Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая.
XIII. Прекрасная чужестранка.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая. XIII. Прекрасная чужестранка. (старая орфография)

XIII.
Прекрасная чужестранка.

Известно, что Рим - классическая страна искусств. Там, как бы естественная выставка древних руин - храмов, колонн, мавзолеев, статуй, остатков греческого и римского творчества великих произведений Праксителей, Фидиев, Рафаэлей и Микель-Анджело; там на каждом шагу возстают, порываясь в небо, остовы исчезнувшого величия, запыленные двадцатью протекшими над ними веками, испещренные победными надписями народа-гиганта, которым до сих пор дивятся путешественники, изучают, списывают и везут к себе, в свои страны, бледные копии этого минувшого величия.

Патеры посягали-было испортить эти двадцати-вековые свидетельства величия древности, внося в стены храмов современные украшения дурного вкуса, но, прекрасное, великое, чудесное появляется еще чудеснее от близости такого соседства.

Джулия, прекрасная дочь гордой Англии, жила в Риме уже несколько лет. Дитя свободного народа, она презирала все, что принадлежало к породе папистов. Но Рим! Рим гениев и легенд, отечество Фабиев и Цинциннатов, ярмарка очарований, - этот Рим был для Джулии волшебством. Она видела все, что было замечательного в Риме; она посвящала, все дни, все часы свои на изучение этих чудес. Она умела ценить творения искусств, и ежедневное её занятие состояло в копировании их.

Между великими мастерами она выбрала себе предметом изучения Буонаротти и всю его школу, представляющую столько разнообразия и пищи для воображения.

Перед дивной колоссальной фигурой Моисея {"Моисей" Микель-Анджело Буонаротти, в церкви св. Петра - in Vincoli. Прим. авт.} она проводила целые часы в созерцании: отпечаток величия на этом челе и величественность позы казались ей неподражаемыми, не имеющими себе ничего подобного в искусстве.

Она жила в Риме потому, что в Риме нашла пищу своей художественной натуре, своей снедающей любви в прекрасному, и в Риме она решилась жить и умереть потому, что не в состоянии была оторваться даже на один день от восторженного созерцания предметов своего поклонения.

Молодая, богатая, рожденная и воспитанная в дальной и строгой Англии, как могла Джулия разстаться навсегда и навсегда покинуть подруг и родных, которая ее любили? Как?! она нашла свой мир между остовами развалин, и под изношенным плащом нашего нищого экзальтированное воображение её отгадало тип благородной расы древних квиритов.

В студии Манлио, куда она заходила нередко, она встретила Муцио, который исполнял иногда у художника обязанности натурщика.

Что было за дело Джулии до его низкого положения? Разве не было на этом челе того же отпечатка и в этой поступи того же величия, что поражали ее в мраморных статуях?

Несмотря на нищету Муцио, Джулия влюбилась в него с первого раза, как его увидала. Бедность в её глазах нисколько ему не вредила, нисколько не унижала его. Бедность портит только людей слабых, а Муцио таковым не был. Да и что в богатстве? Разве оно увеличивает достоинства человека?

А Муцио, любил ли Джулию? Да, он отдал бы за нее вселенную, хотя и не решился бы никогда открыть ей любовь свою...

Раз, вечером, на Лунгаре, два пьяные солдата пристали-было к нашей героине, когда она одна, без провожатого, возвращалась из студии Манлио, и силой хотели повести с собой. То было лучшим моментом в жизни Муцио, следившим за нею издали: он ранил и повалил одного (другой пустился в бегство), и с этого вечера никто уже не смел оскорблять Джулии на улице.

с художником, узнала о попытке женщин, но не могла узнать, какая именно причина была всему этому. Пока стояла она встревоженная и задумчивая, пришел Аттилио, и от него-то услышала она подробности всего дела.

- Надобно же, наконец, узнать, что все это значит, сказала молодая иностранка: - должно думать, что женщины пошли хлопотать о помиловании, но и нам не следует терять ни минуты; я имею доступ в палаццо Корсини; вероятно, мне скорее, чем кому-либо другому удастся все разузнать и я надеюсь еще до вечера уведомить вас обо всем...

При этих словах, не объясняя ничего более, она удалилась.

Аттилио, усталый от ночной тревоги и ходьбы, опечаленный отсутствием Клелии, остался в студии, чтоб еще раз поразспросить молодого Спартако о вещах, так его интересовавших.