| Автор: | Эттингер Э. М., год: 1872 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
V
Несколько успокоившись к вечеру, императрица Екатерина приказала позвать Потемкина.
-- Вот что, Гришенька, - сказала она ему. - Уж как ты хочешь, а придется тебе в Крым отправиться. Не сейчас, конечно; пусть туда армия стянется, пусть начнут, а там ты на фельдъегерских живо домчишься. Но кроме тебя некому!
-- Что же, я готов хоть завтра, ваше величество! - ответил Потемкин, сознавая, что опасный соперник устранен. Но сейчас же ему пришло в голову, что, уехав теперь, он оставляет совершенно свободное "поле" и неизвестно, какой "цветок" может вырасти в его отсутствие. Надо было сначала создать преемника Завадовскому. Поэтому он сейчас же договорил: - Только вот как же с заговор ом-то быть?
-- Я об этом много думала, Григорий Александрович, и вот что мне пришло в голову. Павел злобен, упрям, мстителен, но он слишком слабоволен, слишком неэнергичен, чтобы без чужого влияния деятельно взяться за заговор. Он может ворчать втихомолку, может держать кукиш в кармане, может изливаться потоками недоказательных слов, но дальше этого сам по себе он не пойдет. Из твоих слов я поняла, что его подталкивает Мария Девятова. Значит, если удалить ее, то великий князь будет предоставлен самому себе и своей жене, от которой, кроме хорошего, ждать нечего. Если он и будет поддерживать сношения со шведскими смутьянами, то нам это на руку: все их письма предварительно пройдут через наши руки, и мы будем знать, с какой стороны плотину конопатить. Значит, с этой стороны все будет хорошо; только бы нам от этой... ну, как ее? Бодена, что ли?.. Вот от нее как избавиться! Как ты думаешь, если бы ее переманить на нашу сторону?
-- Это невозможно, ваше величество. Это дьявольский характер, ее ничем не сломишь!
-- Гм... Не будь она двоюродной сестрой Державина, я не поцеремонилась бы с нею.
-- А что за важная персона - Державин?
-- Мне неудобно поднимать шум; за границей и так про нас болтают слишком много гадостей. А Державина знают везде - его последнюю оду перевели, почитай, на все европейские языки... Вот ты и надумай что-нибудь: как бы нам эту Бодену возможно тише и спокойнее сплавить. Куда - это вопрос неважный; чего-чего, а укромных уголков в России, слава Богу, хватит... Но как это сделать?
-- Ваше величество, изволите вспомнить, на прошлой неделе на ваше царское усмотрение поступило облесимовское дело.
-- Это калужского Облесимова? Ну, помню. Но какое это имеет отношение?
-- А такое, что надо кого-нибудь послать разобраться - кто там у них прав, кто виноват; произвести ревизию дел, виновных покарать, невинных обелить. Хлопот много, времени немало пройдет...
-- Так ты думаешь...
Государыня замолчала и улыбнулась, затем отвела Потемкина к окну и стала там тихо говорить о чем-то.
злорадно-торжествующим хохотом.
-- Ну-с, а в Крым мне все-таки ехать, Кукареку, - продолжал Потемкин. - Конечно, теперь мне это не страшно, но необходимо перед отъездом взрастить для нашего августейшего мотылька новый цветочек. Как ты думаешь, кого бы ей послать?
-- По-моему, не кого иного, как Зорича. Он вам предан, его верности хватит месяца на два, пока вы будете в Крыму, и в течение этого времени он не наделает вам особенных гадостей. А к тому же - мужчина он ражий, ферлакур известный; по-моему, в самый раз окажется!
На другой день Потемкин послал Зорича во дворец с запиской. Императрица милостиво осмотрела рослого посланца, расспросила его кое о чем, а на следующий день в помещение, занимаемое перед тем бывшим флигель-адъютантом Завадовским, въехал новый флигель-адъютант Зорич.