Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая.
IX. Освобождение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая. IX. Освобождение. (старая орфография)

IX.
Освобождение.

Одну странную вещь заметил я в Риме - устойчивость и храбрость римского солдата - не наемного мерсенера, а тех, которые зовутся i soldati di papa. Я видел их при защите Рима, и я им удивлялся и жалел, что служат они такому пошлому делу...

Патеры знают римского солдата, и знают, что отвага не легко повинуется пошлости, что в день возстания римский солдат будет вместе с народом, а отсюда необходимость наемщиков, отсюда выпрашивание иностранных вторжений всякий раз, едва лишь народ начинает терять терпение.

- Наши готовы, сказал, входя, Сильвио: - я спрятал их покуда между ног гранитных коней; по первому зову, они сбегутся сюда.

- Хорошо, молвил Аттилио, и, нетерпеливый, обратился к Дептато: - мой план таков: мы с Муцио пойдем за ключами к тюремщику, а ты помоги Сильвио и нашим захватить сбиров, караулящих тюремные входы.

- Дело! отозвался сержант: - Чинио (драгун, приведший Сильвио), ты проводишь их к тюремщику, но помни, что будешь иметь дело с самим чортом! Этот каналья Панкальдо не затруднится заковать в кандалы самого небесного Отца и не выпустить его из-под замка даже per la gloria del paradiso... Берегись за себя!

- Не безпокойся, заметил Аттилио, направляясь с Муцио вслед за Чинио.

Предприятие подобного рода не представляло в Риме тех затруднений, которые встретились бы в ином государстве, где правительство пользуется большим уважением, и чиновники его заражены меньшею подкупностью; но там, где солдат не одушевлен любовью в отчизне, национальною славой, честью своего знамени, и знает, что служит правительству, порицаемому и проклинаемому всеми, - там, говорю, все возможно; и день, когда чужестранец уберется из Рима взаправду, будет днем исчезновения правительства скуфеек перед общим презрением - римских солдат и римского народа.

Деотато подвел бригаду Сильвио к караульному пикету сбиров, охраняющих вход в тюрьмы - и это было не трудно ему, сержанту драгунского поста, наблюдающого за всем дворцом.

Сильвио, вглядясь в однообразное хождение взад и вперед наружного часового, выждал момент его поворота спиной, и - с ловкостью и прытью дикой кошки - выхватил у него ружье, своим ударом колена на мостовую и зажал рот. Подоспевшие товарищи - прежде, чем звук падения тела мог долететь до пикета, связали его - с любезностью, но без церемоний, и пока недоумевавшие сбиры протирали глаза, перевязали и остальных.

Едва овладели пикетом, Аттилио и Муцио привели тюремного ключаря, который по неволе должен был им повиноваться.

Двери тюрьмы растворились, и они вошли, наблюдая за тюремщиком в оба и готовые дать почувствовать ему свое присутствие, в случае, еслибы он вознамерился крикнуть или бежать.

Вошли на дворик; на зов ключаря явился внутренний сторож, который помещался в единственной незанятой темнице - все другия были приперты засовами и замками.

Аттилио крикнул:

- Арестант Манлио, где он?

Тюремщик почувствовал на своем плече тяжесть левой руки нашего Антиноя, и угадал конвульсивное движение правой, схватившейся за что-то. Нам приходится сказать, что Аттилио, в эту минуту, инстинктивно думал об убийстве...

Но кровь не была пролита. Панкальдо, обыкновенно столь злобный и мстительный с бедными заключенными, оказался в эту ночь сговорчивости примерной. При скудном мерцании стенной лампады, он бросал испуганные взгляды то на нищого, то на Аттилио, и если первый казался ему страшным, то другой наводил чуть не ужас. Он корчил гримасы, желая изобразить на своем лице улыбку, чем отвечал на приказания юноши, и повиновался, не заставляя повторять их себе дважды.

- Манлио здесь, проговорил, наконец, тюремщик, и принялся искать ключ от коморки скульптора.

глухо повернулся; дверь темницы подалась...

- Мы, Муцио, понесем ключаря с собою, - по крайней-мере, до известного разстояния; а этого внутренняго стража запрем на место Манлио.

Так и было сделано. Потом, сойдя с квиринала, шествие разделилось: одна партия заставляла понудительно фланировать Панкальдо, отпущенного на свободу по истечении часа, когда уже было поздно сзывать полицию; другая, сокращенная до трех: Манлио, Аттилио и Сильвио, проведенная сим последним через porta Salara, бросилась в римскую Кампанию.