| Автор: | Эттингер Э. М., год: 1872 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
IX
Страшное заклятье лежало на всей жизни Бодены! Любимая дочь в семье, она должна была провести детство без семьи, в цыганском таборе. Целомудренная, чистая по природе, она полуребенком попала к развратным старикам, которые грубо оборвали цвет ее юности, смяли, растоптали, запачкали благоуханный венок ее чистоты. Рожденная для того, чтобы быть по уму, по характеру, по всему своему духовному облику венценосной подругой царей, она была игрушкой, вещью, наложницей похотливого Потемкина. Желая скрасить существование великого князя, она навлекла на его голову большие неприятности.
И так всегда, и так во всем - все ее стремления, все ее добрые намерения вели ко злу и несчастью.
И мощным проклятием довлела над ней красота. Красота - благо, красота примиряет людей с серостью и трудностью существования, красота - это ключ к райским воротам просветления, а ее красота сеяла только разврат и нравственное растление, смерть.
Бодена не была кокеткой, никогда никого не соблазняла, не искала побед. В страхе бросалась она прочь от любого мужчины, так как с ними ассоциировались в ее воображении грек Софронюс, армянин Тер-Матюсьянц и одноглазый Потемкин - три великих злодея ее юных лет. Потом, когда она встретила и полюбила великого князя Павла Петровича, она всей душой потянулась к нему, и все ее существо теперь искало покоя. Но мужчины не переставали лететь к ней на крыльях Амура - с тем, чтобы обжечь эти крылья и погибнуть - либо морально, либо фактически. Всякий, кто вступал в непосредственное общение с нею, быстро поддавался ее невольным чарам. Ее непреклонность, грация тигрицы, экзотическая наружность, ярко выраженный характер, редкая правдивость - все импонировало и опутывало, словно паутиной. Сколько людей уже билось в этой паутине!
Потемкин... бесспорно, большой человек. Нравственной стойкостью он не отличался, легко склонялся ко злу, но сколько этого зла сделал он только из-за нее, Бодены! Нравственно он был погибшим человеком - стремительно несся вниз, отдаваясь преступной страсти, низкой мести.
Доктор в сумасшедшем доме....Он нарушил свой долг, пленившись красотой Марии-Бодены. Когда она обманула его, он помешался и в непрестанном буйстве и исступлении умер.
Шпион Свищ... Он тоже готов был нарушить ради нее свой долг. Что с ним сталось? Она не знала, но ей вспоминались его последние слова при расставании: "Эх, и запью я теперь!" И Бодена чувствовала, что и он окончательно пойдет на дно.
А комендант этой крепости? Старый, закостеневший служака, выше всего ставивший свой долг, свою присягу военного, вдруг потерял голову, пустился на злостный обман, а когда его попытка не удалась - пустил себе пулю в лоб. Да, всякого, дерзнувшего полюбить ее, зловещий рок увлекал к преступлению и смерти.
Все это невольно мелькало в голове Бодены, когда она встречала ласковый взор нового коменданта Ланского. Она была слишком женщиной, чтобы не заметить в этой ласке глаз зарождающейся страсти, и это мучило и пугало ее.
Еще тогда, когда к ней в мрачное подземелье вошла незнакомая дама, оказавшаяся императрицей и сопровождаемая замаскированным молодым человеком, Бодена заметила, каким нежным сочувствием, какой глубокой жалостью сверкал взор последнего. Тогда это глубоко тронуло ее; ведь она чувствовала себя такой забытой, такой несчастной.
И вот этот молодой человек оказался графом Ланским, близким самой императрице. Каприз последней поставил его в непосредственную близость к несчастной узнице, и она уже боялась этой жалости, боялась пробудившейся в нем симпатии. Ведь она была проклята - всякий, дерзнувший полюбить ее, должен был полной мерой черпать несчастье!..
И это сознание было тем тяжелее для Бодены, что и она сама осталась далеко не бесчувственной к обаянию внешности Ланского. Во мраке темницы она так часто подходила к границе отчаяния, за которой виднелось полное безумие, что всякий свежий человек способен был показаться ей ангелом небесным, а в особенности такой, который проникся глубоким сочувствием к ней, который на деле доказал это сочувствие, всеми силами стараясь скрасить ее жизнь.
Боже, как он был ласков, заботлив!.. Он входил в каждую мелочь и, чем мог, облегчал ее тюремное заключение. Теперь у Бодены была отличная, светлая комната, были все необходимые удобства, книги, даже клавесин...
А голос Ланского, каждый звук которого дрожал сердечным сочувствием!
Что за несчастье тяготело над ее жизнью! Ведь вот опять встретился ей человек, который легко мог полюбить ее, если уже не полюбил, человек, которого могла бы полюбить и она сама, - и опять все это повело бы только к несчастью, только к страданиям и горю...
Дерзнет ли она оспаривать право на любовь того, кого приблизила к себе императрица? И разве гнев государыни не погубит и ее и Ланского?
Но что же она могла поделать? Ведь он был единственным человеком, которого она видела в своем заключении, она не могла избежать ежедневных свиданий и разговоров с ним.
Бодена вызывала в памяти образ великого князя. Правда, в раздражении она нередко думала, что Павел Петрович ровно ничем не выказал своей любви и заботливости. Разве он сделал что-нибудь для ее освобождения? Но вступался разум и говорил, что она ровно ничего не знает, делал ли что-либо великий князь или нет.
ней случилось, потом уверился в ее смерти.
Но и образ великого князя должен был поблекнуть и пасть после тех разоблачений, которые сделал ей Ланской.