы умчитесь с ним за границу, где вас никто не разыщет. Согласна?

-- Ну, так поскорее оденься и выходи к Москве-реке; я уже послал верного человека за ямщиком и буду ждать там тебя.

Через полчаса они уже мчались по московским улицам, направляясь к заставе.

Немного больше часа проехали они по довольно гладкому тракту, как перед ними показалось мрачное строение, обнесенное высоким тыном.

-- Вот мы и приехали, - сказал Бауэрхан, соскакивая на землю и дергая за ручку звонка.

-- Кто там?

-- Бауэрхан с гостем.

Послышались звон отпираемого замка и тяжелое громыхание отодвигаемого засова; в калитке показался огромного роста сторож, сумрачно окинувший посетителей взглядом угрюмых глаз.

-- Побудь здесь, - сказал Бауэрхан Бодене, быстро поднимаясь вверх по лестнице. - Я сейчас.

-- Где я? - с дрожью в голосе спросила Бодена угрюмого привратника.

-- В доме для сумасшедших! - ответил тот.