Аттила России.
Часть шестая. Смерть Аттилы.
Глава I

Часть шестая.
Смерть Аттилы

I

Темнее тучи вернулся Потемкин в Яссы, угрюмый, мрачный и молчаливый. Но где-то в глубине его души копошилась надежда, что еще не все потеряно, не все кончено. Императрица могла быть временно ослеплена, но чтобы это ослепление продолжалось бесконечно, чтобы она согласилась смириться с "зубной болью" и не вытащить когда-нибудь "нездорового зуба" - в это светлейший не мог поверить. Однако каково было его удивление, когда он узнал весть, что сейчас же после его отъезда из Петербурга императрица возвела Зубова в княжеское достоинство и произвела из полковников в генералы от артиллерии!

Светлейший приказал позвать к себе Бауэрхана и обратился к нему со следующими словами:

-- Милый Кукареку, пожалуйста, исследуй потщательнее мой пульс!

-- Пульс, как всегда, неважен.

-- Лихорадки нет?

-- Ни малейшей. Но почему вы встревожились, ваша светлость?

-- Потому что кто-то их нас двоих - императрица или я - сошел с ума. Как истинный верноподданный, я первым делом подумал, что сумасшедший - я. Но ты находишь, что я здоров!

-- Да в чем дело, ваша светлость?

-- Но подумай сам: может ли здравый рассудок понять что-либо в том, что происходит при петербургском дворе? Человека, бывшего еще недавно поручиком, не имеющего никаких заслуг, никаких достоинств, кроме внешности и прочих физических качеств, императрица ни с того ни с сего повышает в генералы от артиллерии и возводит в княжеское достоинство! Кукареку, да подумай сам, что же остается делать нам, русским князьям, стяжавшим этот титул или по наследству, или за выдающиеся, признанные всем миром заслуги? Остается просить ее величество о сложении титула, ибо неприлично называться князем, раз в это достоинство возводят Зубовых! Кукареку, у меня больше нет сил терпеть! Мой "зуб" слишком болит - его надо выдернуть во что бы то ни стало! Понимаешь?

-- Понимаю!.. Чего тут не понять? Но предвижу некоторое затруднение.

-- Именно?

-- Уж очень длинные щипцы придется заказывать: ведь вы, ваша светлость, в Яссах, а зуб-то в Петербурге!

-- Ты сегодня же отправишься в Петербург. Захвати с собой немножко табачного яда, говорят, что табак помогает от зубной боли.

-- Хорошо, я сейчас же прикажу приготовить лошадей и отправлюсь, как только их подадут.

-- Бери денег, сколько нужно. Гони ямщиков в хвост и в гриву, не жалей кулаков, сыпь на чай пригоршнями, но несись, как ветер.

-- Слушаюсь, ваша светлость. Я понесусь, как только можно будет!

-- И через два месяца...

-- Или Платона Зубова, или Бауэрхана не будет на свете! - докончил Бауэрхан, торжественно поднимая в виде клятвы два пальца.

-- Ладно! Смотри же, сдержи слово! По возвращении тебя ждет царская награда!

Вскоре Бауэрхан уже мчался по направлению к Петербургу. Но старику трудно давалась эта бешеная езда в жаркую погоду. На одной из остановок он имел неосторожность чересчур жадно наброситься на дыню и напиться холодной воды прямо из ключа. У него начались спазмы, и 24 августа 1791 года Бауэрхан умер в страшных мучениях в простой деревенской избе по пути в Петербург. Он сдержал свою клятву - но в трагическую для себя сторону: умер он, Зубов остался жив...

-- Ну-с, дорогая моя чернушка, - сказал он ей, - теперь, значит, и я проживу недолго! Моя жизнь в последнее время тесными нитями переплелась с жизнью Бауэрхана. Умер он - я это чувствую - скоро умру и я!

В этот день нелестный эпитет Ксении оказался поразительно верным: с горя Потемкин так обильно помянул покойного Кукареку, что троим лакеям пришлось на руках тащить десять пудов светлейшего сала в кровать.